Тот, кого я ненавижу

21

От Игоря несколько дней не было никаких вестей. Ни звонка, ни сообщения. Ни-че-го.

А я ждала, сначала — с радостным нетерпением, затем уже без всякой радости, а под конец недели — и нетерпение иссякло. Осталась только грусть.

Я продолжала жить как прежде — ходить на занятия, работать в ресторане, просиживать свободные вечера в читальном зале, собирая материал для дипломной. То есть в хандру я не впала, нет. Но появилось чувство разочарования, как бывает когда во что-то уже поверишь, а оно не сбылось.

Лицо моё, наверное, меня выдало — вечно всё, что думаю и чувствую, написано на моём челе гигантскими буквами. Потому что Надюша, которая все последние дни дулась на меня, пару раз уже пыталась затеять душевный разговор.

Первый раз вроде как просто спросила:

— Как ты, Эля?

— Замечательно, — отрапортовала я и широко улыбнулась.

Улыбаться фальшиво мы умеем. Это такой же необходимый навык для официанта, как и умение правильно сервировать стол.

На другой день Надя снова подступилась. А до этого мы ужинали. Они с Иркой — на кухне. Ели рыбный супчик, сваренный Иркой. А я наделала себе бутербродов, налила в огромную кружку чай и преспокойно поглощала всё это в своей комнате, сидя по-турецки на полу и разложив перед собой листы с материалами к дипломной. Завтра мне надлежало явиться к Стрекалову и показать, что я наработала.

Судя по тому, что на кухне еле слышно шушукались — обсуждали девчонки меня.

И точно. Когда, наконец, Ирка ушла в ванную, я отнесла на кухню пустые тарелку и кружку.

— Твой новый парень… — вкрадчиво начала Надя, заглядывая в глаза, — он больше не приезжал ведь? У вас с ним всё хорошо?

Вот тут я уже не сдержалась. Стрельнув в неё злым взглядом, отрезала:

— А вот это ни тебя, ни Шишкину не касается!

— Ты очень изменилась, Эля, — обиженно бросила мне в спину Надя.

Новый парень… Это же надо так выразиться!

Однако её вопросы разбередили тоску, которая тихо ныла где-то за рёбрами. И вроде я не убивалась по Игорю, не страдала до боли в сердце, просто… мне правда было с ним хорошо. Он так разительно отличался от всех парней, которых я знала. И пусть ему сорок с хвостиком, но, честно, он бы многим дал фору. Он даже ещё седеть не начал. И он первый, кто меня поцеловал, разбередив во мне… ох, сама не знаю что. Нечто непонятное и томительное.

Я всегда говорила девчонкам, что меня вопросы взаимоотношения полов не очень-то интересуют. Но это не совсем правда. Это как в анекдоте про неуловимого Джека, который неуловим, потому что его никто не ловит. Но мне, конечно же, было интересно, каково это — быть с мужчиной. Эти мысли волновали, но я предпочитала загонять их поглубже. А теперь от них не отвязаться. Так и лезут в голову.

Я не знаю, как оно вообще должно быть в реальности. Я перечитала тонну любовных романов, где героини с первого взгляда понимали, что хотят вот именно этого героя. Именно от него они и млели, и сгорали от страсти… Но вдруг это всё художественный вымысел? Стоит ли ждать того, чего, возможно, и не существует? Мне и так, чёрт возьми, двадцать один год, многие уже мамами становятся в этом возрасте, а я… я даже не знаю, как это — целовать мужчину, не говоря уж обо всём остальном.

Когда-то Ирка рассказывала про свой первый раз. Пьяный, сумбурный, стремительный. После которого ей было больно и тошно. У Нади случилось тоже что-то подобное на выпускном.

После их рассказов интерес к этой теме у меня поубавился, но сейчас, вспоминая Игоря, я думала, что с ним было бы всё по-другому. Романтично, приятно, волшебно. Ну, так мне почему-то казалось…

Вот только знать бы наверняка, почему Игорь вдруг затих. Потому что возиться с девственницей, как говорили когда-то Ирка с Надей, это муторно, хлопотно, скучно и никакого удовольствия?

Нет, Игорь не такой, сама с собой спорила я. Видно ведь по нему, что он не коллекционирует постельные победы. Такое вообще, по-моему, в духе незрелых, вроде Костика, например. А Игорь не такой, он серьёзный, обстоятельный, благородный.

Однако же прошла неделя, а от него ни слуху ни духу. Что не так?

У меня сохранился его номер, но звонить самой и навязываться — это же последнее дело.

Игорь позвонил, когда я почти перестала ждать. В среду.

И звонок его застал меня врасплох. Я как раз сидела на кафедре истории и философии и выслушивала от Стрекалова замечания к черновику моей дипломной. Замечания — это, конечно, очень мягко. Он всё перечеркал, даже то, что в прошлую нашу встречу одобрил, ну и меня обозвал тупицей и бездарью.

Это я просто неудачно попала. Геннадий Викторович временами страдал от избытка желчи и в такие моменты щедро изливал её на каждого, кто будет рядом. На звонок Игоря он тоже отреагировал остро — рассердился, что я не выключила телефон и теперь из-за этого он сбился и все мысли потерял.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так и хотелось поддакнуть ему: я тоже все мысли потеряла.

Но разумно промолчала, терпеливо выслушала его брюзжание и почти без потерь была отпущена на волю.

Писать диплом у Стрекалова — это дикий стресс, что правда — то правда. Но зато потом, на защите, он своих не трогает, это всем известно. А вот чужих подопечных гоняет в хвост и в гриву. И заваливает как нечего делать.

Игорь снова перезвонил, когда я спускалась по лестнице. На этот раз я приняла вызов.

Я извинилась за то, что не смогла ответить сразу, он — за то, что долго не давал о себе знать.

— Увидимся? — спросил он. Мне показалось, с надеждой.

На этот раз мы условились просто погулять по бульвару Гагарина. Днём — это он сам предложил. Мне показалось, что он таким образом дал понять, что мне опасаться нечего, в плане приставаний. Хотя я и так не опасалась, ничуть.