Твой ход, аниран

Часть 7. Глава 6.

Несмотря на плохую видимость, за широкими резными витражами Храма Смирения в Обертоне я хорошо рассмотрел, как пошёл первый снег. Как любопытно: первый снег в первый день зимы.

Стоя в плотной человеческой пробке, я изучал взглядом пространство и едва прислушивался к заунывным песнопениям. Квалифицированные работники местной церкви хорошо поставленными голосами провожали в последний путь троих: короля, королеву и принца. Церемония погребения, как мы запланировали изначально, началась точно по графику – ранним утром ровно в первый день зимы...

После казни Муадана прошло много времени. Все, кто должен был прибыть, кто отозвался на приглашение, прибыли. Все наместники, разочарованный и уставший от долгой дороги обер-коммандер Хегарат, принцы Тревин и Тангвин со своими жёнами. Даже послов по такому случаю выпустили из-под домашнего ареста. А Гвелерг, выбивший у меня специальное разрешение, несколько декад назад ускакал в Шамасс, чтобы встретить и доставить в столицу одного из своих боссов.

Определённые трудности были лишь с церковными ребятами. Но если Эоанит действительно приехал, то Эвенет не прислал даже представителя. Он ограничился письмом.

Понятное дело, игнорировать уж совсем невежливые приглашения принца Трифина он не мог. Потому что приглашения становились всё невежливее и невежливее. Но всё же отказался посетить Обертон не только из-за опасений за собственную безопасность – что было небезосновательно, конечно, - а и из-за безразличия к мирским делам.

Эвенет многословно и вежливо писал, что ему глубоко наплевать, кто правит Астризией. Его миссия – спасти весь мир. И он будет продолжать движение к спасению, несмотря ни на что. Он решительно отвергает все беспочвенные обвинения, выдвинутые в его сторону недальновидными глупцами во главе с драксадаром. И, разумеется, оставляет за собой право действовать так, как посчитает нужным. Тогда, когда посчитает нужным. Но если новый король пожелает прибыть в восточные земли, верный слуга церкви и страны – Эвенет – достойно встретит его. Нового короля встретят подобающе и окажут все положенные почести. Но самому верному слуге церкви и страны нет необходимости встречаться ни с драксадаром, ни с королём. У него есть дела куда более важные.

Признаться, читал я письмо, скрипя зубами. Этот выродок раздражал меня всё сильнее и сильнее. Отчасти потому, что, сука, оказался весьма прозорливым. Отчасти потому, что оставался абсолютно неподконтролен законной власти. Я очень сильно опасался, что вместо консолидации страны, как я планировал, нас ждёт братоубийственная война на фоне религиозных лозунгов. Именно этого я хотел бы не допустить.

Но всё же не Эвенет носил верховную тиару Астризии. Её носил другой персонаж. Тоже весьма важный в масштабе страны. И не менее опасный.

Когда мне сообщили, что с обозом из Мармасса прибыл Эоанит, я сразу забил копытом. Адреналин подскочил, руки сжимались в кулаки. Я небезосновательно считал, что Эоанит причастен к множеству злодеяний. Хотя бы к пожарам, которые едва не погубили столицу.

Но про убийство королевской четы и Фабрицио я тоже не забывал. В раздумьях с самим собой я всё чаще склонялся к версии с религиозной составляющей. Светские убийцы, если можно так выразиться, не осмелились бы поднять руку на столь юное дитя. Только выродки, чей разум одурманен бессмысленной и беспощадной верой в правильность поступка, могли посчитать ребёнка злом. Те, кому долго и обстоятельно промывали мозги. И одним из «промывателей» вполне мог оказаться Эоанит.

Поэтому я вскочил в седло в тот же момент, как мне доложили. Но к Храму мчался уже не один: со мной мчались два десятка гессеров, мои верные друзья, а так же Мириам. Дочурка тоже пожелала встретить папулю. И видок у неё при этом был такой, что ни за какие коврижки я бы не захотел поменяться местами с «папулей».

Когда мы добрались до площади, обоз уже распаковывался. Коней распрягали и уводили в конюшни, вещи уносили в жилые помещения за храмом, а уставшие храмовники взбирались по лестнице.

Стук копыт храмовники услышали задолго до того, как мы появились. И даже попытались встретить анирана достойно. Но в этот раз я активировал документ, помогающий проникать в любое помещение без спроса, сразу после того, как спрыгнул на землю.

- Эоанит! – закричал я, едва ноги коснулись брусчатки. А затем выпустил на волю клинки, блеснувшие злобным оранжевым пламенем.

По сей причине меня никто не посмел остановить. Храмовники раздались в стороны, уступая дорогу волнорезу, который едва сдерживался, чтобы не выпустить на волю ещё и ярость.

- Эоанит! – повторил я, взбежав по ступеням. Ворвался в знакомый атриум с небольшим высохшим фонтаном, и замер как вкопанный.

Его Святейшество, очевидно, устал с дороги. Он был одет по-походному, а не по-церковному: сапоги мягкие, штаны удобные, кафтан тёплый. А на голове красовалась неизменная золотая тиара. Всем видом он показывал, что предстоящую встречу ожидал и ничуть её не боялся. Он бы хотел отдохнуть с дороги, да неожиданно появился непослушный ребёнок, который всегда лишь раздражал и портил настроение.

Эоанит стоял возле фонтанчика в окружении святых отцов рангом поменьше. И небрежно сделал знак пальчиками, чтобы они как можно быстрее проваливали, когда я собрал в кулак свою смелость и решительно направился к нему. Энергетические клинки у моей правой руки горели праведным гневом.

- Эоанит, - в этот раз я не кричал, а цедил сквозь зубы.

- Моё Святейшество, - равнодушно поправил он меня, когда мы оказались друг напротив друга. Как раз на расстоянии удара кулаком. А уж клинки однозначно прошили бы шею насквозь. – Посланник небес так и не приучился разбираться в церковных рангах? Выскажу за это эстарху Эриамону.

Я чувствовал, я чувствовал, что ещё чуть-чуть и драксадар вырвется на волю. Чувствовал, что одно неосторожное слово – и я на сторону сверну длинный нос этого выродка. А затем устрою безумный кошмар и вновь наполню фонтан. Но не водой, а чужой кровью.

Но Эоанит никак не реагировал. Он, очевидно, видел, как меня трясёт. И понимал, наверное, почему. Но никаких действий не предпринимал. Он смело стоял передо мной и смотрел, как на избалованного ребёнка. Но ни действием, ни поступком не ускорял свой неизбежный конец.

- Ты это сделал? – вытолкнул я из себя.

- Сделал что?

- Ты погубил короля? Ты убил дитя?

Эоанит замолчал ненадолго. Хотя ему, скорее всего, очень хотелось сказать мне, что я белены объелся. Или что-то в этом роде. А может, послать к такой-то маме.

Но он точно знал, чем ему это грозит. И хоть он не трясся от страха, стоял передо мной уверенно, не мог не исключать такой вариант развития событий. А если всё же нашёл в себе смелость приехать, зная, что я за ним приду, должен был перебрать в собственной голове массу ответов, которые не приведут к его смерти, а помогут отбиться от обвинений.

- Тогда позволь сначала спросить, аниран, - спокойно произнёс Эоанит. – Что если это и вправду я? Что если за кошмарным злодеянием действительно стоит первосвященник Астризии? Что, в таком случае, он получил? Где выиграл? Насколько крепче стали его позиции, если он бесстрашно вернулся в Обертон?

- Не юли, Эоанит!

- Назови причину, аниран, - голос первосвященника вообще не дрожал. – Если я это сделал, то зачем? Где моя награда? – он даже оглядываться начал, как бы выискивая падающие с небес барыши.

- Ты – влиятельный человек. У тебя есть возможности…

- А какова мотивация?

- Устранить короля, которого ты ненавидел. Которому угрожал. Ты же не будешь отрицать, что грозился уничтожить Анфудана Третьего вместе с тем, под чьё влияние он попал - вместе с драксадаром.

- Его Величество отобрал то, что принадлежит святой церкви. Любой здравомыслящий руководитель останется недоволен, когда у него отбирают имущество. Но ты не о том, говоришь, аниран. Скажи, в чём мой смысл? Вот я устранил короля. И что получил по итогу?

Я не нашёлся, что ответить, потому что в данный момент действительно не понимал, что Эоанит приобрёл, вернувшись в Обертон. Скорее, сейчас он может потерять нечто очень важное. Жизнь, например.

- Тогда, раз ты не можешь, я отвечу, что я приобрёл, - голос первосвященника окреп. – Я приобрёл нового короля, которого своими руками посадил на трон. Я посадил на трон принца Тревина, который ненавидит меня сильнее, чем ненавидишь ты. Я вонзил клинок себе в ногу, ибо сделал ставку на того, кто никогда ни во что не верил. Кто презирал меня и мои идеи. Кто мечтает перекроить страну. И кто теперь сосредоточит в своих руках всю власть. Вот что я приобрёл, аниран. Весьма умный поступок с моей стороны. Не правда ли?

На какое-то время я растерялся. Даже почувствовал, как тает ранний гнев. Всё же в словах Эоанита есть разумное зерно. Тревин-то ведь реально совсем не религиозный чувак. Вопросы веры его волновали лишь как средство управление стадом. Он ни к Чуду Астризии никогда в паломничество не ходил, ни молебны в храме Равенфира не посещал, никого из духовных отцов никогда не считал наставником. А после определённых событий, когда святой отец Эокаст задурил ему голову и заставил поверить в предательство Фелимида, стал к церковникам относиться с отвращением. Зачем Эоаниту садить на престол такого человека?

К тому же Тревин, едва только прибыл в Обертон и был введён в курс дела, рвал и метал. Весьма внимательно выслушал мои версии и многому поверил. Уверен, если бы появились хоть малейшие доказательства, на эшафоте он бы сам выбил подставку из-под ног Эоанита.

Но пока доказательств не было никаких.

- А дитя? Ты считаешь, я способен убить дитя? – Эоанит недолго терпел мою задумчивость. – Ты же понимаешь, что столь великий грех никогда не замолить перед Триединым? Я могу декады провести в еженощных молитвах, но он всё равно никогда меня не простит… Как и ты, я лишился символа. Символа неизбежных перемен. Доказательства, что у страны появилось будущее. Совершив сей невообразимо ужасный поступок, я озлобил против себя чернь. Если об этом станет известно, никто не зайдёт на ступени храма в городе или в деревне. Никто не оставит подаяния. И всё это я сделал собственными руками, - Эоанит выставил перед моим носом ладони.

И посмотрев на эти холёные ладони без единого признака мозолей, я впервые с момента встречи опустил энергетические клинки.

Что тут сказать: Эоаниту опять удалось меня заболтать. Опять удалось всё перевернуть с ног на голову и призвать к логике.

С одной стороны, его логика в корне неверна, ведь, с моей точки зрения, убийство имело религиозный подтекст. С другой – его логика безупречна. Устранив короля и символ успешности действий анирана, он ничего не приобрёл. Эоанит прав – Тревин его терпеть не может. Уж я-то знаю. Да и Фабрицио не было смысла убивать. Был смысл выкрасть, был смысл посадить в клетку и катать по городам и весям, демонстрируя толпе. Но убивать… Пусть убийцы называли его семенем драксадара, всё же он не моё семя. Хотя теоретический драксадар в глазах Эоанита – это я. То есть ему куда выгоднее было прикончить меня, чем всех остальных персонажей.

А Исида и Терезин? Зачем заказывать королеву? Почему не пощадить пацана? Приказать дать обоим по башке – и всего делов. Или связать. Зачем убивать?

Нет, что-то тут не так. Почему он решился приехать на коронацию, зная, что здесь его буду ждать я, с острым желанием выбить все зубы? А Тревин? Он же собственноручно обязан возложить золотую корону на голову нового короля. Как он посмотрит ему в глаза? Сможет ли короновать того, чьих родителей приказал убить? И не опасается ли он, что Тревин отдаст приказ отсечь ему голову, лишь только все формальности будут соблюдены?

- Значит, ты утверждаешь, что ты не при чём? Не ты отправил фанатиков, не ты приказал безжалостно убивать всех, кто встанет у них на пути? Даже безоружных.

- Не я, - твёрдо ответил Эоанит. – Я духовный отец, а не зверь. Я мудрец, а не убийца. Когда ты найдёшь действительного виновника, я стану рядом с тобой и призову на его голову все мыслимые и немыслимые кары. И оповещу чернь, что аниран, возможно будущий милих, добился очередного успеха.

- Очень воодушевляюще, - поёрничал я. Хотя, надо признать, гнев, с которым я мчал в храм, улетучился. Эоанит владел поразительной способностью тушить мою ярость. Рассеивать или перенаправлять гнев. – Но я как-нибудь обойдусь без тебя. И сам оповещу жителей Астризии, добился аниран успеха или нет.

- Я уверен, скоро указы с хорошими новостями полетят во все концы страны, - Эоанит слегка склонил голову в поклоне. – Как я успел узнать, пособником оказался верный ранее Муадан. Надеюсь, из его бедных уст моё имя не прозвучало?

Уверовав, что в очередной раз взял верх в споре, Эоанит опять позволил себе меня слегка потроллить. Это он тоже умел.

- Я не помню, чтобы его имя сообщалось в газетах, - недовольно пробурчал я.

Но Эоанит меня прекрасно понял.

- О казни судачила вся страна. Очень быстро стало известно, кто виноват… И так же известно, что никаких подвижек больше нет. Теперь мы, надеюсь, закрыли вопрос о подозреваемом, который никогда не был виновен в том, в чём его обвинили?

- Посмотрим, - бурчать я не переставал. И даже был слегка недоволен, что негодование и гнев растаяли. Я хотел ругаться и кричать, а не чувствовать себя участником разговора ученика со школьным учителем. И школьным учителем, ясен хрен, являлся не я.

За моей спиной раздался какой-то шорох: ранее суровая и строгая Мириам, при помощи гессеров, наверное, наконец-то прорвалась через ступени храма. И теперь приближалась, планируя принять участие в разговоре с глазу на глаз.

За время пребывания в Обертоне Мириам отъелась немного, но волосы ещё не отросли. Поэтому на людях она показывалась в натянутой на лоб косынке, которые меняла чуть ли не ежедневно. И первым делом, когда вошла в церковный атриум и увидела отца, сорвала с головы косынку, как бы демонстрируя неповиновение. Ибо по неписанным светским законам Астризии, женщины обязаны были носить волосы ниже плеч. А по писанным церковным законам Астризии, в святой храм женщинам запрещено входить с непокрытой головой.

- Здравствуй, отец, - прошипела она как самая натуральная змея.

Эоанит ничего не ответил. Он рассматривал собственную дочь, и через некоторое время его лицо скривилось от брезгливости.

- Не ожидал меня увидеть? Не ожидал меня увидеть в Обертоне, да? Думал, я всё ещё гнию в подземельях?

- Урок не пошёл тебе впрок, - в голосе Эоанита прорезались эмоции. Это со мной он разговаривал уверенно и равнодушно. А к собственной дочери, видимо, чувства испытывал. – Выглядишь отвратительно. Как самый настоящий апостат… И верни тряпку на свою пустую голову!

Это уже было что-то. Я прям узнал старого первосвященника Обертона, который ранее, когда ещё не разобрался, как ему со мной себя вести, заводился с полуслова.

Мириам зловеще улыбнулась. Затем сжала в кулаке косынку, с размаху швырнула её на пол и пару раз потопталась.

- Жаль, не могу затолкать тебе в рот, - зло произнесла она. - Но аниран, надеюсь, поможет, если я попрошу.

- Тебе всегда недоставало не только ума, но и почтительности, бесполезное ты создание, - сквозь зубы прорычал Эоанит. – И здесь нет моей вины. Это всё твоя мать. Её кровь оказалась не столь чистой, как я ожидал. И вот результат.

Даже при слабом освещении я заметил, что лицо Мириам стало пунцовым: очевидно, Эоанит всего лишь парой слов нанёс удар в больное место. Как я помнил, свою мать Мириам всегда называла «бедной» или «несчастной». Хотя никаких подробностей их отношений я не знал. Она старалась никогда не упоминать о ней.

- Долгое заточение помогло мне отточить ум. Но почтительность – это да. К тебе у меня никогда больше не будет почтительности. Ты собственную дочь хотел сгноить в темнице. Ты ненавидел меня столь же сильно, как и Фелимида. Ты ненавидел мой выбор, ты ненавидел моё своеволие. Ты ненавидел меня во всём.

- Ты переоцениваешь свою значимость для меня. Ты – всего лишь средство. Расходный материал, который занимал определённое место в планах. Но ты оказалась никудышным материалом. Ты не выполнила своё предназначение. На тебя были потрачены зимы. Зимы тебе объясняли, почему это важно. Ну и где результат? Отвечай: ты спарилась с ним? - Эоанит с отвращением кивнул в мою сторону. – Ты исполнила миссию, к которой тебя готовили с юности?

Сказать, что я охренел – это ничего не сказать. Я чуть челюсть не уронил прямо на храмовый пол.

Скрипя шеей, я повернул голову в сторону Мириам. И по её лицу прочёл, что она, в отличие от меня, совершенно не шокирована. Она хмурилась, скрипела зубами и бросала недовольные взгляды то на меня, то на собственного отца.

- Да, - тихо ответила она.

- Ну и? В чём проблема?

- Видимо, не я избрана, - повторила она то, что однажды говорила в моём присутствии.

- Какой-то безродной девке удалось, а тебе нет? Бесполезная ты утроба! – сплюнул Эоанит. – О твоём здравии пеклись лучшие магистры. Мой мудрейший советник, святой отец Эвенет, помогал твоему телу становиться крепче со времён первых женских дней. Ты обязана была оставаться чистой до самого момента, когда тебе представится возможность. А ты что сделала? Что натворила? Променяла единственный шанс на спасение нашего мира на чувства к какому-то рыжему бастарду! Как ты могла так меня подвести? Как могла подвести собственный мир?

Мириам в этот момент выглядела как нашкодившая школьница. Она облизывала тонкие губы, не осмеливалась смотреть отцу в глаза, но осмеливалась следить за мной, чтобы понимать, на какой ступени охренения я пребывал. И, судя по всему, от моего охренения ей было крайне некомфортно.

- Если не я избрана, это не значит, что спасение не случится. Неужели ты такой глупец, что этого не видишь? Не важно кто станет или уже стал Первой Матерью. Важно, что это возможно. Что именно Ивану удалось. И нет больше нужды надеяться на иноземных аниранов.

- Если только он не подожжёт весь мир, как факел, - Эоанит бросил на меня недовольный взгляд. – Да, он пока больше других похож на нашу надежду. Но и он несовершенен. Совершенным стал бы тот, кого бы ты выносила в своём чреве. Ибо за ним стоял бы я. А так… Так мы можем лишь надеяться и молиться.

- Ты ошибаешься, отец. Ошибаешься. Ты всегда ошибался. Ты не видел, чего видела я. Ты не видел, как он жертвовал собой, чтобы спасти других. Ты не видел, как от его речей горели глаза черни, когда он давал надежду. Он, и только он способен спасти наш мир. Ни ты, ни твой безумный соратник не справятся без него. Вы обязаны опуститься перед ним на колени и пообещать любую помощь, которую он потребует. Но вместо этого вы видите в нём драксадара и желаете помешать… Вы, а не он ведёте наш мир к погибели.

- Ты ничего не понимаешь в том, о чём говоришь, - сурово ответил Эоанит. – Не вмешивайся в отношения святой церкви и посланника небес. Тебе это не по рангу.

- Глупец! Твоё противление приведёт к тому, что мир запылает огнём нескончаемых войн. Смирись, что твои несбыточные мечты уже никогда не исполнятся. Преклони колено и предложи свою помощь анирану здесь и сейчас.

- Повременю, пожалуй, - ехидно усмехнулся Эоанит. – Время ещё есть. Как есть ещё посланники небес… Но я хотя бы сбросил со своей шеи тяжёлое бремя – сбросил тебя. В тебе теперь нет нужды. Я уже не верил, что тебе удастся исполнить своё предназначение, пусть даже обходными тропинками. Но раз ты всё же выполнила, и результата, как я и ожидал, не принесла, в тебе больше нет необходимости. Сегодняшний рассвет – последний, когда мы разговариваем. Отныне я не против твоей связи с рыжим бастардом. Да даже с любым конюхом. Но, боюсь, даже конюху ты будешь не нужна, как, очевидно, не нужна посланнику небес. Ибо он, в отличие от тебя, сделал правильный выбор.

Мириам стояла, как оплёванная. Я видел, как подрагивали её пальцы, когда собственный отец с ней так разговаривал. Не как с человеком, а как с неодушевлённым предметом.

Но в этот момент я не испытывал к ней жалости. Любопытные новости, где, оказывается, со мной «спаривались», потому что так изначально планировалось, а не потому что хотелось, немножко выбили из колеи. Вероятно, в голове Мириам миллионы мыслей пронеслись в то утро в имении Фелимида, когда она впервые узрела, кто я такой. Не зря же через секунду свалилась в обморок. И хоть, как я помню, это я хотел оказать ей «великую честь», она ни словом, ни полсловом не обмолвилась, что была бы совсем не против. Наверное, она потому спешила сплавить меня в столицу, чтобы ежедневно не сражаться с искушением. А возможно, тогда она всё ещё любила Фелимида и надеялась заслужить его прощение. Но, так или иначе, какая-то причудливая кривая судьбы всё же свела нас вместе. И Мириам всё же попыталась выполнить задачу, которую на её хрупкие… к-хм… совсем не плечи давным-давно возложили сильные мира сего. Но, как и ожидалось не только Эоанитом, но и мной, ничего у неё не вышло.

Хорошо хоть не вышло. А то мне даже представить страшно, что бы произошло, если бы не только Дейдра, не только Фелимид, но и Эоанит увидели увеличившийся живот Мириам. И это я не только в бытовом смысле имею в виду, но и в глобальном.

Но, несмотря на новые новости, они никак не повлияют на моё отношение к Мириам. Я всегда смотрел на неё как на товарища, а не как на женщину. Ладно, пусть скрытную и не всегда честную, но всё равно как на ту, кому могу доверять.

- Ваш диалог был весьма познавателен, - разрушил я затянувшуюся неловкую паузу. – Всегда лучше знать больше, чем меньше. Но ваши личные отношения, как я давно успел убедиться, давно зашли в тупик. Давайте их там и оставим – в тупике. Ты, несомненно, отвратительный отец, Эоанит. Ну да Фласэз тебе судья. Возможно, в вашем мире даже таких отцов называют «отцами»... Но я бы всё же посоветовал тебе прислушаться к словами дочери. Не стоит испытывать анирана, а стоит ему помогать.

- Об этом я подумаю на досуге, - Эоанит усмехнулся так, будто думать об этом совершенно не собирался. – Но я устал с дороги. Хотел бы отдохнуть. Ведь нас всех ждёт много работы в приближающиеся рассветы. Всего хорошего.

- Ваше Святейшество, - окликнул я, лишь Эоанит отвернулся. И добавил многозначительно. – Если я узнаю, что ты хоть как-то причастен, пощады не жди.

- Не узнаешь, - отбил мячик ракеткой Эоанит. – Ибо это не я.

- Уверен, приближающиеся рассветы помогут рассеять тьму. Ну а пока – добро пожаловать домой. Теперь ты под присмотром посланника небес. А значит, покидать Обертон тебе запрещено. Наслаждайся одиночеством в храме.

Эоанит наградил меня многообещающим взглядом. Но так ничего не сказал. Повернулся и направился к святым отцам, которые смиренно ждали его в отдалении.

Оставив за собой последнее слово в схватке с безжалостным хищником, я почувствовал себя куда лучше. А потом перевёл взгляд на стоявшее рядом со мной травоядное.

- Злишься на меня? – «травоядное» боялось поднять глаза.

- Нет, - сказал я чистую правду. – Не люблю, конечно, когда водят за нос. Но всё же ничего страшного не произошло, - при этих словах Мириам вздрогнула, ведь, по её разумению, страшное всё же случилось – она так и не смогла зачать. – Просто всегда держи меня в курсе. Всегда говори правду, как бы тяжело тебе не было.

- Тогда позволишь дать тебе совет?

- Прямо здесь? В святом храме?

Но Мириам не поддержала мою весёлость.

- Уверена, отец меня не послушает. Он никогда не склонит перед тобой голову. Поэтому тебе надо подумать над его устранением.

Я нахмурился: прямо здесь и прямо сейчас она собирается подбивать меня на убийство собственного отца?

Но всё оказалось немного не так.

- Главой церкви становятся не благодаря кровной линии. И верховную тиару не передают детям по наследству. Первосвященник – не монарх. Он – выборный. А значит, у тебя есть возможности для манёвра. Я в этой кухне разбираюсь. Поэтому посоветовала бы созвать конклав. Созвать святых отцов – первосвященников, эстархов и триархов, - где они на вполне законных основаниях изберут нового Первосвященника Астризии. Смекаешь? Такого, кто выгоден тебе, аниран. Например, эстарха Эриамона.

По правде говоря, о таком развитии событий я не думал. Да и не до этого мне было много-много дней подряд. Но идея Мириам, в принципе, выглядела годной. Усадить Эриамона на церковный трон было бы весьма неплохо. Не знаю, желал бы он такого, но я бы не отказался. Всё же этот человек давно смотрит на происходящие события моими глазами. А значит, и на будущее, которое пытается построить аниран.

Но для начала не мешало бы поинтересоваться у него самого. И, как минимум, задать два вопроса: готов ли он пойти на повышение и променять серебряную тиару на золотую? И что, по его мнению, на это скажет Эоанит? Ведь лишь дурак поверит в то, что Эоанит добровольно сдаст полномочия. Скажет «не шмогла я, не шмогла» и удалится. Скорее, он зубами вцепится в своё тёплое кресло и заставит всё ещё верных храмовников обнажить мечи. А это, как я уже говорил, означает религиозную гражданскую войну. Чего бы я очень-очень не хотел.

- Я поговорю с ним, - пообещал я Мириам. – Твоя идея мне нравится. Ну а тебе, в свою очередь, не мешало бы подумать, к каким последствиям твоя идея может привести.

Мириам вздохнула и посмотрела мне прямо в глаза.

- Просто никогда не будет. По крайней мере, пока мой отец жив. Но, может быть, он всё ещё готов следовать букве закона.

Тогда я ей не ответил, потому что был уверен, что даже на церковные законы Эоанит плевал с высокой колокольни. Власть у него можно вырвать только с мясом.