Ведьмак. Перекресток воронов (Анджей Сапковский)

Глава третья

Западная Мархия раскинулась по берегам реки Буины, с запада упираясь в Пустульские горы. Прежде маркграфы намеревались постоянно продвигать границу всё дальше на запад, однако затея эта пошла прахом — там уже обозначило свои восточные рубежи королевство Хенгфорс. Разгорелся спор, грозивший перерасти в кровопролитие. Хенгфорс, хоть и невелик был, имел могущественного покровителя в лице Ковира, так что маркграфам пришлось поджать хвост и согласиться на мир. Мир сей, заключённый в 1225 году от Возрождения и прозванный Холопольским, установил границу между двумя королевствами по речке Браа, тем самым окончательно определив западный рубеж Мархии как non plus ultra.

Болдуин Адовардо, «Новое описание королевства Каэдвен»

Глава третья

Как обычно, первыми их заметили кошки и дети. Кошек на окраине городка было видимо-невидимо — они неохотно уступали дорогу, отходя, оборачивались и шипели. Дети с плачем и воем разбегались по домам, побросав свои игрушки — в основном комья засохшей грязи.

Кроме кошек и детей, никто из жителей Спинхэма не обратил на въезжающих ведьмаков ни малейшего внимания. Будто всадники в чёрных плащах с мечами за спиной появлялись здесь так часто, что давно уже перестали вызывать любопытство.

Престон Хольт знал местность и понимал, в какой конюшне оставить лошадей. Дальше они пошли пешком по грязной улочке, распугивая очередных кошек и сопливых детей.

— Великий господин, — окликнула Геральта сидевшая под стеной нищенка с младенцем на коленях. — Великий господин, подайте грошик... На молочко для дитятки...

Прежде чем Хольт успел что-либо сделать, Геральт достал из кошелька и бросил бабе марку. Та рассыпалась в благодарностях. Хольт молчал шагов пятьдесят, потом остановился.

— Ты не великий господин, — процедил он, глядя Геральту в глаза. — Зато ты редкостный болван. За марку можно выкупить удой с дюжины коров. А тебе, как скоро убедишься, за убийство чудовища захотят заплатить немногим больше. Хотя убить чудовище — это потруднее будет, чем скулить о подаянии да скалить гнилые зубы. А ребёнок, небось, одолжен у подружки, что сидит сейчас в корчме и ждёт клиента — за полмарки отсосать в отхожем месте. Предупреждаю: не ходи больше по этой улочке, смеху будет, коли ты тут снова объявишься.

Геральту на миг захотелось возразить Хольту и огрызнуться, послать его подальше — мол, своим делом занимайся. Но он не стал. Как-то инстинктивно признал в Хольте старшего по званию, чуть ли не мастера. Может, потому что тот невероятно напоминал Весемира — манерами и речью. Внешне-то они сильно различались.

Впереди показались выбеленные известью колоннады храма, под которыми ютилась целая армия нищих — мужчин и женщин. Храм давно пустовал и был заброшен, но нищие всё сидели. И по привычке протягивали руки за подаянием.

Хольт предусмотрительно увёл Геральта на другую сторону улицы.

— Знаешь, почему нас называют ведьмаками? — спросил он. — Потому что мы дети ведьм.

— Да брось... — запнулся Геральт. — То есть, выдумал тоже. Ведьмаки от ведьм. Ну-ну.

— Может, тебе и смешно, но это чистая правда. Первые ведьмаки были детьми женщин с неконтролируемыми магическими способностями — ведьм. Они были не в своём уме и часто служили похотливым юнцам утехой. Детей, плоды таких утех, бросали. Или подкидывали. А из сиротских приютов и богаделен они, бывало, попадали в ведьмачьи школы.

— Да ну тебя... Выдумал. Не было такого.

— Было. Все мы, ведьмаки, произошли от слабоумных девок. Не смешно разве?

— Ничуть. Потому что всё было не так.

— Было-было. Только давно! Теперь у храмов ведьм не встретишь. Чародеи всех извели. Ха! Ничто не вечно под луной.

Чем ближе к рынку, тем становилось многолюднее. Для Геральта это было внове. Он не привык к толпе, чувствовал себя неуютно. Раздражал шум. Начинало не хватать воздуха, а вонь становилась всё невыносимее. Несло дымом, горелым жиром, гнилыми фруктами, навозом и чёрт знает, чем ещё.

На рынке пришлось протискиваться между рядами лотков сквозь толпу покупателей. И тут Геральта ждали сплошные открытия. А под конец — просто изумление. В жизни не думал, что существует столько ремёсел и такое множество товаров выставляется на продажу. И что находится столько желающих их купить. Ремни и кожаные изделия, глиняные горшки — глазурованные и простые, меховые шапки, полушубки, постолы, вышитые платки, медные сковороды, грабли, вилы, топорища — и крендели, крендели, крендели.

Хольт на все эти чудеса даже не взглянул. Но вдруг замер, не стал лезть дальше вглубь толпы и схватил Геральта за рукав.

— Глаза в пол, — прошипел он. — Глаза в пол, не пялься.

— Это ещё почему?

— Чародейки.

Геральт нехотя отвёл взгляд. Две женщины у прилавка с янтарными украшениями и впрямь притягивали взор как магнитом. Богатыми нарядами. И красотой как с картинки.

— Они, — пояснил Хольт, когда отошли подальше, — считают обычных людей скотом, а ведьмаков на дух не переносят. До ссор охочи — могут и взгляд за оскорбление принять. Да и лучше, чтоб наших медальонов не учуяли.

Хольт остановился перед внушительным домом с вывеской над дверью. Рисунок на ней, довольно искусный, изображал сирену с пышной грудью. Надпись гласила: «Лорелея».

Старший ведьмак схватился за колотушку и постучал энергично. Очень энергично.

Массивная дверь отворилась, и на пороге возник здоровенный детина с челюстью, что твой каравай. Он долго мерил ведьмаков взглядом. Потом отступил, приглашая войти.

Хольт, явно бывавший тут не раз, без лишних слов снял со спины оба меча и отдал детине. Геральт поспешил последовать его примеру.

Безоружные, они вошли в прихожую, освещённую несколькими лампами. Геральт с трудом перевёл дух — воздух был густо напоён ароматом духов и благовоний. На стене висела ещё одна нарисованная русалка. Такая же грудастая. Только без надписи.

— Господин Престон Хольт, — произнесла вошедшая женщина.

— Госпожа Пампинея Монтефорте, — поклонился Хольт. Геральт тоже поклонился. И захлопнул рот, который только что открыл от изумления.

Не искушённый в тонкостях дамской моды, Геральт не мог знать, что чёрное платье Пампинеи Монтефорте сшито из полупрозрачного шифона, муслина и крепа. Не знал он и того, что великое искусство — сшить платье так, чтобы оно скрывало, обнажая. И наоборот.

Геральт также не знал, что такое квинтэссенция женственности.

Но какая разница, знал он или нет, если видел.

— Юноша? — Пампинея Монтефорте очаровательно улыбнулась, тряхнув копной каштановых волос.

— Его зовут Геральт. Молодой адепт ведьмачьего искусства.

— Надеюсь, — тембр её голоса странно изменился, — адепта не привели... для празднования, скажем так, ритуала посвящения? Вынуждена напомнить господину Хольту, что в «Лорелее» ничего не изменилось. В «Лорелее» ни господин Хольт, сколь бы дорог он нам ни был, ни любой другой ведьмак не могут быть обслужены. Поскольку...

— Поскольку, — мягко перебил Хольт, — другие клиенты могли бы отказаться от девушки, к которой прежде прикасался ведьмак. Помню об этом, дорогая Пампинея, и мне даже в голову не приходило нарушать здешние правила. Я пришёл не как клиент, а лишь чтобы встретиться со знакомым и деловым партнёром. Тимур Воронофф. Он сообщил, что будет здесь, и назначил встречу. Он сегодня у вас?

— В «Лорелее», — Пампинея надула пухлые губы, — мы, как правило, не разглашаем сведений о наших клиентах. Независимо от того, договаривались они о встрече или нет. Однако, учитывая известные мне особые отношения с господином Вороноффом... Могу сообщить, что вы явно разминулись. Господин Воронофф был здесь неделю назад. Провёл несколько дней, видимо, ожидая назначенной встречи. Не дождавшись, покинул Спинхэм. Теперь он, должно быть, уже у себя, в Бельвуаре.

— Премного благодарен. — Хольт снова поклонился и жестом велел поклониться Геральту. — Честь имеем...

— Господин Хольт, — понизила голос Пампинея Монтефорте, — знает, насколько мне известно, о потайном пути в «Лорелею» с чёрного хода. Пути для... особых... и тайных гостей. Так что если господа ведьмаки пожелают отведать угощения... И особых услуг...

— Увы, — ответил Хольт к великому сожалению Геральта. — Время поджимает и долг зовёт. Может быть, в другой раз.

***

Выйдя, Геральт собрался высказать Хольту всё, что думает. Но не успел.

Со стороны ближнего колодца донеслись голоса. Пронзительный женский визг и пропитой мужской баритон. Геральт тут же рванул туда. Прежде чем Хольт успел схватить его за рукав, он увидел происходящее. Здоровенный мужик с брюхом, вываливающимся из-за пояса штанов, лупил палкой съёжившуюся у его ног женщину. Женщина визжала, а мужик продолжал бить.

Геральт уже бросился было на помощь, но Хольт, несмотря на хромоту, оказался проворнее. Подскочил, схватил мужика за плечо, дёрнул.

— Ты чего, бродяга! — заревел мужик. — Я тебя...

Поднял палку и замахнулся. И тут случилось нечто, что едва уловил взгляд как Геральта, так и собирающейся уже толпы зевак. Несмотря на хромую ногу, Хольт крутанулся молниеносным полуоборотом, вошёл в ближний бой, из которого мужик вылетел как из пращи, треснулся башкой о цоколь колодца и растянулся на мостовой.

— Ай! — крикнул Хольт. — Человек упал! Что-то с ним стряслось! Помогите же ему, добрые люди!

Добрые люди стояли, глазели и очень неохотно спешили на помощь. А оба ведьмака быстро удалились.

Никто их не остановил.