Тени за холмами

ГЛАВА 7. Терновый замок

Беседочный увалень — садовая нечисть; каменный дух, похожий на маленького тролля. Мозг увальня напоминает мозг животного, но иногда с беседочниками случаются «припадки самосознания»: они погружаются в пучину рефлексии, достойную пустынных поэтов прошлого века. Тогда беседочные увальни начинают крушить всё, что видят, стараясь вернуться к привычному, безопасному «отупению».

Энциклопедия «Доронах»

На втором этаже Ведомства я встретила дивную процессию.

Несколько дворцовых слуг плелись по коридору. Они были как муравьи: каждый нес по тяжелому и объемному ящику, во многажды превосходившему человеческий размер. Я хмыкнула, узнав вещи из нашего тридцать второго кабинета.

Сам Полынь стоял тут же, в дверях, меланхолично созерцая переезд.

Когда один из пажей чуть не выронил ношу, Внемлющий насупился, пропел заклинание Глайло и пошевелил двумя пальцами, изображая «походку». Из-за плеча Полыни вынырнула оживленная иджикаянская мумия и колченого пристроилась вслед за последним пажом. Слуга сглотнул так громко, что эхо разнеслось по коридору.

Он тотчас стал гораздо более внимательным, этот слуга.

Я приблизилась к Ловчему.

— Тебе правда нужно всё это во дворце? — я поправила отлетевший бинт у мумии, проковылявшей мимо. — Ты навсегда к королеве уходишь, что ли?

Полынь пожал плечами:

— Просто устроил уборку. Я сентиментален, Тинави. Никогда не решаюсь выкинуть старые вещи. А дворец станет отличным перевалочным пунктом по пути на помойку.

— Ага! Все-таки уборка! — я подловила его. — Значит, было что убирать в твоем "сложносочиненном порядке"!

— Или я сейчас оговорился, — подмигнул куратор.

Я набегала по крученым лесенкам Ведомства еще километров пять, прежде чем отыскала Селию. Совет: хотите похудеть? Потеряйтесь в нашем министерстве, не будучи магом. Работает на все сто.

Дело в том, что Селия проводила экскурсию группе новеньких Ловчих. Несмотря на хромоту, ассистентка перемещалась очень быстро. У всех, кого я спрашивала о координатах Селии, информация оказывалась устаревшей: пока я добиралась до места, экскурсии уже и след простывал. Спрогнозировать траекторию было невозможно: Селия всегда действует по вдохновению. А оно у умных людей жесть какое непредсказуемое.

Наконец, игра в догонялки завершилась на первом этаже. Экскурсия заканчивалась там же. Ловчие заваливали Селию финальными вопросами, возбужденно перешептывались и перекидывались сплетнями, крутили головами. Настоящие мальки.

— А почему в Шолохе все еще шестеро Ходящих? — спросил один новичок. — Почему король не берет свежих теневиков?

— Это не относится к компетенции нашего ведомства, — отрезала Селия.

— Правда, что многие столичные скульптуры умеют оживать? Оживают ли статуи на фонтане семнадцати знатных Домов?

— Это не относится к компетенции нашего ведомства.

— Скажите, любой Ловчий может подать на генеральство? Я могу сделать это уже завтра?

— Можете. Если жизни не жалко.

Завидев меня, Селия будто бы с облегчением вздохнула. Она рубанула по воздуху сухощавой ладонью, пресекая новые вопросы, рявкнула на мальков: «Завтра в девять чтоб были у своих кураторов!» и сунула мне несколько папок с делами.

Мне повезло. Я-то думала, Селия проведёт показательную экзекуцию под титулом «Кто опять проявил себя тупым сотрудником?». Но ассистентка Улиуса лишь молча оперлась на клюку, ожидая, пока я просмотрю и приму документы. Кажется, она отдыхала от двухчасовой говорильни.

Так. Что у нас тут. Заявление хобгоблина на домашнее насилие… Продление страховки на продажу рамбловских эликсиров подводного дыхания… Беседочный увалень разнёс хижину тернасской ведуньи…

И, наконец: «Ринда Милкис, пятнадцать лет, пропала» — прочитала я в голубой папке с надписью «дело пятого уровня».

Я протянула документ обратно Селии:

— Это я уже вчера закрыла.

— Это новое, — вздохнула коллега. — Девчонка опять исчезла. Загляните вечером к этим… Милкисам, Тинави.

— Вечером, не сейчас?

Ассистентка смерила меня взглядом из-под толстых черепашьих очков:

— Я вижу наклейку «не срочное», а вы?

И, дикое дело, Селия мне подмигнула. А потом отвернулась и устало поцокала тростью прочь.

На душе у меня потеплело. Когда кто-то, с кем вы вечно на штыках, вдруг проявляет если не симпатию, но понимание, ты вспоминаешь: мир прекрасен. Светел мир.

— Хорошего вечера! — с улыбкой крикнула я Селии в спину.

Она, подняв руку, помахала мне невнятно-дружелюбным жестом. Цок. Цок. Цок.

Вторая половина дня прошла незаметно. Я, как взмыленный пони, носилась по столице. Дела были простейшими, «одноразовыми» (то есть не требовали следствия), но три штуки за день — не считая Ринды — это все же много.

Ну, для обычной Ловчей много. А вот захоти я получить генеральство, как тот малёк, три миссии в день были бы моей геройской нормой.

Ведь если ты подал на звание Генерала Улова, то должен за два года решить 999 случайных дел, где мелочевку перевешивает масштабная охота за серийными убийцами и шантаж высшего уровня. И ни одно дело нельзя проиграть. И нужно быть последовательным в своих подвигах, нельзя поддаваться эмоциям, расслабляться, откладывать «на потом» (на последний день, ага) — а то не выполнишь норму.

Единицы становятся Генералами. Полынь, несмотря на запредельные Умения, и тот едва сумел, попутно загремев в тюрьму.

Будучи не-магом, я бы точно провалилась.

Но… Что, если я все-таки решусь использовать подарок от Рэндома? Если загоню себе в кровь этот энергетический суррогат? Да, тогда я нарушу кучу своих принципов, главный из которых — «можно быть счастливым без колдовства, и я это докажу». Еще я, возможно, лишусь прогулок в Святилище; я навсегда откажусь от надежды — очень слабой, а все же надежды на возвращение "дружественной" карловой магии; я буду вонять червяками и становиться прозрачной, если переборщу с ворожбой… Но…

— Так, а ну прекращай! Это плохая идея. Очень плохая идея, — резко оборвала я саму себя.

Вслух, для верности.

Проказливая садовая нечисть — беседочный увалень, коего в этот момент я тащила в камеру, — испуганно на меня вытаращился. А потом виновато разжал каменный кулак, где, как выяснилось, он уже тихонько растил карманную бурю, призванную сокрушить и наручники, и меня.

— Бесстыжий ты бандюга! — укорила я.

— Я такой… — вздохнул увалень.

И в качестве извинения наколдовал цветочек.

Жутко не хотелось ехать в Предболотье. Я очень не люблю, когда на меня орут, а мамаша Милкис очевидно была чемпионкой в этом деле.

Впрочем, по дороге мне всё же удалось перебороть волнение. Да так качественно, что порог особняка я переступала вразвалочку, типа, хей-хо, кто тут главная Ловчая в королевстве? Филин Марах, сопровождавший меня сегодня, сидел на плече, раздувшись шариком, и тоже выглядел так, будто только что выиграл битву подпольных речитативов.

Но успокаивалась я зря. Выяснилось следующее: Ринда до сих пор не объявилась.

— Где. Вас. Носили. Демоны?! — визжала госпожа Милкис, швыряя в меня то фарфоровую вазочку, то картину из живого мха. — Моей дочери нет с самого утра! Ведомство игнорирует письма: мол, мы прислали специалиста, ждите! Вы там совсем обалдели?! В суд! Завтра же — в суд!

Я бледнела и краснела, пережидая бурю. Хотелось напомнить, что по идее про исчезновения сообщают только на третий день, и мой приезд — грандиозная уступка Ведомства знаменитым юристам, но… Следующей грандиозной уступкой могли стать тихие похороны моего нечаянно образовавшегося трупа.

Так что я молчала.

Спасение пришло в лице господина Милкиса.

— Я полагаю, Ринда в Терновом замке, — доверительно шепнул он, нимало не смущаясь града из осколков (очередная ваза пошла прахом), и подкрепил слова глотком вина, как клятвой. — Заберите её оттуда, пожалуйста. И дело с концом.

— А почему вы сами дочь не забрали? — уточнила я, уже одной ногой на крыльце.

— Не нравятся нам болота, — поморщился господин Милкис, странно похожий на землеройку.

Смеркалось.

Мне не удалось поймать ни кэб, ни перевозчика. Предболотье — та еще глухомань. Свято верю, что тут селятся либо поэты, либо мизантропы. Или те, кто является счастливым сочетанием сих двух. В каждом городе есть такой райончик. Если вы не припоминаете — поздравляю, именно в нем вы и живете.

Я топала сквозь Лес. Солнце опускалось все ниже, багровея, и вот уже лишь тусклый медяк едва виднелся между сосен. Тропинка с каждым шагом становилась уже. Дорожная пыль уступила место теплым и обильным болотным испарениям. Птицы нестерпимо кричали в опадающей темноте. Марах отвечал им с моего плеча, легонько оглушая.

— Прутик, возьми прутик! — вдруг пробормотал чей-то голос мне в самое ухо. — Опасно.

Я вздрогнула.

— Привет, бэльбог!

Тишина в ответ… В Шолохе живет больше сотни разновидностей магических тварей. Бэльбоги — настоящие лешие, болотники — из их числа. И, что забавно, их никто никогда

не видел. Только слышал — и лишь те, кто, говорят, отличается потерянностью по жизни, а не только на болотах. Вот и пойди пойми: хорошо, что мне помогли, или не очень.

Следуя совету бэльбога, я с хрустом обломила мертвую ветвь рябины. Я подготовилась и больше: закатала рукава (прах пойми зачем, но ободряет), достала из рюкзака фонарь и подожгла егерской спичкой, стянула волосы (как всегда стоявшие дыбом) в веселый рыже-каштановый хвост и перевесила один амулет — подарок Полыни — с лямки рюкзака на шею. Я заправила полы плаща-летяги за пояс, чтоб не испачкать, и закатала штаны до колен. Не весть что, но мы с ними многое пережили: не хочется пачкать гнилью, если вдруг и я, и бэльбог отвлечемся одновременно, и я шагну мимо кочки.

Эх. Ну кто додумался построить детский дом на болотах?!

Заприметив деревянный указатель на приют, я свернула с дороги. Вскоре вокруг повисла загробная тишина. Я шла, прощупывая почву, и выпь утробно выла вдалеке, а желтые кустарники багульника пахли сладостью — такой успокаивающей, будто надеялись очаровать меня и оставить на болотах навсегда. Туман, собиравшийся в клубы на дне блестючих лужиц, вдруг начал подниматься вверх. Он был похож на призраков, но чуть глупее.

Вдруг послышалось легкое чириканье. Мгновение — и из-за сломанной сосны на меня вывернула алая птичка-ташени.

«Тинави, Кадия, привет! Я бы хотел отужинать сегодня с вами в новой таверне-на-дереве под названием «Бродяга Сэмми». Скажите, вы свободны в девять?

С любовью, Дахху».

Учитывая, что девять стукнет через полчаса, а я прах знает где блуждаю, мой ответ был очевидно отрицательным.

Еще один плюс в пользу крови Рэндома… Если все сделать правильно — смогу Прыгать сквозь пространство, как Ходящие. Никакие болота не остановят меня от встречи с друзьями.

На ходу цепляя ответную записку на лапку Мараху, я споткнулась. Филин с возмущенным уханьем взлетел, а я, помахав руками (заодно комаров разогнала), все-таки погрузилась одной ногой в топь.

— Осторожнее, — прокряхтел бэльбог. — Я не хочу, чтобы твоя утонувшая душа тяжелила моё болото.

— Тут наши желания совпадают… — вздохнула я и с трудом выдернула ступню.

Ботинок остался при мне, даже удивительно. Подбадривая себя по-женски мягкой руганью, я двинулась дальше.

— Не туда. Там феи. А Терновый замок, в который ты идёшь, справа, — подсказал бэльбог.

Я послушно развернулась.

— Видишь розовые бочаги впереди? — бэльбог, кажется, плотно обосновался у меня на плече взамен улетевшего Мараха. — Не дыши рядом с ними. Они превратят твои страхи в миражи и покажут наяву. Люди обычно не хотят себе такого.

— Слушай, друг, — озадаченно протянула я, — Ты столько знаешь! А может, тебя еще о чем-то спросить можно? Например, в какую сторону нужно эволюционировать лично мне, чтоб всё было здорово?

Тишина. Я пожала плечами и, затаив дыхание, решительно попрыгала по кочкам с розовыми колодцами меж них.

Еще минут пятнадцать спустя вернулся Марах.

«Очень жаль, что вы обе освободитесь «пепел знает когда, поэтому ничего не обещаете, и вообще, лениво». Тогда таверну оставим на другой день. Сегодня просто приходите на ночь ко мне. Устроим старые добрые посиделки. Если и на это у вас не будет сил… Что ж, значит, я путешествовал слишком долго.

С любовью,

Дахху»

— Остановись, дурында! — взвыл бэльбог, когда я, зачитавшись, оступилась и чуть не улетела головой в трясину. Перепугавшийся Марах профилактически клюнул меня в темечко, «чтоб больше так не пугала».

— Спасибо, — проговорила я, поднимаясь с колен. И вдруг поняла — я пришла.

Вот он, Терновый замок.

На фоне ночного неба, окрашенного фингальными переливами синего цвета, Терновый замок выглядел приземистым, набычившимся и ощерившимся, как зверь.

Я отправила Мараха к Дахху — встретимся с птицей уже там. Потом отбросила палку и подошла к детдому.

Кованые ворота, слегка покривившиеся на болоте, сверху были утыканы пиками, будто прятали за собой не приют, а тайную организацию. Я посветила фонарем на табличку.

«Терновый замок.

Добро пожаловать

В наш мир.

Шли бы вы, пока не поздно»

Ясное дело, последние две строки были написаны от руки. Я распахнула скрипнувшую калитку («Не на-а-а-адо») и зашла внутрь.

Детский дом производил впечатление заброшенного места. Это действительно был замок — если брать в расчет четыре башни по углам, кряжистые стены, криво посаженный флагшток и общую умудренность места, растущего скорее внутрь, чем вовне.

Осада предстояла не простая.

Я двинулась вперед. И без того недружелюбное небо вдруг хлынуло дождем. В детдом я ворвалась, как гарпия: мокрая и злая.

Меня встречала темнота.

— Какого пепла? — выдохнула я, подспудно недовольная, что нет ни слуг с одеялами, ни чашек чая в стиле Дахху, ни даже банального: ах, госпожа Ловчая, вы замерзли с дороги?! Нет. Только сырость.

Покачивая фонарем, я врастопырку двинулась по коридору.

— Есть тут кто? Ринда Милкис? — я почувствовала, как дрогнул мой голос. Прах. Бояться детского дома? Безумие! Забавно, что именно сюда бы сдали Карла, не забери его Смеющийся себе…

Я брела по коридорам, и слабенькая керосинка — у духов бокки-с-фонарями и то поярче — выхватывала из темноты то одну стену, то другую. Картины в старых рамах, рыцарские доспехи, витрины с наградами, регулярно — двери, но безо всяких табличек, столь радующих сердца госслужащих. Все очень потрепанное. Под потолком — серебрящиеся паутинки. Окна закрыты ставнями. Крючья для факелов пусты.

Коридор кончился.

— Ринда Милкис! — заявила я погромче.

Где-то за стеной хихикнули, но тотчас умолкли. Я, как дурацкий персонаж комиксов, крутанулась юлой. Фонарь разбрызнул отблески огня. О! Лестница.

— Прах, даже со Зверем было не так стремно… — пожаловалась я тишине, надеясь, что в ней — ну вдруг? — сидит, спрятавшись, добродушный домовой, который сейчас разъяснит мне правила этого места. Забавно: отсутствие потусторонних тварей иногда пугает куда больше, чем сами потусторонние твари.

Наверху меня ждала такая же промозгло-безнадежная каменная серость коридора. Но вдали… Вдали я услышала скрип пера о бумагу.

— Ринда Милкис? — в третий раз за вечер поинтересовалась я, и, о боги! — на сей раз услышала ответ:

— Че надо-то?

Подняв фонарь высоко перед глазами, я двинулась вперед. Свернула за угол.

Там было чуть светлее: на каменном полу, таком сыром, что весь его покрыла плесень, лежал магический светильник. Он обрисовывал силуэт Ринды Милкис, которая сидела, прижавшись спиной к стене и поджав колени. Голубые волосы свешивались, закрывая лицо девчонки. Ринда что-то сосредоточенно карябала в тетради.

— Ты что тут делаешь? — переведя дыхание, с облегчением спросила я.

— Задачу решаю! — пробасила девочка. — Тебя мои родители прислали?

— Не родители, а Ведомство. Почему тут так темно?

— В коридорах тушат свет в девять вечера. Остаются только аквариумы у кроватей, чтобы ребята попусту не бродили по замку. Ну и экономия.

— Если все разошлись, почему ты до сих пор здесь?

— Я же сказала: решаю задачу. Когда дети учатся — разве это не прекрасно?

— Я бы сказала — это подозрительно… — проворчала я. — А где директор? Воспитатели?

— Заперлись по комнатам. Рабочий день окончен, а они ненавидят это место.

— Почему?

— Не знаю, Тинави. Просто некоторым ненависть дается лучше, чем любовь.

Я удивилась:

— Ты запомнила мое имя?

— Ясен хрен. Вам же, взрослым, это так льстит.

Мне не очень понравился её тон. Но нужно было сделать скидку на трудный возраст.

— Ладно, Ринда, пойдем, я отведу тебя домой. Почему ты вообще решаешь задачи здесь, а не у себя, мне интересно?

— Потому что некоторые задачи можно решить только тут… — с некими презрительными нотками заявила девочка.

Ринда Милкис перестала писать. Она спрятала перо за ухо, рывком поднялась, зачитала магическую формулу, которую, видимо, все это время выводила, и стала поочередно дергать за штыри отсутствующих факелов.

Легкий сквозняк, щелчок. Забрало у рыцарских доспехов дальше по коридору поднялось. Ринда подскочила туда, смело засунула руку в нутро реликта и с довольным смешком достала какой-то свиток.

— Вот теперь можем идти! — удовлетворенно прогудела девчонка.

Я была слишком удивлена, чтобы возражать. Ринду же полностью поглотил свиток: она развернула его и читала на ходу. Я скосила глаза на текст. Магические формулы на стародольнем языке. Увидев, что я смотрю, Ринда отвернула от меня пергамент…

Можно было ничего не спрашивать, конечно. Довести девчонку до Предболотья и уехать на пижамную вечеринку. Но меня разбирало любопытство.

— Это какая-то игра? — спросила я.

— Нет. Я хочу получить грант в Луговую школу.

— Что за Луговая школа?

— Крутейший пансионат для умников, будущих рыцарей света. Его основал выпускник Тернового замка. Чтобы туда попасть, надо пройти вступительный экзамен: решить ряд задачек, спрятанных здесь. Ты решаешь загадку — и она ведёт тебя к следующей. А потом к следующей. И так далее. Некоторые надо решать прямо в замке. Другие, — Ринда помахала свитком, — Можно взять домой.

— Ого. Здорово. Рыцари света — неплохое позиционирование!.. Но получается, Луговая школа рассчитана на местных детей, сирот? Это нормально, что ты отбираешь у них квоту?

— Всех, у кого был шанс, уже забрали, — зевнула Ринда. — Надо все-таки очень постараться, чтобы выиграть грант. Да и не все готовы на такие вещи. Короче, ребята не против моих попыток.

— Предположим. Но почему ты просто не попросишь родителей отправить тебя в эту Луговую школу?

— Они не согласятся. Я вообще всё держу в секрете, потому что их надо ставить перед фактом. А то… У мамы весь мир ограничен семьей, у папы — работой. Они не то чтобы не знают, что в чем смысл жизни, они его даже не пробуют искать. Если я скажу, что хочу уехать от них в пансионат, они меня привяжут к шкафу. Лучше буду несчастной дурой, но дома, чем самореализовавшейся героиней, но далеко, — так они считают. Родительские инстинкты, блин! — Ринда презрительно скривилась.

Я снова поморщилась от её монолога, но спорить не стала. Подросток, эх!

Путь до Предболотья мы проделали молча. Только невидимый бэльбог дважды шепнул мне о ненадежных кочках, и оба раза я вполголоса говорила «спасибо», ловя на себе удивленные взгляды Ринды.

Выдача девочки родителям прошла нормально.

Ну, подумаешь, у меня на виске теперь будет шрам от фарфора. Не первый уже, прах побери. Да и на коже шрамы не так страшны, как на сердце.

— Не хочешь признаваться родителям о школе, так постарайся хотя бы решать свои задачки в урочное время, — попросила я Ринду на прощанье.

Она лишь фыркнула, и я скорее покинула негостеприимный дом — вслед мне летел всяческий бытовой скарб.

Это тоже уборка, наверное…

Воздух был густым и влажным — после дождя и перед новым дождем. Вечерний ливень оказался излишне щедрым для Предболотья: я не прошла и ста метров, а ноги уже увязали в жидкой грязи, захватившей не только обочины, но и центр дороги.

Будет глупо пережить болота, а теперь утонуть в луже.

Запахнувшись в плащ, скукожившись под липой, я минут пятнадцать спустя дождалась-таки появление случайного кэба, незнамо как завернувшего в этот печальный район. Внутри кареты мне пришлось подстелить под себя газету — извозчик очень уж негодовал, увидев мой плащ, в этот момент состоявший из дождя чуть более чем на пятьдесят процентов.

— На Морскую площадь, а потом в район Плавучего рынка, — попросила я.

— Судя по адресам, вы прям любите воду, госпожа! — вздрогнул перевозчик и протянул мне еще один номер "Вострушки".

Обернувшись газетами до состояния дневной мумии, я откинулась на бархатную подушку и задремала.