Третий шанс

Глава 23

— За час до рассвета на место прийти можем, Константин Константинович. Вроде искр нет, машины держат пятнадцать узлов.

Артиллерийский офицер миноносца, лейтенант Малеев поднялся на орудийную площадку, где у бакового 75 мм орудия стоял командир «Страшного» капитан 2 ранга Юрасовский, задумчиво смотрящий в темноту, стараясь не упустить из внимания корму идущего впереди миноносца. Поход к Дагушаню мог стать для его корабля последним, и не только он сам, но и вся команда это прекрасно понимала. Но рвалась в бой, желая свести с японцами счеты за погибшие крейсера и подорванные наглой атакой броненосцы, на которых до сих пор кипели работы — с приездом вице-адмирала Макарова они ускорились, и теперь «Ретвизан» с «Цесаревичем» уже через неделю должны были войти в строй.

Но война не ждала — эскадра вышла в море вечером, и что ждет всех, никто не знал. Судьба ведь всегда ворожит, разделяя людей на тех, кому уготована смерть, и кто останется жить дальше, пусть и увечным. Конечно, многие боялись предстоящего сражения, потому что знали о превосходстве неприятеля в кораблях линии, вот только, несмотря на страхи, драться будут командой. Ведь в бою все решается просто — либо ты пустишь на корм рыбам врага, или тот проделает это с тобою и твоими товарищами.

Нехитрое, но действенное правило с древнейших времен!

Миноносец шел ходко, и его командир сейчас мысленно умолял Николу-угодника уберечь 240 тонный кораблик от поломки машин, которые случались с устрашающей регулярностью. И ничего тут не поделать — строили «соколов» на отечественных заводах, потом разбирали, и частями перевозили в Порт-Артур по железной дороге, где уже собирали в доке. Качество сборки-разборки было удручающим, к тому же сами кораблики переделали, ибо проект обладал жуткими дефектами, главными из которых (кроме паровых машин) были стальные листы обшивки и палубы, толщиной всего пять миллиметров. Они буквально прогибались под весом матроса, а на ходу жутко вибрировали, отчего казалось, что миноносец просто развалится по частям. Из ситуации вышли простым способом — увеличили толщину обшивки и настила в полтора раза, чуть ли не до трех линий. Но в результате возросло водоизмещение, увеличилась осадка до семи с половиной футов и как следствие снизилась скорость и дальность плавания — принятых шестидесяти тонн угля едва хватало на двести миль полным 25-ти узловым ходом. И сейчас это могло сыграть роковую роль — туда и обратно было двести пятьдесят миль, без учета неизбежного маневрирования, и это как минимум. Так что сейчас шли осторожно, сбросив скорость — берегли уголь, из дымовых труб не поднимались искры, которые могли демаскировать корабль. Да и налететь на впереди идущий миноносец было чревато — остаться без хода в море, где рыскают неприятельские корабли, неминуемая смерть.

От вражеского миноносца еще можно отбиться — все же по паре 75 мм и 47 мм пушек, причем к первым выдали чугунные гранаты, снаряженные в Порт-Артуре. Пусть по три десятка на ствол в дополнение к имеющимся трем сотням бронебойных болванок, но хоть что-то. На других миноносцах и такого нет, про крейсера и говорить не приходится.

В ночной набег к Дагушаню пошли оба отряда порт-артурских миноносцев. В 1-й под командованием капитана 1-го ранга Елисеева вошли все десять миноносцев иностранной постройки, что было удивительно — ни один корабль не оказался в ремонте, из которого их русские «коллеги» не вылезали, меняясь по заколдованному кругу.

Из одиннадцати «соколов» в поход вышли только восемь, к которым присоединился чуть ли не вдвое больший по водоизмещению «Бурный». На нем поднял свой брейд-вымпел командир 2-го отряда миноносцев капитан 2-го ранга Бубнов. Второй корабль этого типа — «Бойкий» — стоял в доке. Из всех миноносцев отечественной постройки на этой парочке чаще всего случались поломки, что крайне раздражало всех моряков.

В ночной темноте к Дагушаню подкрались восемнадцать страшных хищников. Один из «соколов» уже превратился в «мокрую курицу», и поплелся обратно в Дальний. Все семейство этих кораблей между собой моряки называли «птичьим» — имена пернатых давали при закладке, что страшно бесило офицеров и команды. «Страшный» изначально являлся «Скворцом», а каково было служить на «Баклане», «Кулике», «Перепеле» или не приведи боже и святые угодники — «Дятле». Но видимо матерная ругань дошла до чинов Адмиралтейства, и возымела на бюрократов воздействие святой молитвы на бесов — теперь для миноносцев выбрали имена прилагательные…

— Началось, — хрипло произнес Юрасовский, когда темнота ночи взорвалась грохотом орудийных выстрелов. Стреляли отовсюду — казалось, что вокруг столпились японские корабли, терпеливо поджидавшие русских. Вспышки отразились на небе, и осветили море, и от зрелища десятков транспортов у Юрасовского разбежались глаза. На «Страшном» было всего четыре пятнадцатидюймовых торпеды — две в одиночных аппаратах за четвертой дымовой тубой, и две в полуразобранном виде в носовом кубрике — чтобы их зарядить требовалось полчаса, не меньше. Но кто же даст это время — кроме «купцов», набитых солдатами, среди этого сонмища забегали вражеские миноносцы и авизо, появились канонерские лодки. Началась жуткая стрельба, и сумеречная темнота рвалась на клочки.

— Лево руля, — спокойно произнес Константин Константинович, не поднимая голоса. «Страшный» не стрелял, хотя у его пушек давно застыли в нетерпении комендоры. Лейтенант Малеев соблюдал приказ — пока их корабль не обнаружен противником, и по «Страшному» не открыт убийственный огонь, пушкам не стрелять, и ход не поднимать, чтобы не демаскировать себя искрами из труб. Да и зачем метаться — подойти тихонько, и всадить в борт вражескому транспорту с двух кабельтовых торпеду. А там потопить и второй — на обычное судно за глаза хватит одной самодвижущей мины с четырехпудовым зарядом пироксилина.

— Подойдем поближе, поближе, — Юрасовский ощутил необычный прилив ледяной «водицы» хладнокровия, волнение полностью пропало, он видел только цель, зрение стало таким, что стал замечать все вокруг. И краем глаза заметил в темноте стоящий на якоре корабль — и что удивительно, военный, он его моментально опознал по орудийным башням. И тот не стрелял — видимо, японские комендоры пытались разобраться в обстановке. И неожиданно его борт буквально вскипел многочисленными вспышками, зажглись прожектора, слепящие лучи прошлись над водой и ухватили четырех трубный миноносец, под форштевнем которого белел бурун — кораблик шел полным ходом, и это был один из «соколов» его отряда. Видение длилось несколько секунд — яркий разрыв 152 мм снаряда на узком силуэте, и страшной силы вспышка поглотила храбрецов.

— С кормы заходи, ближе, ближе — нас пока не видят. Передать мичману — пускать обе мины в броненосец, как сблизимся.

Константин Константинович сглотнул, губы пересохли — о такой цели он не мог мечтать. Каким образом тут оказался двухтрубный броненосец офицер не имел ни малейшего представления, да и зачем он тут, на краю транспортов, словно застывший пастух среди овец. Но сейчас Юрасовский хотел только одного — отомстить за первую январскую ночь войны, когда он увидел торпедированные «Ретвизан» с «Цесаревичем».А расстояние сокращалось, броненосец размахивал прожекторными лучами, как великан огненными мечами, гремели пушки. И тут прожектор прошелся по мачте «Страшного» и в эту же секунду раздался громкий хлопок, затем сразу другой — торпеды покинули аппараты и устремились к громаде броненосца. И вот эта вспышка пуска самодвижущих мин, произведенная мичманом Акинфиевым, осветила русский миноносец.

— Право руля, машинам полный ход!

Теперь нужно было удирать, и как можно быстрее — Юрасовский всем телом ощутил содрогание миноносца, в который уже попало несколько мелкокалиберных снарядов. А за спиной рвануло, и так сильно, что офицер еле устоял на ногах, ухватившись за поручни. «Страшный» сильно встряхнуло, и миноносец устремился вперед, словно получил в корму чудовищный по по своей мощи пинок…

Война на море ночью бывает порой очень странной — маленький кораблик имеет возможность потопить большой, что страшен не только для него, но и для других исполинов. И тут любой министр финансов с ума сойти может — с одной стороны миллионы, затраченные на постройку броненосца, а с другой пара сотен тысяч, плюс цена торпед…