Третий шанс

Глава 9

— Я ведь тоже думал, что Мукден лучше оставить, и удерживать лишь Северную Маньчжурию, пока прошлым летом не стал здесь наместником. И потому в прошлом году встретившись с вами, сказал это, но после именного указа пересмотрел свои взгляды на ситуацию.

Грузноватый шестидесятилетний адмирал взглянул на Куропаткина острыми внимательными глазами, словно прощупывая настроение собеседника. А тот прекрасно понимал моряка — хоть и назначен наместником ЕИВ на Дальнем Востоке, но таких еще два — в Польше и на Кавказе. А военный министр один, к тому же назначенный командующим Маньчжурской армии, прерогативы которого четко очерчены действующим законодательством и установленным порядком вещей. К тому же не может не понимать, что хоть объявлен главнокомандующим морскими и сухопутными силами Российской империи на Дальнем Востоке, но большинство генералов от этого вряд ли в восторге. Все ведь помнят, к чему привело командование адмиралов на Березине в 1812 году и в Крыму полвека тому назад.

Потому Алексеев попытался продвинуть на пост командарма генерал-лейтенанта Линевича, которого за глаза острословы именовали «папашей» — возраст перевалил за середину седьмого десятка. Однако старик вполне энергичен и командует Приамурским округом здраво. Однако на вокзале его не встречал, предоставил это наместнику. Да оно и понятно — временно командовал армией, но тут прибыл военный министр, пусть и бывший, но так как новый не назначен, следует держать «нос по ветру».

Так что лишь немногие генералы держат «руку» Алексеева, остальные просто не определились, но то, что интриги сейчас хлынут мутной волной, Куропаткин не сомневался ни на йоту — он это хорошо знал благодаря памяти. И сейчас решил всячески избежать такого развития ситуации, потому и напросился на конфиденциальную встречу.

— И каковы были ваши соображения, Евгений Иванович?

— Надо было или не объявлять о выводе войск, что сделал министр иностранных дел Ламсдорф по собственному почину, либо вывести сразу после подавления «боксерского» восстания. Наша дипломатия сама загнала себя в капкан — если начнем выводить войска под нажимом японцев и шантажом китайцев, то покажем себя слабыми, и обретем позор. Не стали этого делать — получили войну. Впрочем, войну мы бы получили в любом случае, вывели бы войска из Мукдена или нет. От политики это уже не зависело, дипломаты бессильны там, где заговорят пушки. Наша аренда Ляодуна — вот где камень преткновения. На него претендовали японцы, победившие китайцев девять лет тому назад, и считающие эти земли своей добычей. А мы ее у них отобрали — такого не прощают, это Азия, тут все помнят. К этому добавилась Корея — там сошлись наши и их притязания. Все эти противоречия и сделали войну с желтолицыми неизбежной. Вопрос был только во времени…

Наместник остановился, отхлебнул из кружки чая, который он именовал «адмиральским» — наполовину собственно чая, и ароматного французского коньяка, налитого из пузатого графина. Алексей Николаевич пил просто чай, к которому пристрастился с юности, и лишь пригубил из рюмки. И сейчас напряженно размышлял, да и Алексеев о чем-то задумался.

То, что сказал наместник, сейчас имело место — он помнил, как с ним разговаривали японцы во время прошлогоднего посещения им Страны Восходящего Солнца. И там отнюдь не скрывали приготовлений к войне, даже показали ему учения со стрельбою — японская инфантерия произвела на него определенное впечатление. Прибыв в столицу из дальневосточного «вояжа», он немедленно распорядился начать переброску на Дальний Восток вторых бригад 31-й и 35-й пехотных дивизий, и правильно сделал — теперь из Забайкалья перебрасываются к Ляояну 16 батальонов, где собираются по мобилизации главные силы Маньчжурской армии. А вот с последними тяжко, всего пять стрелковых бригад, еще три бригады расквартированы в Квантунской области и одна во Владивостоке.

Их развернут в полнокровные дивизии, причем не 12-ти, а 16-ти батальонного состава, но на это потребуется определенное время, еще не менее шести недель. Можно подождать, но уверенности прибавилось — два часа тому назад ознакомился с депешами из военного министерства. Его предложения полностью приняты, и теперь из всех дивизий русской армии направят на фронт кадровые батальоны и эскадроны, что значительно усилит Маньчжурскую армию в сравнении с прошлым разом, что стало сейчас настоящим. Ему свыше предоставили шанс изменить не только собственную судьбу, но и будущее страны, которое он видел воочию…

— И оно наступило, когда японский флот усилился двумя броненосными крейсерами, купленными у итальянцев. Я категорически не желал этого, отправлял в столицу телеграммы с просьбами, да что там, с требованиями помешать покупке или даже самим перекупить эти корабли, предложив любые деньги, даже вдвойне. К сожалению, ко мне не прислушались, и даже хуже того — стали противодействовать…

Голос наместника охрип, лицо посерело — Алексей Николаевич замер — он понимал, что все сказанное сейчас является правдой.

— Единственное, что можно было сделать, так это оттянуть нападение на месяц, вот этим я и занялся, всячески торопя поход отряда контр-адмирала Вирениуса. Но его всячески тормозили из Морского Главного Штаба…

— Постойте, Евгений Иванович, — Куропаткин даже привстал из кресла. В декабре, причем дважды, и в начале января, я случайно встречался с контр-адмиралом Рожественским, и он мне почему-то каждый раз жаловался, что отряд Вирениуса идет очень медленно, он его всячески подгоняет, но распоряжения не действуют — корабли идут очень медленно. И виноват в том сам начальник отряда, который не выполняет приказ.

— Приказ? Рожественский требовал, чтобы броненосец «Ослябя» и крейсер «Аврора» конвоировали миноносцы в Порт-Артур. А те замедляли движение постоянными поломками. А эти два корабля нужны были здесь, я на них рассчитывал, все планы связаны именно с ними. Миноносцы могли отвести «Донской» и «Алмаз». Но лучше было не заморачиваться переходом, а в разобранном виде перевезти миноносцы по железной дороге, и тут собрать, как поступали много раз, и машины не нужно гробить. Ах, Зиновий Петрович, редкостная ты сволочь, оказывается! Сам намутил, сам виноват кругом, да еще на других напраслину возводит. К тому же это именно он от покупки итальянских крейсеров отказался, хотя я его просил — дескать, они не подходят для нашего флота. Вы уж простите, Алексей Николаевич, но в наших морских делах подобное отнюдь не случайность.

— В армии не лучше, — флегматично отозвался Куропаткин, потрясенный словами Алексеева. Вот так фрукт этот Рожественский — а ему жаловался, чтобы свидетеля обрести в лице военного министра. Именно он «прославился» жутким Цусимским разгромом, о котором ему приходилось читать, да и с моряками говорить, что пережили тот бой.

— Весь расчет на то и был построен — «Ослябя» и «Аврора» идут впереди «гарибальдийцев», и рискни японцы начать войну — эти две «покупки» тут же будут уничтожены. И на наши корабли японцы не нападут до прихода «итальянцев» в порт назначения. Я ожидал атаки через две недели, в середине февраля, никак не раньше.

Такой откровенности Алексей Николаевич никак не ожидал, и тут интуитивно понял, что нет лучше момента, как огорошить наместника своим предложением. А сделать это лучше незамедлительно…

Купленные японцами крейсера еще у итальянских берегов. С их появлением у берегов Формозы и началась война, к которой все уже было готово — японские дивизии в декабре скрытно отмобилизованы. И только ждали момента…