Третий шанс

Глава 6

— Ничтожества, которые считают, что могут управлять страной как своей вотчиной, где они помещики. Паркетные бездельники и шаркуны ныне правят Россией, не те, что прежде…

Генерал Куропаткин внимательно смотрел на сыновей великого князя Владимира Александровича, что благосклонно принимали подношения от собравшихся на читинском вокзале «лучших людей» города во главе с губернатором. Навязали ему сопровождать этих двух молодых прохвостов, к которым с позавчерашнего дня он не испытывал ни малейшего почтения — память показала такое, что впору отплевываться. Ладно, старший 27-ми летний Кирилл быстро уехал из Порт-Артура, искупавшись в холодной воде после подрыва броненосца «Петропавловск». Зато младший на год Борис, поручик лейб-гвардии Гусарского полка остался при нем адъютантом.

Та еще мразь, как оказалась. Ладно, беспробудное пьянство и кутежи великосветских отщепенцев еще можно пережить, но Борис повел себя мерзко, пытаясь изнасиловать сестру милосердия княгиню Гагарину. Та наградила его пощечиной и вся в слезах пожаловалась ему. Он вначале проверил — любой поживший на свете человек не доверяет женским слезам, прекрасно зная, чем и когда они могут быть вызваны. Но все подтвердилось, оказались свидетели этой безобразной сцены.

Вызвав к себе в кабинет молодого ловеласа, Алексей Николаевич стал его отчитывать за непозволительное поведение. Но тот в ответ, обидевшись, и весьма нахально произнес — «вы забываете, генерал, что говорите с великим князем». На что Куропаткин вскипел, и напомнил, что тот всего штаб-ротмистр и говорит с главнокомандующим, генералом от инфантерии, к тому же генерал-адъютантом правящего императора. И вспылил, скомандовав — «молчать, руки по швам»!

Борис не подчинился, нахально вытащил наган и демонстративно выстрелил ему в руку, кожу тогда обожгло у локтя. Алексей Николаевич дернулся почесать рубец, но тут вспомнил, что сия выходка только будет иметь место через девять месяцев. А тогда он немедленно отправил телеграмму императору с вопросом, что делать в такой ситуации, ведь великие князья находились вне юрисдикции, как ему неоднократно говорил министр юстиции Муравьев, неоднократно сетовавший на подобное положение дел.

Ответ из Петербурга пришел сразу — вы главнокомандующий, отдавайте под суд офицера, имеете полное право. И вот тогда он осознал, что царь по обыкновению, желает «умыть руки». К тому же он сильно недолюбливал родного дядю и двоюродного братца, и решил таким образом свести счеты — ведь великого князя за его выходку следовало предать военному суду. А дальше могли быть такие последствия, уже для него самого, что страшно представить — ведь это можно было трактовать как прямое посягательство на права Дома Романовых. И он испугался, стал искать выход, чтобы выйти из положения. И он нашелся, сами врачи подсказали — сами освидетельствовали великого князя на предмет умственных способностей, составили комиссию для проведения экспертизу, по которой признали Бориса ненормальным. И отправили в Россию принудительно, для лечения. Причем, против единодушного вывода эскулапов даже его отец, командующий гвардией, не посмел протестовать, опасаясь, что в газетах поднимется шумиха. Тихо-мирно вразумили молодого алкоголика, «замяв» дело, оно ведь стало чисто «семейным» для правящей династии.

— Ничего, сейчас я на тебя найду управу, гаденыш. А сейчас вас нужно использовать, благо вы оба не сообразили, куда ветер подует…

Несмотря на презрительные слова, сказанные чуть слышно, на губах Алексея Николаевича застыла самая ласковая и приветливая улыбка. За шесть лет исправления должности военного министра он научился лицедействовать, проявлять живейшее участие там, где испытывал стойкую неприязнь, и отделываться общими фразами, никто не давая конкретного ответа. И лишь в немногих случаях, когда речь заходила о действительно важных вещах, имеющих отношение к армии в целом, генерал Куропаткин старался настаивать на своей точке зрения. А как иначе выбить дополнительное финансирование от того же Витте — министры финансов в любой стране стараются урезать расходы, а не выделять дополнительные средства. Порода у них такая, и нет горше времени для армии, когда ее стараются перевести на пресловутую «экономию». Да и не только ее одну — всем пытаются сократить ассигнования, и все время жалуются, что казна пуста.

Тот же Витте прохиндей каких свет не сыскать — Алексей Николаевич ахнул, когда узнал в какую сумму обошлась его задумка с проведением КВЖД и возведением города Дальний, который не без оснований стали именовать «Лишний». Сумма оказалась впечатляющей — свыше восьмисот миллионов рублей звонкой монетой. Несмотря на все приведенные расчеты, вроде бы обоснованные, на проведенном совещании кабинета министров, выходило, что казнокрадство в Маньчжурии царит просто ужасающее. Еще бы — одна верста железнодорожного полотна стоит 130 тысяч рублей, втрое больше расценок Транссиба. Сумасшедшие деньги — достаточно чтобы батальон пехоты содержать в течение года. Три версты — сформировать казачий полк, со всеми лошадьми, шашками, папахами и повозками.

Что это, если ничем не прикрытое казнокрадство, и справится с ним невозможно — строительство вели близкие к Витте люди, им и подобранные, и все ассигнования одобрены министром финансов, каковым он тогда и был. И это точно — Куропаткин как военный министр имел доступ к информации секретного характера, и великолепно осознавал размах расхищения (тут иного определения быть не может) собираемых с нищих крестьян налогов и выбиваемых недоимок. С тех самых мужиков, что сахара и белого хлеба могли поесть первый раз в жизни, только оказавшись в армии.

Да и зачем было занимать Квантун и южную часть Маньчжурии — он дважды подавал царю записку, что не стоит этого делать по чисто военным и стратегическим соображениям. Северную часть можно было бы прибрать к рукам, Куропаткин даже желал этого — прямой путь от Читы до Владивостока по слабозаселенной территории, где жителей не больше полутора миллиона манджуров, родственных бурятам и монголам племен, при почти полном отсутствии собственно китайцев, те большей частью чиновники и военные. И выгода от этого присоединения несомненная — можно заселить огромные территории, с гораздо более теплым климатом, чем в Сибири или том же Забайкалье, русскими крестьянами, и тем самым снять множество проблем с нехваткой земли в крестьянских наделах черноземной, и особенно нечерноземной полосы России. Да и привлечь переселенцев будет проще — это ведь не Сибирь, что служит для всех пугалом.

С военной точки зрения протянувшаяся по Амуру и Уссури граница протяженностью в две с половиной тысячи верст сразу станет втрое короче. И перенаправив казачьи войска, переселив их, можно будет надежно огородить новую губернию от китайских притязаний. И оправдание есть — незачем было мандаринам нападать на русские поселения по Амуру и обстреливать Благовещенск в 1900 году. Новая граница никоим образом не будет выходить к рубежам Кореи, на которую претендовали японцы. А потому в будущем не будет поводов к войне между двумя странами, так как нет точек соприкосновения территориями, острова в Охотском море не в счет. Такой хороший план, но нет же, вначале влез Витте со своими предложениями, потом появился Безобразов, со своим «черным кабинетом».

И вместо северной части, было решено занять всю Маньчжурию, а Квантунскую область, вырванную у японцев, объявить арендной собственностью. Но такой шаг кардинально менял дело — в южных провинциях девять миллионов населения, из них миллион китайцев, а Мукден древняя столица правящей династии. Граница сразу возросла вдвое, и что самое плохое, напрямую с Кореей, что моментально вызвало ответную и крайне негативную реакцию японцев. Отказ выводить русские войска только усугубил ситуацию, а там свою лепту внес наместник…

— Ничего, представляю, какая суматоха начнется в военном министерстве после получения телеграмм, — Куропаткин благожелательно улыбался, его слова никто не мог услышать, а потому все присутствующие на вокзале принимали улыбку за «чистую монету». И никто не догадывался, что шесть лет жизни при дворе, тоже научили генерала, причем Генерального Штаба, «плести» замысловатые интриги…

Великий князь Борис Владимирович после «маньчжурского вояжа» оказался не у дел, и лишь в 1908 году вернулся на службу. В 1914 году произведен в генерал-майоры, а через два года получил назначение на ничего не значащую «парадную» должность походного атамана казачьих войск при Верховном Главнокомандующем. По отзыву современника, полковника, то была «пощечина» казакам…