В джазе только хулиганы

Глава 13. Кораблик, плывущий в будущее

— А где все? — шепнула я среди пустого мрачного балкона на ухо соседу.

Задремавший на боковом месте Ярослав дёрнулся и поднял раскрасневшееся лицо с деревянного широкого бортика яруса.

Первые несколько секунд меня ненавидели. Затем задрали над сощуренным глазам ладонь, и стали выглядеть менее терроризирующе и чуть более беззащитно. На балконе было темно, но внизу, в опустевшем зале бродил мужчина в кепочке, что-то нажимающий на планшете. От этого проблёскивали лучи меняющих направление софитов.

— Перерыв! Короткий… почти уже полседьмого, — еле ворочая языком, сказал Ярик.

— Значит, скоро выход Даши?

Похоже, мы больше не пересечёмся с ней перед выступлением.

— Сначала Оксана, — промычал Ярик и тут же продрал глаза. — Я смотрел расписание.

При упоминании имени девушки сонный взгляд Ярослава прояснился, а сам он обессиленно опустил руку и задумчиво смолк. Значит, действительно знал сестру Сани и наверняка владел сплетнями о ней из кабинета. Это то, что мне было нужно!

— Кстати, по поводу Оксаны. Я как раз хотела спросить…

— Ё моё! — вдруг шёпотом прикрикнул парень, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты это серьёзно?.. Человек ещё ни на одно занятие по вокалу не сходил, а они ему сходу про похабства!

Похабства?! Я потерянно опустилась на соседнее кресло, чуть не позволив себе истерично захихикать. Знаем мы такое, повидали! Минут пятнадцать назад нюхали и смущались! А если представить на моём месте девчонку помладше…

Гордая птица у нас, значит, с уголовным кодексом не считалась?!

Я в ужасе уставилась на Ярика.

— На самом деле, я слышала только мельком… и просто не хочу казаться дурочкой. Может, ты расскажешь подробнее?

Ярослав оскорблённо на меня покосился.

— Знаешь, что, Ра? За сплетнями — это не ко мне! Это… — он указал направление рукой. — В «комнату напротив»!

Ох! Да что-то подсказывало мне, что, когда освободится Даша, пройдёт не один час!..

Но Ярослав оказался непреклонен. Наотрез отказался меня просвещать, недовольно разлёгся на кресле, зарывшись носом в утеплённый воротник кофты, и упёрся коленями в бортик. А я занялась тем, что стала скучать — но только внешне. Потому что в голове как не пыталась сменить пластинку, всё невольно повторяла из ниоткуда вспомнившийся мотив песни Соколова, которую он репетировал в воскресенье. М-м-м, м-м, ла-ла-ла… Сама от себя такого не ожидала: расстроилась из-за какого-то… из-за облезшего голубя! Возомнил, блин, себя хищником! Устроил, значит, похабства, наверняка, ещё и нетрезвый!

— Слушай, Ра. Я же не могу отсюда выйти… а ты вот, возьми денег, — Ярик залез в карман и протянул мне пару сотен. — Сходи в буфет, пожалуйста. Жрать охота.

Я молча взяла бумажки и, будто с пеленой на глазах, двинулась к лестнице. Козёл, Соколов! Козёл, а не пернатый!

Уже внизу поспрашивала у встретившихся на пути, где продают еду, прибилась к каким-то подружкам лет двенадцати с цветными косами и оказалась в хвосте очереди, длиной с два вагона поезда. А, пока я пыталась себя вразумить, что я всего лишь пятый день в чудесной снежной Москве, устроилась в караоке, буду учиться петь, вообще-то, должна ещё познакомиться с новой учебной группой в академии — и в этом списке нет места самовлюблённым подлецам — параллельно решила потратить время с пользой. Вспомнила психологический приём, который вычитала в одной из псевдонаучных статей.

Итак, «Кораблик». Представьте, что вы находитесь на побережье моря. А ещё лучше — океана. Услышьте шум волн, почувствуйте тёплый песок под ногами и вдохните свежий солёный воздух. А теперь увидьте, что к отплытию неподалёку готовится лодка…

С противоположной стороны берега вам навстречу идёт человек. Ох, кто же это?.. Кирилл Соколов, чтоб его! С развивающимися на ветру шоколадными прядями волос, спадающими на упрямый лоб, розовыми щёчками и свитером под горло, достающим до волевого подбородка… Какой ещё свитер? У нас море, плюс двадцать восемь градусов… НЕТ-НЕТ! СТОП! ЛУЧШЕ ПУСТЬ БУДЕТ В СВИТЕРЕ…

Я очнулась вблизи прилавка, за четыре человека до кассы. Издалека послышалась речь ведущего, объявляющего следующий возрастной блок. Значит, перерыв закончился. Но жрать действительно хотелось — успеем купить выпечку и доделать упражнение.

Человек подходит к вам, улыбается.

В моём случае представить — проще простого!

Оу… оказалось, вы оба остановились рядом с лодкой, что снарядили в плаванье! Какая неожиданность! Теперь подарите Кириллу Соколову что-нибудь на память. Всё, что угодно: ключи от автомобиля, цветик-семицветик, лампу Алладина, может быть, бриллиант? Ну же, не скупитесь…

Я представила, как шмальнула ему леща по наглой морде!

А теперь помогите человеку подняться на «судно» и благословите его на долгое счастливое путешествие.

Вот тебе пендель, Соколов! На тебе! На! И не благодари!

Прощание подходит к концу. Помашите Соколову Кириллу, чудом уцелевшему после ваших напутствий, и испытайте облегчение: он уплывает всё дальше, за горизонт, а вы остаётесь на берегу в своём настоящем.

Попутного ветра, Соколов! Пу на тебя!

В слегка удручённом, сомнительном состоянии я успела заполучить пару слоек с ветчиной, два сока и поднялась под грохочущую музыку на балкон. Успела практически к выходу Оксаны. Ведущий торжественно объявил в микрофон её имя, фамилию — но последнюю я не запомнила. Возрастная группа — «семнадцать-девятнадцать лет», город — «Москва». Зал, который оказался заполнен под конец конкурса довольно плотно, стих.

Когда я подкралась к Ярославу, он сидел по струнке смирно, усердно всматриваясь в пока что пустую сцену. В руках он сжимал телефон со включённой камерой.

Я так поняла, что ужин откладывался, и снова тихо опустилась в кресло, стараясь не шуршать пакетиком. Кроме нас двоих с другого крыла балкона теперь лицезрели выступление чьи-то две мамочки.

И вот в пожелтевших лучах прожекторов, встретившихся в центре сцены, оказалась хрупкая девушка в пышном изумрудном платье, словно у принцессы диснеевского мультика. Наверное, каждая девчонка мечтала о таком, только не имела понятия, куда его выгуливать. У Оксаны блестели ярко накрашенные глаза, что замечалось даже с балкона. Личико юное, привлекательное. Чуть вытянутое и худенькое. Как и у брата, её волосы, явно не тронутые подростковыми экспериментами, были русые, а их завитки приподняты в высокую причёску. Заиграла музыка, и девочка вступила в ту же секунду.

Я поняла. Похоже, все ученики Надин Дмитриевны пели, словно сверхлюди, порой относясь к этому даже обыденно. Так Оксана походила на довольно скромную, зашоренную девочку чуть младше своего возраста и… слушая в её искусном исполнении, кажется, лиричную песню Rihann’ы, я просто не могла понять. Как же Соколов смог на неё посягнуть?!

Фу-фу-фу! Греби отсюда подальше, бессовестный!

Это всё уже неважно. И Оксана точно не была виновата в том, что её соблазнили! Она жертва и скромница. Поющая вызывающе круто… Я даже засомневалась, что смогу когда-то также, ведь со слов Надин Дмитриевны никаким маломальским талантом я не обладала. В отличие от других её учеников…

Сверху было видно, как четверо судей, сидящих за «островком» яркого света, исходящих от настольных лап спокойно наблюдали за Оксаной. Пятый судья с кругляшиком лысины на затылке пританцовывал и кобенился так, что в профиль открывался вид на его сотрясающийся живот, обтянутый клетчатой рубашкой. По описанию я сразу узнала в нём того самого безвкусного злодея. Какую конкретно песню исполняла девочка, я так и не вспомнила, но где-то явно её слышала прежде.

В конце номера, за который я успела ещё два раза проклясть Кирилла, она изящно поклонилась. Стихла музыка, и успокоился Довлатов. Тогда судьи, закончившие фиксировать записи в своих книжечках, подняли со стола указатели. Если склонить голову к бортику яруса, можно было разглядеть, как просвечивала бумага на листах с оценками: важные тётеньки и дяденьки ставили Оксане «10» и «9», а Довлатов, вдоволь позабавившись, задрал тройку и насмешливо зааплодировал по локтю.

Ничуть этому не смутившись, девчонка поблагодарила жюри и ушла за кулисы. В зале снова раздался голос ведущего, но это уже было неважно…

Внизу чуть поодаль от балкона трое взрослых людей успели встать с кресел, провожая Оксану благодарными аплодисментами. Я обратила внимание, как Ярослав уронил на них взгляд и медленно отодвинулся в темноту балкона. А когда я разглядела среди этих троих бармена, вдруг принявшегося крутить головой, я боязно одёрнулась и последовала примеру Ярика.

— Чего ты прячешься? — зашипел он мне на ухо.

— Меня Саня преследует на работе. Не хочу, чтобы видел меня здесь!.. А ты почему прячешься?

— В смысле, «почему»? — Ярослав злобно поджал губы, но, видимо, обнаружив, что я это искренне, пару раз озадаченно похлопал ресницами. — Так ты ничего не знаешь, что ли?

Я изумлённо помотала головой из стороны в сторону.

Объявили новую участницу, та запела, а Ярик, нашуршавший себе в пакете слойку, куснул её и нагнулся к моему уху. На пол, кресло и мне на ногу посыпались крошки.

— Блин, я думал, они тебе всё рассказали, — раздражённо шикнул он, уминая выпечку. — Тогда будет лучше, чтобы ты узнала от меня… Я здесь прячусь, потому что боюсь отца Оксаны. В прошлом году она поехала с нами в Чехию, хоть и Адя была против из-за её возраста… нужно было подготовить много документов. Но Оксана её уломала. И там нас… застукали. Ничего такого не было, правда, мы просто целовались!.. Ну а дальше семейка распустила сплетни. Они дошли до Сани в караоке, он, как настоящий брат, рассказал отцу, и тот заставил Надин Дмитриевну меня выгнать с вокала. Чтобы мы с его дочкой не виделись и не общались. Строгий батя в Оксаны… А Адя только рада была от меня избавиться!..

Я ощутила, как в рот начинает задувать холодный воздух.

Так значит, героем «похабной» истории был не Соколов?.. Стойте, стойте… Я же…

Я ж его уже в корабль посадила! В северно-ледовитый океан без свитера запиндюрила! Э-э-э-й! Э-э-э-э-э-й! Да я ж его прокляла!..

Я обмякла на кресле, закрыв лицо руками, и тихо рассмеялась себе в ладони. Получается, Кирилл не совратитель?! По крайней мере, малолетних… Интересно всё-таки, какого возраста была Эля!

— Тебе смешно?

— Нет, прости, — сглотнула я, пытаясь усмирить раздирающий хохот. — А ты бы хотел вернуться на вокал?

— Вот ещё! Я не собираюсь больше с этой злыдней ничего общего иметь! Тем, что Надин меня выгнала, она только слухи подтвердила! ДА ещё и обозвала ленивой задницей, сказала, что это удачный повод от меня избавиться… А я, между прочим, и работал, и учился, и на вокал ходил! Разве поцеловать девушку — преступление?

Хм, что-то я не видела, чтобы по утрам Ярик куда-то собирался…

— А сейчас ты закончил учёбу?

— Нет, бросил, — хмыкнул он.

А! Я искоса глянула на Ярослава. Возможно, Надин Дмитриевна в чём-то была права. Но согласиться с её точкой зрения было мало похоже на поддержку, поэтому я понимающе кивнула. И больше ничего уточнять, душу ему травить не стала. Я примерно поняла, зачем Ярослав пришёл на конкурс и снимал Оксану на телефон… Вряд ли, чтобы отправить ей.

И, хоть я не успела пересмотреть свои взгляды на Соколова, уже во всю «подгребающего к песчаным берегам одним веслом» — должна же я была всё-таки что-то оставить ему на память! — я решила отвлечь раскисшего Ярослава музыкальной темой разговора. Мы перекусили слойками, шлифанули ужин яблочным соком, чуть накапав им на пол. Я поняла это, когда подошва начала прилипать к паркету. И, не сдаваясь перед унылым выражением лица соседа, всё донимала его вопросами…

«Он хорошо поёт?», «А этот хорошо поёт?», «А что хорошего?», «А как отличить?»

Ярослав отнекивался от меня номеров шесть. Уже началась возрастная категория «двадцать-двадцать четыре года». «Всё тебе расскажут на занятиях!», — бузил он, а потом сдался.

— Ну слушай. Поёт девушка. Не надоедает тебе?

— Надоедает. А почему?

— Потому что не хватает динамики. Она начала, грубо говоря, сразу громко, насколько способна, и поёт так всю песню до конца. Нужно было рассчитать силы, чтобы вступление звучало спокойно, ближе к припеву напряжение нарастало, и уже сам припев производил бы мощное впечатление… Также каждый последующий припев должен звучать внушительнее предыдущего. А ещё… по-хорошему динамика должна быть и в каждой отдельной строчке. Ты должна плавно вступать, к середине строчки показать краску голоса и плавно увести звук к окончанию.

Ничего непонятно, но очень интересно! В каждой строчке — это как?!

— Ярик… А вот… смотри, у Даши на конкурсе лауреат первой степени и у Кирилла тоже. Разве так может быть, что у обоих первое место?

— Да, конечно. Они же не друг с другом соревнуются…

— А с кем тогда?

— Со стандартами, Ра. Каждый вокалист должен уметь в определённом возрасте петь должным образом. Чем старше — тем больше требований. Это сложнее, чем прийти на конкурс, где собрались одни новички, и взять среди них первое место. Но если честно… Даша и Кирилл ещё и выступают в разных направлениях. Сейчас все, кто остался у Надин, поют попсу. Кроме Кирилла — он поёт джаз. Так что, у них с Дашей разные стандарты внутри своих жанров. Но так уж выходит, что не всегда в жюри попадаются специалисты, разбирающиеся в джазе, и скорее всего Кирилла сегодня будут судить со всеми под одну гребёнку.

Важный какой перец! Даже жанр у него особенный!..

Что уж говорить. Соколов реабилитировался в моих глазах, и у меня появился азарт к просмотру вокальных номеров.

— Понятно. А вот ты сказал: "чем старше, тем больше требований"… А если ты начал учиться петь, скажем… в двадцать лет?

— Тебя будут судить наравне со сверстниками. Всем плевать, во сколько ты начала.

О… прелестно.

— А ещё! Зачем ходить конкурсы? Вот даже на этот… зачем? Если всё индивидуально? Если все заранее знали, что в жюри будет бывший муж Надин Дмитриевны?

За разговорами мы плавно приближались к концу блока. А это значило, что вскоре я увижу знакомые лица на сцене. Ярослав действительно приободрился.

Ему явно доставляло удовольствие выступать в качестве «эксперта».

— На конкурсы нужно ходить, чтобы сравнивать себя с другими. Чтобы ты знала, как умеешь сама, а как умеют другие… чтобы ты училась работать со сценой и микрофоном, выслушивала критику и работала с ней. А те, кто поют много лет, в добавок получают удовольствие от себя любимых, — ага, поняла. Такие, как Кирилл. — А конкретно про этот конкурс… он бесплатный. Поэтому и такой паршивый. Там, где приходится платить небольшие оргвзносы, и жюри уже поприятнее. Зато бесплатные — всегда веселее. Семейка потом любит обсудить, кто как выступил, кто кому утёр нос… для преподавателей это тоже мерило их авторитета.

Мы услышали многое за полтора часа. У меня уже рябило в глазах и ныли перепонки. А ещё наверху оказалось прохладнее, чем в партере, и я, озябнув, постепенно «доела» пачку леденцов от боли в горле. Где-то за кулисами со скрипичными ключиками в волосах наверняка уже готовилась к выходу Даша… Как же мне было любопытно, что она испытывала!

За ней должны были идти усач и рыжий Вова. А последним в программе ждал Соколов…

Стоило ли говорить, насколько я опешила, когда после череды достойных номеров от учеников Надин, вышел он? Несостоявшийся мореплаватель… В чёрном, идеально сидящем смокинге, с пресловутой бабочкой и ослепительной улыбкой.

Пританцовывая, на одном дыхании Кирилл спел ту киношную песню, что репетировал в воскресенье. Звуча явно смелее и ещё более цепляюще. Заигрывая с публикой и жюри, петь шикарно ему словно ничего не стоило. Он оставил зал с ненавязчивым шлейфом выразительной хрипотцы, что наверняка ещё долго волновала не одну меня…

Остаток вечера мы провели в ожидании Даши. Она пошла на круглый стол с Надин Дмитриевной, а в это время организаторы должны были подготовить призы для участников. Ярослав снова засопел, а я чувствовала, что не смогу заснуть сегодня, ведь с приближающимся воскресеньем нужно было что-то делать…

Срочно! Выздоравливать! Надеть самые красивые шмотки!.. Вызубрить дурацкого «Дальнобойщика» и заявиться за пятнадцать минут до своего занятия, что шло следующим после времени Соколова! Надин Дмитриевна ведь не любила опоздания?