В джазе только хулиганы

Глава 32. Рассвет первого января 18+

Как долго он уже наблюдал результаты своего меткого обстрела снежками?

— Кажется, они тебя выгнали, — насмешливо промурлыкал Соколов. Последние минут двадцать он не участвовал в разговорах, задумчиво, а может, и устало хрумкая по аллее позади нас в сторону отеля. Умаялся после выигранной снежной битвы. — Где будешь ночевать?

У меня резко округлились глаза.

Если бы не его трогательное молчаливое признание сегодня в парке, не поняла бы юмора…

— В твоей кровати, — как можно более непринуждённее сообщила я и сглотнула слюну. — Пустишь?

Уши уловили шипение тишины на угомонившемся третьем этаже. Кажется, Даша с Вовой нашли компромисс, а Ярослав и Оксана преодолели лестничную клетку. Красные фонарики, плавно затухая, сменились на синие, и их глубокий приглушённый свет упал на ухмыльнувшиеся губы Соколова. В глазах чуть померкло.

— Хм… пущу, если… поцелуешь.

Я заправила влажные приставучие пряди волос под ушанку. Прикрыла веки, беспрекословно потянувшись к его лицу. Мы столько раз пожирали друг друга втихаря, чтобы в момент удачного стечения обстоятельств Кирилл флиртовал и медлил… это подрывало выдержку.

Слабо прикусив его горячую нижнюю губу, я втянула её и усердно обсосала, влажно причмокивая. Надеюсь, камеры в коридоре записывали без звука… мы оба порывисто выдохнули друг другу в рот, сбившись слишком быстро.

— У тебя губы холодные. Замёрзла? — шепнул Соколов. Наверное… я не чувствовала ничего, кроме пульсирующего в промежности возбуждения, но кивнула. — Пошли греться…

Мы одновременно двинулись в следующий номер прямо по коридору, и наверняка оба думали о сексе. Соколов стянул перчатку и забрался в карман, вытягивая из него ключ, а мне вдруг вспомнилось, как он озвучил свои планы на снежный Цетине… даже после полученных в подарок варежек слабо верилось, что именно это он имел в виду, когда обещался меня «отогреть».

Я ощупала сморщившуюся от снега кожу на горящих подушечках пальцев и попыталась вздохнуть ровнее.

— Заходи, — несдержанно подтолкнул он меня за поясницу в темноту, раскрыв дверь.

С порога повеяло расслабляющим теплом. Я шагнула внутрь и поторопилась пристроиться в угол, выглядывая из-за арки плохо различимую в уличном свете комнату… кажется, она была не меньше нашей трёхместной… без рук стянула ботинки, придерживая носками подошву за пятки. Прислушиваясь к шуршанию его куртки, расстегнутой молнии и провернувшемуся в замке ключу, стянула шапку с мокрой головы от прилетевшего по адресу снега и опасливо обернулась к Соколову. В этот момент справа зажёгся свет. Он бросился на пол белой полосой из-за створки: это была ванная комната…

— Помочь? — судорожно шепнул Кирилл и, не дождавшись ответа, дёрнул за молнию на моём пуховике. Он раскрылся навстречу его рукам, стаскивающим с меня рукава. Я зашвырнула шапку в неизвестном направлении, помогая стряхнуть верхнюю одежду с плеч. — Пойдём в душ?

Вдвоём… я опустила ресницы, задыхаясь от согласия. Кивнула.

Стянутой после снежков кожи ладони коснулись его горячие пальцы, и под стук сердца в перепонках я направились следом за Соколовым. Я вошла последняя и прикрыла дверь.

Он выпустил мою руку, пройдя вглубь ванной. Мотнул красный вентиль, включил душ, и вода начала монотонно биться каплями о поверхность. Я остановилась возле раковины, завороженно наблюдая уже через большое круглое зеркало, как Соколов одним махом стягивает с себя свитер с футболкой. От напора воды начал исходить пар, а Кирилл, оголившийся по пояс, швырнул одежду на кафель, плавно приближаясь ко мне со спины, будто на сцену из-за кулис.

Я неотрывно следила за движущимися косыми мышцами на его прессе. Как они соблазнительно скрывались за ремнём брюк вместе с дорожкой волос, начинающейся у пупка. И продолжила бы пялиться, если Кирилл не скрылся позади меня. Тогда я нечаянно бросила взгляд на своё лицо, увидела, насколько оно раскрасневшееся — после улицы и увиденного — и спешно открыла кран.

Тот, скрипнув, выпустил шипящий поток воды, под который я поторопилась сунуть палец и выдернуть обратно.

А-а-а-а! Ледяная!

— У тебя… такой красивый макияж сегодня, — щекотно промурлыкал Соколов, склонившись к моему так и не привыкшему к его ласкам уху. Наверняка он раскусил, что это было моё слабое место… — Всегда красивый, но этот… подходит под цвет волос. Так удивительно, что ты… светленькая.

Я с силой стиснула зубы, чтобы скрыть от Кирилла, как беспощадно продрогло тело просто от того, что он остановился позади. Полуголый. Он невинно поддел пальцем лохматую прядь моих слегка завившихся волнами волос и провёл её кончиком по своей щеке. До меня начал доходить смысл комплимента…

— Правда?.. — я поражённо приподняла брови, наблюдая мягкий взгляд серых глаз в отражении. — И даже шутить не будешь про то, что я глупая редиска?

— Ты не глупая.

— И спрашивать не станешь какого цвета у меня ниже пояса? — в зеркале на мужской щеке показалась соблазнительная ямочка.

— Зачем? Я же сейчас увижу…

Из меня вырвался шумный вздох, а ладони тревожно потянулись к нагревшейся струе воды, набирая полную «лодочку». Я склонилась над раковиной, пробуждающе плеща себя по лицу. Нащупала дозатор и намылила глаза, намереваясь смыть всю расплывшуюся красоту. Как вдруг ощутила, как широкие ладони Соколова нахально сжали мои бёдра. Пытаясь стереть с прищурившихся помутневших глаз остатки пены и макияжа, я дёрнулась назад и упёрлась ягодицами в стоячий член, продолжив ополоумевше моргать.

В глазах защипало. А Соколов же наоборот, придерживая меня, двинулся вперёд, от чего я слегка соприкоснулась лбом с забрызганным холодным кафелем. Подзадрав свитер, он огладил меня по пояснице и несколько раз непристойно качнул тазом.

От таких трюков у меня налились половые губы…

— Подай, пожалуйста, полотенце, — хрипло попросила я.

И, злобно разогнувшись, протёрла веки пальцами от остатков воды. Бегло изучила в зеркале своё посвежевшее лицо, по которому к подбородку стекали капли. Кирилл, нескромно улыбаясь, дотянулся до маленького полотенца, висящего справа от раковины — для этого ему особо не пришлось отстраняться. Протянул мне и шкодливо прикусил губу, продолжая призывно прижиматься пахом.

— Держи, — я молча взяла полотенце. Промокнула им только лишь правый глаз, вторым не теряя полуобнажённого шутника из виду.

Но Соколов, похоже, и не собирался скрываться. Нырнул двумя руками под мой свитер к застёжке лифчика, и в следующую секунду я потеряла чувство защищённости. Резинка, обнимающая рёбра, и лямки расслабились…

В запотевающем отражении сверкнули расширившиеся чёрные зрачки, пристально вглядывающиеся в мою грудь. Я рвано задышала, чувствуя, как Кирилл впервые уложил на неё ладони под слоем одежды и сжал крепче, потрясывая, будто взвешивая. Сдавил, не касаясь сосков — они затвердели, упираясь в задравшиеся чашки лифчика. Я простонала так, что слышно, наверное, было только мне, и дотянулась до вентиля крана, выключая шумную воду. На фоне остался только душ… Соколов продолжал прижиматься сзади, демонстрируя, насколько готов сейчас же перейти к делу, и мне очень хотелось, чтобы ему тоже не хватало сил надо мной измываться…

Он накрыл грудь ладонями поверх жёстких сосков и вмял их, попутно вбирая между зубов кожу на моей шее. От нетерпения у меня задрожали бёдра, хотя остаток отмирающего рассудка ещё давал о себе знать.

— Тихо… с засосом нельзя на сцену, — прошептала я и попыталась извернуться в объятиях. — Мне ради твоего гран-при ещё нужно в открытом платье дефилировать.

Хоть мы оба понимали, что шансы малы, но упустить их было бы слишком беспечно…

— Ты — моё гран-при! — сексуально прохрипел Соколов, принуждая меня, сбитую с толку, развернуться к нему лицом. Он встретил меня мокрым судорожным поцелуем, придерживая за затылок.

От таких комплиментов хотелось только быстрее оголиться. Комната тоже постепенно наполнилась облаками пара, обдающими тело жаром. Душ принялся словно неистовее вонзаться шипящими, как масло, каплями в ванную при виде нас — а я не видела ничего. Предавалась ощущениям с прикрытыми веками.

В один момент Кирилл задрал мой свитер вместе с бельём, оторвался от губ, разрывая ниточку слюны, и тут же опустился с жадными поцелуями к оголившейся груди.

— Здесь засосы никто, кроме меня, не увидит, — прошептал он с обжигающим теплом, водя губами по коже и подрагивающим соскам.

— Может, тебе тоже пару засосов оставить, раз ты их фанат? — я ненадолго вырвалась из плена, стащив с себя верх. Махнула шмотками в намеченную Соколовым кучу одежды и прижалась к нему, нездорово горячему. Нас окутала влага, витающая по ванной, и новый прилив исступления… Я спустилась ногтями к его покрывающейся мурашками пояснице, а лицом — к животу и укусила в кубик напрягшегося пресса. — Здесь тоже никто не увидит…

— Увидит! — ехидно усмехнулся Кирилл.

Я опешила. Отстранилась и утёрла приоткрытый рот от слюны.

— Не поняла… кто это увидит?!

Он глубоко вздохнул, очевидно, стараясь не поддаться приступу смеха.

— Как кто? Вова.

Очень смешно. Я сощурилась, опустив взгляд на выпирающий под натянувшейся тканью брюк член. Вновь поднялась к самодовольному лицу с ямочками и перевела дух… умеет же сыграть на нервах!

— А помнишь, как ты меня в самолёте «случайно» потрогала?

О нет… неужели Вовы ему было мало?!

Соколов опустил руки на ремень. На моих округлившихся глазах вытянул его край, отогнул язычок на бляшке и ослабил пояс. Тот побеждённо и тяжело свис на петлях брюк. Я сглотнула, наблюдая, как Кирилл взялся за ширинку. Расправился с пуговицей, молнией и приспустил штаны, задержавшиеся на нём на уровне подтянутых бёдер. Я не успела всмотреться в очертания его органа под облегающим однотонным бельём, как он отогнул и резинку трусов…

— Я хочу тебя, — зачем-то пояснил Кирилл, пока я пристально разглядывала его высунувшийся ровный член с вздутыми венками и розовой головкой.

Он чуть подпрыгивал из-за того, что я позволила себе пялиться так нагло…

— И я тебя, Соколов!

Кирилл выпутался из одежды ниже пояса. Бляшка лязгнула о кафель. Он перешагнул через неё, подбираясь ближе, и сжал меня за ягодицы, пробираясь поверх джинсов к занывшей промежности. Слегка раздвинул половые губы под плотной тканью и слабо надавил пальцами, из-за чего я извилась, стараясь стиснуть ноги, и лихорадочно опустила руку к ширинке. Но вот Кирилл ворвался языком в мой безвольно постанывающий рот, с силой придвинул за задницу, из-за чего я врезалась грудью в его голый торс и ощутила, как горячий член упёрся в низ живота.

Иссякли шутки и терпение. Мне хотелось заняться с ним сексом как можно скорее. Увидеть его лицо в тот момент, когда он войдёт…

Кирилл нагнулся к молнии на моих джинсах. Нетерпеливыми многочисленными рывками подёргал за собачку и принялся стаскивать их с меня. Скини сползали вместе с бельём, застревая и раздражая нас двоих — просто я не ожидала, что у нас с Соколовым случится первого января…

Наконец, я осталась в одном подаренном Кириллом браслете и шерстяных носках. Схлопотала ещё с десяток нетерпеливых беспорядочных поцелуев от живота до шеи. Выгибалась и поглаживала тёмные волосы, прятавшиеся весь вечер под новогодним колпаком. Соколов бережно помог мне снять свой подарок, то и дело разглядывая меня между ног, и уложил украшение на полочку. А я успела лишь стянуть носки, как вдруг он легко подхватил меня на руки. Склонился к губам, лаская поцелуем, затем поднёс к нагретой парящей ванной и помог встать на дно. Мои ступни коснулись накалённой поверхности, а по телу растеклись струи тёплой расслабляющей воды.

Когда и Соколов лишился носков, зашёл под душ с головой, мы прижались друг к другу, наслаждаясь нашими соприкасающимися и мокрыми обнажёнными телами. Его волосы прилипли к вискам и лбу, мои пожелтевшие от влаги — пристали к спине. Кирилл стоял с приоткрытым ртом и зажмурившимися глазами. Гладил меня по плечам, спускался ладонями к ягодицам и прислонялся щекой к моей щеке, пока мы не придумали намыливать друг друга мужским апельсиновым гелем для душа…

В ванной заблагоухало. Стали слышны хлюпанье и нескромные стоны. Он был крепкий, рельефный, и хорошо проскальзывал в ладони благодаря мыльной пене. А я тёрлась о пальцы Соколова, мученически хмурящего брови, задерживала дыхание, стоило ему неглубоко проникнуть внутрь.

Мышцы ног потряхивало. Чтобы вернуть себе хоть кусочек отплывшего сознания, я дотянулась до подбородка Кирилла губами. Он не сразу сообразил склонить голову, но уже через мгновение обессиленный поцелуй перерос в будоражащие, до трясучки страстные ласки языками.

— Войди в меня, — потребовала я.

На это Соколов резко выключил душ. Шипение исчезло из нагретой, как парилки, ванной. Среди водяного неспешного тумана стало тихо. Я попыталась найти глоток чистого воздуха, но лишь безрезультатно вздохнула, разглядывая голого Кирилла, наклонившегося и сдирающего с вешалки большое махровое полотенце. Он перекинул его через мои плечи и укутал вплотную. Мягко, тепло. Жарко… Сам не вытерся, вышел из ванной, сверканув розовыми полосами от моих ногтей на спине. Снова подхватил меня на руки, не обращая внимания на стекающую на пол воду и разбросанную одежду, куда-то потащил.

В светающей комнате в нише справа от арки нас ждала его кровать. Я мягко приземлилась на неё из объятий прямо поперёк и в мокром полотенце. Распахнула его, откинувшись на лопатки. Приподнялась на локтях, призывно раздвинув ноги, и убрала со щёк и лба мокрые волосы. Соколов уже наклонился к своему рюкзаку возле тумбы, как вдруг застопорился взглядом на моей промежности. С затуманенными глазами он наощупь достал из кармана презерватив, отшвырнул рюкзак и надвинулся сверху, упираясь горячей головкой члена мне между ног, где уже вновь увлажнилось от его обнажённого вида.

Мы принялись снова облизывать языки друг друга и вбирать припухшие губы. С него приятно капала остывшая вода, попадала на мои лицо, грудь и живот. А постельное бельё, наверное, уже успело пропитаться влагой насквозь… я помогла Соколову надеть презерватив, жадно наблюдая за тем, как он задерживает дыхание от моих растягивающих и сжимающих прикосновений. Он хмурил брови, стараясь зажмуриться, и просяще подавался навстречу.

Я раскатала резинку до основания. Обхватила его руками за шею. Подумать только, этот сладко постанывающий, совсем не улыбающийся Соколов так романтично признался мне сегодня в любви…

— Кирилл… — решилась я вовремя ему ответить, разглядывая томные серые глаза. Он отозвался, подставив ухо. — Я тебя тоже люблю, — шепнула я и отстранилась, наблюдая. Соколов мимолётно улыбнулся одним уголком губ, но заметно не ожидал услышать такое. Легонько толкнул меня на спину, избегая смотреть в глаза, зато уставился на вздымающуюся от дыхания грудь. — А скажи мне тоже вслух…

— Сказать что?

— Что любишь…

Он рвано вздохнул. Вредина. Надвинулся сверху и упёрся на один локоть так, что мы оказались лицом к лицу, ловко нащупал пальцами клитор, принявшись его растирать и вдавливать, и это быстро заткнуло мне рот. Я изнурённо захватала воздух, наблюдая, как его губы нежно накрывают мои, и будто извиняющейся посасывают за невозможность исполнить мою просьбу.

Хорошо, я поняла, Соколов. В твоей семье не было принято открыто говорить о любови… мы это исправим!

Я протиснулась ладонью между наших тел к его паху. Сжала за член, пристраивая вплотную к набухшим половым губам, и приподнялась навстречу тазом. Пальцы Кирилла сбились с темпа и нырнули под мою талию, подтягивая нас ближе к середине кровати. Мы заелозили в направлении подушек: постельное бельё смялось, полотенце осталось валяться где-то на краю, а Соколов беспрепятственно вошёл в меня до предела и остановился внутри.

Стенки бесконтрольно сжали его и заныли от острого удовольствия, прокатившемуся по телу. Он, хрипло дышащий мне на ухо, так долго нас мучал… целый учебный год… слетел с катушек и начал истошно вдалбливаться, вжимая меня своим трепещущим тяжелым телом в матрас. Я застонала, понимая, что голос вырывается из груди так легко и естественно, будто я оказалась на сцене с пресловутой «Fever», ослеплённая прожекторами. Соколов искусно двигал тазом, задавая ритм шлепками наших тел, а я лохматила ладонью его ледяные мокрые волосы, прося губами поцелуя. Он замедлился, с намеренным усилием проникая по основание.

— М-м-м…

Он был настолько сильный и одновременно ласковый, что я плохо справлялась с утекающими из тела силами. Бессонная ночь, алкоголь, шалости в ванной — всё приятно лишало контроля под его жёстким телом. Мы припали друг к другу губами, гудящими от страдальческих стонов, а в это время Кирилл перемялся с руки на руку, готовясь к новому изматывающему подходу.

Я была на грани того, чтобы кончить только от осознания, что нахожусь с ним в кровати… это доводило до судорог в мышцах бёдер, до пронзительного напряжения в налитой груди от каждого случайного прикосновения.

Он вдруг распрямился и помог мне приподняться на колени, усаживая на член в вертикальном положении. Я уже плохо соображала, но послушно размякла в объятиях, принимая его глубже. Заёрзала, стоило Соколову сжать меня за грудь и потянуть за соски, почувствовала, как внизу стало неприлично мокро.

Кирилл помедлил, похотливо наблюдая за тем, что происходит у нас между ног. Огладил меня по спине, поднимаясь к лопаткам, убрал за ухо мокрые пряди и склонился ближе. Опустил веки и приоткрыл рот, собираясь что-то сказать.

— Я… тебя люблю, — о, Боже!

Я продрогла, ощущая, как внизу резко сжалось и замерло за секунду до оттянутого облегчения. Стук сердца расслышался в ушах, набирая сумасшедшее число ударов. Я тихо пискнула, переходя на крик, и почувствовала, как туго сжимаю его член.

— М-м-м… я сейчас кончу, — выдохнул Кирилл и запрокинул голову.

Все ощущения сосредоточились внизу живота. Он запульсировал, когда я затряслась от последних спазмов и смогла втянуть воздуха, алчно наблюдая, как Соколов, цепенеет от удовольствия.

Пускай я так и не обскакала его на конкурсах, не взяла первое место. Зато Кирилл признался мне в чувствах и показал в наступающем рассвете это выстраданное выражение лица…