Тэлон

Глава 40

АЗИЯ

Следующим утром, пока мы собираемся ехать на встречу с доктором Холлистер, Тэлон ведет себя непривычно тихо и кажется слегка поникшим. За завтраком он едва ли говорит мне два слова, хотя обычно мы утром обсуждаем планы на день.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — в конце концов спрашиваю я.

— Все в порядке. Просто хочу поскорее с этим расправиться, — отвечает он, вытирая губы салфеткой, и, оставляя ее на тарелке, встает из-за стола.

— Я тоже. Я готова двигаться дальше, — соглашаюсь я, убирая со стола, и складываю тарелки в посудомоечную машину.

— В этом я не сомневаюсь.

Мы решили добраться до офиса доктора на моей машине, поэтому я сажусь за руль. Немного странно снова оказаться в ее кабинете. Я не была здесь со времен первого интервью, когда встречалась со всей командой организаторов проекта. Кажется, это было так давно.

Тэлон придерживает для меня дверь, когда мы заходим в лобби, и я с удивлением обнаруживаю здесь ожидающую нас Кимберли.

— Как приятно видеть вас снова! — улыбается она, быстро обнимает нас обоих и приглашает немного подождать, устроившись на диванчиках здесь же. — Доктор Холлистер освободится через пару минут. Она поговорит с каждым из вас отдельно и, вероятно, после этого с обоими сразу. Но сначала позвольте забрать ваши дневники и опросники. В углу есть напитки и легкие закуски. Пожалуйста, угощайтесь.

— Спасибо, Ким. — Мы отдаем свои конверты, и она уходит по длинному коридору в сторону кабинета доктора.

Мы ждем молча в тишине. Я начинаю немного волноваться, когда Тэлон прижимает ладонь к левому виску и затягивается электронной сигаретой. На публике он обычно этого не делает.

В конце концов доктор Холлистер появляется в проеме коридора, ее каблуки глухо цокают по напольному покрытию.

— Наконец! Моя любимая пара! — приветствует она нас с сияющей улыбкой. Мы поднимаемся, чтобы поздороваться, и она предлагает Тэлону первому пройти в ее кабинет. Он быстро целует меня, прежде чем проследовать за ней в коридор, и, перед тем как зайти в кабинет, еще раз оглядывается на меня. Я слегка машу ему рукой, и он исчезает.

Ожидание убивает. От скуки я с мобильника проверяю соцсети. Поступило еще десять заказов на одежду и пять на банные штучки. А видео, которое я разместила на страничке Пикси, где Тэлон учит ее танцевать, набрало больше пяти тысяч лайков. Порадую его, когда выйдет, ему это понравится.

Два часа спустя дверь в кабинет доктора Холлистер открывается, и они выходят, но Тэлон проходит дальше по коридору в противоположную сторону, а она направляется ко мне. Странно, но, может быть, ему просто нужно в уборную.

— Твоя очередь. Пройдем со мной, Азия, прости, что пришлось так долго ждать.

— Ничего страшного, — успокаиваю ее я, надеясь, что мне не придется провести следующие два часа, обсуждая в деталях прошедшие полгода. Когда я захожу в кабинет, Кимберли уже ждет нас. Я присаживаюсь на свободный стул напротив письменного стола доктора, отмечая про себя, что оба наших дневника и анкеты лежат перед ней.

— Я просмотрела последний опросник, в котором ты сообщила о своем решении и кратко оценила ваши отношения и эксперимент в целом. Хочу поблагодарить тебя от имени всей команды за то, что приняла участие в проекте. Твой вклад и опыт очень ценны для нашего исследования.

— Это я должна вас благодарить. Такой опыт и правда ни за что не забудешь, но для меня он оказался прекрасным. В начале я была настроена скептически, но вы и вся команда провели потрясающую работу.

— Я вижу, что ты приняла решение сохранить брак, — замечает доктор со слегка натянутой улыбкой.

— Да. Знаю, мы пропустили медовый месяц, надеюсь, это не очень страшно. В ситуации с болезнью Тэлона просто не успели. Но мы планируем отправиться в путешествие весной или в начале лета, если…

— Азия, мне очень жаль, — перебивает доктор Холлистер, медленно качая головой, — но Тэлон решил уйти. Он не хочет продолжать ваши отношения.

Мне кажется, меня ударила молния, и от шока и ужаса меня начинает слегка потряхивать. Я роняю сумочку и яростно цепляюсь за подлокотники кресла, в котором сижу.

— Что, простите? — переспрашиваю я, с усилием улыбаясь. — Это какая-то дурацкая шутка, да? Вы же не серьезно?

Я перевожу взгляд с доктора Холлистер на Ким и обратно, пытаясь найти в их лицах ответ.

— Боюсь, что все всерьез, — тихо отвечает она. — Не передать, как мне жаль, что приходится говорить тебе об этом. Для нас такое решение было не меньшим шоком.

— Нет. Это, наверное, какая-то ошибка, — уверяю ее я, все еще дрожа. — Я люблю его. И он меня любит.

— Да, ты права. Он правда тебя любит, — кивает она, соглашаясь.

— Тогда какого черта тут происходит? — требую я ответа, невольно повышая голос.

— Я могу сказать тебе только то, что хотел передать Тэлон — а именно: он считает, для тебя так будет лучше. Он не уверен, что в состоянии остаться с тобой в браке сейчас, в той ситуации, в которой оказался. Он пытается справиться со своими внутренними проблемами, о которых, боюсь, никогда не говорил с тобой откровенно. Мне кажется, он находится в состоянии сильнейшей депрессии и должен бы непременно обсудить свои проблемы со специалистом, у которого в таких вопросах гораздо больше опыта, чем у меня. Это особенно важно, учитывая его физическое состояние, но Тэлон категорически отказался.

— Что? — Я с трудом набираю в легкие воздух и чувствую, как по лицу начинают течь слезы. — Что за черт!?

Ким пододвигается ближе и кладет руку мне на плечо, но истерики уже не избежать.

— Вы что-то перепутали. Мы же так счастливы. Не спорю, у нас были проблемы. Но мы оба старались их решить.

— Я знаю, как сильно вы оба хотели, чтобы все получилось, Азия. За такое короткое время вам выпало немало испытаний на прочность, и я очень гордилась тем, как вы их преодолевали.

— Где он? Приведите его сюда. Что-то, наверное, случилось. Это не может быть правдой. Это ошибка.

— Боюсь, он уже ушел. Позвонил водителю, попросил заехать, забрать его. Я просила его остаться, чтобы обсудить все вместе с тобой, попробовать разобраться, но он был непреклонен. Он уже принял окончательное решение.

Сердце у меня в груди колотится словно бешеное, а по мере того, как ее слова доходят до моего сознания, на теле от ужаса выступает испарина. Будто это не слова, а кирпичи валятся на мою голову и забивают в нее реальность происходящего.

Он ушел.

Он оставил меня здесь.

Я делаю глубокий вздох и сжимаю голову руками.

— Ничего не понимаю, — тихо говорю я. — Тэлон ни разу не заикался о том, что хочет развестись. Даже наоборот, если припомнить. Мы занимались любовью вчера вечером. Даже два раза. Я не понимаю.

— Азия, мне очень жаль. Понимаю, для тебя это все — настоящий шок. Не знаю, поверишь ли ты, но ему тоже это далось очень непросто. Поэтому наш с ним разговор занял целых два часа. Он чувствовал себя ужасно.

— Тогда какого черта он так поступил?

— Он считает, что так будет лучше.

— Безумие какое-то! — Я в отчаянии запускаю руки в волосы. — Я отказываюсь это принимать, пока не поговорю с ним сама. Он никогда бы так со мной не поступил.

Доктор Холлистер в ответ поднимает со стола лист бумаги, исписанный почерком моего мужа.

— Он все расписал здесь и уже связался с юристом, чтобы начать бракоразводный процесс.

Кажется, меня ударили так, что дышать теперь совсем невозможно.

— Что?! — уже совершенно потеряв над собой контроль, кричу я. — Когда он это написал?

— Вчера.

Вчера? Какая бессмыслица. Вчера Тэлон показался мне немного притихшим, но, в целом, все было в порядке. Мы обнимались на диване, играли с Пикси, занимались любовью. Как он мог делать все это, зная, что сегодня собирается так со мной поступить.

— Это невозможно. Может быть, он вчера принял слишком много таблеток и был не в себе. Врачи продолжают пичкать его лекарствами, и, наверное, это они на него так повлияли. Я знаю Тэлона. Он бы никогда, ни за что так со мной не поступил.

— Возможно, ты права насчет лекарств, Азия. Часто люди не дают себе отчет о том, как сильно они на них действуют. Но Тэлон, пока был здесь, казался очень спокойным и уверенным в своих словах, а то, что он написал, очень взвешенно и тщательно расписано.

— Что он написал?

— Он попросил зачитать тебе его послание. — Доктор Холлистер надевает очки. — Во-первых, он дает тебе возможность остаться в доме еще на месяц, чтобы у тебя было достаточно времени собраться и найти другое жилье. Он попросил написать смс его кузену Лукасу, когда ты съедешь, и дать ему знать, что он может вернуться домой.

О боже, мне теперь негде жить. Он правда уже все решил.

— А где же он будет жить в это время?

— Этого он не сказал. Если ты не против, он хотел бы назначить тебе ежемесячное содержание в сумме четыре тысячи долларов. Деньги будут поступать напрямую на твой счет первого числа каждого месяца. Пятьдесят тысяч, которые положены ему за участие в проекте, он откладывает на отдельный счет для Пикси. На случай, если ей потребуется какой-то особый уход. Кроме того, он купил и оплатил пожизненную страховку для тебя и для кошки. Он хочет, чтобы ты оставила себе машину и забрала из дома все, что захочешь. Он не претендует ни на какие доходы от тех дизайнов, которые помогал тебе разработать. Также он открыл для тебя счет, на который положил двести пятьдесят тысяч долларов, чтобы тебе не пришлось жить в гетто, как он обещал. Это его слова, не мои. Еще здесь есть соглашение о неразглашении от его юриста, в котором говорится, что ты не имеешь права раскрывать никакие подробности его болезни в соцмедиа и прессе. И еще он попросил, чтобы ты оставила его фамилию.

— Вы шутите? — вырывается у меня истеричный вскрик.

Доктор Холлистер вздрагивает от неожиданности и роняет бумагу.

— Азия, я понимаю, как ты расстроена, и поверь, мне бы очень хотелось как-то смягчить удар. Его решение очень неожиданно. Я знаю, что ты его любишь, и знаю, что он тоже тебя любит. Я не должна бы этого говорить, но, если откровенно, я считаю, что его депрессия прогрессирует, и такое поведение ведет к саморазрушению. Я совсем не удивлюсь, если через несколько месяцев вы снова будете вместе. Из всех пар в рамках этого проекта у вас была самая глубокая, искренняя связь и самая настоящая химия.

Ким протягивает мне бумажную салфетку, я вытираю слезы.

— Вы думаете, мне от этого легче? Ну и что с того, что мы были прекрасной парой? Он ушел, а я осталась с дырой в сердце.

— Я бы хотела сказать больше, но ты знаешь, я обязана держать содержание его дневника и наших разговоров в тайне. Я могу помочь, только если Тэлон согласится, чтобы я помогла вам как паре.

— Ну разве это все не замечательно?! А я должна просто уйти отсюда с разбитым сердцем? И кучей денег, которые мне не нужны? И все? У нас чудесная жизнь. И для меня она не была игрой. Она не должна была закончиться так!

Они обе смотрят на меня с сожалением. Я понимаю, что веду себя глупо, поэтому вздыхаю, расправляю складки на блузке и поднимаю голову.

— Мне нужно знать что-то еще? Я хотела бы пойти домой. У меня много дел, которых я не ожидала.

— Да. Ты получишь чек на свои пятьдесят тысяч за участие в эксперименте по почте, а через пару дней придут бумаги от адвоката Тэлона. Если у тебя будут вопросы, всегда можешь позвонить мне.

— Спасибо. — Я поднимаюсь на ноги. — Простите, что накричала, и простите, что мы оказались неудачным экспериментом.

Мои собеседницы также встают. Доктор Холлистер обходит свой стол и обнимает меня.

— Мне очень жаль. Правда. И я очень надеюсь, что для вас двоих это еще не конец.

Я разворачиваюсь, выхожу из кабинета и, как только ступаю на парковку перед зданием, заливаюсь слезами. Едва усевшись в машину, звоню на его мобильный. Четыре гудка и звонок уходит на голосовую почту. Я пытаюсь успокоиться, перестать всхлипывать, пока жду, когда закончится приветственное сообщение.

— Тэлон… Я не представляю, что сейчас произошло. Ничего не понимаю. Не знаю, может, ты чувствуешь себя гораздо хуже, чем даешь понять окружающим, или у тебя просто депрессия… Что бы это ни было, мы обязательно разберемся. Я люблю тебя и не хочу тебя терять. Что бы ни произошло, мы справимся. Пожалуйста, позвони мне или приезжай домой. Так нельзя. Пожалуйста, поговори со мной. Я люблю тебя.

Я завожу машину и отправляюсь домой, настолько погруженная в свои мысли, что по пути дважды проезжаю перекрестки на красный свет, оба раза чудом избежав столкновения. Дрожа и плача, со скоростью сорок километров в час преодолеваю оставшийся пусть до дома.

Поставив машину в гараж, в ужасе обнаруживаю, что машины Тэлона в нем нет, то есть сюда моего мужа завез Макс, а потом он сам сел за руль и уехал. Доктор Холлистер же тем временем разбивала мне сердце.

Я еще раз набираю номер его мобильного, пока иду в дом, и снова звонок переводится на голосовую почту.

— Тэлон, ну правда, какого черта происходит? Почему ты так со мной? — Я с трудом сдерживаю слезы. — Ты же знаешь, как мне было больно, когда меня бросали родные, а сам ушел, не сказав ни слова. Пожалуйста, поговори со мной, скажи, что я сделала не так. Помоги все исправить. Я не хочу тебя терять и не хочу терять нашу семью. Я переживаю за тебя, в конце концов.

Я нажимаю кнопку отбоя и быстро осматриваюсь, надеясь найти письмо, записку, хоть что-нибудь. Ничего нет. Тишина вокруг. Единственное, что изменилось — из спальни исчезла его подушка и баночки с лекарствами.

Я как в оцепенении переодеваюсь в домашнюю одежду и спускаюсь обратно вниз.

Не может быть, чтобы это происходило на самом деле.

Сидя на диване, притрагиваюсь к мягкой кожаной обивке в том месте, где он сидел только вчера, обняв меня за плечи. Он предложил посмотреть кино. Секс тоже был его идеей — у меня на шее от его укусов до сих пор виднеются красные отметины как доказательство того, что мне все не приснилось. Почему он так поступил? Если отмотать назад и припомнить, то Тэлон вчера был немного другим. Не грубым, но как будто на грани отчаяния.

Ты всегда будешь моей.

Эти слова он прошептал мне во время секса. Что они могут означать? Что заставило его сбежать вот так, без объяснений? Может быть, он все еще наказывает меня за то, что я собиралась встретиться с Дэнни несколько недель назад? Бред какой-то. Стал бы он отказываться от всего, чего мы вместе добились, из-за такой глупости? Ничего не понимаю.

Я таращусь на телефон, как будто его можно заставить зазвонить одним взглядом.

Наверное, мне надо позвонить Лукасу. Он, возможно, что-то знает или может поговорить с Тэлоном вместо меня, убедиться, что с ним все в порядке. Лукас всегда хорошо ко мне относился. И Шторм тоже, и Эви. И Ашер. Но на что это будет похоже, если я позвоню кому-то из них и скажу, что Тэлон бросил меня и отказывается со мной разговаривать? Я ничего плохого не делала, но из-за того, как он меня бросил, чувствую себя виноватой. Только не знаю, в чем именно.

Я решаюсь отправить ему сообщение:

Я: Тэлон? Пожалуйста, поговори со мной.

Ответа нет, но сообщение прочитано.

Я: Тэлон, пожалуйста. Что происходит? Почему ты так поступаешь?

Прочитано. Ответа нет.

Я: Ты просто трус. Как ты мог так со мной поступить? Даже не попрощаться. Я для тебя все это время совсем ничего не значила? Ты хоть представляешь, каково это, услышать, что ты хочешь развод и уже ушел? Никогда тебе этого не прощу!

Прочитано. Ответа нет.

Я: Я знаю, что ты получаешь мои сообщения. Скажи что-нибудь. Пожалуйста.

Тэлон: Мне жаль. Это все, что я могу сказать. Пожалуйста, перестань писать и звонить мне. Мне очень жаль.

И это все? Ему жаль?

Яростно вбивая в окно чата очередное сообщение, я снова заливаюсь слезами.

Я: Зачем ты занимался со мной любовью вчера вечером? И делал вид, что все в порядке? Что за извращенные игры?

Тэлон: Это не игра. Пожалуйста, прекрати.

Я: Ты сволочь! Такой же, как все остальные. Заставил поверить тебе и раздавил меня, разбил мне сердце! Ненавижу тебя! Зачем я только тебя встретила!

Тэлон: Азия, перестань.

Я: Да что с тобой не так? Зачем ты говорил, что любишь меня? Зачем позволил вытатуировать твое дурацкое имя? И сам сделал тату с моим именем? Почему ты хотя бы поговорить со мной не можешь? Трус!

Тэлон: Просто не могу и все. Мне плохо и мне очень жаль.

Я: Что-то случилось? Ты мне что-то недоговариваешь?

Тэлон: Нет. Просто прекрати писать. Успокойся и забудь все. Найди хорошее место для жилья. Найди хорошего парня. Прости, что обидел тебя.

Я: Какого черта? Ты встретил другую женщину?

Тэлон: Нет. Все, хватит, голова болит. Не могу смотреть на экран, от него болят глаза.

Я: Тогда возвращайся домой, ложись в свою собственную кровать, я помассирую тебе виски. Думаю, это от лекарств ты сходишь с ума. Поедем вместе к врачу и со всем разберемся. Только возвращайся домой, и давай забудем, что это вообще происходило. Не сердись.

Тэлон: Ты только что говорила, что ненавидишь меня.

Я: Только потому, что расстроена. Я тоже схожу с ума. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулся домой. Где ты? Хочешь, я приеду, заберу тебя? Можем даже не разговаривать. Я привезу тебя домой, ты приляжешь отдохнуть. Я сделаю тебе массаж, достану твой любимый бальзам. Все, что захочешь. Поедем к врачу. Все будет хорошо.

Тэлон: Азия, не надо так. Хватит задуривать мне голову. Все кончено.

Я: Задуривать ТЕБЕ голову? Что это значит?

Тэлон: Ничего не значит. Пожалуйста, прекрати. Я выключу телефон. Если ты не остановишься, я поменяю номер, чтобы мы оба перестали.

Я: Я не узнаю тебя. Ты как будто совсем другой человек.

Тэлон: У меня такое же чувство. Я отключаю телефон.

Я в такой истерике, что снова начинаю дрожать. Зубы в буквальном смысле стучат. Не понимаю. Ничего не понимаю. Он будто уснул одним человеком, а проснулся совсем другим. Может быть, его болезнь вызывает повреждения мозга или множественное расстройство личности? С Тэлоном серьезно что-то не так.

Следующие семь дней я живу на диване. Если это вообще можно назвать жизнью. Я плачу до изнеможения, пока не усну, встаю, только чтобы позаботиться о Пикси, пью сок и ем крекеры, игнорирую все звонки и сообщения, которые приходят от Кэт и Кимберли. Каждый раз, когда телефон издает звук, я вздрагиваю в надежде, что это Тэлон — но увы, ему я не нужна.

На восьмой день раздается пиканье электронного замка в холле, входная дверь распахивается, и я подскакиваю с дивана, надеясь, что это он.

— Кэт… Что ты тут делаешь?

— Ты отказываешься отвечать на мои звонки. — Она едва ли не нависает надо мной, качая головой и сжав губы. — Я, конечно, знаю, что произошло, и старалась дать тебе время и возможность успокоиться, но это зашло слишком далеко. Как твой самопровозглашенный ангел-хранитель, я обязана сделать все, чтобы не дать тебе скатиться в депрессию и угробить себя окончательно. — Она берет меня за руки и заставляет встать на ноги. — Посмотри на себя. Не надо так, Азия!

Я вздыхаю, потому что слез больше нет. Я дошла до той точки, когда плакать нет сил. В первые дни боль была нестерпимой, теперь она меня словно парализовала, и я не чувствую больше ничего.

— Он не хочет со мной разговаривать. Вообще. Не знаю, что я сделала не так, Кэт.

— Азия, я думаю, чувак сейчас совсем не в себе. И ты тоже сходишь с ума вслед за ним. Я хочу, чтобы ты сейчас пошла наверх, приняла душ, пока я найду тебе что-нибудь поесть. Я не позволю тебе снова разрушить собственную жизнь. Мы это уже проходили, помнишь?

— Я ничего не хочу.

— Мне все равно, хочешь ты или нет. У меня в сумке список из пяти таунхаусов, все очень симпатичные и недалеко отсюда. Мы завтра их все посмотрим. Тебе нужно убраться из этого дома подальше.

Я молча смотрю на нее. У меня нет желания ни есть, ни мыться, ни уходить из нашего дома. Как нет желания дышать и жить.

Все что мне нужно — Тэлон.