В джазе только хулиганы

Глава 33. Начало нового года

— Ту-ту-ту, ту-ду… ду- ту-ту-ту-ту,—

как же я полюбила эту песню! Из мониторов высвободились щипки басовых струн, сливающиеся с ними клавиши и озорной приставучий напевчик…

Позади остался учебный год. Робость, скромные мечты когда-нибудь запеть — всё кануло в память, которой я уже особо не доверяла. Неужели я могла жить без сцены? Не работать в караоке?! Бояться чужого осуждения — это и вправду было со мной? Это в прошлом: как и огромное желание напроситься к Надин, вера в свою прирождённую примитивность, каждодневные надрывные репетиции, тревога за потерянное зря в детстве время… Ах, могла бы я пойти учиться вокалу в пять лет. Мне не пришлось бы начинать с нуля и проигрывать ровесникам. Проигрывать Соколову… Ха! Ещё чего!

Оставаться им сделанной — вот отборный сорт наслаждения.

Он эффектно пританцовывал, щёлкая пальцами свободной руки под вступление нашей дуэтной песни. На этот раз на нём была надета белая рубашка с небрежно закатанными рукавами, бабочка под цвет моего платья, узкие брюки, а вместо пиджака — чёрная приталенная жилетка. Но даже строгий ремень и начищенные лакированные туфли, как у культурного аристократа, не могли замаскировать его хулиганскую натуру. Слегка вьющиеся волосы, уложенные на бок, обворожительно спадали Кириллу лоб, а ямочки не оставляли его розоватых щёк.

Позади остались и наши совместные ночёвки. Экскурсии в Будву, Тиват, да и конкурс уже практически подошёл к концу — дуэт был завершением программы.

—* I’m, — бархатно вступил Соколов в микрофон, улыбнувшись мне. — Dreamin-n-ng…

of a white

Chris-stmas-s-s… — ловя его каждое невесомое слово, отдающее густыми низами и мелким вибрато, я следила, как он поднимается по октаве и не могла оторваться от исполненных мягкости серых глаз. — Just like the one-es I used to know!

Мёд — так сладко оплетать мелизмами окончания, словно между ними протягивались янтарные ниточки.

Кирилл обратился в зал, а я — за ним. Там, в темноте завороженно наблюдали сотни местных зрителей, пришедших на праздничный концерт. Мерцали вспышки и пристально наблюдало жюри.

— Where the treeto-ops, — соблазнительно понизил Соколов голос. — Glisten-n-n,

A-a-and… — и с предыханием достал до предела. — children listen

to hear, — снова расслабленно зазвучал из груди. — sleigh bells… in the snow,

the snow.

Он продолжил мурлыкать второй куплет внушительнее, повышая напряжение, а я, покачивая бёдрами, разглядывала уходящие вдаль переполненные ряды. Это настоящее сумасшествие: стоять в одном сверкающем от снимков и софитов платье, совсем не защищающем от чужого внимания — даже наоборот — и не быть занятой исполнением песни. Ждать своей очереди прямо посреди сцены, улыбаясь разглядывающим меня иностранцам…

От прохладных потоков воздуха, штурмующих оголённую кожу ног и плеч, можно было впасть в тревогу. Но изнутри меня подстёгивало зноем каждый раз, как Соколов оборачивался, повествуя одной мне эту мелодичную рождественскую песенку. Будто за нами не подсматривали все эти улыбающиеся люди, строгие дядечки за судейским столом и даже вокальная семейка…

Он нежно улыбался, и я не могла не думать о том, что до последнего не красила губы перед выходом. В качестве успокоительного средства мы нескромно целовались и не всегда втихаря.

— May your days, may your days, may your days… be merry and bri-i-i-ight,

And may all… of your Christmases… be white! — его мужественный голос стих в мониторах на неожиданном стаккато, резко увенчавшем фразу.

А вот и настала моя очередь. Все те же слова, только переиначены акценты.

— I-i-i-i-i’m dreamin-ng, — легко прошлась я лесенкой, — of the white… Christmas! — и обернулась к Кириллу. — Ju-u-ust like the ones I used to kno-o-o-ow!

Он едва слышно подпел мне в микрофон последний слог. Шагнул ближе, «приобнимая» без прикосновений, но я ощутила, как от него исходит тепло.

— Where the treetops glisten, — мне так нравилось вставлять глиссандо! Эта песня будто вся состояла из петелек для новогодних шариков, что вешали на ёлку. — A-a-and children listen to hear… — в моей части строчки вытекали одна из другой, практически лишаясь пауз на ритмические фигуры музыкальных инструментов. — sleigh be-e-ells in the snow, the snow.

Я быстро втянула воздух, предвкушая, как мы зазвучим вместе…

Уом-биду-биду.

— I-i-i-i-i-i'm, — наши голоса затянули разные вокализы: я прошлась по привычному «маршруту», а Соколов одновременно со мной спел ноты по возрастающей. — dreaming of the white…

И когда мы встретились к концу фразы в унисон, я чуть не подпрыгнула на каблуках от счастья: неужели я не запорола двухголосие… по уровню переживаний и сочетания наших тембров оно было сравнимо с поцелуем языками.

— Christmas! With every Christmas card I write, — даже зная всё наизусть, я восхищённо прислушивалась к тому, как виртуозно и непредсказуемо для зрителей Соколов уводит гласные с основной вокальной партии. Мне нравилось наблюдать, как люди изумлялись…

— May your days, may your days, may your days be merry and bright, — Кирилл стих, чтобы я могла довести свой куплет до проигрыша самостоятельно. Но я уже скучала… — And may all of your Christmases be whi-i-i-ite.

В концертном зале загромыхали духовые. Когда мы готовили этот номер, я не сразу смирилась с тем, что в джазовых песнях нельзя перевести во время проигрыша дух… всё самое интересное только начиналось. Скэт.

Я навострила уши, чтобы точечно расставлять акценты в импровизации Соколова. Он живо пустился в танец, заигрывая со мной взглядом и не уводя от рта микрофон. На ближайшем вдохе встроился в оркестр, неожиданно подведя меня ближе к центру сцены за руку, будто хвастая перед публикой. Я старалась не смущаться, чтобы не терять в теле опору… улыбалась дрожащими уголками губ и следила за Кириллом. Он защебетал замысловатые чёткие слоги, изображая ударные. Местами, между персональным концертом из самого эпицентра событий, я напевала мелодию основной партии. Она была слегка усовершенствована Надин Дмитриевной и разбита на мелкие, рассосредоточенные по проигрышу части, чтобы Соколов мог удержаться в тональности.

Хотя мы все, наверное, знали, что он бы сумел совладать с ней и сам. Но я испытала дикое удовольствие, находясь с ним рядом в этот важный момент…

Кирилл обошёл меня кругом, выглянув с противоположной стороны, и успел как раз к финалу. Духовые надрывно заверещали, набирая обороты, как вдруг… смолкли.

— I’m… — одновременно вступили мы в тишину. Мелодия поутихла. — Dreamin-n-ng…

of a white

Christma-a-as-s-s…

With every Christmas card I write, — вот и подходила к финалу наша авантюра…

Я так надеялась принести Кириллу гран-при! Чтобы он понимал, что всегда может на меня положиться!

— M-m, may your days … — мы пропустили такт вперёд и перешли на предыхание. — be merry… and bri-i-i-ight, — Соколов ровно держал последнее слово, позволяя мне повыкрутасничать напоследок.

— And may all… — мы оба затаились, чуть не соприкасаясь лбами, — of your… Chris-s-s…tmases… — это было волшебное путешествие! На которое я решилась только благодаря тебе! — be-e-e-e-e whi-i-i-i-ite…

Ту-ту-ту, ту-ду… ду- ту-ту-ту-ту,

Ту-ту-ту, ту-ту… ту-ду-ту…

Уом-би-ду-би-ду-бам-па-ра-па-пам!

🎄🎄🎄

После перерыва всё происходило стремительно, и всё это снимал на камеру Ярослав.

Участники выстраивались на сцене в три ряда на разложенной лестнице. Наверху куковали артисты с низшими степенями, которых наградили в первую очередь. Приглушённый зал с бархатными креслами покинули зрители, но стало только шумнее. Даша, Вова и Оксана оказались на второй ступени в той последовательности, как их подзывал ведущий на забавном сербском языке. Они счастливо рассматривали выгравированные с их именами кубки и большие, нестандартного формата дипломы — у всех первые места. Мы с Соколовым, стоя на ступень ниже, засунули свои носы в каждый лист и тепло поздравляли ребят с победой.

Для меня стало ошеломляющей неожиданностью, что за границей аргументированно и высоко оценили наш, как говорила Растопчинская, «колхозный» вокал. Круглый стол прошёл очень культурно и уважительно ко всем действующим лицам сегодняшнего мероприятия, на ошибки указывали деликатно, а уходящие после концерта зрители даже пожимали нам руки и, улыбаясь, говорила: «кру́та».

Кирилла чествовали сразу за два диплома — лауреатство первой степени, естественно, присуждённое за соло и лауреатство первой степени за дуэт. И это было… отлично, ведь мы всё ещё оставались в игре за специальный приз!

На нас двоих с Кириллом пришлось три кубка, и он отдал мне, несдержанно широко улыбающейся, целых два дуэтных, позолоченных и тяжёленьких, ведь я впервые взяла на конкурсе такое высокое место! Сразу за рубежом! И это произошло только благодаря Соколову!

Vasnecova Regina i Sokolov Kirill

Laureatstvo 1 stepena

Две изящные гантельки, которыми можно было запульнуть в московских критиков. Вас-не-цо-ва Ре-ги-на… и… Соколов Ки-рилл — мне так нравилось, как выглядело его имя на латинице…

На сцену всё выходили и выходили приглашаемые к награждению артисты. Французы, австрийцы, сербы, очень много итальянцев — «сапожок» лежал прямо за Адриатическим морем, в котором мы договорились искупаться завтра перед вылетом. Но я лишь улавливала их непривычные уху имена и пялилась на гравировку.

Стало поуютнее ждать оглашение специального приза, когда итальяшки начали пристраиваться перед нами на ступеньку ниже…

…Sokolov Kirill

— Нервничаешь? — бросила я в шутку, отрываясь взглядом от призов. — Невозмутимый гений.

Соколов, оказывается, уже неизвестный период времени смотрел на меня и ухмылялся одним уголком рта. А когда до него, задумчивого, дошёл вопрос, он мимолётно вскинул бровями, достав до своей растрепавшейся пряди, лежащей на лбу.

— Понимаю, — шепнула я. — Глупость сказала…

— Дай руку, Регин.

Я растерянно похлопала тяжёлыми накрашенными ресницами. Глянула себе под ноги, слегка скрючилась, чтобы поставить один кубок на ступеньку рядом с каблуком своей туфли. Тесновато здесь было…

Кирилл мягко обхватил меня за запястье, когда я распрямилась, и уложил на свою горячую под рубашкой и полурасстёгнутой жилеткой грудь. У меня резко округлились глаза.

По его виду невозможно было сказать, что у него так отчаянно лупилось сердце!

— Ого… это из-за гран-при? — на ладони ощущался нездоровый пульс.

— Нет, — непринуждённо хмыкнул он. — Я всегда так нервничаю…

ЧТО?!

То есть… то есть всё это время?.. Когда он издевался надо мной за кулисами… ОН ЗНАЛ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ?! Вот же…

— Не ссы, Соколов, — шепнула Даша из-за моего плеча. — Тебя и с гран-при, и без возьмут…

Возьмут?!

— К-уда возьмут? — взволновалась я, глядя в улыбающиеся блестящие глаза.

Кирилл погладил меня по тыльной стороне ладони, намекая на то, что я могу больше не держать его за грудь. Хотя, мне показалось, это замедлило сердцебиение…

— Регин, я… в гнесенку буду поступать. Этим летом. На эстрадно-джазовое.

Мне стоило догадаться. Он уже не раз упоминал это учебное заведение в разговоре со мной… даже когда мы болтали в самолёте.

— Я уверена, у тебя получится, — искренне улыбнулась я. — Ты очень талантлив. А… — и тут до меня начало доходить. В рёбрах неприятно кольнуло. — Подожди… это значит, что… ты уйдёшь от Надин Дмитриевны?

— Она сама его выгонит, — шепнул Вова. — Поможет подготовиться и прекратит занятия. Плохо, когда одного ученика делят сразу несколько преподавателей. У каждого свои методы обучения.

— Вовчик, ну ладно тебе! — кажется, они с Дашей сблизились после новогодней ночи… — Почему сразу «выгонит»? Надин и Кате по видео связи иногда подсказывает с некоторыми произведениями!

Но… но это ведь не значит, что мы будем видеться реже? Или… даже не видеться совсем? Мы ведь признались друг к другу в любви, и теперь нам не обязательно кошмарить друг друга на конкурсах. Или поджидать, когда во время занятия Надин отойдёт в туалет, и мы кинемся обжиматься…

Мне почему-то стало необъяснимо грустно. Холод одолел меня впервые за вечер, и я поджала губу, отворачиваясь к кулисам, чтобы сдержать молниеносно подступающие слёзы.

Я просто переволновалась. Это нормально… мы ведь столько готовились к сегодняшнему выступлению, и вот оно… закончилось.

Соколов сжал мою свободную опустившуюся руку, теребя её, чтобы я повернулась. Но я лишь вслушалась в разговор девочек позади, чтобы не пустить слезу. Глаза уже начало драть от скопившейся влаги, дотянувшейся до накрашенных ресниц.

— А какой там творческий экзамен? — спросила Оксана.

— Несколько разнохарактерных песен…

— Пф… Соколову и париться не надо. «Feeling Good» и дуэт уже готовы.

Дуэт? Я проморгалась, разгоняя слёзы. Отбой трауру по совместным репетициям!

Кирилл уже начинал что-то заподазривать, не получая ответа, когда я резко обернулась к нему, терроризируя взглядом, требующим продолжения мысли. Он же тоже её слышал?

О да. Соколов ехидно ухмыльнулся.

— Редиска, слабо поступить со мной?

— Чего?! — щиплющие от краски глаза округлились. Я не планировала когда-либо получать музыкальное образование… вообще не думала, что смогу петь настолько хорошо, чтобы заниматься этим профессионально. Да и… что значит «СЛАБО»?! Какое ещё «слабо» после «ты моё гран-при», «ты моё солнышко», «люблю тебя, Региша»? — Эй! А не ты ли мне говорил, что меня бы туда взяли и без вступительных?!

— Не помню такого. Покажи-ка свои дипломы за первое место… — заговорщически прошептал Кирилл, склонившись прямо к моим губам. — А! У тебя же их…

— Соколов! — отстранилась я и угрожающе насупилась. Надеюсь, не помешала вручению диплома болгарину. — В этом году я соберу веер дипломов с лауреатством первой степени! Видишь? — я ткнула ногтем в наш совместный документ, что он держал в правой руке. — Здесь и моя законная половина есть!

— Ну не знаю… это тебе столько придётся готовиться, — запугивающе шепнул Соколов и поправил бабочку, — вместе со мной. Ещё и съехаться придётся…

Я ошарашенно на него уставилась. Это он мне сейчас предложил вместе жить?!

— Бали-и-и-ин! — раздалось за спиной. — Опять искать новую соседку…

И в этот неловкий момент ведущий пошёл к краю сцены, разворачиваясь к нам лицом.

— Тихо! Сейчас объявит…

— А са́да чемо́ уру́чити по́себну на́граду*…

____________

1. Текст песни White Christmas (оригинал Michael Bublé feat. Shania Twain).

2. Перевод: а теперь мы вручим специальный приз…