Тот, кого я ненавижу

65. Кирилл

На мгновение я оторвался от её губ, прекратил ласки. Приподнялся немного на локте, навис над ней. Не отрывая от Эли взгляда, подцепил пальцами резинку трусиков и потянул вниз. Она широко распахнула глаза, посмотрела на меня. Взгляд её затуманился от чувственного удовольствия, и я просто утонул в этой шальной зелени. Её грудь подо мной часто вздымалась, но в этот момент замерла на вдохе.

Эля затаила дыхание. Затем облизнула припухшие от поцелуев губы и прикрыла веки.

А потом вдруг вновь открыла глаза, только теперь я видел в них тревогу. Или даже страх. Она резко дёрнулась от меня в сторону и подскочила. Торопливо натянула трусики и в судорожной спешке принялась искать футболку.

— Что? Что такое? — выдохнул я. — Ты куда?

Я искренне не понимал её. Тело гудело от возбуждения. В ушах бешено стучала кровь.

Она выудила свою футболку откуда-то с пола, быстро-быстро нырнула в неё и, замерев, с ужасом уставилась в сторону двери.

— Ты не слышишь? — произнесла она одними губами, почти беззвучно.

— Не слышу что? — спросил я и тоже привстал.

И тут же действительно услышал одиночный стук — кто-то вошёл в прихожую и захлопнул дверь.

— Элина, — позвал её мой отец. А в следующую секунду он шагнул в комнату и застыл на пороге, переводя взгляд с неё на меня.

Вот это была сцена. С минуту мы, все трое, молчали, оцепенев. Сначала мне стало дико неловко перед отцом. Неловко — это даже не то слово. Слишком слабо сказано.

Нечто подобное я пережил только раз, в шестом или седьмом классе, когда мама застукала меня за просмотром порнушки. Я тогда так увлёкся, что не заметил, как она вошла ко мне в комнату. Она ахнула и сразу выскочила, а я чуть на месте не умер. Не мог тогда ей в глаза смотреть, не мог с ней разговаривать. Она потом, на другой, кажется, день сказала мне наедине: «Не переживай, Кирилл, я никому не скажу. Это будет нашей маленькой тайной». Я аж опешил. Какой, к чёрту, маленькой тайной? Да ещё и нашей? Я вообще не хотел, чтобы вот такое связывало меня и маму. И это её «не переживай, никому не скажу». Ну, смешно. Уж об этом я точно не переживал. Зачем? Самое постыдное уже случилось. Если я кому и боялся тогда попасться в таком деле, то только ей. А мнение остальных, то есть Даньки и отца, меня не особо заботило.

И вот сейчас вспыхнуло то же ощущение — душного, жгучего стыда. А я ещё и в таком виде красноречивом…

Правда, отец, быстро и цепко оглядев меня, теперь больше смотрел на Элю. И лицо у него было такое, словно мир на его глазах разваливался на куски.

Ну да, нехорошо вышло, конечно. Но если подумать, то и не катастрофа ведь. Эля ему в любви и верности не клялась. Более того, ясно дала ему понять, что у неё другой — она мне тот их разговор передала подробно. Ну, то есть я выспросил.

Плохо только, что не успел сам ему признаться, что тот другой — это я. В смысле, по-настоящему признаться, поговорить серьёзно, а не брякнуть мимоходом так, как было в больнице. Но всё равно на обманутого любовника отец никак не тянул.

Эля пару раз раскрывала рот, как будто хотела что-то сказать, но тут же закрывала, а потом и пытаться не стала, просто смотрела на отца виновато и затравленно. А сама стала аж багровая от волос и до самых ключиц. Стоит, напряжённая до предела, шортики к себе прижимает, прикрывая бёдра. Ещё и футболка наизнанку надета.

Я даже представить себе не мог, что сейчас творилось в её голове. Однако эта интермедия сильно затянулась.

— Папа, а ты как здесь? — спросил я как ни в чём не бывало.

— Не ожидал от тебя… — глухо произнёс он, глядя на Элю, — От кого угодно… но от тебя никак не ожидал.

Она понуро опустила голову. Мне всё это не понравилось. Ну, вообще-то, что за предъявы?

— Ладно тебе. Что за пафос? С какой стати ты ей выговариваешь? Можно подумать, ты жену с любовником застукал.

Отец перевёл на меня страшный взгляд. Несколько секунд молчал, потом процедил:

— А ты… Не думал я, что ты опустишься до такого… лишь бы было по-твоему. Лишь бы… — он стиснул челюсти.

— До какого — такого? — запальчиво ответил я.

— Молодец, ничего не скажешь, — презрительно скривился он. — Далеко пойдёшь. Вася мне сказал, что это ты… но я, дурак, не верил… Убедиться хотел. Вот — убедился.

— Ты, видать, так ничего и не понял. Нет, я, конечно, молодец. Но с Элей мы реально встречаемся. Тогда, в больнице, я не шутил.

Отец посмотрел на меня, будто перед ним нечто мерзкое, склизкое, отвратное.

— Только я не позволю тебе использовать её в своих играх. Думаешь, если ты мой сын, то я тебе всё спущу? Ошибаешься.

— Ты вообще слышишь, что тебе говорят?

Но он уже отвернулся от меня. Впился острым взглядом в Элю.

— Этот твой другой, про которого ты вчера говорила… и есть Кирилл?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она кивнула и покачнулась, будто ей вдруг стало плохо. Я испугался, потянул её за локоть, усадил на диван. Она послушно опустилась рядом со мной, безвольная, как тряпичная кукла. Я приобнял её за талию и ощутил, как Элю изнутри всю трясёт.

Отец покачал головой, как будто отказывался верить в происходящее.

— Как… как ты… Нет, это какой-то абсурд. Элина, неужели ты не понимаешь? Он же просто воспользовался тобой, чтобы своего добиться. Думаешь, он всерьёз… с тобой? Глупенькая, ты же просто разменная монета для него… Ему же только осквернить, опошлить…

— Полегче, тебя уже несёт не на шутку.

Но отец меня игнорировал, обращаясь только к Эле, да с такой с нездоровой горячностью.

— Элина, послушай, я не знаю, что тебе он наплёл, но поверь, это всё ложь. Не совершай ошибку, чтобы потом не страдать. Он же просто бросит тебя. Он же это всё затеял из-за меня… Не ты ему нужна, а чтобы я… от тебя отстал.

— Угу, весь мир только вокруг тебя вращается.

На улице раздались хлопки, и чёрное небо за окном расцвело золотыми искрами фейерверка.

— О, вон и салют… в твою честь, конечно. А кто думает, что в честь Рождества, тот глубоко ошибается.

— Ты слишком чиста, наивна, доверчива, — продолжал отец, никак на меня не реагируя, — поэтому не видишь, не понимаешь…

Я крепче обнял Элю. Потом понял, что меня зацепило в его словах, ну, помимо комплиментов.

— А что значит — Вася сказал? Ты что, водилу своего снарядил за нами следить?

— Не за вами и не следить, — наконец услышал меня отец, хотя отвечал он, не отрывая взгляда от Эли. — Просто просил… приглядеть.

— Ну да, — хмыкнул я. — Приглядеть, подглядеть… Ну и методы у тебя…

— Это ты мне будешь про методы говорить? — вспыхнул он и зло выпалил: — Убирайся отсюда.

Наконец и Эля отошла от шока и подала голос:

— Игорь, прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что так получилось. Я к тебе отношусь… ты даже не представляешь, как я к тебе отношусь… но ты мне друг. А Кирилл… я сама его позвала. Я не знаю, почему ты так говоришь, но, мне кажется, ты не прав. Совсем не прав. И я не хочу, чтобы он уходил. Но если хочешь, мы уйдём с ним вместе.

Отец отшатнулся. Взгляд его сделался болезненно пронзительным, несколько секунд он молчал, потом развернулся и вышел. Я поднялся, проследовал за ним. Задержал его на пороге.

— Ты зря так… — произнёс в полголоса. — Вот это вот всё нагородил зря. Я понимаю, она тебе нравится, тебе сейчас больно, и мне реально жаль. Я хотел с тобой поговорить. Завтра. Ну, не успел. Но… я с ней не потому что… ну то, что ты там думаешь. Я её… — я оглянулся в сторону комнаты, где осталась Эля. — В общем, она мне реально очень нравится.

Но отец смерил меня долгим взглядом и выдал:

— Её ты, может, и обманешь, но не меня. Думаешь, я не помню, что ты не так давно про неё говорил? А сейчас вдруг воспылал… Тьфу…

Отец оттолкнул меня и стремительно вышел в подъезд.

Я вернулся в комнату. Эля всё так же неподвижно сидела на диване, в своей футболке наизнанку, сложив ладони между коленями.

Я прошёл к окну, дождался, когда отцовская машина отъедет, потом тоже плюхнулся на диван. Примостился за её спиной, обнял сзади, уткнувшись носом в растрёпанные кудри.

— Эль, отомри. Неприятно, конечно, вышло, но всё к лучшему. Он бы так и так всё узнал. Не сегодня, так завтра.

— Я понимаю, просто… если бы мы чай пили, было бы не так плохо. А так…

— Ну… ты утешь себя тем, что если бы он пришёл на пять минут позже, было бы ещё хуже.

— Ой, я даже думать об этом не могу… Всё равно… ужасно.

— Да ничего ужасного. Ты вон и одеться успела. Но у тебя прямо дар — попадать в пикантные ситуации.

Она вздрогнула.

— Мне так Игоря жалко.

— Ну жалко, да. Но что теперь?

— Я не знаю…

Пока я думал, что бы такого ещё сказать, как её отвлечь, Эля вдруг припомнила:

— А почему он так уверен, что ты… меня обманываешь?

— Понятия не имею. Не говори только, что ты ему поверила.

— Нет, не поверила. То есть я не думаю, что Игорь тебя намеренно оговаривает, мне просто кажется, что он в тебе ошибается. Как будто разочаровался в тебе однажды и больше шанса не даёт. А что такого ты про меня ему говорил?

— Спроси что полегче. Но наверняка гадости какие-нибудь. Я же тебя тогда не знал, ну. Я же тебя знаешь как ненавидел?



Она обернулась, скосила глаза на меня, потом хмыкнула.

— Взаимно, между прочим, — потом тяжело вздохнула. — Но как же всё плохо вышло-то… Я так беспокоюсь за твоего отца.

— Не волнуйся, с ним Вася. Он и за ним проследит… или как там? Приглядит.

Потом мы легли спать, просто обнявшись, как старая супружеская пара, которые друг о друга разве что греются и ничего уже не хотят. Нет, я-то хотел, со мной всё в порядке было, даже более чем. Шок и стресс лишь на время меня отвлекли, но Эля ушла в глухую оборону. Не давала себя больше ни целовать, ни трогать, только вот на объятья согласилась. Досадно, конечно, что отец нам всё так испортил, будто отомстил мне.

Ну ничего, будет ещё завтра, послезавтра… всё впереди.