Тэлон

Глава 25

АЗИЯ

Я просыпаюсь еще более уставшая, чем когда уснула вчера ночью. В груди поселилась тоска, живот скручивает от нехороших предчувствий, а между ног по ощущениям синяки и потертости. Тэлон сегодня отправляется в турне, а я не хочу, чтобы он уезжал, хотя знаю, что это чистой воды эгоизм с моей стороны. Конечно, я понимаю, что речь идет о его карьере, и что он прекрасный гитарист, который вложил много сил в этот альбом, и я, естественно, невероятно горжусь им. Просто мне не хочется быть далеко от него так долго. Особенно сейчас, когда у нас наконец-таки все так хорошо. Я даже думать не хочу о том, что не смогу вот так просто обнять его, поцеловать, увидеть ослепительную сексуальную улыбку и уснуть в его крепких объятиях целых двадцать дней.

Двадцать дней.

Четыреста восемьдесят часов. Ну, или около того.

На его стороне кровати пусто, но, окинув нашу спальню быстрым взглядом, я замечаю его на балконе, он в одних только шортах. Несколько секунд просто смотрю на него, в который уже раз думая о том, как мне повезло, что в моей жизни есть он — потрясающий, тонко чувствующий, милый, добрый и забавный мужчина. Потом тихонько беру с прикроватного столика свой мобильник и фотографирую его, чтобы позже иметь возможность спокойно таращиться на его мускулистую, покрытую татуировками спину, длинные волнистые волосы, спадающие на плечи, и прекрасный осенний пейзаж, на который он сейчас любуется. Тэлон кажется очень умиротворенным, но я знаю, что внутри ему так же неспокойно, как мне.

Вчера, когда мы занимались сексом, почти в каждом его прикосновении, каждом поцелуе чувствовалось какое-то отчаяние, будто он боялся, что не будет рядом со мной в достаточной мере. Мы часто подолгу занимаемся любовью по ночам, иногда устраиваем быстрые спонтанные заходы в течение дня, но вчера мы не спали практически всю ночь. Нам обоим случалось задремать на несколько минут, но затем он снова будил меня поцелуями, доводил до исступления ласками. Я, естественно, не жалуюсь; постепенно я стала понимать и принимать тот факт, что для Тэлона физическая близость — это способ выразить свои чувства ко мне. Поначалу меня это пугало, потому что мне казалось, будто я для него просто очередная подружка, а секс со мной — возможность сбросить напряжение, попробовать что-то новое по части поз и техники, да и просто расслабиться и получить немного удовольствия. Казалось, что для него жена — это личная живая секс-игрушка. Но потом я начала понимать его лучше, научилась чувствовать эмоции, которые он сообщает, когда прикасается ко мне и целует меня, у меня стало получаться по-настоящему слышать слова, которые иногда выскальзывают ненароком, когда он теряет контроль в самые интимные моменты. Мы, несомненно, стали лучше понимать друг друга после того, как начали заниматься сексом, а наша связь стала глубже и крепче. Доктор Холлистер была права; физическая близость оказалась огромным недостающим куском в пазле нашего с Тэлоном брака.

Те самые важные три слова так и не были произнесены вслух ни одним из нас, но я больше не жду их. Однако уверена, что именно они точнее всего описывают мои чувства к нему. И мне этого вполне достаточно. Даже более чем. Я очень хочу сказать ему эти слова, но каждый раз прикусываю язык, потому что не хватало еще, чтобы он чувствовал себя обязанным сказать то же в ответ. Услышать их в такой ситуации, мне кажется, было бы даже хуже, чем не услышать вовсе.

Отбрасывая в сторону легкое одеяло, я встаю и иду к нему, а приблизившись, обнимаю сзади и прижимаюсь щекой к его позвоночнику. Он накрывает своими ладонями мои.

— Так мне еще тяжелее, — тихо признается Тэлон.

— Прости.

Он поворачивается ко мне лицом и обнимает за талию.

— Я так и не показал тебе свою новую татуировку. Набил в прошлый раз, когда ездил к Лукасу.

— Это, наверное, потому что в последнее время, только зайдя в дом, ты сразу тащишь меня в спальню, и мы, как дикие кролики, занимаемся сексом до самой ночи.

— Должен же я был компенсировать все то время, что буду в отъезде.

— Уверена, ты даже больше компенсировал, — поддразниваю я.

— Смотри, Мармеладка. — Он поднимает вверх левую руку, слегка стягивает с пальца платиновое обручальное кольцо, и перед глазами предстает надпись, которая теперь под этим кольцом красуется. У меня замирает сердце.

АЗИЯ.

Мое имя вытатуировано крошечными изящными буквами прямо на его пальце. На безымянном пальце, под обручальным кольцом.

Издав от удивления какой-то несуразный звук, я хватаю его за руку, чтобы рассмотреть надпись поближе, и слегка потираю пальцем. Поверить не могу!

— Она настоящая, детка. Это не маркер, стереть не получится, — смеется он.

У меня нет слов, я только безмолвно наблюдаю, как он, улыбаясь, возвращает на место обручальное кольцо.

— Ого! Я просто в шоке! — все, что мне удается из себя выдавить.

— Почему?

— Ну, это же… так… постоянно. Это же навсегда!

— Знаю. У меня их много, или ты забыла? — одаривает он меня милой озорной улыбкой, очевидно, абсолютно довольный новым крошечным рисунком на своем теле.

— Да, но эта на безымянном пальце. Это же палец для обручального кольца.

— Так в этом весь смысл, Аз.

— Но, что если… — слова застревают у меня в горле, а глупое сердце опять замирает.

— Не смей это произносить. — Тэлон прижимает палец к моему рту. — Никогда. Особенно не сегодня.

Я убираю его руку от своих губ и целую кончики его пальцев.

— Просто я очень удивилась.

— Почему? Ты моя жена. Я хочу, чтобы твое имя всегда было со мной. И хочу, чтобы ты знала, что твое имя со мной, на мне, навсегда. И неважно, надето на мне кольцо или нет. Оно всегда на мне, просто чтобы ты знала. Я потом как-нибудь сделаю еще тату с твоим именем покрупнее, потому что эту закрывает кольцо.

Я знаю, что это всего-навсего маленькая татуировка, но для меня она значит очень много. Если парень набивает татуировку с именем женщины на безымянный палец — это важно. Это серьезное заявление.

— Ты самый лучший! — Улыбаясь во весь рот, я обвиваю его шею руками и впиваюсь в его губы крепким поцелуем. — Я тоже хочу сделать тату с твоим именем. Сейчас же.

— Ладно, — целует он меня в ответ, прежде чем ответить. — Только не на пальце. У тебя руки слишком маленькие, будет выглядеть просто как черное пятно. Когда я вернусь, отвезу тебя в студию к Лукасу.

— Очень хочу! Я на самом деле давно мечтала о еще одной татуировке, просто хотела, чтобы она по-настоящему что-то для меня значила.

— Вообще то, — начинает он, нервно закусив нижнюю губу, и проводит руками по моим плечам. — Я уже какое-то время хотел спросить тебя про ту, что у тебя уже есть.

Нет. Ну почему ему вздумалось спрашивать об этом именно сейчас?

Я отстраняюсь от него, отхожу на другую сторону балкона и отвожу взгляд в сторону ярко раскрашенных красным, оранжевым и желтым деревьев, окружающих дом. Каждый год я с нетерпением жду, когда наступит осень, чтобы снова ощутить себя героиней удивительного, сказочного пейзажа, словно сошедшего с полотна художника. Вряд ли мне бы удалось привыкнуть к жизни в каком-то другом месте, я слишком скучала бы по листьям и деревьям Новой Англии.

— Аз? — все еще вопросительным тоном окликает меня Тэлон.

Я не готова пойти на риск. Вдруг мне придется потом заглянуть в его глаза и увидеть в них перемену, если я расскажу, что значит небольшая татуировка у меня на плече.

Как ему только пришло в голову поднять этот вопрос именно сегодня? Разве мы и без того не расстроены из-за его предстоящего отъезда.

— Тэлон, я не хочу об этом говорить, — качаю я головой, пытаясь закрыть обсуждение.

— Я хочу.

— Зачем? — Я наконец поворачиваюсь лицом к нему и, облокотившись на перила балкона, поднимаю на него взгляд. — Это просто символ. Он ничего не значит.

— Почему ты не хочешь мне рассказать, Аз? — Он пристально смотрит на меня, прищурив темные глаза. — У Лукаса есть такая татуировка, и он объяснил мне, что она означает. Просто хочу понять, что она значит для тебя.

— Почему тебе захотелось узнать об этом именно сейчас? — Я неуверенно улыбаюсь, все еще надеясь отвлечь его и избежать этого разговора. — Ты уезжаешь через несколько часов. Давай просто побудем вместе, побудем счастливы?

— Потому что беспокоюсь о тебе и хочу знать, — вздыхает он, опуская голову, и несколько прядей волос падают ему на лицо, но он не сводит с меня пристального взгляда. — Я об этом думаю уже довольно давно. Хочу, чтобы ты мне доверилась.

— Если ты говорил с Лукасом, то уже знаешь, что представляет собой этот символ. — Я обреченно вздыхаю, опустив плечи. — Это символ проекта «Точка с запятой».

— Знаю. Я хочу знать, зачем такая татуировка тебе? — Тэлон подходит ближе, становится рядом и берет меня за руку. — С тобой случилось что-то плохое?

Так много случилось. Столько, что и не рассказать…

— Со мной много всякого случилось, Тэл. — Я глубоко вздыхаю и опускаю взгляд на наши босые ноги. — У меня была неважная семья, ты об этом знаешь.

— У тебя была депрессия?

— Да.

— Ты когда-то хотела покончить с собой?

— Не уверена, что «покончить с собой» правильно описывает мое состояние. — начинаю я, продолжая таращиться на пол. Я отказываюсь сейчас смотреть на него. — Я не хотела убить себя, но и не хотела жить. Каждый день был для меня мучительной борьбой, и мне хотелось найти выход. Любой. Мне хотелось сбежать, просто деться куда-то, исчезнуть, только бы не чувствовать себя такой бесконечно ненужной, покинутой всеми, нежеланной. Нелюбимой.

— Мармеладка… — Он пытается обнять меня, но я отстраняюсь.

— Тэлон, нет. Не нужно меня жалеть. Сейчас уже слишком поздно, того, что я чувствовала, не исправить.

— Я хотел бы, чтобы ты сейчас себя почувствовала немного лучше.

— Знаю. Это очень мило с твоей стороны, но, пожалуйста, не надо.

Тэлон, как всегда, слишком упрям, чтобы так просто спустить что-то на тормозах. Он как охотничья собака — если учуял цель, не отступит, пока не вцепится в нее зубами.

— Пожалуйста, расскажи мне. Я хочу знать о тебе все. Хорошее и самое плохое. Азия?

— Ладно, Тэл. — Я отпускаю его руку и отхожу на пару шагов. Мне нужно личное пространство. — Я постараюсь рассказать тебе в общих чертах, без отвратительных подробностей. Мы были бедны. Большую часть времени даже еды очень не хватало. А когда что-то перепадало, родители отдавали большую часть моему брату, и только то, что оставалось — мне. У нас не было телефона или телевизора. Я выросла, играя с двумя старыми игрушками. Все, что отцу удавалось заработать, он тратил на алкоголь и наркотики, он бил мою маму и меня и постоянно, практически без остановки, оскорблял нас. Мама редко покупала мне одежду, поэтому иногда соседи заносили нам вещи, из которых выросли их дети. Напротив нас, через лестничную клетку, жила пожилая женщина, и она перешивала для меня чужие одежки, укорачивала, ушивала. Она и научила меня шить и конструировать одежду.

Я поднимаю на него взгляд, и Тэлон молча кивает, не сводя с меня темных глаз.

— Мой брат на четыре года старше меня, — продолжаю я. — Когда ему было около двенадцати, он начал пить и баловаться наркотиками. Его друзья приходили к нам домой, напивались и накуривались вместе с ним. — Я делаю вдох и снова отвожу от него взгляд. — Брат разрешал своим друзьям трогать меня. У них была такая игра.

— Они тебя насиловали? — выпаливает резко он.

— Нет, слава богу, этого он им не позволял. Думаю, по-своему, как мог, он любил меня. Они только снимали с меня одежду, лапали, заставляли танцевать или наклоняться, и делать прочие тому подобные гадости. Если ему нужна была доза, а денег не было, он просто отдавал меня друзьям на несколько часов в обмен на наркоту. Его, так называемый, лучший друг был дилером, и если я сидела рядом, пока он мастурбировал, он давал брату дозу бесплатно. Когда я пыталась вырваться и сбежать, брат угрожал, что позволит ребятам делать со мной что вздумается. — К горлу подкатывает тошнота от отвратительных воспоминаний.

— Какого хрена?

— Приятная семейка, да? Потом отец сел в тюрьму, следом за ним отправился брат. Я надеялась, когда мы останемся вдвоем с мамой, все наладится, но этого не произошло. Денег стало еще меньше. Еды не было совсем. Я иногда ходила в магазин неподалеку, украдкой таскала овощи из корзин в продуктовом или из мусора. А потом, в один прекрасный день, мама объявила, что встретила мужчину и уходит жить к нему, а для меня там места нет. И просто ушла. А я осталась одна. Сколько можно было, я отсиживалась в нашей жутковатой квартире без отопления, электричества и еды, но, в конце концов, владелец дома вышвырнул меня на улицу. — Тэлон смотрит на меня остекленевшим взглядом, слегка нахмурившись и сжав челюсти. Мне даже кажется, что у него на глаза слезы наворачиваются, а именно этого я и не хотела. — В общем, да, от депрессии я страдала довольно долго. А еще я была напугана до полусмерти. Я тогда спала на улице, в парке, или иногда в старой машине во дворе заброшенного дома. Мне как раз исполнилось семнадцать, и это было, пожалуй, самое ужасное время в моей жизни. Я тогда чувствовала себя совершенно никчемной, бестолковой, бесполезной и лишней. Я перестала ходить в школу и днем просто сидела в парке на скамейке. Иногда проходившие мимо люди давали мне мелочь. А потом однажды я встретила Кэт. Мы с ней когда-то ходили в одну школу, она узнала меня, пожалела и захотела помочь. Ее родители разрешили мне пожить у них в гараже, пока я не найду работу и жилье. Они даже не захотели пустить меня в свой дом, в такую бродяжку я к тому времени превратилась, думали, я преступница или наркоманка. Ты представить себе не можешь, каково это.

— Азия…

— Короче, даже говорить не стоит, что у меня была куча проблем с душевным состоянием, депрессией, паническими атаками и тому подобными радостями. Я ненавидела себя, считала себя уродом и лишним человеком. Я прятала еду, потому что боялась, что она закончится, и я снова буду голодать. А потом решила, что, вместо того чтобы цепляться за жизнь, можно просто сдаться, и решила заморить себя голодом. У меня началась анорексия. Кэт спохватилась вовремя, нашла для меня группу психологической поддержки, водила меня туда насильно. И они мне в итоге помогли. Они убедили меня, что, если я дам себе немного времени, что-то, может быть, изменится в лучшую сторону. И постепенно, медленно моя жизнь стала меняться. Я нашла работу официантки, сняла жилье, потом начала шить одежду и делать на заказ мыло. Потом встретила Дэнни, влюбилась в него, а он ушел, как и остальные — без единой задней мысли. Как будто меня нет вовсе. Я снова тогда начала скатываться в яму психологических диагнозов, но у меня хватило сил выбраться. Вот поэтому у меня есть эта татуировка. Это напоминание о том, что моя жизнь имеет значение — пусть только для меня самой, и моя история еще не закончена. Об этом я напоминаю себе каждый день, когда вижу ее.

— У нас с тобой теперь другая, общая история, Азия. — Тэлон ласково прикасается к моей щеке и заглядывает в мои глаза. — Мне очень, очень жаль, что тебе пришлось такое пережить. И мне очень жаль, что я обидел тебя, когда мы только познакомились. Я сейчас ненавижу себя за это даже больше, чем обычно. — Он тихонько, едва-едва прикасается губами к моим губам. — Теперь хочу только провести всю свою жизнь так, чтобы ты навсегда забыла о том, что с тобой случилось.

Пока я пытаюсь осознать и принять его слова, в груди бешено колотится сердце, потому что мне до сих пор очень трудно поверить в то, что Тэлон будет рядом со мной всегда. Каждый день часть меня ожидает подвоха, не верит, что он останется рядом. Ждет, что он уйдет.

— Тэлон… это совсем не обязательно. Я стараюсь не думать о прошлом, это очень трудно, но я стараюсь. У меня сейчас все хорошо. То есть быть замужем за тобой прекрасно во всех отношениях, как и жить в этом доме, пользоваться классными вещами. Но даже когда я жила в своей маленькой квартире, еще до нашего знакомства, у меня все было хорошо. Я только хотела, чтобы рядом был родной человек, хотела отношений и, когда-нибудь, свою собственную семью. Хотела, чтобы рядом были люди, которые никогда не уйдут.

Он прижимает меня к себе, запускает пальцы в мои волосы и слегка массажирует мою голову.

— У нас все это будет. Я тоже этого хочу, Мармеладка. — Затем тихонько целует меня в макушку. — Черт, как же не хочется уезжать сегодня. Ты уверена, что все будет нормально?

— Да. — Я задираю голову вверх, чтобы посмотреть на него. — Кэт приедет завтра в гости с ночевкой, и у меня полно заказов на средства для ванны и на одежду. Я буду жутко занята. Кроме того, я планирую в спальне на потолок прилепить твое фото, смогу любоваться на тебя всю ночь.

На балкон выходит Пикси и начинает яростно тереться о наши лодыжки, изредка мяукая скрипучим тонким голоском. Тэлон поднимает ее и прижимает к груди, целуя крошечные ушки.

— Я и по тебе буду скучать, грызун!

— Мы обе будем скучать по тебе, — признаюсь я в сотый раз. — Но ты за нас не переживай. И давай обойдемся без депрессивных разговоров, ладно? Сосредоточься на работе и не снимай без надобности рубашку.

— Ладно, — усмехается он. — Никакого голого шикарного пресса на сцене, как скажешь, маленькая моя!

О да, пресс шикарный, ничего не скажешь! Я с трудом отрываю глаза от его живота и пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит.

— Два из наших концертов будут транслироваться онлайн. Один на этой неделе и еще один в ночь перед Хэллоуином. Все шоу, кроме, разве что, самого первого, будут офигенными! Сцена у нас будет разукрашена под кладбище: туман, камни, все дела. И еще с нами едет визажист, будет делать из нас к шоу настоящие страшилки. Мы решили, что тема этого мини-турне будет Хэллоуин. В октябре самое то, и весело к тому же. — Он опускает Пикси обратно на пол. — Я пришлю тебе ссылки и логин, пароль; сможешь посмотреть шоу из дома. Хочешь?

— Еще бы! — радостно киваю я. — Еще как хочу! Тема с Хэллоуином звучит интересно.

— Это вообще мой любимый праздник. Обожаю Хэллоуин.

— Я не знала…

Я как раз понимаю, что даже не знаю, когда у него день рождения, поэтому решаю тут же спросить.

— Двадцать четвертого января. Поверить не могу, что мы только сейчас об этом заговорили. А у тебя когда? Если я пропустил твой день рождения, ни за что себе не прощу.

— Неа… Мой — тридцатого мая.

— Фух! Значит, еще есть время, купить тебе подарок.

В феврале нашему эксперименту будет шесть месяцев, и примерно в это время будет назначена окончательная встреча с доктором Холлистер, на которой мы должны будем сообщить свои решения о том, согласны ли остаться женатыми или хотим развестись. Интересно, как обстоят дела у других пар, участвующих в проекте. Жаль, что нам никогда не доведется поговорить друг с другом, поддержать друзей по эксперименту в этой непростой ситуации. Только человек, оказавшийся в этом положении, может до конца осознать, как чувствует себя другой. Вот бы узнать, что думают остальные девушки: переживают ли, хотят ли остаться со своими партнерами или готовы бежать, сверкая пятками. А парни?

— Аз?.. — Тэлон машет рукой у меня перед глазами, чтобы привлечь к себе внимание. Я, похоже, отвлеклась. — Азия, прекрати. Я знаю, что май — это позже февраля. И да, я буду здесь, рядом. И, надеюсь, ты тоже никуда не денешься.

— Да, — уверенно отвечаю я. — Мы все трое будем здесь.

После того как Тэлон уничтожает завтрак, которым можно было бы накормить пятерых, я помогаю ему собрать вещи для турне. Сам он просто сворачивает одежду в клубки и беспорядочно заталкивает в чемодан, но мне удается убедить его, что хотя бы новые сценические костюмы стоит сложить аккуратно, чтобы они не сильно пострадали в поездке. Конечно, как только он выйдет за порог, одежду ждет совсем другая судьба, но я по крайней мере попыталась.

— Обязательно пришли мне фотографии со сцены в новых костюмах. Очень хочу посмотреть.

— Ладно, — соглашается он, застегивая молнию на чемодане, и выносит его за порог спальни. — Все пришлю. И свои фотки, и фотографии остальных в их нарядах тоже.

— Поверить не могу, что вы, ребята, будете выступать в наших костюмах на сцене! — в который раз удивляюсь я, даже подпрыгивая на месте от возбуждения. — Ущипни меня, может мне это только сниться!

Известные рок-музыканты будут носить созданные по моим рисункам вещи во время концерта! Вещи, которые я сшила сама, собственными руками. Потрясающее чувство!

— Ну давай, продолжай так же скакать и подпрыгивать, и я тебе гарантирую, глазом моргнуть не успеешь, мы снова окажемся в постели, — предупреждает он, многозначительно приподнимая бровь.

Я улыбаюсь и подпрыгиваю еще несколько раз, пока он не ловит меня за талию и не притягивает к себе.

— Ты, кажется, нарочно нарываешься? — спрашивает молодой человек, сжимая мои ягодицы в ладонях. — Одно из двух: или я по-настоящему хорош или до такой степени бездарный, что тебе нужны постоянные повторы.

— Можешь не сомневаться, ты хорош, милый. Но боюсь, после прошлой ночи я пока больше не могу. У меня все болит, — признаюсь я. Вчерашний секс-марафон не так просто забыть. Думаю, мне нужно какое-то время перевести дух.

— Тебе больно? — улыбка исчезает с его лица, теперь он обеспокоенно хмурится.

— Нет, милый, все в порядке, просто, боюсь, фрикций было немного… чересчур. Но мне все понравилось. Наслаждалась каждой секундой!

— Мармеладка, ты же в курсе, что, когда я так тебя трахаю, это потому, что я от тебя без ума? Не потому, что я тебя не уважаю или хочу тебя обидеть.

— Трахаешь меня? — в изумлении переспрашиваю я, недовольно сморщив нос.

Я, конечно, понимаю, что он имеет в виду и даже считаю, что это в некоторой степени мило. И, надо признаться, секс с ним вызывает у меня похожие эмоции; я хочу раствориться в нем до самого остатка. Хотя иногда, когда он меня «трахает», бывает даже больно, мне все равно нравится, как сильно он меня заводит и заставляет забыть обо всем на свете.

— Представляешь, я совершенно точно не могу подобрать более подходящее слово, Аз! Все тут в курсе, что я не ходячая энциклопедия. Я пишу рок-музыку, в конце-то концов, не классическую оперу! И потом, ты сама сказала «фрикции», а это, по-моему, даже хуже, чем «трахать», — смеется он.

— Мне нравится, когда ты делаешь и то, и другое… — Я обнимаю его за шею и, привстав на цыпочки, целую в губы.

— Пошли вниз, мне нужно тебе кое-что показать. — Тэлон берет меня за руку и ведет вниз, в гостиную. Здесь он достает из ящика кофейного столика небольшую папку. — Я сделал тебе напоминалку. — Он протягивает заламинированный лист бумаги.

Я смотрю на него вопросительно, ожидая дальнейших объяснений, потому что пока совсем не понимаю, что он имеет в виду.

— Здесь вся информация, — поясняет он, указывая на бумагу. — Код от охранной системы, домашние и мобильные номера телефонов Лукаса, Эви, моей мамы, Ба, Рейн, Шторма, Ашера и нашего менеджера. Если нужно будет со мной связаться, а я по каким-то причинам не буду отвечать, можешь звонить кому-то из парней или менеджеру. Или если понадобится что-то здесь, звони Лукасу или кому угодно из родни. Хотя Лукасу будет проще всего, он живет ближе остальных. Я, кстати, написал тебе номер Торена тоже, вдруг не получится найти никого другого, а тебе нужна будет помощь. Звони ему, он нам как родной. И еще я записал тебе номер скорой ветеринарной помощи на случай, если, не приведи Господи, что-то случится с Пикси. А на твоих ключах теперь еще болтается маленький газовый баллончик.

Я слегка ошарашенно наблюдаю, как он позвякивает моей связкой ключей, а молодой человек между тем продолжает:

— Еще я полностью заправил обе машины и оставил в ящике твоей прикроватной тумбочки пять тысяч наличными. А! И в твой телефон я все эти контакты тоже забил.

— Тэлон, зачем это все? — удивляюсь я, бросая еще один взгляд на лист бумаги у меня в руках и газовый баллончик. — И пять тысяч долларов? Что я должна с ними делать?

— Не знаю, — пожимает плечами он. — Просто, на всякий случай. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, пока меня не будет. Хочешь, потрать их, сходи в спа, по магазинам, купи что-нибудь для Пикси, или сходите куда-нибудь с Кэт, словом, все, что хочешь. Лишь бы ты была довольна и в безопасности.

— Тэл, для этого не обязательно давать мне деньги.

— Прекращай. Лучше пообещай всегда закрывать все двери, не разгуливать по лесу в поисках одуванчиков, а на ночь всегда включать сигнализацию.

— Обещаю.

Он кладет мои ключи на столик в фойе и проходит на кухню. Странно, что на моих ключах теперь висит настоящее, пусть и маленькое, оружие; хотя, по правде сказать, давно нужно было обзавестись таким, еще когда я жила в гетто.

— Тэлон?

— Что, милая?

— Пообещаешь мне не напиваться и не накуриваться? — осторожно спрашиваю я. — Знаю, что ты всегда так делал раньше, но немного переживаю… Это вредно… И потом, еще всякие красотки будут к тебе лезть, пытаться полюбоваться на твой пресс… И…

— Азия, — перебивает меня он. — Помолчи и постой здесь одну минутку. Я сейчас вернусь.

Он убегает наверх и спускается обратно через пару минут со своими чемоданами, которые ставит возле входной двери. Я стараюсь даже не смотреть на них, ведь они означают, что Макс подъедет в любую минуту.

— Хочешь, я на животе сделаю тату с твоим именем? Я хоть прямо сейчас поеду в салон, только бы ты не переживала.

— Нет… Вряд ли девушкам, которые хотят тебя полапать, будет интересно, что ты занят или даже женат.

— Тоже верно… — ухмыляясь, соглашается он. — Они скорее предложат присоединиться к нам, если ты понимаешь, о чем я.

— Странный у тебя способ меня успокоить… — деланно хмурюсь я, присаживаясь на подлокотник дивана и скрещивая руки на груди.

Он в ответ подходит вплотную ко мне и, улыбаясь, наваливается на меня, опрокидывает на диван, сам заваливается сверху и начинает неистово целовать. Его длинные волосы щекочут мне шею и щеки, и я крепко сжимаю его в объятиях.

Он отстраняется немного и вглядывается в мое лицо, по-прежнему улыбаясь.

— Знаешь, что?

— Что? — выдыхаю я.

— Я хочу только тебя. И, может быть, пропущу бокал-другой пива после шоу, но это все. Напиваться и курить не буду. Обещаю. Шторм, кстати, просил тебе передать, что надерет мне задницу, если я попытаюсь дернуться не в ту сторону.

В кармане его брюк начинает вибрировать и звонить телефон. Тэлон достает его, смотрит на экран и ворча закатывает глаза.

— Макс уже здесь.

Он поднимается, протягивает мне руку и помогает подняться. Черт! Как же не хочется, чтобы он уезжал. Сердце у меня в груди сжимается в тяжелый комок, пока мы, держась за руки, идем к двери. Как это вообще получилось? Всего несколько недель назад я даже не была уверена, нравимся ли мы друг другу, а теперь… Даже не знаю, как это назвать…

Возле двери Тэлон неуверенно останавливается, и в холле на несколько секунд повисает неловкая тишина. Жаль, что я уже не маленький ребенок, так бы и вцепилась ему в штанину, закатила бы нешуточную истерику, только чтобы он остался дома. Но закатывать драматичные сцены прощания со слезами и соплями в разные стороны не в моих правилах, поэтому заставляю себя улыбнуться.

— Ладно, удачного турне! — глупо желаю я ему на прощание.

— Тебе тоже не скучать, Мармеладка. — Тэлон берет чемоданы, вешает на плечо спортивную сумку.

— Позвони или напиши, когда будет время?

— Ладно, наберу, когда мы тронемся. Не забывай закрываться и держи телефон рядом. И сходи развеяться.

— Ладно. — Я быстро целую его в губы, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

Не плакать. Не плакать. Он решит, что ты совсем идиотка!

Стоя на крыльце, я наблюдаю, как Тэлон спускается по лестнице, проходит по обрамленной кустами и цветами дорожке к машине. Макс выходит ему навстречу, приветливо машет в мою сторону, затем забирает у него чемоданы. И когда Тэлон уже практически садится на заднее сиденье автомобиля, я не выдерживаю.

— Тэлон! — кричу я, сбегая вниз по лестнице и дорожке, но далеко продвинуться не успеваю, потому что он ловит меня в объятия на полдороге и жадно прижимается губами к моим губам.

И вот мы уже превратились в слащавую парочку из голливудского ромкома, но мне плевать, потому что это — настоящее. Это — мы

— Прости! — выдыхаю я между поцелуями. — Не хотела превращаться в бестолковую женушку, истерить из-за твоего отъезда.

Он берет в руки мое лицо и еще раз горячо целует меня. Кажется, если бы только было можно, мы забрались бы внутрь друг друга, чтобы не расставаться. Так бы и проглотила его!

— Истери сколько влезет, женушка. Это же круто!!! — смеется он.

Я крепко обнимаю его, словно пытаясь объятиями выразить все, что сейчас чувствую.

— Иди, мой хороший… Только давай, когда вернешься, продолжим с этого же места?

Он медленно кивает, глядя мне прямо в глаза, и в его взгляде я вижу все то, что чувствую.

— Ничего не изменится, Аз, — уверенно заявляет он, беря мои руки в свои. — Мы движемся только вперед. Как только я вернусь домой, мы продолжим ровно с того же места, где остановились сегодня утром. Поэтому я жду, что ты будешь ждать меня в полной готовности: вся такая вкусно пахнущая, и обязательно с этой мятной фиговиной на губах. Забились?

— Забились! — не могу сдержать улыбки я.

— А теперь марш в дом, и пришли мне милое селфи с Пикси. — громко командует он, игриво шлепая меня по попе.

Мы снова целуемся под раскатистый хохот Макса, стоящего рядом и наблюдающего патетическую сцену, а потом Тэлон направляется к машине и исчезает за тонированным стеклом.

— Не переживайте за него, миссис Валентайн, — приободряет меня Макс. — Скоро увидимся.

Я машу им вслед до тех пор, пока машина окончательно не скрывается из виду, и только потом захожу обратно в дом, который уже кажется стал в два раза больше, пустынней и тише без Тэлона. Да, долгие будут двадцать дней…

Несколько часов спустя, заслышав жужжание мобильника, я едва ли не роняю его на пол от восторга: сообщение от Тэлона.

Тэлон: Еще не соскучилась?😉

Я: Кто это?

Тэлон: Ха-ха! Очень смешно. Не рви мне сердце, Мармеладка

Я: Ни за что!

Тэлон: Просто хотел сказать привет

Я: Очень по тебе скучаю. Наверное, лягу спать на диване

Тэлон: Нет. Я хочу, чтобы ты спала в нашей кровати.

Я: Она слишком большая, без тебя в ней одиноко ☹

Тэлон: Ложись на кровати, женщина. И включи сигнализацию.

Я: Уже включила

Тэлон: Хорошо. Серьезно — ложись на кровати. Позвоню тебе утром.

Я: Ок. Спокойной ночи.

Тэлон: Спокойной, детка. Поцелуй за меня грызуна 😉

Я обхожу все комнаты в доме, держа Пикси на руках, хотя не уверена, зачем именно. Разве что проверить, закрыты ли все окна и двери, и не прячется ли где-то сумасшедший маньяк, готовый атаковать, как только я усну.

Чуть позже, сделав ежедневную запись в дневнике, решаю пропустить вечернюю ванну и вместо этого просто забираюсь в кровать, включив телевизор и прихватив с собой пульт. Надеюсь, мерцание экрана и приглушенный звук помогут избавиться от чувства одиночества. Я уже слишком привыкла спать в обнимку с мужем. Пытаясь устроиться поудобнее в чересчур большой кровати, замечаю, что подушка сбилась странным комком, и, приподняв ее, нахожу любимую старую черную футболку Тэлона, записку и маленького игрушечного белого котенка.

Улыбаясь во все тридцать два зуба, включаю бра над кроватью, чтобы прочесть записку.

Боже! Иногда он бывает таким невозможно милым и нежным, что я таю как мороженка на солнце в жаркий день. Я стягиваю с тебя майку, надеваю его выцветшую футболку. Истончившаяся ткань даже порвана в нескольких местах, но невероятно мягкая и немного пахнет Тэлоном. Я поднимаю Пикси, устроившуюся у меня в ногах, прижимаю ее к себе и делаю фото нас двоих на телефон так, чтобы было видно, во что я одета.

Я: Спасибо, Тэл. Мы по тебе скучаем. Ты самый лучший муж из всех, что у меня были. Целую!!!

Выключив свет, я снова устраиваюсь поудобнее в кровати. Забавно, но в его футболке, с Пикси под боком и игрушечным котенком в кровати и правда стало уютнее.