Ведьмак. Перекресток воронов (Анджей Сапковский)

Глава тринадцатая

Гиппокамп, equus marinus monstrosus, также именуемый борботис или зидрах. Наполовину конь, наполовину рыба. Верхней частью, то есть от головы, подобен коню, хотя вместо копыт имеет плавники, задней же частью рыбе similis.

Наука доказала, что вопреки своему названию Г. обитает не только в морях, но и в пресных водах, ибо есть duplicis generis. Если пресноводный, то чаще всего обитает в больших озёрах. Путают Г., даже учёные мужи, с такими чудищами как морской олень (cervus marinus или polmorarius) или морской осёл (onus marinus).

Простой люд полагает, что Г. рождён от разных Натур, то есть происходит от смешения семени circa coitum коня с рыбой. Ложно сие мнение, ибо как мог бы такой coitus свершиться? Разум мутится, когда пытаешься себе такое представить.

«Физиолог»

Глава тринадцатая

Его Высокоблагородию Господину Префекту Стражи

Эстевану Трилло да Кунья в Ард Каррайг

Писано: в Бан Филлиме, апреля 18-го, в год 9-й правления светлейшего короля Миодрага

Его Высокоблагородие Господин Префект,

покорнейше доношу о событиях в поместье, именуемом Рокамора. Подозреваемый Хольт вновь слёг от хвори, и к нему вызывали лекаря. А тот молодой ведьмак, что зовёт себя Геральтом, тот самый, коего Его Высокоблагородие Господин Префект под особым присмотром держит, тот из поместья отбыл. А поскольку отбыл ночью и втайне, не могу доложить, когда уехал и куда направился, за что прошу прощения.

Желая Его Высокоблагородию Господину Префекту всяческого благоденствия, остаюсь с глубочайшим почтением,

Угер Золтери, королевский следственный агент

***

— Вот так-то, молодой господин ведьмак, — купец снял шапку, отёр ею лоб и указал на придорожный столб с прибитой пластиной. — Мы уже в Озёрной Мархии. Город Туллах вон там, за лесом! Считай, дома уже! В безопасности! И всё благодаря вам!

— Да бросьте, — отмахнулся Геральт. — Спокойно же было. Ничего и не случилось.

— Не случилось, потому как ведьмак начеку был. Бережёного боги берегут, а вы нас берегли. Уговор был такой, вот и заработали честно свои пятьдесят марок, по справедливости. Поехали! Эй, погоняй!

Свистнули кнуты, заскрипели оси, загромыхали по ухабам колёса. Оба купеческих обоза — два воза — покатились по тракту.

— Озёрная Мархия, — Геральт пригляделся к прибитой к столбу пластине. Вблизи на подёрнутой ржавчиной поверхности можно было различить герб: в чёрном щите две серебряные рыбы adossés, то есть обращённые друг к другу спинами. — Уже?

— Верно. Видите там, внизу? Вода блестит. Это озеро Туайм Дур, самый его край. А за ним скоро начинается другое озеро, Длинным зовётся. На нём-то город Туллах и стоит. Вот-вот увидите!

Познания Геральта об Озёрной Мархии были скудными. Новое описание королевства Каэдвен, труд Болдуина Адовардо, хоть и имелся в библиотеке Престона Хольта, но Геральт лишь мельком его пролистал. Оттого и не знал, что главных, то есть самых больших озёр, давших Мархии название, было четыре: Туайм Дур, Длинное, Тойкка и Раннвейг. Тех, что поменьше, насчитывалось восемь, но названия их помнили разве что местные рыбаки. Совсем маленькие озёра никто не считал, а имён их и подавно никто не помнил. Все эти озёра были ложбинными, выточенные очень, оооочень давно ледником и промытые потоками рек, что текли под ним. То есть теоретически, поскольку теории о ледниках и оледенениях только-только зарождались среди самых прогрессивных учёных Оксенфурта. Маститые учёные по-прежнему упрямо приписывали ландшафт деятельности Высшей Силы, а его разнообразие — её пылкой и творческой изобретательности. Что же до людей за пределами Оксенфурта и университетских кругов, то хоть уши им прожужжи про ледники — всё равно ни бельмеса не понимали. Спросишь, откуда взялось озеро, а они — мол, дождь в яму налился.

Геральт также не знал, что цепочка озёр, выстроившихся по оси север-юг, исторически обозначила восточную границу Озёрной Мархии и самого королевства Каэдвен. Граница была устоявшейся. Люди селились на западных берегах озёр. К востоку же от них, вплоть до далёких Синих Гор, простирались дикие и непроходимые пущи, всё ещё успешно противившиеся топорам поселенцев.

Выехали из леса. Внизу серебром сверкала гладь озера. Чернел на ней остров, довольно далеко от берега. К самому берегу жался окружённый частоколом городок. Огороженная деревянными помостами пристань была забита рыбацкими лодками, на сваях сушились сети, дымили коптильни. Над всем этим с криками кружили чайки и крачки.

Ведущие в городок Туллах ворота с воротом были распахнуты настежь, а стража проявила мало интереса к купцу и его двум возам. Один, правда, видать, знал купца, потому как завёл с ним оживлённую беседу. Геральт осматривался, не решив ещё, стоит ли въезжать в городок или, не теряя времени, двигаться дальше. Размышления прервал взволнованный голос купца.

— Ого, молодой господин! Счастье вам улыбается! Тут в Туллахе ведьмак требуется, аж невтерпёж его ждут. Говорят, объявление висело на пограничном столбе. Не видали мы, верно, сорвал какой-то паршивец...

— Коли и впрямь ведьмак, — сказал подошедший начальник караула, — тогда без промедления ступай в магистрат, там тебе всё обскажут. По этой улочке прямиком, на площади дом с зелёными дверями, на них позолотой башня с короной намалёваны. Враз найдёшь.

***

— Покажи ведьмачий знак, — потребовал бургграф. — Не то чтобы я тебе не доверял или, упаси боги, заподозрил обман...

Он замолчал, наклонился, всмотрелся в медальон с волком, который Геральт достал из-за пазухи.

— Прошу прощения, — бургграф перешёл на более вежливую форму. — Просто вы так молоды, вот я и...

— Ведьмак, — проговорил молчавший до сих пор мрачный мужчина в кожаном камзоле, подпоясанном ремнём со стальными пряжками и звеньями, — должен быть нанят не городской властью, а светлейшим господином маркграфом, владеющим всей Мархией. Я здесь его полномочный представитель. Меня зовут Диего Марс. Сенешаль Диего Марс.

— Приветствую, господин сенешаль. Для чего же я должен быть нанят?

— Замок Торнхолл, летняя резиденция господина маркграфа, посещается неким существом. Нужно сделать так, чтобы это существо перестало там появляться. Любым способом. Подробности узнаете на месте. Оплата, уверяю, будет щедрой.

— Где находится этот замок? Выдвигаемся прямо сейчас?

— Мы ждём ещё кое-кого.

Бургграф вздохнул, замахал руками.

— И ждём довольно долго, — произнёс он с издёвкой. — Уважаемая мастер заставляет себя ждать. Видимо, такая мода у чародеек – заставлять себя ждать.

Он указал на лежащий на столе кружок размером с крону, украшенный, однако, не профилем новиградского иерарха, а вытравленными рунами и странными знаками. В центре кружка было возвышение – полудрагоценный камень золотисто-жёлтого цвета.

— Это призывающий амулет, — пояснил бургграф. — Называется тере порт. Если этот жёлтый камушек трижды сильно нажать, он посылает призыв, а призванная особа вскоре прибудет магическим способом. Это называется тере портанция. Мы вызвали, ждём. Уже очень долго...

— И будем ждать, — мрачно оборвал сенешаль Диего Марс, — столько, сколько потребуется. Целительница нужна срочно и обязательно. Без неё в Торнхолл мне возвращаться нельзя, потому что...

Раздалось громкое, похожее на жужжание насекомого гудение, переходящее в нарастающий гул. У стены комнаты возник светящийся овал. В нём сперва замаячил неясный силуэт, а через мгновение оттуда появилась невысокая женщина в мужской одежде.

Бургграф и сенешаль встали, поклонились.

— Многоуважаемая госпожа мастер...

Геральт тоже поклонился. А его амулет сильно завибрировал и застучал под рубашкой.

Он помнил чародеек, виденных на рынке в Спинхэме, выглядевших молодыми и прекрасными, словно с картинки. Появившуюся из магического овала женщину с короткими тёмными волосами некрасивой назвать было нельзя, но той ослепительной красоты в ней не было и в помине. Молодости тоже – она казалась немного старше жрицы Неннеке из Эльсборга. Однако её пухлое румяное лицо излучало симпатию, какую-то сразу ощутимую сердечность, из-за которой Геральт не опустил глаз, хотя и помнил наставления Престона Хольта о том, что чародейки не терпят пристальных взглядов и считают других людей скотом. Прибывшая женщина не производила такого впечатления.

— Где я? — Голос у женщины тоже был приятный. И мелодичный. — Я не знаю этого места. Но это не Торнхолл.

— Город Туллах, госпожа. Я бургграф...

Женщина сняла с плеча и поставила на пол большую холщовую сумку.

— Как мой талисман оказался в Туллахе? — спросила она. — Я оставила его в Торнхолле. Для нужд маркграфа Вайкинена.

— Светлейший господин маркграф, — запнулся бургграф, — доверил этот талисман мне...

— Поскольку, — перебил сенешаль, — он не желал, чтобы на Зеевальке находился талисман для телепортации. У господина маркграфа были на то свои причины.

— Вот именно, — подхватил бургграф. — Поэтому талисман светлейший господин отдал мне. Чтобы использовать при необходимости...

— А необходимость, как я понимаю, возникла. Где пациент? Сын маркграфа, молодой граф Фредерик, с которым случилось несчастье?

— Вы уже знаете об этом? — неподдельно удивился сенешаль. — Так скоро? Каким образом?

— Магия, слухи и почтовые голуби. Господин сенешаль Диего Марс, если не ошибаюсь? Мы уже встречались.

— В самом деле. — Сенешаль снова поклонился. — Рад видеть, уважаемая госпожа Наттеравн. Что до раненого графа Фредерика — он в Торнхолле, на Зеевальке. Отправимся туда немедленно.

Медальон Геральта снова завибрировал.

— А этот ведьмак? — Чародейка впилась в него зелёными глазами. — Он с нами?

— Разумеется, с нами, — отрезал Диего Марс. — Что ж, если позволите, в путь.

— Мой конь, — вставил Геральт. — Он в конюшне...

— Пусть там и остаётся. Верхом мы не поедем.

***

Целью путешествия, как выяснилось, был Зеевальк — остров на Длинном озере, виднеющийся вдалеке на водной глади тёмным, окутанным туманом силуэтом. А средством передвижения оказалась большая и неуклюжая шестивёсельная лодка, гружёная внушительным количеством ящиков, сундуков, бочек и мешков. В грузе, как оказалось, были ещё четыре овцы и чёрный кот в клетке.

— И мы должны плыть на этом? — изумилась чародейка. — На этой барже? Со всем этим зверинцем и горой поклажи? У вас же был на Зеевальке кораблик!

— Это не баржа, — нахмурился Диего Марс. — Это шаланда. А то, что у нас на Зеевальке — не кораблик, а парусный куттер. Но он сейчас занят, так что придётся плыть на шаланде. Прошу на борт.

Они сели, устроившись ближе к носу. Гребцы дружно крякнули, вёсла заскрипели в уключинах, и шаланда отчалила от пристани.

— Прости, что представляюсь только сейчас, — заговорила через некоторое время женщина. — Я Врай Наттеравн, целительница.

— Геральт. Ведьмак.

— Я когда-то лечила ведьмака. Его звали Хольт, Престон Хольт. Это было давно, и вряд ли кто-то такой молодой, как ты... Или мне кажется, или ты немного косишься на меня? Ага, наговорили тебе, что между чародеями и ведьмаками вражда, да?

— Наговорили.

— За своих собратьев извиняться не собираюсь, — посерьёзнела чародейка. — Но знай, что я не страдаю предубеждениями. Мою неприязнь нужно заслужить. Так что не дуйся. Договорились?

— Договорились.

— Марс нанял тебя, верно? Это как-то связано с пострадавшим сыном маркграфа?

— Никак не связано. Похоже, им на острове какой-то монстр докучает.

Ветер дул, уключины скрипели, шаланда бойко скользила по волнам. Туман начал рассеиваться. Чайки кричали. Овцы блеяли. Кот мяукал.

— Тот парус, вон там. — Целительница прикрыла глаза ладонью. — Господин Марс? Это случайно не ваш кораблик?

— Куттер, — терпеливо поправил сенешаль. — Парусный куттер «Нихиль Нови».

— А кто на нём сейчас? Кто плывёт?

— Друзья и соратники светлейшего господина графа Фредерика. Охотятся на гиппокампов.

— На кого?

— Я же говорю. На гиппокампов.

Парусный куттер «Нихиль Нови» внезапно взял курс прямо на них. Вскоре он приблизился к шаланде настолько, что они смогли лучше его рассмотреть. На нём было три паруса — два треугольных спереди и большой четырёхугольный сзади. Когда он подошёл ещё ближе, они различили на палубе несколько человек. До них донеслись песни, смех и выкрики. Явно нетрезвые.

— Весёлая какая-то охота, — заметила Врай Наттеравн. — На гиппокампов, говорите. А зачем они им? Что в них такого особенного, чтобы охотиться?

— Видите ли, дело такое. — Сенешаль прокашлялся. — В прошлом году Эзра Метцгеркоп, известный ресторатор, вошёл в милость к нашему королю Миодрагу, угостив монарха и двор невиданным деликатесом — огромной жареной птицей, апорнисом, если правильно помню название. Жаркое так понравилось королю, что он пожаловал Метцгеркопу титул барона. Многие позавидовали. И начались охоты — немало жаждущих дворянского титула отправились в дебри, чтобы добыть для короля какую-нибудь диковину...

— Понятно. Значит, те, на яхте...

— На куттере. Я говорил, это друзья...

— И соратники графа. Я слышала. И они хотят поймать гиппокампа?

— Прошёл слух, что король не прочь бы такого отведать. Ну, они и вбили себе в голову, что поймают...

— И станут баронами?

— Они уже бароны. Большинство из них. Но рассчитывают на славу и королевскую благосклонность.

— А здесь, в вашем озере, — заинтересовалась Врай Наттеравн, — действительно водятся гиппокампы?

— Водятся. Говорят. Только мало кто видел их вблизи, больно пугливые они. Нужно скрытно, тихо... А там, на куттере... Сами понимаете.

— Понимаем, как не понять, — усмехнулась чародейка. — Это не охота, а пир на воде.

Словно в подтверждение её слов, один из баронов на парусном куттере перевесился через борт и весьма обильно опорожнил желудок. Остальная команда разразилась хохотом.

— «Нихиль нови», — произнесла Врай. — Ничто не ново…

Уключины скрипели, лопасти вёсел рассыпали брызги. Чайки кричали. Куттер «Нихиль Нови» поймал ветер и скрылся вдали. Пьяные песни и крики больше не долетали до них.

В броске камня от носа шаланды вода вдруг вспенилась, и над поверхностью в бешеных прыжках выскочило несколько серебристых рыб.

— Форель, — определил Геральт. — Крупная, больше локтя длиной. Любопытно, что их так спугнуло?

— В здешних глубинах, — пояснил Диего Марс, — водятся щуки по шестьдесят фунтов и более. Для такой локтевая форель — что уклейка. А живут в глубине и другие твари, о которых лучше бы в недобрый час не поминать...

— А может, — заинтересовалась Врай Наттеравн, — это один из тех знаменитых гиппокампов спугнул форель?

— Гиппокампы, — возразил Геральт, — не едят рыбу. И не охотятся на неё.

— А что же они едят?

— Водоросли.

— Траву? То есть пасутся? Как коровы?

— Можно и так сказать.

— Только лучше, — поспешно вмешался сенешаль, — этого не говорить. Особенно в Торнхолле. Молодой господин граф Фредерик ведь как раз в доблестной схватке с гиппокампом пострадал. Если пойдут разговоры, что его корова поранила...

— Графа ранил гиппокамп? — удивилась целительница. — Как так? Вроде травоядное... Что скажешь, ведьмак?

— Травоядные, — ответил Геральт, — тоже могут быть опасны.

***

Стоящий на острове Зеевальк форт Торнхолл был окружён двойным частоколом. Первый щетинился на самом берегу острова и теперь, при половодье после таяния снега и льда, был погружён в воду почти наполовину. Второй частокол венчал земляной вал высотой в несколько саженей. Над всем этим возвышались две четырёхугольные башни.

— Настоящая крепость, — заметил ведьмак. — Оборонительная, видно.

— Верно, — подтвердил Диего Марс. — И не раз ей пришлось обороняться.

— В начале существования мархии, — добавила Врай Наттеравн, — здесь случались стычки с лесными эльфами.

— Восточный берег принадлежал им, — пояснил сенешаль, — а западный нам, людям. А остров был форпостом. Переходил из рук в руки. В конце концов, верх взяли мы и построили форт. При короле Бенде это было, много лет назад.

Они вплыли в залив, оказавшийся прорытым людскими руками каналом. Его преграждали большие тяжёлые ворота из брёвен. Их заметили из сторожки над воротами и окликнули, загудел рог. Ворота медленно открылись. За ними была пристань, со всех сторон окружённая помостами. Шаланда пришвартовалась к одному из них, найдя свободное место между другими лодками.

Геральт осмотрелся. Видимые издалека башни вблизи напоминали скорее блокгаузы и были сложены из сосновых брёвен впечатляющей толщины. Между башнями высилось огромное одиночное деревянное многоэтажное здание, тоже больше похожее на укреплённый блокгауз, чем на дом — как и башни, с бойницами вместо окон.

Они сошли на помост, и гребцы тотчас приступили к разгрузке. Врай Наттеравн, казалось, хотела о чём-то спросить сенешаля, когда тот вдруг прокашлялся и согнулся в поклоне.

По помосту, в сопровождении двух служанок, к ним шла девушка. На вид лет пятнадцати-шестнадцати, светловолосая. Необычайно красивая, тоненькая, она выглядела хрупкой, изящной, почти воздушной. Шла, слегка приподнимая и придерживая элегантное васильковое платье, чтобы подол не цеплялся за шероховатые доски.

Диего Марс поклонился ещё ниже. Девушка обратила на него свои большие оленьи глаза, но лишь на мгновение. Похоже, её интересовал только громоздящийся уже на помосте груз, который доставила шаланда.

— Графиня Людмилла, — вполголоса пояснил Диего Марс, заметив вопросительный взгляд Геральта. — Дочь светлейшего господина маркграфа Вайкинена. Пребывает здесь, на Зеевальке, временно, скажем так...

— Можно сказать прямо, — фыркнула Врай Наттеравн, — что она здесь в заточении. Нечего лукавить, господин Марс. Об этом уже судачит весь Каэдвен.

— Я сплетнями не интересуюсь, — нахмурился сенешаль. — А вообще, светлейший маркграф в своём праве. По отцовскому праву непокорную дочь к порядку призвать. А коли нужно, то и наказать.

— Что же она натворила? — Геральт по-прежнему завороженно смотрел на девушку.

— История любовная, — улыбнулась целительница. — Девичье сердечко забилось сильнее...

— Забилось не там, где следует, — мрачно перебил Диего Марс. — Не вовремя. И не к тому, к кому нужно. Да что говорить, вы, госпожа мастер, наверняка и так всё знаете. Знаете сплетни.

— Конечно, знаю, — снова фыркнула Врай. — Сердце графини Людмиллы покорил, с её полного согласия и радости, юноша Редферн Финнеган. Именно Финнеган. Вот и возникла проблема.

— Какая же?

— Ненавидят друг друга, — вставил Марс, — Вайкинены с Финнеганами. Родовая вражда между ними.

— Кровавая? Были убитые?

— В некотором роде, — поморщился сенешаль. — Но вам, молодой господин ведьмак, вместо сплетен лучше бы своими ведьмачьими делами заняться. Да и вам, госпожа мастер, прошу прощения, по долгу призвания следует к страждущему раненому поспешить...

— Что правда, то правда, — целительница поправила сумку на плече. — Бегу к раненому. Увидимся позже, ведьмак. Ведите, господин Марс.

***

Рядом на помосте несколько женщин чистили рыбу. Подле них вертелся чёрный кот — тот самый, что прибыл на Зеевальк вместе с Геральтом и целительницей. По воде у пристани плавала рыбья чешуя, потроха и плавательные пузыри.

Солнце красиво садилось над озером, отражаясь в его глади. Где-то вдали кто-то кричал, должно быть, журавли.

— Молодой граф Фредерик Вайкинен, — рассказывала Врай Наттеравн, прислонившись к частоколу, — на расспросы отвечал небылицами, но я целительница, умею определять характер ран и их происхождение. Пришлось заставить его признаться. Вовсе не гиппокамп, представь себе, виноват, и не какое-то чудовище. Сын маркграфа в пьяном виде залез для форса на мачту куттера и с неё же свалился. У него сломана ключица и вывихнута лодыжка, а ушибленное колено распухло как тыква, придётся жидкость откачивать... Ну а как твои дела, ведьмак?

— Помаленьку.

Обитающее в Торнхолле чудище, как выяснилось, облюбовало кухонные помещения — туда Геральт и отправился разузнать подробности. Кухарки, милые женщины, сразу угостили его кружкой пива и горшочком солёных вьюнов.

Геральт обгладывал вьюнов, запивал пивом, а кухарки докладывали. Чудище, рассказывали они наперебой, маленькое, но вредное. Морда жабья и глаза выпученные. Квакает как лягушка. Приходит с озера, на своих жабьих лапах грязь и тину таскает — только успевай убирать. Гадит где попало. В углу нассал. Продукты жрёт. Рассыпал по всей кухне крупу и муку. Разбил чайник. Стащил серебряную разливательную ложку с господским гербом. В последнем Геральт сильно сомневался — чудище, судя по описанию водяной, наверняка обвинялось в краже ложки напрасно, её должен был стащить кто-то другой.

В последний раз, поведали кухарки, чудище видели две недели назад. Ещё пива?

Врай Наттеравн выслушала рассказ, не перебивая.

— Водяной может быть надоедливым, для людей он, однако, не опасен, — закончил Геральт со вздохом. — Но раз платят... Что ж, придётся попатрулировать, посторожить, а как появится — напугать и прогнать... Ты же, госпожа, расскажи мне об этой родовой вражде. Отчасти кровавой.

— Не нужно называть меня госпожой, — чародейка пинком сбросила с помоста рыбью голову. — А что до вражды, дело было так: Магнус Вайкинен, дед нынешнего маркграфа Сириуса, вёл дела с Роальдом Финнеганом. У них было общее предприятие. Когда оно обанкротилось, Роальд и Магнус начали обвинять друг друга в растратах и воровстве. Громко и публично. В конце концов, Магнус вызвал Роальда на поединок. На ристалище они здорово друг друга покалечили. Узнав об этом, жена Роальда потеряла ребёнка, а престарелый и больной отец Магнуса от переживаний отдал богу душу. Вот вам и трупы — отчасти. Отсюда и пошла вражда. Каждое поколение что-то к ней добавляло. До сего дня. Сириус Вайкинен и Гордон Финнеган соперничали за титул правителя Мархии. Когда король назначил маркграфом Сириуса, Гордон на каждом углу кричал о мошенничестве, кумовстве и подкупе.

— А госпожа Людмилла?

— Всё как по писаному, можно сказать. На каком-то балу или рауте встретила молодого графа Редферна Финнегана, сына Гордона и правнука Роальда. Остальное сам додумай.

— С фантазией у меня туговато. Да и на балах отродясь не бывал.

— Влюбились друг в друга с первого взгляда, — улыбнулась чародейка. — Начали тайно встречаться. Понимали, что родители не дадут согласия на брак, вот и решили бежать. Маркграф Сириус побег предотвратил, дочь заточил здесь, на недоступном острове, а присматривать поручил сыну, графу Фредерику, брату Людмиллы. Маркграф не зря доверил надзор за сестрой именно сыну — Фредерик по сугубо личным причинам ненавидит Редферна, ни в какие сделки с ним не вступит и подкупить его невозможно. Не раз публично заявлял, что скорее увидит сестру в гробу, чем в союзе с Редферном. Впрочем, граф Фредерик рассудил, что лучшую опеку над влюблённой сестрой обеспечивает сам остров и надзор излишен. Теперь с жаром пользуется данной отцом свободой и средствами. Привёз на Зеевальк своих приятелей, под предлогом охоты на гиппокампов пьют и гуляют без продыху. О, лёгок на помине. Возвращаются усталые и пьяные охотники на чудовищ.

Ворота пристани открылись со скрипом и скрежетом, внутрь вплыл парусный куттер «Нихиль Нови». Пришвартовался у помоста, и вскоре с палубы сошла — с заметным трудом — группка молодых людей. Большинство сильно шаталось. И шумело не меньше.

— Золотая молодёжь из Ард Каррайга, — Врай скривила губы. — Отпрыски богатых, титулованных и влиятельных родителей. Кое-кого знаю, и не с лучшей стороны. Вон тот, что едва ноги переставляет — младший сын барона Дормонта. Я его лечила, не скажу от чего. А этот последний, самый трезвый, похоже — Примиан Грохот, сын владельца пивоварни, нувориш. Что он делает в этой компании — уму непостижимо.

— Охотится на гиппокампа.

Врай фыркнула, предположение её явно позабавило.

— Охота эта, — посерьёзнела она, — несомненно, принесёт мне пациентов, когда кто-нибудь ещё что-нибудь себе сломает. Лишь бы не утонул никто, тут уж медицина бессильна. А за гиппокампов я бы не беспокоилась. Не похоже, чтобы эта разгулявшаяся золотая молодёжь могла им хоть как-то навредить.

Геральт промолчал.

— Ну, бывай, — целительница поправила шарф. — Пойду откачивать графу жидкость из колена.

— Удачи.