В джазе только хулиганы

Глава 21. Те самые извинения

Отвыступав, я сбежала, словно Золушка с бала — ровно к полуночи. Моё красное платье не превратилось в лохмотья, болтливый таксист, к сожалению, не обернулся мышью, а «карету» с учётом субботних пробок подали к караоке стремительно скоро. У входа в «Фа-соль» парили облака табачного дыма, витали чужие разговоры и мелкие, как пыльца, снежинки, оседающие на зелёную вывеску и ступени. Я вбежала в самый разгар ночи, торопясь оставить за порогом мысли о результатах, которых, наверное, уже дождался Кирилл…

Ужасно не хотелось ему писать и интересоваться. Надин тревожить я тоже опасалась. Лучше было сделать вид, что мне плевать и узнать всё во вторник на занятии. Эх… хорошо же проходил тот январский конкурс, где жюри сразу показывали оценки на табличках. Оказалось, это редкая практика.

Лабищев — строгий щетинистый дядечка с кирпичной физиономией и узенькими очками — вызвал у меня впечатление своеобразного педанта. А я, с подачки Соколова проспиртованная и осмелевшая, чисто гипотетически могла такое наколбасить без должного самоконтроля, что стоило вспомнить себя на сцене, как меня начинало молниеносно бить дрожью до отбивающих буги-вуги зубов.«Я добавил совсем немного коньяка! Не преувеличивай!», — а мне много и не надо! Я даже кефир не пила, как стала ходить на вокал!

Это был мой второй конкурс, а я уже поняла, почему Даша напрочь отказывалась пересматривать свои выступления в первую неделю и не спала после них ночами… отходняк настиг меня в караоке, прямо за исполнением «В Пиииииитере пииииить»*.

Мерзкий! Мерзкий Соколов! Уже второй раз выбивал меня из колеи с обаятельной улыбкой — не иначе, как вырисовывалась закономерность! Я не претендовала на его призы и даже не считала это возможным до тех пор, пока он не принялся меня дискредитировать! Ему вряд ли было известно, сколько душевных сил я затрачивала на борьбу с тревогой, потому что тогда бы он понимал, что я могу сожрать себя и без посторонней помощи!

— У-у-у-у! Спасибо, Регина!

— Ещё увидимся!

— Региинааа! — с соседнего стола завопил пьяный пузатенький гость Максим сквозь следующую заигравшую песню. Настала очередь усача отдуваться. — Какая вы с-с-сногсш-ш-шибательная! Где вы были? Мы вас ждали с десяти часов…

Я, переодетая в своё концертное платье, поправила залаченные локоны и заулыбалась, переходя от одного к другому оживившемуся столику.

— Ура-а-а! Здравствуйте, а вот и я… нужно было выступить на конкурсе. Но теперь я в вашем распоряжении.

— О-о-о, конкурс! Иди-ка сюда, — подозвал мужчина. Послушавшись, я чуть перегнулась через круглую спинку кресла. — Поставь нам Лепса. Нашу с тобой лю-ю-юбимую…

Максим сунул мне в ладонь красную купюру, довольно пьяненько бегая глазками.

— Спасибо! Попрошу как можно громче!

Когда я только начинала работать, то всегда напоминала гостям, что заказать песню — это бесплатно. Но меня подловил Ярик и покрутил у виска: «Конечно, дядька случайно перепутал и сунул тебе пять тысяч по ошибке… дурашка ты, скажи спасибо и улыбнись»! Меня одаривали за «красивую улыбку», за «хорошее, ик, настроение», за «проникновенный голос» — а последнее было нереально приятно! Да и вообще — сейчас у меня шёл такой период, что основные пользующиеся спросом песни я выучила наизусть и пела… ну практически в своё удовольствие, пока ещё меня от них не воротило!

Повезло было переключиться от не совсем удачного выступления на работу и собрать урожай комплиментов от гостей. А уже от самой работы мы снова периодически отвлекались на баре…

— Держи, дружок. Пей медленнее, чтобы вкрыло, потому что больше наливать не буду. Эля меня вычислит по затраченному объёму, — Саша втихаря выставил в угол барной стойки рюмку, а её уволок Ярослав.

Не прислушавшись к совету, тут же опрокинул себе в рот — спрятал в надёжное место, — вернул пустую и целеустремлённо двинулся к столикам. А передо мной как обычно стоял стакан с водой. Без лимона, льда и веточки мяты, потому что Саша, наконец-то, уяснил, что мне бесполезно оказывать знаки внимания. Обычно я не заговаривала с ним первая без необходимости, но тут, в очередной раз наблюдая за общением парней в коллективе, решила уточнить…

— Слушай, Саш… — он, бородатенький, в новом фартуке скрупулёзно натирающий фужеры, тут же среагировал любопытствующим взглядом. — А ты разве не в обиде на Ярослава?

— Из-за чего? — непонятливо нахмурился он и вскинул головой.

— Из-за Оксаны… ты же Ярика сдал отцу?

— О… ты всё знаешь. Ну, да. Я сдал, — Саша опустил скучающий взгляд на блестящий в подсветке фужер и покрутил, пристально разглядывая. — Он своё наказание понёс почти два года назад, чего на него обижаться? Работаем всё-таки вместе… главное, что с Оксаной больше не общается!

— Ну а что он такого сделал? Поцеловал её?..

— Это он тебе так сказал? — язвительно процедил бармен. — Мда… признайся честно, Ра. Это ему неймётся?!

— Не-е-е-е! Это я сама… из любопытства.

— М-м. Так и передай ему: у Оксанки есть парень. Слава Буйнов!

Я понятливо кивнула и пожала плечами.

Знаем мы Славу Буйнова… живёт со мной и Дашей в одной квартире, просрачивает квартплату и регистрируется в соцсетях под двумя именами! Сегодня разведка ему доложит: «нет шансов, агент, продолжай шифроваться».

Я смочила рот и собралась было идти в зал, как на бар заявилась Эля. В шикарном облегающем платье с длинными рукавами и вырезами на плечах. Накрашенная в кое-то веки. Подошла к кассе и начала пробивать длинный чек, тихонько напевая знакомую мелодию.

Трескучее, обволакивающее рёбра беспокойство сковало меня, отобрав дыхание.

Давно начальство не принаряжалось, да и в целом не выглядело так одухотворённо.

— Чего это с тобой, Эль? — покосился Саша, вытесненный со злачного места.

— Ммм-мм-мм-м-м-м-мммм… м-ммм… — начальница, тряхнув чёлкой, приподняла один из фужеров за ножку и посмотрела через него на свет. — Ммм-мм… перемой! — весело указала она, оторвала зашуршавшую чековую ленту и направилась на выход.

—* I-i-i-i'm dreami-i-i-ing of a white Christma-a-as

With every Christmas card I write:

May your days! May your days! May your days! Be merry and bright, — в голос протянула начальница, покачивая головой, и скрылась в глубине громыхающего караоке-зала.

— And may all of your Christmases be white, — незаметно шепнула я недостающую строчку.

❤❤❤

— Регина! Ты меня поражаешь! Лауреат второй степени… это приятно! Даже мне письмо благодарности передали, — Надин Дмитриевна поднесла к диплому очки и сощурилась, проверяя сквозь них, как она сказала, не ошиблась ли с присуждённым званием: «может, всё-таки дипломант второй степени»? А я подумала, что пробить преподавательнице башкой потолок будет всё-таки неловко и «закупорила» визг внутри грудной клетки. Меня раздирало от ликования! Я с силой повесила куртку на крючок, а та издала странный хруст… надеюсь, не порвалась. — Жесть! Честно говоря, слушая тебя в кабинете, я бы сказала, что выше лауреата третьего ты не поёшь…

Переехавшая из сапог, мокрых от снега, в тапки я так и обмерла у входа: ну ё моё! Не мешайте мне наслаждаться видом на закатанные глаза Соколова! Расслышав последнюю фразу Надин, он, почему-то расслабляющийся на диване, медленно пригнул голову, хитро пялясь на меня исподлобья. Широкое горлышко вязанного новогоднего свитера достало ему до усмехающихся губ.

Это уже стало традицией. Ни одно моё занятие не обходилось без испытующих «переглядок» в стиле вестерна.

Ну ничего, Соколов! Я поняла, что ты за фрукт!.. Хурма! Снаружи апельсинка — а внутри вяжущая чернеющая жижа! Подождём, когда ты освободишь помещение за кружкой горячего чая!

Я зашоркала по ковру в сторону оккупированного журнального столика, доставая на ходу из сумки свой домашний стакан. Подошла со свободного конца дивана, опустилась на своё законное место и отгородилась от наблюдающего Соколова вещами. А он будто тут и не занимался, только заварку тратил — опять электрический чайник оказался горячим!

— Скажите мне спасибо за её второе место, — внезапно подал он свой бархатистый голос. — Я её чаем с коньяком отогрел!

Я чуть не расплескала кипяток, швырнув в Кирилла презирающий взгляд.

Да может… да может ты только хуже сделал, вербовщик коньячной секты?! Споить он меня решил! Ещё и к успехам примазался!

— А-а-а-а, вон оно что! — Надин Дмитриевна звонко расхохоталась, приближаясь к журнальному столику со своей кружкой. — Теперь понятно!.. Взаимовыручка — это прекрасно. Мне нравится, что вы помирились.

Ага, помирились! Я этого кренделя со следующего конкурса не отпущу без психологической травмы! Издеваться вздумал!.. Я ему такое клиновышибание устрою, что он со своего первого места пьяницей под забор укатится!

— Не знала я, Регина, что ты из… «алкоположительных», — чего?

Надин Дмитриевна принялась наливать себе кипяток.

— Из каких? — недоумённо пискнула я и покосилась на Соколова.

Он заливисто расхохотался в голос, хлопнув себя по лбу, и продолжил смеяться, пока его щёки не порозовели.

— А ты не знала? Есть два типа вокалистов. Одним категорически пить нельзя, они начинают мазать, а другим — только на пользу. Вот ты, похоже из последних… Я помню, Катя три года назад выступала в Чехии. Наклюкалась так, что её на сцену два парня заносили за руки и за ноги… о, Кирилл! Так ты же это и был! С Вовой, — Соколов задыхался от смеха. Ну очень смешно! — Так вот она встала по струнке смирно у микрофонной стойки. Сама бы она его держать не смогла… просто ошеломительно спела Уитни Хьюстон от первой до последней ноты… ну а потом её обратно унесли и положили в стороночку на пол.

Класс-с-с-с! Так вот, чьё место мне досталось по наследству…

— Вы говорили, что алкоголь сушит связки, и его пить поющим людям противопоказано, — процитировала я.

— Не может быть… — прихлюпнула Надин чаем. — Не будь такой занудой, ты что-то путаешь.

Я едва не вылетела на ресничках в форточку. А раскрасневшийся Соколов всё никак не мог стереть со своего лица ямочки, облизывая так и тянущиеся в улыбке губы. Сверкающими от искристого восторга глазами, он посмотрел на меня, прыснул смехом и медленно отвернулся, продолжая ржать и мотать головой, пойманной ладонью.

— А долго он тут ещё сидеть будет? — кивнула я на Соколова. — Время моё тратить!

— Регина… извини, но теперь каждое твоё занятие.

И тут я тоже расхохоталась. Потом, правда, прищурилась на Надин Дмитриевну, протянувшую мне ладонь.

— Давай флэшку.

— Вы не шутите?

— Про Кирилла? Нет. Понимаешь, мы готовимся к международному конкурсу в Черногории. Ему нужно репетировать свою песню и дуэт с Элей. Он в своё время отзанимался. А Эля может заглядывать только после шести перед сменой, как раз, когда едет в эту часть города. Поэтому Кирилл после своего занятия будет ждать её здесь.

— К-каждое моё занятие? До конца года? — Надин опустила уголки губ и закивала.

— Ну раз Черногория на январских… получается, да.

— А как же… конфиденциальность? — воспользовалась я пыльной Соколовской фразочкой.

Ну не-е-е-е-е-ет! Уберите его отсюда! Пускай сходит в караоке! На крайний случай — в «Красное белое»*! Но только не остаётся здесь…

— Ха! Насмешила! — ворвался он в диалог, растянув руки по спинке дивана. Увидел на своём левом запястье часы и любопытствующе заглянул на циферблат. — Кстати, уже девять минут… ты, случайно, не опоздала?

Гадёныш!

Я отдала флэшку прищурившейся преподавательнице, нервно растирая ладошками ноги, обтянутые узкими джинсами. Надин ушла к ноутбуку, а пока он включался, потыкала какие-то кнопки и ползунки на пульте. Взяла микрофон.

— Регин, я тебе включу все песни по кругу, а ты пой сразу в микрофон. Сначала под плюсовки, потом под минусовки. Сегодня без беговой дорожки.

— А как же упражнения? — изумилась я, приподнимаясь с дивана.

— Сегодня без упражнений! Ты поёшь достаточно часто, чтобы ими изредка пренебрегать. Цигель!

Неловко озираясь на ожидающего шоу Кирилла и недопитый чай, я пошла навстречу Надин Дмитриевне, взяла микрофон и встала на ковёр по середине кабинета. Преподавательница заняла моё пригретое место на диване, а для этого убрала на пол сумку, которую я оставила. Сбросила под столом туфли и деловито скрестила руки.

Что ж… Приятного прослушивания! Сегодня в программе: игривая «Аллилуйя, я так его люблю» Никки Янофски*, конечно же, извращенская, как и рассказывал Кирилл, «Лихорадка», с которой я гуляла по конкурсам, новогодняя «Let it Snow, Let it Snow, Let it snow»*, ну и для законченной картины увеселительно-эротическая песенка Этты Джеймс «Я просто хочу заниматься с тобой любовью»*. С неё и началось моё занятие… Спасибо Соколову — теперь я смотрела перевод на все свои песни и краснела ещё до выхода из дома!

Но это всё равно было лучше «Дальнобойщика»!!!

— …Регина, звук поплощее, рот пошире! — вставляла ремарки Надин, пока в колонках пикантно подзуживали духовые.

— Это как? — едва успевала я уточнять посреди быстрого темпа.

— Не надо пытаться рычать голосовыми связками! Работай корнем языка, как я объясняла! С ним и голос будет ярче!.. Помнишь, как Микки Маус разговаривает?!

— Да помню, помню!

— И окончания нужно подольше тянуть, — ехидно подвякивал Соколов.

— Да, и окончания, пожалуйста!

Это что… я и замечания все должна выслушивать в двойном экземпляре?! Я на такое не подписывалась!

Он облокотился щекой об кулак и смотрел неотрывно. Мягким сияющим взглядом задерживаясь то на моём лице, то несдержанно соскальзывая ниже. Такие томные зачарованные глаза могли принадлежать слегка пьяному парню, может, потешающемуся, или…

От третьей версии меня обдало вихрем трепета, проникающего острыми иголочками в пальцы, рёбра и низ живота.

❤❤❤

— Чем больше и дольше поёшь, тем лучше раскрываются джазовые песни! Им нужна многолетняя выдержка, прям как коньяку! — посмеялась Надин. — Ну что ты, устала уже?

Я кисло улыбнулась, остерегаясь снова покоситься на Кирилла. Вдруг бы от одного лишнего взгляда мой рассудок дал трещину… но вечер оказался приятный. Особенно, если не думать, что уже через сорок минут сюда придёт Эля. Наверное, при параде. И, наверное, благословлённая своим зовом сердца не только смотреть на эти ямочки, но ещё и прикоснуться к ним губами…

— Тогда занятие закончено, — развела руками Надин, потянулась и стала приподниматься с дивана.

— К-как? Я думала, отдохну и продолжу… — вырвалось у меня беспокойно. Меня впервые отпускали пораньше с вокала, да ещё и настолько… — Надин Дмитриевна, только половина же прошла! Я могу петь дальше!

Сейчас, когда она предложила прерваться, я почувствовала, что… соскучилась? Не хотелось уходить, возвращаться только в пятницу! Ещё и следующий конкурс неизвестно, когда… В конце концов, пускай дальше наблюдают за мной, как за подопытной, и смеются! Это даже мило и весело!..

— Нет, не надо. Не переусердствуй, — отрезала она. — У тебя уже голос начинает проседать. Песни нелёгкие… — я всё-таки переметнулась на Кирилла, задумчиво приглаживающего волосы, и поймала его кроткий взгляд. — У меня к вам просьба будет… — вдруг утрированно ласково заговорила преподавательница. — Поможете нарядить кабинет? А то я это дело терпеть не могу! Но в этом году есть праздничное настроение. Вон, — она кивнула в угол за колонкой возле окна, — две коробки игрушек муж сегодня привёз.

Я направила все внутренние ресурсы организма на то, чтобы не улыбнуться слишком очевидно — о чём совсем не позаботился Кирилл.

— Да легко, — хмыкнул он и облизал нижнюю губу.

Я поддерживающе кивнула.

— Вот и славненько! А я пойду поем в пекарню на первом этаже… устала я ужинать чаем! — Надин, уже успевшая до нашего положительного ответа, забраться в ящик в столе под пультом, достала кошелёк и телефон. Ах вот, что она имела в виду под «помочь»… нарядить вместо неё! — А то мне ещё с дуэтом вашим тут тухнуть до полвосьмого. Чувствую, работы непочатый край…

— Приятного аппетита, Надин Дмитриевна!

— Спасибо, Соколов… и это. На окна, пожалуйста, побольше красных гирлянд…

— Хорошо, — спроваживающе согласился он.

— И… плакаты на стену повесьте…

— Хорошо.

— Но не больше четырёх, а то будет аляписто!

— Хорошо!

— Выберите там те, что получше… Ладно. Пошла я.

— Идите!

Я лишь поджала губы, разглядывая удаляющуюся спину Надин. Но она вдруг остановилась в дверях.

— Кхм… ну вы же тут это… не будете…? — Боже мой! На что она намекает?! На то, о чём я сама ещё не решилась додумать до конца? — …убивать друг друга?

А…

Всё также сидящий на диване ухмыляющийся Соколов помотал головой из стороны в сторону с выдержкой преступника, скрывающегося в толпе. Мне стало страшно.

— Ну ладно. Теперь точно пошла. Скотч в ящике…

Внутренняя дверь окончательно закрылась, затем послышался металлический скрип, и… мы с Кириллом впервые остались наедине в замкнутом пространстве. От этого самопроизвольного вывода меня пробрало до приятного волнующего озноба, и я с несколько секунд бездвижно наблюдала, как он, нерасторопно и сладко потянулся, прикрыв веки. А сам подглядывал через прищур… встал с дивана, расправил свитер и направился за коробками.

Я выключила микрофон и вернула его к пульту, пока позади Соколов рвал скотч на громко хрустящем картоне. Помедлив, стоя к нему спиной, зачем-то глубоко вдохнула — видимо, впрок — и как ни в чём не бывало приблизилась.

Между нами будто намагнитилось пространство. Свежий запах стойкого мужского парфюма защекотал ноздри, когда я расположилась по левое мужское плечо и забралась в дальнюю коробку. Сквозь пушистые гирлянды, пощекотавшие пальцы, достала набор сосулек на белых лентах, пытаясь игнорировать помутнение рассудка, и обернулась, продумывая, куда их приспособить… Кирилл вынул бобину фонариков, работающих от розетки, а в левой руке уже сжимал верхушку небольшой искусственной ёлки, мелькая по мне исподтишка испытующим взглядом.

Мы принялись наряжать кабинет, не обмениваясь и словом. Зато многоговоряще переглядывались, предопределяя, кто первый и из какой коробки извлечёт мишуру, куда поместит. Я бродила по кабинету, чувствуя затылком, как Соколов продолжает пялиться, когда я отворачивалась. На тюлях появились пушистые вишнёвые гирлянды, удерживаемые клипсами, на стенах — Дед Мороз со Снегурочкой и снежинки, а у меня в груди медленно и гулко билось сердце.

С течением иссякающего времени, отведённого Надин на ужин, я наблюдала, как пульс угрожающе учащается, раздаваясь в перепонках и конечностях, а к бёдрам, к промежности приливает досаждающий жар. Я была нестерпимо возбуждена. С пушистой серебряной гирляндой приблизилась к лимонному дереву, собираясь обмотать ветки, но вдруг пугливо застыла. Мне так не хотелось быть похожей на Элю… а губы, что я терзала, пытаясь умерить ударившие в голову желания, взмолились о его улыбающихся губах… меня подмывало, пока ещё не вернулась Надин, подскочить к Кириллу и поступить ещё хуже, чем моя начальница…

Но нет. Нет! Лучше я собак на Соколова спущу, чем поцелую первая!

— Кстати! — злобно зарычала я, начав наяривать гирляндой вокруг веток. — Где твои извинения?!

— Какие извинения? — раздалось обжигающе прямо у моего уха.

У меня подкосились коленки… я отпустила небрежно повисшую мишуру и с силой зажмурилась, не скрывая, что меня пробило судорогой. Шею сковало мурашками, заползающими под водолазку, рот сам по себе приоткрылся, не выдерживая безделья. А Кирилл придвинулся ещё ближе, вплотную вжимаясь со спины, и настойчиво обернул меня рукой за талию.

Поёрзав, я почувствовала задом и поясницей, как он возбуждён, и уложила свою руку поверх его сжимающей ладони.

— Я взяла второе место! — из последних сил вздохнула я за плечо.

— А… ты про те самые извинения… — вновь издевательски зашептал он и упёрся лбом в мой висок, будто бодаясь за правоту.

Прикоснулся жаркими губами к щеке и опаляюще огладил кожу, утыкаясь в ухо. Мягко, краем губ потянул за мочку и поднялся чуть выше по хрящику, горячо выдыхая. Тело свело от волнения. Кириллу, придерживающему меня за живот, было известно о каждой вырывающейся конвульсии…

Я распахнула глаза и ощутила, как вторая его тёплая ладонь невесомо поглаживает меня за шею, поднимаясь к подбородку: мужские пальцы нежно обхватили овал моего лица, несильно разворачивая к приоткрытым, совсем уже не посмеивающимся губам… я сама довернулась и облокотилась руками о крепкую, вздымающуюся от дыхания грудь, обтянутую свитером. Соколов прижал меня к себе — теперь лицом к лицу — закрыл глаза, не дав в них заглянуть, склонил голову и уткнулся губами в мой похолодевший от частого дыхания рот.

— Такие извинения подойдут? — хрипло съязвил он, сладко метаясь между верхней и нижней губой.

Я несильно кивнула, боясь разорвать ненадёжный поцелуй и задышала громче, стоило Соколову огладить меня по талии. Он дотянулся до поясницы, на грани того, чтобы опустить ладонь ниже, напряг её и крепко вжал, заходя за пояс джинсов лишь одним мизинцем. Так хотелось увидеть его глаза в этот момент… но Кирилл ни в какую не разлеплял подрагивающие веки. Обхватил мою нижнюю губу и принялся её посасывать.

Я намокла, пытаясь свести горящие бёдра уже. Между ног пульсировало, соски отвердели, упираясь в бельё. В ход пошли зубы, отрезвляюще кусающие губы и уголки.

Как вдруг снаружи, в коридоре послышался узнаваемый стук каблуков… Он раздавался всё отчётливее, а поцелуй становился всё более рваным и диким, пока мы истерично не соприкоснулись языками. Соколов сдавил меня за щёки, жадно всасывая губы и тут же отстранился, рухнув на диван. Из тесного кармана в его руках материализовался телефон, которым он решил замаскировать свою неприятность… а я умыла лицо ладонями. Осмотрелась и пристроилась к неопрятно повисшей на лимонном дереве гирлянде…

_________________________________________

1. "В Питере пить" — песня группы Ленинград.

2. Michael Buble (Duet With Shania Twain) — White Christmas

3. "Красное белое" — алкогольный магазин.

Плейлист из абзаца "сегодня в программе":

4. Nikki Yanofsky — Hallelujah, I love him so

5. Ella Fitzgerald — Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow!

6. Etta James — I just want to make love to you