Танцор Ветра

Глава 25

После становления драконорожденным там где нет естественного тока воздуха мне становится не по себе. Не то чтобы страшно, но крайне неприятно и что-то внутри меня говорит, что здесь может быть опасно.

Тоннель пах плесенью, дерьмом и непередаваемым ароматом гниющих остатков. Река запертая между каменных берегов неспешно несла отходы города к морю, а я двигался по этим берегам к месту ритуала. Камни под ногами были гладкими, вытертыми за сотни лет. И как бы я не старался идти тихо, но предательское эхо гулко разносилось под сводами канализации. Я шел медленно, стараясь не шуметь ни к чему слишком рано выдавать себя. Пусть Фушэ и безумный культист, но в том, что он подготовится по полной я был абсолютно уверен.

Тяжелое зловоние воздуха проникало даже сквозь тканевую маску на моем лице пропитанную травами. Он был настолько влажным и густым, что каждый новый вдох ощущался словно теплая мерзкая жижа проникающая внутрь. Не могу представить как наставник собрал карты всех этих тоннелей. Хотя о чем это я. Он же был из тех драконорожденных чья кровь связана с водой и значит, то что для меня создает дискомфорт его наоборот усиливало. Но запах тут все равно просто ужасный.

Пальцы сами собой сжимали рукоять ножей — не из страха, а как якорь. Как напоминание кто я такой. Я не имперский чиновник и не благородный герой. Я всего лишь тень, которая всегда платит по счетам и Фушэ мне должен. За охоту, которую его люди открыли на меня. За мой страх у его проклятого алтаря. За то, что он смеет нести мерзость Искажения в мой город. Улицы научили меня, что за такое надо брать плату. И эта плата будет взята кровью.

Шаг за шагом я двигался по самому короткому пути. Наставник помогал мне даже после своей смерти. Без его карт мне было бы попросту нереально пробраться по этим тоннелям так быстро. Мне бы еще пару свободных недель, для расшифровки его дневника. Потому что первые страницы говорили о его проекте по сбору информации и ее дальнейшего использования. Если обрывочные записи спровоцировали этот хаос, то боюсь себе даже представить, что же ждет меня когда я расшифрую все полностью.

Я остановился у одного из поворотов. Справа была трещина в камне — неестественно ровная, будто кто-то провел по камню лезвием. Над ней — след крови, еще свежей, не успевшей свернуться. Кто-то шел передо мной. И был ранен. Или кого-то тащили, что было намного более вероятно. Этим ублюдкам понадобятся живые жертвы. К демонам все, сейчас не время думать над судьбой пленников.

Тоннели менялись. Стены становились всё более грубыми и древним. Камень был неровный и странный, словно его плавили, потом замораживали, потом рвали на части. Из трещин сочилась мутная вонючая слизь. От нее разило чем-то запредельно мерзким, как от внутренностей твари, которая давным давно должна была сдохнуть, но почему-то продолжает жить.

Слева мелькнула огромная тень.

Я резко остановился, прижавшись к стене и затаил дыхание. Скрываться в тенях это то в чем я мастер. Звуки становились все ближе и они мне очень не нравились. Как будто кто-то точил когти о камень. Я сжал рукоять ножа крепче, но как ни странно сердце продолжало биться все так же ровно. Страх исчез. Обитель меня изменила намного сильнее чем я думал. Теперь твари Искажения вызывали у меня не страх, а азарт охотника. Почему-то я был абсолютно уверен, что теперь мне по плечу убить тех тварей, что я встретил в доме где началась вся эта история.

Сердце, словно метроном отбивало один удар за другим. Но никто не пришел. Жуткие звуки тоже закончились. Тварь испугалась? Или может у нее есть цикл обхода? Но сейчас это не так важно. У меня не осталось не так много времени.

Как это не смешно, но теперь путь вёл вниз. Хотя мне требовалось добраться в самую высокую точку города. Я скользил в тенях, по ступеням, покрытыми слизью, по ржавым металлическим мосткам, прогибающимся под тяжестью тела. Расходящийся гул в воздухе становился все сильнее. Это был не звук, скорее ощущение. Будто сама канализация начала дышать. Тяжело, с хрипом, с болью. И очень ритмично. Я чувствовал это всем своим телом, этот ритм стучал у меня в висках.

Справа открылась ещё одна боковая галерея. В воздухе запахло чем-то жгучим — смесь трав, пепла и крови. Мэй Лин говорила, что такие смеси используют тауматурги, для призывов Искажения. Где-то там жгут благовония, разматывают кишки по полу прибивая их гвоздями из черной бронзы, чертят круги, зовут… то, что не должно отвечать. В голове всплыли слова голоса из Обители: Цель существования любого драконорожденного защита реальности от искажения. Мои губы искривились в жуткой усмешке. Забавная прихоть судьбы, мои цели совпадают с целями, для которых были созданы драконорожденные.

С каждым шагом дальше, становилось все хуже. На стенах начали появляться извращенные глифы. Их нарисовали буквально несколько минут назад. Кровь не успела даже свернуться. Они пульсировали в каком-то иррациональном ритме, словно это были не нарисованные знаки, а язвы на теле реальности. Искажение чувствовало мое приближение, а я ощущал, как воздух гудит у меня в ушах, как ноги становятся тяжелее, как кожа покрывается липким потом. Но я все равно шел сжимая рукоять ножа.

Несколько шагов и моя интуиция завопила опасность! Не думая ни о чем я рванул вперед, словно за мной гнался лесной пожар. С жутким грохотом за моей спиной сомкнулись стены отрезая мне путь к отступлению, а из тоннелей впереди медленно выходили одетые зеленое фигуры — культисты Разорванной печати, а следом их ручные твари.

Ублюдки отринувшие все человеческое выглядели просто отвратительно. Их робы висели, как погребальные саваны, покрытые тусклыми символами, от которых просто разило мерзостью. Каждый из них был изменен. На первый взгляд неуловимо, но стоит приглядеться и ты видишь как их плоть потекла словно расплавленный воск. Чудовищно раздутые мышцы искривленные тела и конечности, просто кричали, что передо мной измененные.

Твари были другими, не теми, что я уже видел. Но я чувствовал, что их объединяет что-то общее. Из них сочилась сущность искажения, словно гной из запущенной раны: клубящийся дым, не принадлежащий этому миру. Мерцание костей, обнаженных нервов, раскалённые пустоты вместо глаз.

Вспышка.

Мир взорвался. Лицо залило жаром, а в голове раздался насмешливый голос того, кто назвал меня Тянь Фэньбао.

— Слушай внимательно, потомок. Мнемопакет активирован для повышения шансов на твое выживание. Произвожу оценку ситуации.

Я рухнул на одно колено — не от боли, от веса знания. Оно обрушилось сразу, как поток лавы, переплавляя всё внутри. Заставляя меня смотреть на ситуацию совсем по другому.

— Сущности перед тобой: демоны низшего круга. Они больше похожи на духовных паразитов обретших псевдоплоть, чем на настоящих демонов. Но в текущем состоянии, для тебя, они могут быть опасны. Особенно в больших количествах. Они призваны в реальность через сущность Искажения, которую именуют Мать Изменений. Ее истинное имя тебе знать ни к чему иначе она может поставить на тебе свою метку. Ты еще недостаточно силен, чтобы выжечь ее из своей души. Такие твари паразитируют на остатках воли тех, кто их звал. Внутри каждой — искаженная эссенция. Ты можешь ее поглощать, но будь осторожен после каждого такого поглощения требуется ритуал очистки. В противном случае метки на твоей духовной сущности станут необратимыми.

Я задышал глубже. Воздух жег легкие. Поглощение…

Не знаю откуда, но я знал, что это. Убей противника и его жизненная сила воплощенная в эссенцию может стать твоей. Но удержать ее в себе ты сможешь не больше чем твой максимальный объем ядра.

— Твоя задача уничтожить тварей и очистить искажение реальности. Судя по текущему состоянию где-то рядом проводится ритуал первого круга в честь Матери Изменения. Приоритетная задача остановить ритуал. В случае успеха будут открыты новые мнемопакеты.

Грудь стянуло цепью. Мнемопакет выгорел, как тонкая рисовая бумага в пламени костра. Теперь дело за мной и я был к этому готов.

Культисты замерли готовясь к одновременной атаке, а вот их твари — уже нет. Одна выскочила вперёд, с шипящим воплем. Когти, как лезвия, длинная змеиная шея и уродливая плоская башка с фасеточными глазами на половину морды.

Все произошло абсолютно естественно, будто я делал это тысячи раз. Рывок вперед с одновременной активацией усиления тела и мой клинок сам нашел ее горло.

С влажным хрустом голова твари отделилась от тела. Чёрная кровь с шипением вытекала на камень. А вместе с ней — эссенция.

Она висела в воздухе, как паук, сплетенный из ядовитого зеленого света. Она знала, что я смотрю — и внезапно сжалась, превратившись в зеркало. На миг я увидел в нём себя… но с чешуей, покрывающей лицо, и глазами, полными того же зеленого огня.

— Поглоти и используй, — раздался в моей голове голос существа называющего меня потомком. — Но помни: ты — не он.

Я втянул эту мерзость в себя. На вкус это было похоже на расплавленный металл. И ощущалась словно стекло, режущее тебя изнутри. Но важнее было другое шкала эссенции вновь была полной. Губы сами собой искривились в жуткой ухмылке. Эти глупцы сами себя поймали в ловушку!

— Сдохните твари, — я почти шипел, а внутри меня возникло безумное желание убивать.

Культисты закричали. Их голоса не звучали — они резали разум. И тут же они ринулись в атаку.

Я скользнул вперёд. Эссенция текла по моим венам напитывая их силой ветра. Буря бушевала в моей груди, а ветер шептал — очисти искаженных.

Невидимый ветер завывал в моих ушах. И я последовал за ним и врезался в самого быстрого культиста.

Хруст. Измененные кости треснули, словно хворост, под моим коленом. Шаг в сторону. Поворот. Нож разрубил шею культиста точно между позвонков, и искаженная кровь ударила мне в лицо, обжигая, как кислота. Но я уже не был только собой.

Я — ветер. Я — яростный порыв жестокого урагана. Я — Тянь Фэнбао Небесный Шторм очищающий мир.

Следующий удар — сквозь грудь. Рука держащая нож пробила тело насквозь. А я уже скользнул дальше вырывая руку…

Я впитывал эссенцию быстрее чем тратил. Твари Матери Изменения вопили инфернальными голосами, от которых разламывался череп. Эта боль сделала меня лишь злее и гораздо быстрее.

Ублюдки пытались меня убить, но были медленными. Слишком медленными и умирали сами отдавая мне свою суть, которую я тут же пережигал в тигле своей души.

Моя глотка исторгла крик. В нем смешалось все. Восторг от моих новых возможностей, ярость боя, ненависть к тварям и глухая ноющая боль в моем сердце, от гибели наставника. Воздух стал клинком. Его не было видно, но он резал все на своем пути.

Я танцевал в воздушных потоках созданных мной же. Ножи сверкали словно молнии, а воздух рвал тела тварей. Их плоть превратилось в изрубленное мясо. Красное, скользкое, летящее во все стороны.

Меня трясло. Но я не останавливался. Я чувствовал, как изнутри в меня въедается чужое. Шепчет. Чертит что-то на моих костях.

— Больше… — прошептало что-то во мне.

— Я сам решаю, когда хватит, — прошипел я в ответ.

Но это была ложь. Потому что я уже не чувствовал, где заканчивается моя воля, и начинается ветер.

Я рвал культистов один за другим. Один попытался колдовать — я сорвал с его лица кожу, прежде чем он успел закончил чертить в воздух нечестивый знак. Другой пытался бежать — но я достал его. Воздух послушный моей воле стал кнутом. Щелчок и он обвился вокруг шеи этого глупца, а в следующий миг я, рывком, сломал ему шейные позвонки.

Они кричали и умирали отдавая мне искаженную эссенцию хранящуюся в их телах. Я впитывал.

Один демон вгрызся мне в плечо — я вбил в его тупой череп руку оторванную у культиста. Кровь стекала по мне, как мантия. Я уже не чувствовал боли. Только ветер и он вел меня за собой.

Я чувствовал себя штормом, что несет миру очищение.

По телу бежали молнии, что атаковали любого словно ядовитые, кто смел приблизиться ко мне. Шаг и ветер стал спрессованным диском, который разрезал последнюю тройку культистов. Их тела еще не успели упасть, а я уже впитал их эссенцию.

Ветер в моей груди утих. Он чувствовал, что мы очистили это место.

А я с ужасом смотрел на свои руки. В прорехах ткани виднелись пульсирующие черные вены, по которым текла искаженная эссенция. Ее было слишком много и она рвалась наружу. Или же во внутрь?

— Хорошая работа, потомок. А теперь останови проклятую волшбу измененных. В твою память загружается ритуал очищения. Он позволит тебе очиститься от энергии искажения, но надо спешить иначе ты станешь таким же как многие наши погибшие сородичи. — Я не понимал о чем он говорит, но что-то внутри говорило мне, что лучше бы мне этого не знать, а просто последовать его инструкциям.

Я шагнул по полу залитому кровью. Меня ждал Фушэ.

Интерлюдия.

В храме предков было тихо и спокойно. Тонкий дым благовоний вился в воздухе, цепляясь за резные деревянные балки, за древние таблички с именами, которые Линь Цзиюнь больше не могла прочесть. Она помнила их начертания, но не звучание. Память выжгли, как выжигают клеймо на спине раба. Остались только тени и застарелая боль.

Она стояла перед алтарем, ее пальцы сжимали три тонкие палочки благовоний. Пламя дрожало, отражаясь в ее черных, как смоль, глазах.

— Мать, отец, братья…

Голос не дрогнул. Но внутри все горело. Семь лет. Ей было семь лет, когда они пришли.

Она проснулась от криков.

Деревянные стены семейного поместья уже пылали. Где-то рядом хрипел умирающий слуга, пронзенный кривым ножом. Служанка забросила ее под кровать и велела молчать, чтобы не произошло. Линь Цзиюнь замерла под кроватью, прижав ладони ко рту. Сквозь щель в резной перегородке она видела, как падает ее старший брат — огромный островитянин с выбритой головой вырвал его меч из рук и вонзил ему в живот.

— Не оставляйте никого! Вырежьте тут всех! — Холодный голос командира островных варваров до сих пор снился ей в кошмарах.

Кровь текла по полу, заливая узоры ковров, что с такой любовью вышивала ее мать. Линь Цзиюнь не плакала. Она смотрела, как убивают ее мать. Как отрубают голову отцу. Как сжигают ее дом.

Она выжила только потому, что труп служанки упал на нее, скрыв от глаз убийц. Она пролежала там до утра, пока дым не съел ей легкие, а кровь не засохла на коже как вторая одежда.

— Бабушка.

Голос Чжао, ее внука, вывел ее из воспоминаний. Он стоял чуть позади, высокий, с лицом, словно высеченным из нефрита — красивым, холодным и безжалостным. Татуировки на его лице сияли серебром. Луннолицый, как и его погибший отец.

— Бойцы собраны? — Линь Цзиюнь медленно воткнула благовония в бронзовую курильницу.

— Да, старшая.

За ее спиной зашевелились остальные.

Кон, ее приемный сын, массивный, как гора, с руками, покрытыми шрамами от бесчисленных драк. Его прозвище — Багровый Кулак — он получил не просто так. Он не говорил лишних слов. Он просто убивал. И его тонга была такой же как он сам.

И Чу. Ее младшая. Худая, как тень, с глазами, в которых никогда не было страха. Тень Осеннего Листа. Та, кто умела входить в дом и выходить, не оставив следов. Кроме трупов. Пусть она следовала жуткому учению из земель за Пределом, но она была верной дочерью и по первому зову матери, ее ученики и последователи несли смерть.

— Они думали, что мы забыли, что никто не будет мстить, но Небо милостиво. — прошептала Линь Цзиюнь.

Она повернулась.

В свете масляных ламп ее лицо казалось вырезанным из старой кости — резкие скулы, тонкие губы, седые волосы, собранные в тугой узел. Ничего лишнего. Ничего мягкого.

— Но мы не забыли. Идите ко мне дети моей крови и духа.

Они встали в круг.

Чжао, как самый младший, первым подошел к алтарю. Он взял нож с широким лезвием, провел им по ладони и капнул кровью в чашу с рисовым вином. Тем самым, что так любил ее отец.

— Кровь за кровь.

Кон последовал за ним. Его удар был резким, глубоким. Кровь хлынула густо, как вино.

— Боль за боль. — Пусть в нем не было крови ее предков, но был их дух. Десятки лет, он доказывал свою преданность убивая врагов во имя своей приемной матери, что когда-то спасла маленького бродягу.

Чу не спешила. Ее движения были точными, как у хищной птицы. Она разрезала кожу почти беззвучно.

— Прах за прах.

Линь Цзиюнь взяла чашу. Она подняла ее к губам и сделала глоток. Она почувствовала вкус крови. Теплой и соленая. Как тогда.

— Месть за месть.

Она передала чашу внуку, который сделал глоток и передал приемному дяде, а тот Чу. Круг замкнулся.

— Фэн Лао сообщил точки в которые нужно нанести удар, — сказала Линь Цзиюнь. — Никто не должен остаться в живых. — Она повторила приказ с той же тональностью, что и тот самый островитянин.

Кон хрипло рассмеялся. Он любил драку и его шипованные перчатки всегда были готовы пролить кровь.

Чу склонила голову.

— Как ты хочешь, чтобы они умерли, матушка?

Линь Цзиюнь посмотрела на таблички предков.

— Медленно.

Чжао улыбнулся. Его улыбка была похожа на изображения жутких фресок в южных джунглях.

— А город?

— Пусть видят. Пусть знают.

Кон хрустнул пальцами, по очереди сжимая кулаки.

— Их руки тянулись к тому, что им не принадлежит.

— Значит, они лишатся рук, — закончила Линь Цзиюнь.

Они вышли из храма. Темные облака закрывали луну. Люди уже начали праздновать. А за стенами храма на коленях сидели их бойцы. Тонги Луннолицых, Тени Осеннего Листа и Багровых Кулаков были готовы напомнить всем, что это их земля.

Завтра город проснется и ужаснется. Все увидят их ответ. Островных варваров ждет лишь мучительная смерть…