Тэлон

Глава 24

ТЭЛОН

Уже очень давно я не просыпался утром в таком хорошем настроении. Я счастлив и доволен жизнью, и мне нравится это чувство. Очень нравится.

Азия спит, свернувшись калачиком рядом со мной, все еще совершенно обнаженная, под легким одеялом. Я убираю в сторону прядь ее волос, упавшую на лицо, и целую в щеку. Она открывает глаза, и лицо ее расцветает от улыбки

Наконец мне попалась девчонка, которая рада видеть меня утром и не бежит поскорее в направлении двери.

— Доброе утро, — сонно потягивается она, задевая ладонями мою грудь.

— Ты права как никогда. Хотел бы я сделать его еще добрее, но мне нужно валить в студию на репетицию. — Она притворно капризно надувает губы, и я целую ее в нос. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, ладно? Попробуем сообразить что-нибудь по части дизайна, а потом я буду делать с тобой разные непристойности!

— Жду не дождусь! — хихикает девушка.

Слава тебе Господи, она тоже любит секс. Все это время я немного переживал, что, может быть, она обламывает меня, потому что просто секс ей не нравится в принципе. Теперь знаю, что ошибался. Она просто хотела, чтобы все было как надо. И, по моему мнению, лучше и быть не могло.

С трудом заставив себя оторваться от нее, я быстро принимаю душ, натягиваю джинсы и футболку и спускаюсь вниз. Разыскивая ключи, я заглядываю на кухню и обнаруживаю Азию. Она протягивает мне термокружку с кофе и мои ключи.

— Ты их все время бросаешь где попало… — поясняет она, а затем целует, приподнявшись на носочки.

— Ты встала, чтобы сделать мне кофе?

— Ага.

— Спасибо, детка. Очень мило! Ложись обратно, поспи еще немного, расслабься.

— Не могу. У нас столько дел! Столько надо всего обдумать. Заказов целая куча. Вряд ли я сегодня смогу расслабиться.

— Ладно. Только не перенапрягайся, хорошо? Я хочу, чтобы работа приносила тебе удовольствие. Не нужно заниматься этим только потому, что «нужно».

— Удачи на репетиции! — Она провожает меня до входной двери и долго обнимает на прощание. — Передай от меня привет парням.

— Окей.

Отъезжая от дома, я машу ей, пока она не отходит от входной двери. Только теперь у нее на руках сидит Пикси. Черт! Ну какая же она милая. Моя жена. Жена. Моя. Эти слова так и крутятся у меня в голове, пока я съезжаю вниз по серпантину в сторону главной дороги. С тех пор как мы поженились, сегодня, наверное, первый день, когда я на самом деле чувствую, что она — моя жена. Знаю, секс — не волшебная пуля, но стену между нами с его помощью определенно удалось сломать.

Пережидая красный сигнал на светофоре на полдороге к студии, я снова вспоминаю, как она облизывала мой палец, выгибалась и двигала своей замечательной маленькой попкой навстречу мне, и потом это невообразимое чувство близости, с которым мы уснули, крепко прижавшись друг к другу. От одних только воспоминаний о ее улыбке, запахе и вкусе член у меня в джинсах начинает воодушевленно твердеть.

Да пошло оно все к чертям собачим!

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я резко разворачиваюсь прямо посреди перекрестка и двигаю обратно в сторону дома.

К черту репетицию.

Бросаю машину прямо у крыльца, толком даже не припарковав, и, не обнаружив Азию ни в кухне, ни в столовой, ни в гостиной, перепрыгивая через несколько ступеней за раз, быстро поднимаюсь наверх. Она как раз выходит из ванной, завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами, свежая, раскрасневшаяся после душа.

— Тэлон! — вздрагивает она от неожиданности, прижимая к груди полотенце. — Ты меня напугал. Что случилось?

— Ничего. — Я быстро подхожу к ней, прижимая девушку спиной к стене, и целую в губы. — Я думал о тебе, никак не мог перестать.

— Я тоже о тебе думала.

Снова накрываю ее губы, распутываю узел на полотенце и, сбросив его на пол, сжимаю в ладонях упругую грудь Азии. До чего же классные у нее сиськи! Маленькие, задорные, офигенно приятные на ощупь. Нежно розовые соски смотрят вверх, словно требуют внимания к себе.

— Скажи мне, ты хочешь меня так же сильно, как я тебя? — интересуюсь я, стягивая с себя футболку и отбрасывая ее в сторону.

— Я хочу тебя еще сильнее, — заявляет моя девочка и, уверенно протянув руки к моей талии, ловко расстегивает пуговицу и молнию на моих джинсах.

Я быстро сбрасываю с себя штаны и, снова прижавшись к Азии, провожу рукой по ее гладкому животу и запускаю пальцы между ее бедер. Ее губы и даже бедра уже такие мокрые, что я не могу удержаться от улыбки.

— Да уж, ты меня точно хочешь, — поддразниваю я, введя в нее два пальца.

— И чего ты тогда ждешь? — прищурившись, спрашивает она, запуская пальцы в мои волосы и притягивая меня к себе.

Черт!!! Да так я совсем с катушек слечу! Азия единственная девушка, которая умеет одним только взглядом или словом так меня уделать.

Я беру ее за бедра, поднимаю повыше и сразу вхожу в нее. Она всхлипывает, но обвивает меня ногами за талию и цепляется руками за плечи. Ее совсем не длинные ногти впиваются в мою кожу, но мне все равно. Я осознаю, что происходящее немного жестковато для такой хрупкой девушки, но за столько недель без секса при живой красотке-жене под боком моя способность быть нежным и осторожным испарилась. Упираюсь локтями в стену с двух сторон от Азии и, когда она слегка съезжает вниз, резкими толчками поднимаю ее обратно. Я не могу оторвать взгляд от ее лица, так она сейчас хороша: полуприкрытые глаза горят огнем, ресницы вздрагивают, влажные волосы прилипли к лицу, рот приоткрыт и от каждого моего движения из него вылетают тихие стоны и вздохи.

— Тэл… — всхлипывает она, обвивая руками мою шею. Я прижимаюсь губами к ее рту и продолжаю долбиться в нее еще сильнее. Хочу поглотить ее всю, каждый ее вздох, каждую мысль, всю ее суть, да так, чтобы она хотела лишь меня и думать о чем-то еще была неспособна.

Ее влагалище начинает судорожно сжиматься вокруг моего члена, а маленькое, хрупкое тело трепещет в моих объятиях. Я мог бы продержаться подольше, но даже не пытаюсь; это не тот момент и не та женщина. Раньше у меня редко получалось так быстро дойти до такого экстаза; обычно мне нужно побольше времени, но с Азией я едва могу продержаться десять минут, прежде чем окончательно теряю контроль.

— Ни фига себе! — выдыхает она, опуская голову мне на плечо, и целует меня в шею. — Кажется, я сейчас потеряю сознание.

Дыхание у нее и в самом деле очень неровное, поэтому я опускаю ее на кровать и, отлучившись в ванную, предлагаю ей холодной воды. Слабо улыбаясь, она берет у меня стакан и, сделав несколько глотков, ставит его на прикроватный столик.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, растягиваясь на кровати рядом с ней и прижимая ее к себе.

— Ага, — кивает она, все еще пытаясь совладать с собственным дыханием. — Просто такого секса у меня еще никогда не было. По-моему, ты мне таз сломал.

— С тазом у тебя все в порядке, не переживай, Мармеладка. — Я ладонью провожу вниз по ее телу и ласково глажу ровный, нежный живот. Моя рука почти полностью накрывает его — от одной бедренной косточки до другой. Черт, до чего же она маленькая! Куда здесь вообще мой член помещается?! — Я тебе сделал больно? Прости.

— Немного… но это неплохо. Приятного в этой боли точно больше, чем самой боли.

Незнакомое до сих пор чувство накатывает на меня и как-то неприятно сдавливает грудь.

— Аз, я не хочу, чтобы тебе было больно, прости, — снова извиняюсь я. — Ты намного меньше, чем девушки, с которыми я раньше спал.

— Что ж, а ты намного больше тех парней, с которыми была я.

Хм-м. Не хочу даже думать о других мужчинах, с которыми она спала, и неважно, больше у них хозяйство или меньше.

— Ладно, давай обойдемся без сравнений. Просто не хочу, чтобы тебе было больно. Я постараюсь не забываться, а ты не молчи, пожалуйста, если что-то не так.

— Я не хочу, чтобы ты сдерживался. Мне нравится, что со мной ты можешь потерять контроль. — Она разворачивается ко мне и, уткнувшись лицом в мою грудь, целует. — Я хочу, чтобы мы оба просто расслабились и не думали о том, что что-то не так.

— Ну и куда делись весь этот твой бесконечный самоанализ и чувства, которые сначала непременно нужно обсудить? — шучу я, слегка щекоча ее талию.

Успеваю пожалеть о своих словах даже раньше, чем с ее лица пропадает улыбка, и она отворачивается в сторону.

— Нет. Прости, ляпнул глупость. — Я беру ее за лицо, заставляю посмотреть на меня и целую нежные мягкие губы. — Никаких больше шагов назад, ладно? Мы вместе. Мы счастливы. Мы двигаемся вперед. Пусть все идет как идет.

— Хорошо, — шепчет девушка.

Где-то на полу начинает вибрировать и звонить мой телефон.

— Вот же ж черт! — бормочу я и поднимаюсь, чтобы найти его погребенным под моими джинсами.

На экране высвечивается имя «Мика».

— Да?

— Где тебя носит, мудак? — слишком громко раздается в трубке голос брата. — Все, кроме тебя, давно в студии.

— Я занят.

— Всем наплевать. Ашер сказал, что ты сегодня нужен здесь.

— Да я ни разу еще репетицию не прогулял; а вас, козлов, постоянно нет.

— Все так, — ржет он в трубку. — Но ты написал большую часть песен, поэтому мы по тебе скучаем.

— Мудохайтесь сами для разнообразия, — раздраженно выдыхаю я.

— Ладно тебе, Тэл. Не начинай опять эту хрень. Давай, дуй сюда, пока Ашер не рассвирепел.

— Я же сказал, что занят, — огрызаюсь я.

Не хочу я в эту чертову студию. Я хочу провести весь день в постели со своей женой, пытаясь наверстать те два месяца, что мы проворонили из-за сексуального эмбарго.

— Засранец, ты забыл, что нам через две недели в турне? Нужно доработать эти песни. Заканчивай пошустрее онанировать и дуй сюда. — Он бросает трубку.

Я поворачиваюсь к кровати и встречаюсь глазами с Азией. Твою ж мать! Я совсем забыл про турне.

— Тебе нужно ехать? — Она надувает губы, и у меня в голове мелькает быстрая мысль о минете.

— Прости, милая. — Я отгоняю от себя эту мысль, натягиваю джинсы и засовываю ноги в кроссовки. — Я бы предпочел остаться здесь с тобой.

— Да ладно тебе. Но мне понравилось, что ты вернулся обратно с полдороги. Отличный сюрприз!

— Охренительный сюрприз! — соглашаюсь я, подходя обратно к кровати, и просовываю голову в ворот футболки. — Я скоро вернусь.

Она протягивает ко мне руки и, когда я наклоняюсь пониже, чтобы ее поцеловать, обнимает меня за шею.

— Я буду все время о тебе думать.

— Это правильно. — Крепко сжимаю девушку в объятиях и спустя несколько мгновений неохотно отпускаю, не давая себе возможности поддаться соблазну и нырнуть обратно к ней в кровать.

Ашер в бешенстве — последнее, что мне сейчас нужно.

По дороге в студию я врубаю в машине Sixx: A.M. на полную громкость и пытаюсь припомнить, случалось ли мне раньше с неохотой ехать на репетицию или собираться в турне.

Неа. Такого раньше не бывало.

— Как мило, что ты все же к нам заглянул, — набрасывается на меня Ашер, как только я переступаю порог студии, расположенной на территории его особняка.

— Какого хрена? — раздраженно сбрасывая свое барахло прямо на пол, заявляю я в ответ. — Мне нельзя пропустить одну репетицию? Я торчу здесь каждый божий день, иногда до самой ночи и часто один, работаю, пишу музыку. Для нас.

— Никто тебя не заставляет. Ты сам решил, что будешь работать над новым материалом, не хрен теперь нам выговаривать, — огрызается Мика.

— Тэл прав. — Шторм поднимает гитару с пола и присаживается на старую колонку. — Он за последний год сделал гораздо больше нас. Мы все занимались своими личными делами. Лукас тоже немало работал. Он и Тэлон написали большую часть песен из этого альбома, и половину тех, что вошли в прошлый. Хотя, по идее, работать мы должны вместе.

— Лукас даже не член группы, — презрительно хмурится Мика.

— Да ну? — Вэндал на другом конце комнаты бросает на него уничтожающий взгляд. — Это с каких пор, твою мать? Если я не ошибаюсь, это его соло на скрипке и специальные звуковые эффекты звучат на всех наших дисках. И разве это не он исполнил партию ударных там, где ты запорол несколько моментов? Чувак, ему не обязательно присутствовать на каждой репетиции и всех концертах, чтобы быть членом группы. Сам-то ты много делаешь? Один только гребанный шум на заднем фоне.

— Хватит! — резко обрывает его Ашер. — Вы, вашу мать, как кучка сопливых девчонок. Соберитесь, уже! Нам уезжать через две недели. Меня затрахало вечное нытье и стычки по поводу и без. Мне и без того хватает забот. Каждый член группы одинаково важен. Но Тэл и Шторм правы. Всем нам стоит приложить чуть больше усилий и вложить больше времени, или можно прямо сейчас валить ко всем чертям.

— Этого никто не хочет, — примиряющим тоном заканчивает Шторм.

Я с тоской наблюдаю, как мой старший брат, нахмурившись, давит пальцами на свои виски. Похоже, навалившиеся на него беды вконец достали беднягу.

— Аш, я не против работать в одиночку, но немного уважения не помешало бы. Вы, ребята, берете мои материалы и творите с ними что вздумается, причем в последнюю минуту, а меня даже не спрашиваете. Я уже давно не ребенок, впахиваю над музыкой, трачу время, стараюсь, а в итоге получается совершенно извращенная идея.

— Нам нравится то, что ты пишешь, но нужно, чтобы звук был жестче, — заявляет Мика, и, подбросив в воздух барабанную палочку, ловко ее ловит. — Что ты расплакался? Подумаешь, изменили пару песен.

— Да пошел ты! Для меня это важно. Раве мы не хотели немного разнообразить репертуар? Не все песни должны звучать одинаково, — настаиваю я, все больше раздражаясь. На хрен я вообще сегодня сюда притащился. Нужно было остаться дома, в кровати с женой.

— Я, пожалуй, поддержу Тэлона. Мне нравится разнообразие, — говорит Шторм. — Не вся музыка должна непременно быть в стиле хард-рок и метал. Мне нравится блюзовая стилистика, которую он добавляет, и вообще, в целом старые рок-баллады о любви — это вечная тема!

— Согласен, — уверенно заявляет Вэндал.

— Если мы слишком сильно изменим стиль, потеряем фанатов, — сомневается Ашер. — От нас ждут определенный тип музыки.

— Ну и что. Потеряем несколько старых, появятся новые. Со всеми группами такое происходит, — настаивает Вэндал, откинувшись на спинку стула. — Кому хочется тухнуть, стоя на одном месте?

— Тебе тухнуть не придется, ты же псих! С тобой разве соскучишься? Забыл, как недавно слетел с катушек так, что на концертах тебя пришлось срочно заменить на телочку? — высказывается в его адрес Мика.

— Я тебя придушу, ублюдок, если еще раз эту тему поднимешь, — выдыхает Вэндал, и я с ним полностью солидарен. — Только Мика способен на то, чтобы напомнить Вэндалу о вынужденном отпуске, который тот взял, когда оплакивал свою маленькую дочку. Ублюдок — это еще мягко сказано.

— Мика! Заткнись! — Ашер встает со своего места. — Ты в последнее время козлишь даже больше, чем обычно. Всех уже задрал! — Он поворачивается ко мне. — Мы будем больше работать с тобой над музыкой. Я сам постараюсь чаще и дольше бывать здесь днем, когда ты работаешь. Мы все постараемся. И, раз уж мы все здесь и в таком прекрасном расположении духа, я хотел поговорить о поездке. Поскольку все вы, молодежь, теперь в отношениях, за исключением мудилы на заднем плане, — он снова кивает в сторону Мики, — думаю, надо договориться, что никто не тащит с собой в турне подругу.

— Почему нет? — вскидываю голову я.

— Потому что и без того хватает хлопот, а с девчонками только добавится суеты. Только представь идиотские сцены ревности, ссоры, ПМС, жалобы, что не выспалась, что нет личного пространства, остановки у «Старбакса» каждые десять миль, и так бесконечно. Женщинам не место в тур-автобусе. Я не против, если они время от времени будут прилетать или приезжать на пару дней туда, где мы выступаем, но уверен, что таскаться с нами все три недели им ни к чему. Это наша работа, не каникулы. И потом, мы, в принципе, не так много разъезжаем, в отличие от других групп. Думаю, несколько недель девушки продержатся.

— Я бы не хотел оставлять Эви, но Ашер прав, — неохотно соглашается Шторм. — Так будет лучше. Ей точно не понравится таскаться по всему побережью непонятно ради чего. У нее есть работа, и она волонтерствует в приюте для животных. Скучать точно не будет. — Он бросает на меня взгляд. — А ты как, Тэлон? Что на этот счет думает Азия?

— Он женат на телочке, которую не знает и пять гребаных минут, кому какое дело, что она там себе думает? — влезает Мика. — Неужели вас, бедолаг, уже так прочно посадили под каблук? Жалкое зрелище.

— Да заткнись ты уже наконец придурок! — рычит Вэндал.

Я решаю проигнорировать комментарий Мики.

— Азия не любит путешествовать, так что все равно не хочет ехать со мной. Она скорее с ужасом ждала, что я попрошу ее поехать. И потом у нее тонна заказов на одежду и мыльные хреновины. По крайней мере ей будет чем заняться.

— Видишь? Все будет хорошо, — заверяет меня Ашер. — Иногда немного побыть врозь бывает даже полезно.

— Знаете, что во всем этом самое прикольное? — не унимается Мика. — Теперь, за всё время турне, я один буду трахать кого захочу, пока вы, убогие, вздыхаете по своим подружкам и дрочите. Все классные телочки достанутся мне. — Он закатывается истерическим хохотом.

— Мужик, ты и правда придурок, — недоуменно качает головой Ашер. — Но раз уж мы подняли этот вопрос, если я поймаю кого-то из вас на измене своей девушке, у нас будут серьезные проблемы. Я понимаю, как трудно иногда удержаться, когда фанатки вешаются на шею, но, поверьте мне, это лишняя трата нервов. Та, что ждет вас дома, стоит того, чтобы держать себя в руках, поэтому цените и берегите ее, кто бы не лез вам в штаны.

— Йода снова говорит!

— Мика! Закрой, твою мать, рот! — орет Шторм. — Чтоб тебя! Никогда не знаешь, когда нужно остановиться.

— Я бы сейчас его легко придушил. Или язык ему вырвал. Только слово скажи, — заверяет Вэндал со злобной ухмылкой. Ни секунды не сомневаюсь, что он не шутит.

Я глубоко вздыхаю и затягиваюсь электронной сигаретой. Не хочется оставлять Азию в одиночестве так скоро. Понятия не имею, как она отреагирует, когда узнает, что я уезжаю через две недели. Уже беря в руки гитару, я молюсь про себя, чтобы эта новость не отбросила нас опять назад.

Офигенное чувство, когда смотришь на девушку, которая очень нравится, знать, что она так улыбается благодаря тебе. И ровно настолько же отстойное чувство, когда понимаешь, что улыбка на ее лице исчезла из-за тебя.

— Что? Когда? — переспрашивает Азия, словно я говорю на незнакомом ей языке.

— Примерно через две недели.

— Ты не говорил, что вам так скоро уезжать. Я думала, это только через несколько месяцев. Разве ты не знал о турне раньше?

— Знал… Только забыл. Столько всего навалилось сразу.

— Как ты мог забыть, что уезжаешь в турне почти на три недели? Неужели это такая мелочь?

— Не знаю… — пожимаю плечами я, сам не до конца понимая, как умудрился об этом забыть. — Наверное, голова была занята женитьбой, потом поисками дома, переездом, тобой. Я обычно о поездках долго не раздумываю, просто еду и все. У меня раньше никогда не было каких-то определенных планов на длительный период, я ничем другим не занимался, и никто по мне особо не скучал. Так что, какая разница, здесь я или где-то еще?

— Значит, теперь есть разница! — Азия, сердито топая, подходит к задней двери и направляется к дальнему концу двора, туда, где почти начинается окружающий его лес.

Я наблюдаю за ней из окна, и несколько мгновений мне кажется, что она сейчас скроется в деревьях, но вместо этого Азия просто садится на землю.

Глубоко вздохнув, я иду следом, прохожу через двор и, не говоря ни слова, присаживаюсь на траву рядом с ней. Она держит в руке отцветший одуванчик, как в первый день после нашей свадьбы. Задумчиво помолчав некоторое время, Азия начинает дуть на пушистую белую корону, так что крошечные зонтики с семенами разлетаются в разные стороны. Я уже несколько раз видел, как она это делает; как правило, после ссоры.

— Зачем ты все время дуешь на одуванчики? — спрашиваю я, когда любопытство наконец берет верх.

— Я в них верю.

— Веришь, что они могут исполнять желания?

— Это не для желаний. Говорят, что с пушинками любимым передаются добрые пожелания и мысли.

Я медленно киваю, наблюдая за плывущими по воздуху в сторону леса семенами на маленьких парашютах.

— И кому ты все это время посылаешь свои добрые мысли?

— Тебе, Тэлон. Всегда тебе.

Я встаю и, быстро догнав белые пушинки, поднимаю несколько упавших на землю штучек и аккуратно складываю их в карман футболки.

— Что ты делаешь? — удивляется Азия, когда я возвращаюсь и сажусь обратно на свое место рядом с ней.

— Неужели ты думала, что я позволю, чтобы твоя любовь валялась в грязи?

— Это просто глупая выдумка, — качает головой она, и в ее глазах мелькает нечто странное. — Я не говорила, что люблю тебя.

С этими словами моя жена встает и уходит обратно в дом, очевидно, не желая сейчас даже просто находиться рядом со мной.

— Да, знаю, — тихо отвечаю я, хотя уже слишком поздно, Азия уже слишком далеко и не слышит.

В первый раз за все это время я вдруг осознаю, что, возможно, ее нежелание спать со мной было связано не только с тем, что в нее не влюблен я, но и с тем, что она сама не влюблена в меня.

И снова я умудрился напортачить. Утром все было просто идеально. А сейчас она даже сидеть рядом со мной не хочет.

Никогда бы не подумал, что все это окажется настолько сложно: неожиданно круто в один момент и оглушительно отстойно в следующий. А я и понятия не имею, нормально это вообще для отношений или нет.

Можно было бы позвонить Доктору Холлистер, но я немного переживаю, что если такая хрень — это не нормально, то руководители проекта решат, будто совершили ошибку, и велят нам разводиться или что-то вроде того. А я такое услышать не готов. Поэтому звоню Лукасу. Он вроде как мой лучший друг, с ним можно спокойно поговорить и не бояться, что засмеет.

— Привет! — раздается в трубке, когда он отвечает.

— Это нормально, если нас все время колбасит то вверх, то вниз?

— Чувак, прежде чем я хотя бы попытаюсь ответить на этот вопрос, мне потребуется гораздо больше информации. О чем ты вообще говоришь?

— Черт. Конечно. Я имею в виду в отношениях.

— Что именно ты называешь верхом и низом?

— Ну, в смысле мы счастливы, потом что-то случается, мы ссоримся и все опять несется вниз к чертовой матери. Потом мы миримся, и все становится лучше, но через какое-то время херня начинается сначала. Не жизнь, а гребанная йо-йо.

— И да, и нет, — вздыхает в трубку Лукас. — Идеальных отношений не бывает, бро. Всегда будут мелкие фигни, с которыми нужно справляться и жить. Ба как-то говорила, что брак — это самая трудная работа в мире. Обоим придется постоянно прилагать усилия к тому, чтобы все получилось. Думаю, она права.

— Да, звучит разумно, — соглашаюсь я. Черт! Я рассчитывал, он скажет что-то более воодушевляющее.

— Ты, кажется, не в себе. Поссорились?

— Вроде того. Не то чтобы сильно. Сегодня утром все было круто. Я серьезно, по-настоящему круто, как в сказке. Потом я вернулся домой и рассказал ей о турне, и теперь она злится.

— Ты забыл?

— Ага. Вылетело из головы. Ты же знаешь, как у меня бывает. Я могу напрочь забыть о времени.

— Да, это точно. Ну, конечно, она расстроена. Скорее всего, она вообще не хочет, чтобы ты уезжал, а выглядит все так, словно ты ей нарочно не говорил.

— Да, со стороны, наверное, так и показалось. Но дело даже не в этом. Такая фигня постоянно происходит. Как будто что-то все время специально тащит нас назад.

Прежде чем ответить, он несколько секунд молчит.

— Давай не будем забывать, что вы, ребята, находитесь в довольно странной ситуации. Вы пока привыкаете друг к другу, узнаете и начинаете понимать один другого. Только поэтому вам достается больше сложностей, чем обычной паре в традиционном браке. Вы как будто встречаетесь, но уже женаты.

— Вроде того. Как бесконечное свидание вслепую.

— Ну, наверное, не так все плохо, но где-то рядом.

— Ну и что мне со всем этим делать? Как считаешь, мы обречены? — Я поддеваю камешек носком ботинка и пытаюсь представить, как возвращаюсь к своей прежней жизни. Но не могу.

— Нет. Вам двоим просто нужно время и постараться быть терпеливее друг с другом. А тебе не помешает побаловать ее немного, как я говорил, помнишь? И никаких дурацких комментариев!

— Да не делаю я так больше!

— Сам-то что думаешь насчет всего этого? Что она думает?

— Не знаю, бро. Мне она очень нравится. Мне раньше так сильно никто не нравился. И, кажется, у нее приблизительно такие же чувства. Уверен, она хочет, чтобы у нас все получилось, но иногда ей бывает страшно. Как понять, влюбился я или нет?

— Знаешь, что я думаю? Мне кажется, вы оба влюбляетесь друг в друга, и оба до смерти перепуганы.

— Да… может быть. Вряд ли мы ожидали, что все будет так, как получается.

— Блин, а чего вы ждали? Вы согласились пожениться. Что, по-вашему, должно было дальше случиться? На что вы рассчитывали?

— Понятия не имею, — смеюсь я в ответ. — Просто хотел жениться на девчонке, которая не была бы откровенной стервой и не пыталась бы все время использовать меня для какой-то херни. Изначально мы оба рассчитывали на совершенно других персонажей. Но сейчас мне иногда кажется, что мы друг другу подходим идеально. Только не могу понять, откуда эта вечная хрень: то вверх, то вниз. Хочу, чтобы это прекратилось, и все было ровно, все время вверху, если понимаешь, о чем я.

— Что я могу тебе сказать… Удачи, чувак, но такого не будет никогда. В лучшем случае, ссор и перепалок станет гораздо меньше, но они все равно будут. Вам нужно научиться справляться с недопониманием и обидами вместе. Не затягивайте конфликты, не орите друг на друга, не говорите гадости. Обсуждайте проблемы. Это самый лучший совет, который я могу тебе дать. Вам обоим нужно приложить немало усилий, чтобы ваш брак оказался счастливым, а мелочи и проблемы не разрушили ваши отношения. И, если после всего этого ничего не получится, вы так и не найдете общий язык и продолжите ссориться по поводу и без, тогда придется выкинуть белый флаг и расстаться. Это, конечно, полный отстой, но жить в состоянии перманентной войны нельзя.

— Да, думаю, ты прав. — Я окидываю взглядом рассыпанные по зеленой траве двора тут и там желтые головки одуванчиков. Нам еще много всего предстоит, прежде чем они исчезнут. — Мы оба пока еще в замешательстве. Я надеюсь, что получится разобраться в этом хаосе. Прошло уже больше двух месяцев.

— Об этом вообще не думай. Не строй далеко идущие планы и не думай о шестимесячном рубеже. Нахрена? Ты правда думаешь, что захочешь развестись?

— Нет, — без тени сомнения отвечаю я.

— А она?

— Не думаю. Естественно, может случиться что угодно, но вряд ли она захочет расстаться. Напротив, она хочет, чтобы у нас все получилось, — уверенно заявляю я.

Хотелось бы мне на самом деле быть в этом уверенным, потому что, откровенно говоря, я не знаю, останется ли она со мной, если все продолжится в том же духе. Она может послать эксперимент к чертям собачьим и просто забрать свои пятьдесят кусков. Лукасу я об этом, конечно же, не скажу; никто из моей семьи, кроме мамы, не знает про денежное вознаграждение.

— Тогда вообще об этом не думай. Или думай об этом рубеже, как о моменте, когда эксперимент закончится, и вам двоим больше не придется выворачиваться наизнанку перед психологом, рассказывая о своих проблемах. И все. Больше ничего не изменится. Ладно? Прекращай трястись.

— Ладно, спасибо, чувак!

— Всегда пожалуйста. Ты знаешь, я всегда рядом.

Я кладу трубку и иду обратно в дом, чтобы найти Азию. Лукас прав, не нужно затягивать обиды и недомолвки. Поэтому я намерен смотреть проблемам прямо в лицо. Я обхожу дом и начинаю нервничать, когда не обнаруживаю ее в привычных местах. Может, она ушла? Вообще-то она ненавидит водить машину. Мармеладка садится за руль только в случае крайней необходимости. Мне не показалось, что она настолько рассердилась, чтобы подвергнуть себя ужасам вождения.

В конце концов я нахожу ее внизу, в помещении, отведенном под прачечную, где она складывает постиранную одежду.

— Я думал, ты сбежала, — признаюсь я. — Не исчезай так резко.

— Я не исчезла, просто зашла в дом.

— Окей, тогда не нужно вставать и уходить. Ненавижу, когда ты так делаешь.

— Ладно.

«Ладно» я тоже ненавижу.

— Слушай, понимаю, ты злишься, что я забыл, и мне очень жаль, — начинаю я, прислоняюсь к дверному косяку и складываю руки на груди.

— Я не злюсь, Тэлон. Я расстроилась.

— В любом случае мне очень жаль.

— А что теперь насчет нашего медового месяца?

Упс…

— Не знаю. Я об этом не подумал…

— Ты забыл, что мы должны были отправиться в свадебное путешествие?

— Не то чтобы совсем забыл. Скорее, просто особенно о нем не думал. Ты же дала мне трахнуть тебя всего-то пару секунд назад!

— Я дала тебе себя трахнуть?! — Она смотрит на меня широко распахнутыми, резко потемневшими глазами, даже слегка приоткрыв рот от неожиданности.

Что ж, очевидно, теперь она расстроена и разлилась.

— Я не хотел тебя оскорбить. Просто всегда так разговариваю, и ты об этом знаешь. Не придирайся только ради того, чтобы сделать еще хуже.

— Я не придираюсь. Но мы должны были ехать в свадебное путешествие.

— Знаю, Аз, но это моя работа. Я же в конце концов не в Диснейленд собираюсь, потусить с гребанным Микки Маусом.

— А нельзя придумать что-то? Перенести вашу поездку, например? — спрашивает она, наклоняясь, чтобы достать из сушильной машины еще одну партию чистой одежды. Я засматриваюсь на ее маленькую идеальную попку, невольно представляя себе ее в такой же позе, но только голую, и мой член тут же просыпается.

— Нет. Ты с ума сошла? В турне вложены десятки, если не сотни тысяч долларов. Куча людей купила билеты. Все концерты распроданы. Мы не можем просто взять и забить на двадцатидневное турне по Восточному побережью, Мармеладка.

— Прости, я же не знаю, как у вас все это устроено.

— Я в курсе. И, кстати, тебе повезло — парни решили не брать с собой ни девушек, ни жен.

Она перестает складывать одежду и разворачивается ко мне.

— То есть я не увижу тебя двадцать дней?

— Вообще-то, двадцать один день, если только не решишь приехать или прилететь на самолете туда, где я буду находиться, чтобы провести со мной пару дней.

«Пожалуйста, реши приехать», — умоляют мои сердце и член.

Она глубоко вздыхает, сжав губы и опустив глаза. Мда, идея явно не зашла.

— Ага, я предполагал, что ты не согласишься, — разочарованно комментирую я, качая головой.

— Может быть, твоя давнишняя подружка, — сексуальная модель, — заедет составить тебе компанию, раз уж твоя жена чересчур боится переездов, чтобы носиться за тобой по всей стране, — заявляет она, после чего уже не сдерживается и вымещает свою злость на попавшем под руку незадачливом свитере — сначала долго складывает его в аккуратный прямоугольник, а потом вдруг запускает его в ближайшую стену. Бедняга, пострадал ни за что.

— Да, может быть, она заедет, — улыбаюсь я, подходя к Азии поближе. Кладу руки на сушильную машину, загнав жену в ловушку, наклоняюсь и прижимаюсь губами к нежному месту за ушком. — Ты, видимо, забыла, что хочу я только тебя.

— Ты позволял ей трогать себя прямо у меня на глазах. Страшно подумать, что ты ей напозволяешь, когда меня рядом не будет, — продолжает она с сарказмом, но я улавливаю в ее голосе нотки ревности и страха.

— Не позволю никому и ничего, — шепчу я, прижимаясь твердым как камень членом к ее аппетитной заднице. — Я, наверное, недостаточно хорошо дал тебе понять, что весь теперь принадлежу только тебе, — продолжаю я, запуская руку в ее узкие спортивные брюки, и пальцами провожу по нежным губам и тут же чувствую, как они покрываются влагой. — Пожалуй, буду почаще напоминать тебе, пока не вдолблю это в твою маленькую упрямую голову.

Я целую ее шею, одновременно стягивая вниз ее брюки и трусики, затем быстро расстегиваю свои джинсы и достаю подрагивающий от возбуждения член.

— Наклонись и раздвинь ноги, хочу показать, что именно тебе принадлежит. Только тебе!

— Наклонись и раздвинь ноги… очень романтично! Не поэт ли ты часом? — язвит Азия, но быстро делает, как я сказал, потому что хочет меня не меньше, чем я ее.

— Я не претендую на роль Ромео, Мармеладка, — парирую я, засовывая два пальца в ее щелочку, и языком провожу дорожку от ее шеи до мочки уха.

Когда я резким движениям до основания ввожу в нее член, она тихонько всхлипывает, но подается назад, навстречу мне. Мы несколько минут двигаемся в унисон навстречу друг другу, пока я не прижимаю ее к себе, удерживая за талию одной рукой и лаская ее клитор другой.

— Ты меня с ума сведешь, — выдыхает она, цепляясь пальцами за сушильную машину.

— Ну и хорошо. Будешь знать, каково мне приходится большую часть времени.

— Тэл, ты не можешь сводить все наши ссоры к щекотушкам или сексу!

— Могу и буду! — Я практически до конца выскальзываю из нее, только чтобы тут же войти, так что она даже на носочки привстает. Я опускаю взгляд вниз и наблюдаю как мой член ритмично исчезает в ее теле и появляется обратно. — Ты офигенная, Аз. Как ты вообще можешь подумать о том, что я захочу прикоснуться к другой женщине?

— Не вздумай, а не то отрежу тебе все дела огромными портновскими ножницами и сделаю из них брошь на платье!

Черт! Только Азия может довести меня до смеха во время секса. Я прижимаюсь к ней всем телом и зарываюсь лицом в мягкие душистые волосы, улыбаясь, как идиот.

— Хватит болтать, давай уже, кончай, психопатка ты моя маленькая!

Я останавливаюсь, давая ей возможность двигаться самой и выбрать скорость и наклон проникновения. Она без малейшего стеснения берется за дело. Куда только подевалась маленькая скромница! Как же заводит осознание того, что она хочет меня, хоть и сопротивлялась так яростно и так долго. Но видеть ее вот такой, как сейчас, слушать всхлипы и стоны, чувствовать, как сжимается ее вагина, узкая и мокрая, вокруг моего члена — это стоило мучительного ожидания.

— Тэлли… — стонет она, и я кончаю практически одновременно с ней, спустя несколько резких движений.

Мы оба облокачиваемся на несчастную сушильную машину, запыхавшиеся и потные. Азия осторожно отстраняется, поворачивается и поднимает на меня слегка затуманенные глаза, а затем обвивает руками за шею и, приподнявшись на носочки, целует в губы.

— Ты меня в нимфоманку превратил, — хихикает она после поцелуя.

— Ну и ладно, — улыбаюсь я и, убрав упавшие на лицо волосы, застегиваю джинсы. — Жалоб от меня по этому поводу ты точно не услышишь.

Я снова обнимаю ее и вдыхаю нежный теплый аромат ее тела. Она поднимает на меня взгляд, волосы у нее растрепаны, на щеках румянец, на губах улыбка — настоящая красотка.

— Ну не знаю… — томно тянет она. — Раньше мне секс так сильно не нравился. — Азия отстраняется, натягивает брюки и, подпрыгнув, усаживается на сушильную машину.

— Эй, надеюсь, миссис Валентайн, это вы про секс со мной… Не вздумай! Не хватало мне только еще переживать за твою нимфоманскую попку, пока я в отъезде.

Она игриво шлепает меня по заднице.

— Конечно, только с тобой! — Она поглаживает ладонями мои плечи, и улыбка исчезает с ее лица. — Как бы мне хотелось, чтобы тебе не нужно было никуда ехать.

— Поверь мне, я тоже не в восторге. Крайне неудачное получилось время начала турне.

— Мы сможем разговаривать по телефону? — спрашивает она неуверенно таким голосом, словно вот-вот расплачется.

— Детка, ну конечно. — Я обнимаю ее и прижимаю к себе. — Я же не в тюрьму отправляюсь. Будем переписываться и созваниваться.

— Я боюсь, что ты меня забудешь, — признается она, прижимаясь ко мне.

— Не забуду, — уверенно обещаю я, приглаживая пальцами ее волосы. — Хотя, откровенно говоря, сам переживаю, что тебе здесь без меня будет лучше.

— Ну вот еще! — сжимает она меня в объятиях. — Я буду скучать до безумия.

Наклоняюсь к ней и целую в мягкие губы.

— Не хочу больше ссориться. К черту все! Вчерашняя ночь и сегодняшнее утро были удивительными, идеальными. И сейчас все было супер, хоть и слишком быстро! Я хочу, чтобы мы были счастливы! — Я снова целую ее, в этот раз немного дольше. — Две недели до моего отъезда я намерен провести с максимальной пользой! Больше мы терять время попусту не будем!

— Я тоже этого хочу.

Я опускаю руки и сжимаю ее ягодицы. Здорово, что она так часто носит дома штаны для йоги, они мягкие, облегают ее сексуальную маленькую попку и легко и быстро снимаются. Я бы с удовольствием стащил их снова прямо сейчас.

— Я, кстати, абсолютно серьезно! Никакие другие девушки меня не интересуют.

— Правда?

— Будь уверена! — Я заглядываю в ее волшебные, чистые глаза. — Ты моя жена. Я, конечно, наворотил немного дел с выпивкой и наркотой, но никогда не буду тебе изменять. Не хочу, чтобы, пока меня нет рядом, ты сидела тут в одиночестве и думала о всяких глупостях на эту тему. Ладно?

— Я постараюсь.

— Не нужно стараться. Просто не думай об этом, и все. Так. Разве мы не должны были сегодня заняться гребаным дизайном фееричной одежды? За дело! К началу турне нужно успеть приготовить хоть что-нибудь.