В Каталонию

16.

Эрнест Хемингуэй

Вечером 27 числа Сергей Хорин зашел в кафе. Юрист сразу почувствовал неотягощённую изысками атмосферу просторного зала по сторонам которого были разбросаны широкие тёмные дубовые столы с квадратными текстильными салфетками с защитным покрытием. На каждой салфетке стоял перевёрнутый бокал под пиво и бокал под вино, называемый в народе винником. Хорин огляделся в поисках клиента, которого никогда не видел, и всё же постарался углядеть знакомое лицо. Прямо перед входом справа сидела светловолосая девушка и курила. Дым поднимался над её головой, так как она сидела спиной к Сергею, и расходился тонкими невесомыми пластами в сторону бара. Откуда-то изнутри ресторана к ней подошла ещё одна девушка и присела за стол.

Сергей посмотрел влево. Там стояли сплошь пустые столы, с белеющими на них табличками «Зарезервировано».

Пройдя немного вперёд за колонну, он увидел ещё несколько столов со скатертью и без.

В середине зала сидела молодая женщина и пила красное вино. Голова у неё была опущена, и Сергей не мог её разглядеть.

Подойдя поближе, он удостоверился, что не знает её, как и то, что она здесь одна.

— Не меня ли вы ждёте? — любезно улыбнулся он, удивляясь немного тому, что подпись К. могла оставить женщина. Он посмотрел ещё раз в сторону бара и окна, но не обнаружил там живой души.

Пустующее кафе-ресторан разделялось на две зоны: ту, в которой сейчас находился Сергей, и ту, которая служила открытой верандой.

Народ предпочитал проводить жаркий день снаружи, несмотря на работающий внутри помещения кондиционер. Жара стояла аномальная для Москвы.

— Если вы тот самый знаменитый адвокат, что работает в криминальной среде и пользуется не баснословным, но всё же успехом, то, возможно, я жду именно вас, — пококетничала девушка со светло-каштановыми волосами.

— Присаживайтесь.

— Зачем такая конспирация?

Девушка улыбнулась и глотнула заранее заказанного вина: Вы что-нибудь будете? Я проголодалась. Здесь готовят восхитительные колбаски.

— Колбаски? — улыбнулся Хорин, — сразу вспоминается анекдот не к столу.

— Рассказывайте. Не особо тонкий юмор я пойму.

— Два соседа встретились в парадной.

«Привет! Откуда ты?»

«Да из магазина. Вот, закупился. Колбаски взял, курочку копчёную да рулон бумаги туалетной.»

«Эх, я как-то такой колбаски тоже купил, так мне одного рулона не хватило…»

Девушка засмеялась.

Нынче такие анекдоты не ценились. Народ жаждал цинизма и сарказма куда серьезнее. Но она знала эту шутку, поэтому смех был искренен, несмотря на всю тяжесть текущего дня. А он ведь только начался.

Она протянула Сергею руку.

— Катя, — представилась она. — А вы про любой продукт анекдот придумаете или только про колбаски?

Сергей покраснел. Над его анекдотами, которых он знал в приличном количестве, уже давно никто не смеялся. Но рассказывать их он считал особой необходимостью. Раньше они помогали завоевать симпатию собеседников.

Со временем, когда в мир так стремительно вошел интернет и реалити-шоу по телевидению, чувствительность окружающих к шуткам Сергея значительно убавилась. Потому что юмор стал просто другим. Человека уже невозможно было насмешить анекдотом про Вовочку или тёщу с евреем, американцем и русским.

Народ жаждал нового! Но рассказывать старые душевные анекдоты Сергею хотелось.

Хотя, быть может, он просто к этому привык.

Катя понравилась Сергею.

Не только как женщина — слаженная, стройная и с очаровательной улыбкой, а ещё открытостью и простотой, отсутствием задиристости и придирчивости. Такие женщины всегда завоёвывают места в сердцах мужчин и не оставляют надежды не думать о них и не рисовать в своей памяти положительные моменты встреч и разлук.

Они долго ещё шутили на тему анекдотов и немецких колбасок, рецепт приготовления которых в кафе-ресторане «Хемингуэй» был строжайшим секретом, так как ни один из официантов не желал открывать достоинства фирменного блюда, заказанного Сергеем и Катей.

Смех последней был приятным, и Сергей так и не заметил за ним боли и беспокойства.

Потому что на самом деле сегодня выдался тяжёлый день.

Муж убежал на свою презентацию — не было и семи, лишь чмокнув жену на ходу. Сама она встала не позже семи, чтобы сделать УЗИ по направлению врача, и результаты были не самыми хорошими.

Она ничего не смыслила в медицине, но помнила что-то про левожелудочную недостаточность, которая то ли включала лёгочный отёк, то ли так или иначе могла на него повлиять.

Результаты показали непонятные для Каты медицинские вычисления, соотношение которых вело к тому, что у неё проблемы с лёгким или лёгкими. Она от ужаса ничего и не поняла.

Сергей заказал себе пива и обменялся с официантом любезностями касательно уюта в кафе «Хэмингуэй». Потом он скрупулёзно выбирал закуску. Безумно хотелось жареных крылышек барбекю, но встреча была деловая и измазать рот красным острым соусом было бы, как минимум, неприлично. Да и не только рот. Традиционно крылышки едят руками.

Поэтому он выбрал тот же самый салат, как и его таинственная собеседница напротив. Женщины любят, когда мужчины поддерживают их даже в мелочах.

Вдруг Катя раскашлялась.

Хорин решил, что она просто поперхнулась. Он привстал и по-дружески похлопал её по плечу. Катя залилась багрянцем, и от глубокого кашля на щёки тут же хлынули две солёные слезы, появившиеся совершенно неконтролируемо. Так бывает, когда подавишься чем-то.

— Не в то горло попало. Спасибо. — Её глаза заулыбались вновь, и Хорин присел на место.

— Я позвала вас для дела, — сказала Катя и выпила остатки вина. Официант тут же забрал бокал.

— Мне нужен адвокат, который первым делом отсудит у меня дом.

— Не понял. Как это, у вас?

— Дело в том, что я больна, — буквально шёпотом сказала она, так как хриплость снова подкатила к горлу, но Хорин её прекрасно услышал, — и вы — последний человек, который об этом узнает, если согласится на сделку, — Катя посмотрела на Хорина и дождалась одобряющего кивка. — У меня есть недвижимое имущество в городе Озёры, доставшееся мне не совсем честным способом…

Далее Катя рассказала Хорину о событиях семилетней давности. Ей было 24 года, когда она буквально спустя полгода после свадьбы изменила своему мужу с известным бизнесменом.

— Это было помешательством… Я поссорилась с мужем. Почувствовала себя ненужной и просто ушла, хлопнув дверью.

Все всегда считали наш брак таким нерушимым…

…Мы едва поженились. Наверно, притирались друг к другу, вот и случались ссоры. Я ревновала его к работе, симпатичным коллегам, к друзьям, с которыми он предпочитал проводить пятницу вместо того, чтобы провести её со мной. Я даже поймала себя на мысли, что он мне изменяет. Конечно же, он негодовал из-за этого.

И тогда я совершенно случайно познакомилась с вашим тезкой. Ему было сорок! Он мне в отцы годился! Но его позиции и рассказы о том, какая крепкая должна быть семья, меня искусили. Я влюбилась в персонажа сорокалетнего семьянина, который, ко всему прочему, воспитывал двоих детей. Он так внушительно утверждал, что главное в жизни — это семья и дети, что я даже не обращала внимания на то, что, по сути, являлась разрушителем этой гармонии. Ведь он был женат.

Я вбила себе в голову, что этот мужчина мне нужен. Мало ли, что у него есть жена — я тоже замужем!

А Виктор со своим равнодушием ко мне бросит меня все равно. Тогда эти мысли буквально захламляли остальные. Я вбила себе это в голову. Да и секс был раз в неделю. Я посчитала, что мой мужчина просто-напросто потерял ко мне интерес.

Что-то щёлкнуло в голове… Я изменила мужу.

Катя рассказала, как забеременела в те дни. Но когда опомнилась и поняла, что Сергей с ней просто развлекался, пока она идеализировала его, то до последнего молилась, чтобы ребенок оказался сыном Виктора, так как по срокам это казалось вполне ожидаемым.

Лишь впоследствии она, к своему горю, обнаружила, что Виктор не отец Никитки.

Она нашла того бизнесмена и рассказала тому о случившемся. Было бы лучше, если бы она ничего не говорила, тем более что разбивать ни свою, ни его семью не намеревалась, но прошлого не воротишь — он всё узнал бы и так благодаря своим связям.

Она боялась жить с этой ложью, но аборт делать не решилась. И не сожалела об этом ни на миг.

А когда ребёнок родился, счастье было неописуемым. Виктор плакал и подбрасывал, как ребёнка вверх отошедшую от родов жену ещё два года.

Тот предприниматель купил Кате дом — в уединенном и скрытом от людской суеты глаз. Сергей хотел, чтобы у его ребёнка была приличная крыша над головой. При этом он не хотел воспитывать мальчика, аргументируя, что у него и так двое детей от законной жены. А в узком кругу он пользовался весьма почтительным положением семьянина.

«Плата за ребёнка и молчание», как назвала эту покупку Ката, стоит в экологически чистом месте. Дом оборудован достойной обстановкой для отдыха, но Шемякина там не появляется.

Как это ни странно, но от глубокого чувства вины, которое навалилось на неё огромным грузом, Кате удалось не просто наладить отношения с Виктором, но и стать для него самой желанной и любящей женщиной. В особенности после рождения Никитки их союз можно по праву назвать нерушимым.

Кате, как и тому бизнесмену, не хотелось разглашения тайны. Ни в коем случае!

Виктор так изменился с рождением малыша. Он перестал задерживаться на работе. Бежал домой к жене и сыну, как ошпаренный.

Тем не менее, когда «подарок у озера» был преподнесён, мысли горе-любовницы об этом злосчастном месте нарушили её покой.

Тот дом напоминал об ошибке каждый день.

Катя туда не ездила. Но само существование того места приближало её к мысли о неизбежной беде.

Тот Сергей буквально настоял на передаче Кате договора, к которому были прикреплены документы на право собственности загородного дома и близлежащего к нему участка стоимостью 200 000 долларов.

Она отказывалась, но он угрожал, что расскажет обо всём её мужу. Говорил о своём намерении всучить эту недвижимость по причине любви к Никитке. Которого он никогда и не видел. Аргументировал тем, что раз беременность произошла, то «его» род должен жить в приличных условиях.

Катя оказалась в клетке.

При этом, чтобы оградить себя от раскрытия правды, Сергей указал в договоре, что Катя являлась его сумасбродной фанаткой и, во избежание нежелательных с ним встреч, он дарит ей подарок, в случае получения которого она обязуется его больше не беспокоить и не угрожать появиться в тех местах, где находится известная личность.

Она умоляла его просто забыть о ней и родившемся сыне. Но её слова о том, что она и не собирается разрушать ничью семью, на него не подействовали, и ей пришлось согласиться. Безо всякого корыстного интереса.

Сергей Хорин слушал её историю не без интереса. В первый раз он был впечатлен суммой, которая ему предлагалась за «некую» работу. Теперь сама история, явившаяся причиной самого дела, ошарашила его. От волнения он опрокинул в себя оставшееся пиво и заказал сигарет.

— Странно, что ваш горе-любовник не подумал о тесте ДНК… Предположим, что вы бы захотели огласить о ребёнке того «известного» предпринимателя и заявить права на алименты или прочее. Результаты такого теста неопровержимы для суда, будь вы даже сумасшедшей фанаткой.

— Да, бросьте. Какое там разглашение ДНК…Меня прижали к стенке. Я молчала и продолжаю молчать. Да мне бы и самой хотелось избежать этой процедуры…

Я люблю Виктора. А сын — только наш с ним, ничей другой. Муж его воспитал. Я не признаю обратного.

Катя поведала Хорину о её желании похоронить эту тайну навсегда. Она не желала особняка с четырьмя спальнями, гостиной со шкурами редких животных и бассейном с бильярдной комнатой. Ей было страшно там появляться, и вся эта роскошь сулила ей мрачные воспоминания о прошедших днях, о случае, результат которого мелькал у неё перед глазами в виде шестилетнего мальчика.

Она рассказала, что у нее обнаружили подозрение на рак, и она во что бы то ни стало была обязана испепелить свой прошлый проступок, так как боялась неупокоения собственной души даже на том свете, если любимый муж и сын прознают правду.

— Надеюсь, вы не против? — Катя спросила риторически о возможности закурить тонкую сигарету — одну из тех, что заказал в кафе Хорин. Потом она попросила у официанта пачку и курила до тех пор, пока ей не стало так плохо, что губительный кашель предательски заглушил тишину безлюдного помещения.

Кашель был болезненным и сиплым, сильным и слабым попеременно; Катя кашляла со слезами и запивала приступы глотками минеральной воды и вина.

До этого она не курила. Покуривала, но не курила. Думать об этом при раке было бы, как минимум, странно.

Но кто-то ей рассказывал, что у прабабушки был рак. Поэтому вред табачного дыма как причина болезни отмёлся сам собой.

Она замотала головой, гоня неприятные мысли, как если бы была здесь одна. Воображение её заиграло, и она вошла было в роль, представив лишь на миг, что диагноз подтвердится.

Через минуту ей всё же удалось отогнать от себя гнетущие мысли.

Не сказать, чтобы Хорин был ошарашен предательскими уловками Кати много лет назад, сколько глушил в себе нотки неодобрения к ним. Красивая внешность женщины не сочеталась с рассказанной ею историей жизни и болезни. Сергей старался смолчать при возникающей ненароком обидной для девушки мысли.

Его желание узнать, что же она предлагает, пересиливало другое любопытство — понять, почему она просто не продаст этот дом и не отдаст деньги в благотворительный фонд, раз считает, что чертовски его не достойна.

Откашлявшись от ядовитого дыма, Катя просидела в молчании ещё две минуты, как вдруг буквально прочитала мысль адвоката.

— Я не могу его продать. Это было условием договора. Ни при каких обстоятельствах я не имею права продать этот чёртов дом! — прокричала она так громко, что вошедшие в кафе новые гости, предпочли всё же открытую веранду и тут же удалились прочь. — Тот мужчина, — сглотнула она и покачала головой… ну, в общем, он хотел, чтобы дом был мой. Да, он увлекся мною, как и я им. Но он не хотел разрушать семьи. Ни одну, ни другую. А мой сын — всё же его биологический сын. Ему нужна была гарантия на то, что последний не будет нуждаться хотя бы в жилье… А дом огромный!

Последнее предложение Катя проговорила так эмфатически, что Хорину удалось представить объемы помещения.

— Вы сказали, что вам нужен адвокат, который первым делом отсудит у вас дом.

— Что же должно стать вторым? — деликатно спросил Хорин, елозя на стуле, как школьник за партой.

— Вы должны поговорить с людьми, которые каким-то образом прознали об этом случае…. Назначьте им встречу и угрожайте раскрыть всю правду. Или сделайте что-то ещё…Я плачу хорошие деньги. Придумайте что-нибудь.

— И ещё….Дело не только в деньгах….Поймите меня. Или постарайтесь понять. По-человечески. Я знаю, что могу умереть, — Катя опустила глаза, и Сергей заметил стекающую тонкую струйку слезы по её щеке.

— Я люблю свою семью больше всех на свете, и если я умру, я не позволю правде разрушить судьбу своему сыну и мужу. Они любят меня. Но вдруг в связи с моей смертью в дверях нашего дома появится нотариус и сообщит моему мужу о том, что наш сын наследник многотысячной недвижимости. Тот наведёт справки. Всплывёт договор! Яне знаю что ещё…

— Вы что-то не договариваете, Катерина… — Хорин намекнул на то, что не знает её отчества, но девушка дала понять, что эти формальности ни к чему.

— Какой бизнес у того мужчины? И как вы можете быть уверены в том, что он до сих пор влиятелен… да, и вообще живой, ведь, как я понял, вы не общаетесь.

— Газеты читаю, — Катя выдавила из себя смех, — да и с мира по нитке собрать информацию тоже можно.

Она кинула Хорину черно-белый экземпляр газеты, передовицей которой была статья с фотографией мужчины. Заголовок гласил: «Кто будет управлять бизнесом Жеребцова, пока он находится в тюрьме? Может, его любовница?»

— Скажите, а вы с ним не виделись все эти годы?

Катя отхлебнула заказанного недавно кофе.

— Нет.

Потом подумала немного и добавила:

— К счастью.

— А вы знали, что он сидит в тюрьме до того, как открыли газету?

— Нет. Я не просто не знала, я была в ужасе от того, что прочла в заголовке. Первое, о чем я подумала, — Сережа рассказал журналистам сам о том, что я у него была. Но зачем ему было это делать?

— Может, он решил наладить с вами связь, чтобы общаться с ребёнком?

Катя поморщилась. Ей стало не по себе от этой ситуации.

— Вы даже не в курсе, по какой статье он идет?

Катя пожала плечами. Что-то там было написано о присвоении себе чужого имущества, и это было всё, что она запомнила.