Cтатуя Иоанна Крестителя была почти готова к отливке. И картон с «Вакхом» тоже был практически готов.
— Надо же,— сказал вполголоса Чезаре да Сесто. — Наш учитель выполнил всю работу за этого павлина. Он теперь всю жизнь будет выполнять его заказы?!
Сходство между картиной и статуей было очевидно. Особенно когда ее глиняная копия появилась в мастерской Леонардо, рядом с картоном. Один и тот же жест, одно и то же лицо — лицо Рустичи.
— Он так собой любуется, что, похоже, вот-вот бросится целовать, — сварливо прошипел Салаино.
Леонардо провел рукой по статуе.
— Ты собираешься ехать в Рим? — спросил он Франческо.
— Да, — ответил тот.
В последние дни Рустичи сильно переменился. От его жестокой веселости не осталось и следа. Он скучал, где-то подолгу пропадал.
— Ты меня избегаешь? — спросил его Леонардо. — Нет нужды делать это тайно. Если ты хочешь вернуться в Рим, почему просто не сказать об этом?
— Я хочу вернуться в Рим, — сухо сказал Рустичи, не глядя на Леонардо.
Через два дня формы остыли. Их пора было снимать.
Скульптор удовлетворенно взглянул на статую Иоанна Крестителя и громко произнес:
— Я передаю эту статую в дар Флоренции, для украшения баптистерия Сан-Джованни.
Отцы города вручили ему благодарность за подарок. Франческо принял ее и быстро ушел. Он уезжал в Рим.
Леонардо проводил Рустичи до кареты.
— Что же тебе было нужно? — спросил он. — Ведь не эта статуя, верно?
— Нет, — скульптор посмотрел Леонардо в глаза. — Я приезжал за другим. И я это получил.