Убежище

Глава 53

В пятидесяти милях восточнее Бейрута Корбен, лежа на узкой кровати, осматривал ослепительно белые стены и потолок. В лишенной окон камере трудно было представить, какое сейчас время дня. Но он практически не спал, и, по его прикидкам, с тех пор, как после разговора с хакимом его бросили на дно кузова и куда-то повезли, прошло не больше нескольких часов.

Теперь он хорошо представлял, что значит оказаться во власти этого изверга, и думал об Эвелин. Может быть, она где-то рядом, но кто знает, что с ней, увидит ли она когда-нибудь снова белый свет.

Мозг его напряженно работал, обрабатывая отдельные картины и впечатления последних часов, и постепенно все встало на свои места. Он находился на севере Ливана или в Сирии, причем в каком-то городе. Но скорее в Сирии. Произношение рябого и его сообщников четко указывало на их национальность. Хотя сам Корбен владел арабским не вполне хорошо, он легко определял по акценту ливанцев, иракцев, жителей Аравии, сирийцев и палестинцев. Проделанный на машине путь подтверждал его предположения, во всяком случае, тот отрезок, когда он пребывал в сознании. Они явно двигались по горной дороге, поскольку то ныряли вверх, то преодолевали крутые подъемы, постоянно петляя. Потом остановились, и до него донеслись обрывки разговора — наверняка именно тогда они и пересекли границу. Затем опять ехали по крутой извилистой дороге к какому-то городу, который давал о себе знать нарастающими завываниями муэдзинов, сливающимися в оглушительную какофонию.

Должно быть, это Дамаск.

Он разозлился. Ведь тогда, в 2003 году, он сразу подумал о Дамаске. Когда еще по горячим следам пытался вычислить, где мог скрыться хаким. Именно в Сирию сбежали многие сообщники Саддама, спасаясь от преследования американцев. Несмотря на глубокую давнюю вражду между обеими странами, текущая обстановка и общие цели помогали заклятым врагам находить причины для оказания помощи друг другу.

Но, по мнению Корбена, хаким должен был выбрать именно эту страну вовсе не по политическим соображениям. Его привлекла в Сирию уверенность найти там таких же надежных покровителей, как в Ираке, предоставивших ему все необходимое и бесперебойно снабжающих «расходным материалом», то есть людьми для его опытов. А в случае каких-либо осложнений — или перспектив — вроде возникших в последние дни он всегда может рассчитывать на помощь банды профессиональных киллеров.

Стоило ему подумать о них, как щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге камеры появился хаким. С ним были рябой вожак, Омар, и еще два вооруженных негодяя.

— Вам пора звонить на службу, — объявил хаким. По его знаку Омар достал мобильник Корбена и вставил сим-карту. — Выясните точные координаты иракского торговца, — продолжил он, предостерегающе подняв палец. — И помните, всего тридцать секунд, не больше.

Корбен, по-прежнему в одних только трусах, встал и позвонил Ольшански. Кажется, в посольстве никто не заметил его отсутствия. Впрочем, как же иначе? Пока он будет вовремя объявляться по телефону, никто не встревожится.

— Со вчерашнего вечера твой приятель не сдвинулся с места, — сообщил ему Ольшански. — Он, как и раньше, находится на том же месте в Диярбакыре, но ему кто-то звонил из Ирака.

— Кто?

— Не знаю, — отвечал Ольшански. — Разговор был слишком коротким, и я не успел его засечь. Звонивший велел ему только выключить мобильник, достать сим-карту и перезвонить с другого телефона.

Сохраняя невозмутимое выражение, как будто никаких осложнений не произошло, Корбен попросил назвать ему координаты мобильника иракца.

— Они тебе действительно нужны? Ведь после звонка он уже точно знает о слежке и наверняка давно оттуда уехал.

— Назови мне координаты, — спокойно повторил Корбен.

Озадаченный Ольшански продиктовал ему цифры.

— И еще одно, — добавил он. — Тот женевский мобильник, который я пытался пробить, — он уже не в Швейцарии. Его сигнал передавался через сложную сеть спутников и серверов, а потом исчез в цифровой сети, но следы определенно доказывают, что он сменил регион. Я связался со своим человеком в НБА — он обычно помогает нам отслеживать звонки. Так он обещает определить его местонахождение к концу дня.

— Постарайся сделать это быстрее, он мне нужен, — коротко ответил Корбен.

Он догадывался, куда мог направляться владелец этого мобильника.

С подозрением следивший за ним хаким сделал ему знак заканчивать разговор, что он и сделал, предварительно попросив Ольшански сообщить ему, если мобильник иракца изменит координаты. Омар сразу выхватил у него мобильник и вынул сим-карту. Парни предпочитают заметать следы, понял Корбен. Мобильник Рамеза им пришлось держать в рабочем состоянии, чтобы не упустить звонок Фаруха, но с его мобильником они не допустят такого промаха. Значит, потом, когда он окажется вдали от этого города, он уже не сможет определить место логова хакима.

Он назвал хакиму координаты Абу Барзана, хотя это и не имело смысла, но ничего другого ему не оставалось. Нужно было как-то выпутываться из положения. Омар сразу ввел координаты в миниатюрный цифровой навигатор — значит, бандит знает английский, заметил себе Корбен, — и на карте возникла карта района сирийско-турецкой границы и стрелка на город Диярбакыр. Омар удовлетворенно кивнул.

По ястребиному лицу хакима пробежала тонкая усмешка.

— Пора ехать, — сказал он и жестом приказал Омару забрать Корбена.

Один из людей передал Омару стопку одежды и обувь, которые тот швырнул на пол. Корбен натянул на себя потрепанные брюки цвета хаки, темно-серую рубашку и военные ботинки. Омар достал пластиковые наручники и велел Корбену соединить руки. Тот нехотя повиновался. Омар стянул ему запястья, затем достал черный матерчатый мешок. Схватив Корбена за плечи, он круто развернул его и, собираясь надеть мешок ему на голову, скомандовал: «Ялла, имши!», то есть «Шевелись!».

Корбену надоело, что его весь день шпыняют.

— Отстань, гад! — закричал он и, выдернув одну руку, оттолкнул Омара. — Я сам.

Омар прижал его к двери с криком «Имши, ялла!», но Корбен сопротивлялся, и тогда хаким приказал Омару оставить его в покое. Со злостью взглянув на Корбена, тот сунул мешок ему в руки и отошел.

Прижав ухо к двери, Эвелин прислушивалась к шуму в коридоре. Она слышала, как отпирали дверь, и с ужасом думала, что привезли еще одну жертву или, что еще хуже, забирали для очередного мучительного эксперимента ее безумного тюремщика.

Тут она услышала мужской голос, выкрикнувший что-то по-английски с американским акцентом. Соотечественник! Слов она не смогла различить, но, судя по уверенному и сильному голосу, он был в нормальном состоянии.

Потом послышалась какая-то возня, и Эвелин догадалась — мужчину выводят, а он сопротивляется.

Как поступить, лихорадочно соображала она. Подать голос? Тогда человек узнает, что она находится здесь, в одной из камер. Если ему чудом удастся вырваться на свободу, он сообщит о ней. Вместе с тем она боялась подвести соотечественника и навлечь на себя кару за нарушение режима.

Наконец она решила воспользоваться шансом и не думать о последствиях.

— Помогите! — изо всех сил закричала она. — Меня зовут Эвелин Бишоп, я гражданка США. Меня похитили в Бейруте. Прошу вас, сообщите в посольство! — Она стучала кулаками по толстой двери. — Помогите! Помогите мне выбраться! Сообщите обо мне!

Она умолкла и стала прислушиваться, вся дрожа от волнения, отчаяния, надежды и страха пыток.

Но ей ответила полная тишина.

Она сползла на пол и обхватила голову трясущимися руками.

Услышав крики Эвелин, Корбен замер. Он повернулся и бросил взгляд на выходящие по обе стороны длинного коридора двери, пытаясь определить, в какой она камере. Ее голос, казалось, звучал где-то рядом, но приглушенные звуки могли исходить из любой соседней камеры.

Впрочем, сейчас это не имело значения. Ведь он ничего не мог сделать. Он посмотрел на невозмутимое лицо хакима, следившего за его реакцией.

Затем губы хакима скривились в язвительной усмешке.

— Решайте сами, хотите стать героем или предпочтете вечную жизнь?

Корбена бесило, что этот выродок, этот сумасшедший втянул его в свою игру, что он дразнит и искушает его. Он ненавидел хакима и себя самого — за то, что уступил ему. Заключил сделку с дьяволом. Но такого рода сделки не приводят к добру. Если бы у него появилась сейчас возможность как-то переиграть своих тюремщиков, выбить у них мозги и освободить Эвелин и других пленников, сделал бы он это?

Он не был в этом уверен.

И если ему пришлось бы выбирать, признался он себе, вряд ли он на это пошел бы. Слишком много стояло на кону. Слишком высока была цена.

Мрачно посмотрев на хакима, он дал ему ответ, накинув мешок себе на голову. И, оказавшись в темноте, он надеялся — отчаянный крик Эвелин не будет слишком долго его преследовать. Со временем он затеряется в вечности.