Тот, кого я ненавижу

60. Элина

За всю ночь я так и не сомкнула глаз. До утра меня одолевали кошмарные мысли: а вдруг Игорь пострадал серьёзнее, чем говорит Кирилл? Я же себе этого никогда не прощу…

Уже рассвело, когда я, измученная страхами и душевными терзаниями, провалилась в тяжёлый сон. А проснулась ближе к обеду от телефонного звонка. Подскочила как ужаленная, метнулась к мобильному. Едва его не выронила — так вдруг затряслись руки.

На экране высветилось: Игорь. Сглотнув, я со страхом произнесла:

— Да?

— Элина, — услышала его голос, отчего-то слегка гнусавый, как будто у него насморк, но довольно бодрый. Я облегчённо выдохнула.

Жив, слава богу! И в сознании!

— О, Игорь… я так переживала… — Я осеклась, едва не спросив, как он себя чувствует после аварии.

Сказать ему или нет, что я уже знаю? Если скажу, то надо будет признаться, что мы с Кириллом сблизились у него за спиной. А ему сейчас такие новости во вред… Чёрт, что делать?

Пока я размышляла, Игорь продолжил сам.

— Да-да, прости меня, пожалуйста, что так вчера пропал и заставил тебя переживать. Я не нарочно. Не мог тебя вчера предупредить. В общем… только ты не волнуйся, говорю сразу — всё со мной хорошо… — Игорь вздохнул и с коротким смешком добавил: — Короче, я вчера поехал к тебе сразу после звонка. А такой гололёд… Это же за городом, Александровский тракт… Да и я тоже, дурак, разогнался. Шоссе же пустое. Ну и занесло меня… Повилял, покрутился и в столб…

— Боже мой… — выдохнула я и до боли закусила губу.

Вот я дура! Дёрнул же меня чёрт позвонить вчера Игорю, заикнуться про нетелефонный разговор! Горело мне, что ли?

— Да не волнуйся, всё обошлось.

— А ты… в больнице?

— Да, не отпускают, гады. Наблюдают.

— Значит, всё же что-то есть, — насторожилась я. — Просто так здорового человека не станут ведь держать.

— Мне очень приятно, что ты за меня беспокоишься, но серьёзно — всё со мной в порядке. Ну, хорошо, почти в порядке. Так, только лёгкое сотрясение мозга, небольшие ушибы и ожоги на руке, но это ерунда.

— Ожоги?

— Ну да, от подушки безопасности. Но поверь, это мелочи. Слушай, а ты сегодня занята? Не работаешь сегодня?

— Я… нет, не работаю.

— Так, может, навестишь меня, раз так волнуешься? Убедишься воочию, что я жив-здоров, — огорошил меня Игорь. — Заодно спасёшь меня от тоски. Серьёзно, я уж выть готов.

Я замялась. Такая неожиданная просьба.

— А как же… твоя семья?

— Ирина с Кириллом уже были, ещё утром. Я им сказал, чтобы больше не приходили.

Я молчала, не знала, что ответить. Вот это — сказал, чтобы не приходили — казалось ужасно неправильным. И вроде навестить больного — это же обычное дело, ничего тут запретного, но ощущения были нехорошие.

— Ну же! Загляни хоть на пять минут, — упрашивал Игорь, потом тяжело вздохнул. — Ну ладно. Нет так нет. Ничего, я понимаю. Тут мало интересного. Сам не выношу больницы…

Мне вдруг стало стыдно. Он же в аварию попал, причём из-за меня, а я тут ломаюсь. Какая же я неблагодарная! Игорь столько всего для меня сделал, а я трясусь над своим душевным спокойствием. Боюсь стать вдруг нехорошей в собственных глазах.

— Игорь, нет, конечно же, я приеду. Ты лучше скажи, что тебе привезти? Я не знаю, что можно. Соки? Фрукты?

— Да что ты! Ничего не надо! У меня всё есть. Кирилл с утра мне тут холодильник забил. На всё отделение хватит. Так что не переживай. И… спасибо тебе.

Он ещё меня благодарит! Да за что? За то, что своим дурацким звонком, по сути, загнала его на больничную койку? Это невыносимо…

Я мало-мальски привела себя в порядок, собралась и поехала. Игорь скинул мне эсэмэской, где его искать.

В новогодние каникулы транспорт ходил плохо, пришлось долго ждать. Так что до центра я добралась ближе к пяти. Сумерки уже понемногу наползали на город, подкрашивая небо чернильной синевой. И я прибавила шагу.

На пути мне попалась бельгийская пекарня, та самая, в которой когда-то мы с Игорем пили чай с булочками и грелись. Точно! Я возьму ему тех самых булочек. Он тогда уплетал их с огромным удовольствием, ну они и впрямь очень вкусные. Маленькие, с хрустящей сахарной корочкой сверху, и такие мягкие и нежные, что буквально тают во рту.

Я купила полдюжины этих булочек, ещё горячих. Улыбчивый парень-кулинар упаковал их в фирменный бумажный пакет. И я помчалась скорее в больницу.

Хоть Игорь и указал, какое мне нужно отделение, поплутала я прилично в этих лабиринтах-коридорах и многочисленных переходах. В конце концов, нашла нужный мне корпус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У Игоря была отдельная палата, ещё и с предбанником. Я на миг задержалась перед тем, как войти. Снова накатило какое-то нехорошее, тошнотворное чувство. Захотелось немедленно уйти. Но я поборола этот порыв, отогнала ненужные мысли и, постучавшись, зашла в палату.

И обмерла. Игорь лежал на кровати, как самый настоящий больной. Марлевая повязка наполовину скрывала его лицо. Точнее, нос. А под глазами расплылись багровые синяки.

— Господи, Игорь… — всхлипнула я.

— Что? Красавчик, да? — улыбнулся он. — Да ты не пугайся, это всё ерунда. Нос заживёт, синяки сойдут. Главное, что руки-ноги целы.

Голос его звучал непривычно. Телефон эту гнусавость всё-таки как-то скрадывал.

Я подошла ближе. Его вид настолько обескуражил меня, что я и слова промолвить не могла. Потом вспомнила про булочки и примостила пакет на тумбочку.

— Больно? — с сочувствием спросила я наконец.

— Почти нет. Я даже от анальгетиков отказался.

Игорь выпростал руку из-под одеяла. Поймал мои пальцы, но, едва сжав, сразу же выпустил и резко одёрнул руку. И сам вдруг нахмурился.

Я тоже инстинктивно отошла от него. И в ту же секунду дверь распахнулась, и в палату вошла женщина. Увидев меня, она замерла на пороге. Уставилась во все глаза, сначала удивлённо, а потом — с подозрением. Да нет, даже с какой-то мрачной горечью.

Женщине на вид было около пятидесяти. Но выглядела она хорошо. Про таких говорят — со следами былой красоты. Я догадалась сразу — это и есть мама Кирилла. И жена Игоря.

Она со мной поздоровалась, сухо и вежливо. Я, кажется, тоже, но точно не помню — у меня пол поплыл перед глазами, а тело наоборот сковало в ступоре. Сердце же колотилось с такой бешеной частотой и силой, что рёбра ходуном ходили, а в ушах стоял сплошной грохот.

Я чувствовала себя так, будто меня застали врасплох на месте преступления. И нет возможности ни сбежать, ни выкрутиться, ни оправдаться.

Вспомнилось, как Игорь уверял, что оба они давно не вместе, что у каждого своя жизнь. Но тогда почему она так на меня смотрит? Почему в её глазах застыла немая боль? Даже по её лицу — я успела уловить — пробежала лёгкая судорога. Как если бы она вздрогнула от внезапного и болезненного удара.

Потом она опустила глаза, повернулась к Игорю и неживым голосом произнесла:

— Игорь, тут Ася послала тебе… как ты любишь.

Игорь молчал, только переводил взгляд с меня на неё. Взгляд такого же преступника, пойманного с поличным, преступника, загнанного в угол…

Господи, какой стыд! Мне хотелось попросить прощения у этой женщины, заверить, что всё не так, как это выглядит сейчас со стороны, но слова комом стали в горле.

— Ну я, пожалуй, пойду, — сказала мама Кирилла, больше не глядя ни на меня, ни на него.

Это я должна была уйти. Какого чёрта я стояла столбом?

— До свидания, — выпалила я и, опередив её, выскочила из палаты в предбанник, оттуда — в коридор и… буквально налетела на Кирилла.

Он от неожиданности вздрогнул и, издав короткий возглас, взглянул на меня с удивлением. Но потом всё понял…

Взгляд его за секунду стал совсем другим, тяжёлым и тёмным. И лицо как будто окаменело.

Дрогнув, сердце моё трусливо упало, осев холодным камнем где-то в солнечном сплетении. Я смотрела на Кирилла во все глаза и лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Как ему объяснить, что ничего дурного я не имела в виду, не собиралась вести двойную игру у него за спиной, не обманывала его? Но мне даже самой вся эта ситуация со стороны виделась в дурном свете. А что уж говорить о нём. И о его маме…

С губ моих непроизвольно слетел тихий беспомощный стон. Ну почему всё так по-идиотски выходит? Почему, когда хочешь сделать всё хорошо, по-человечески, получается ну просто хуже некуда?

— Кирилл, послушай…

Он буквально придавил меня взглядом. Я кожей ощущала, как от него исходят мощные волны еле сдерживаемой ярости.

— Потом послушаю, — пресёк он мои жалкие попытки оправдаться. Жёстко прихватил меня за руку чуть повыше локтя и силой зачем-то поволок обратно, в палату Игоря.

Я семенила следом, гадая, что он задумал. Устроить очную ставку? Или семейные разборки с участием всех действующих лиц?

Боже, дай мне сил вытерпеть всё это!

У двери в палату он разжал свою стальную хватку и выпустил мой локоть. И тут же взял мою ладонь почти нежно. Зашёл и меня втянул следом.

— Игорь, ну что ты молчишь? Это она, да? Это же была та самая… — мама Кирилла оглянулась на нас и оборвалась на полуслове. В глазах её теперь стояли слёзы.

— О, мам, ты уже здесь? Что случилось? Ссоритесь?

— Да нет… Нет-нет, что ты, — она отступила и снова уставилась на меня недоумённо. — Мы просто…



Она явно не знала, что сказать. Да и что думать тоже. Игоря же и вовсе сразил шок. Он ошарашенно смотрел то на меня, то на Кирилла, но слов не находил. Один Кирилл с виду казался беспечным, хотя я чувствовала, как он был напряжён, как взвинчен до предела. Стальная же у него выдержка, однако…

— А, познакомьтесь, это Эля. Моя девушка. Мы просто хотели потом погулять, ну и я, чтобы не терять время, попросил её сюда подъехать.

Кирилл выпустил мою руку и, обняв за плечи, притянул меня к себе.

— Эля, это моя мама. А это… папа.

Его пальцы ощутимо сжали моё плечо, и я, кивнув, пролепетала, глядя на женщину:

— Очень приятно.

— Твоя девушка? — переспросила она.

— Ну да. Это с ней мы новый год отмечали.

— И когда вы познакомились? — недоверчиво взглянула на него она. На меня она больше не смотрела.

— Да мы учимся вместе. На одном курсе. Но встречаться стали недавно.

Она молчала с таким выражением, как будто пыталась переварить его слова, но не получалось.

— Кирилл, можно тебя на секунду? — наконец произнесла она и вышла в предбанник.

Кирилл вздохнул, метнул в меня острый взгляд. На мгновение как будто маска слетела с его лица, обнажив истинные чувства — отчаяние, гнев, разочарование. Затем он проследовал за матерью.

Только теперь Игорь заговорил, тихо, еле слышно:

— Ради бога, прости… я никак не ожидал…

Дверь открылась, и он замолк.

Это был Кирилл. Взглянул с ненавистью на Игоря, потом и меня припечатал. Произнёс:

— Дай свой телефон.

Я безропотно протянула ему свой мобильный, и он снова скрылся за дверью.

Через пару минут и Кирилл, и его мама вернулись в палату. Теперь она разглядывала меня с любопытством. А ещё как будто расслабилась. Словно её вдруг отпустил страх.

— Ну ладно, мы пойдём, да? — Кирилл улыбался им как ни в чём не бывало. Снова взял меня за руку.

Его мама тоже улыбнулась и ему, и мне. И даже что-то ласковое сказала.

Наконец мы покинули палату, и Кирилл сразу же выпустил мою руку. Он шёл молча, неспешно, но эта неспешность только подчёркивала ледяную ярость. Казалось, даже воздух вокруг него звенел.

Я же угрюмо брела рядом.

Что теперь будет? Станет ли он меня слушать? Даст ли всё объяснить? Он сейчас так зол, что я даже не знала, как к нему подступиться.

До самой лестницы он не обронил ни звука, он как будто вообще меня не замечал, шёл себе один. И я даже подумала, испугавшись внезапно: а вдруг он и правда отринет меня, не дав сказать ни слова? Просто выкинет из своей жизни и всё. И больше попросту не подпустит к себе. Он умеет так — держать людей на расстоянии. Умеет каким-то необъяснимым образом становиться недосягаемым.

Но как только мы свернули на лестницу, он резко остановился и обернулся ко мне. Не ожидая препятствия, я натолкнулась на него, угодив лицом в грудь. Тихо охнув, хотела отстраниться, но он сам, крепко взяв меня за плечи, отодвинул от себя. Прожёг насквозь горячечным взглядом.

— Ты сказать что-то хотела? Ну? Говори.

Хотела, но от такого напора моментально растерялась. А он меня ещё и притиснул к стене, буквально пригвоздил.

— Кирилл, я должна была его навестить, — сглотнув, наконец пролепетала я. — Ну как не навестить?

Взгляд его полыхал огнём. Это было и жутко, и неожиданно так волнующе.

— Ты сто раз ему звонила. Сама ему звонила, — зло бросил он. — И вчера тоже.

Кирилл убрал одну руку с моего плеча, вынул из кармана мой сотовый.

— Потому что я…

Я хотела ему рассказать всё, и про вчера, и… Но он вдруг, рвано выдохнув, впился в мои губы поцелуем. Не тем нежным, мягким секундным касанием, как на Новый год. Это было совсем по-другому. Это было так горячо, отчаянно, неистово, оглушительно, что у меня тотчас выбило дыхание, а ноги вмиг ослабели. Это было как взмыть ввысь, а потом устремиться вниз…

