Великие заговоры

ГЛАВА 6
ЗАГОВОР АЙШИ, ВДОВЫ ПРОРОКА МУХАММЕДА, ПРОТИВ ХАЛИФА АЛИ

Середина VII века н. э.

Простой смертный сделался основателем новой религии и творцом ее законов, сумев с оружием в руках доказать не только ее превосходство, но заложить на ее основе огромную и могущественную империю. При жизни и после смерти считали его пророком, вдохновленным самим небом. Удивительное зрелище! Звали этого пророка Мухаммедом. И завел я здесь речь об этом самозванце лишь затем, чтобы рассказать об Айше, самой любимой его жене, представляющей собою ключевую фигуру в заговорах против нескольких первых халифов[23].

Абу-Бекр[24], отец Айши, был первым преемником Мухаммеда. Арабы имели основание радоваться подобному выбору, но не менее были счастливы и под властью следующего халифа — Омара[25]. Осман, правивший сразу вослед за ними, также ни в малой степени не злоупотреблял своей властью: его отличали непогрешимость нравов, уважение религии, забота о бедных и страждущих[26]. Все эти качества сделали его любимым в сердцах подданных. И, однако же, против него был составлен заговор, жертвой которого в конечном счете он пал.

Айша, женщина, которой мусульмане дали прекрасное прозвище «Матери правоверных», решила низвергнуть добродетельного и достойного халифа, которого ненавидела смертельной ненавистью, и тем самым возложить корону на голову Абд-Аллаха ибн Зубейра. Складывалось впечатление, что последний имел с ней длительную и нежную связь. Повод к подозрениям подавало то обстоятельство, что Айша, когда речь зашла о выборе нового преемника главы правоверных, предпочла собственному брату человека, даже не состоявшего с ней в родстве. Самым заклятым врагом халифа был его секретарь Мерван. Человек этот, злоупотребивший доверием, которое к нему питали, от имени своего господина, но, разумеется, совершенно не уведомляя его об этом, всюду рассылал несправедливые и жестокие приказы и распоряжения, которые вскоре всколыхнули в народе бурю негодования. Произошло восстание, даже попыток подавить которое не было предпринято, так что народ ворвался во дворец халифа с оружием в руках. Осман, видя приближающихся к нему людей, взял в руки Коран и прижал его к груди. Он полагал, что эта столь почитаемая мусульманами книга спасет его от насилия. Однако предосторожность оказалась напрасной.

Ему нанесли множество смертельных ударов и тем лишили жизни человека, так и не успевшего ею насладиться, поскольку смерть настигла его в неполных двадцать четыре года.

После кончины Османа ему наследовал Али[27]. Между тем Талха ибн Аллах и Зубейр, личности весьма заслуженные и известные среди мусульман, также претендовали на верховную власть и не могли взирать на восшествие нового халифа иначе, как глазами, исполненными зависти. Именно это чувство заставило их решиться на новое низвержение правителя. Но любопытнее всего было то, что Айша вступила в этот заговор.

Вдову Мухаммеда подозревали в измене мужу еще при его жизни. Али имел нескромность вмешаться в столь деликатное дело и даже представил весьма серьезные доказательства супружеской измены жены предполагаемого пророка. А ведь хорошо известно, сколь чувствительны женщины к такого рода обвинениям. И Айша, как и следовало ожидать, лишь ждала случая отомстить. Когда же он представился, она с радостью им воспользовалась.

Талха и Зубейр, желая погубить халифа, посоветовали Али наказать виновников смерти Османа. Откажись Али даже под благовидным предлогом от этого предложения, и пятно преступления неминуемо легло бы и на него; покарай же он подлинных убийц, и число его нынешних врагов значительно возросло бы. Какое же решение следовало принять? Халиф, понявший, какую ему готовят ловушку, казалось, стремился отомстить за смерть несчастного Османа. «Позаботьтесь найти этих гнусных злодеев, — промолвил он, — а уж я сурово их покараю, но знайте, что поиски эти скорее возбудят всеобщее волнение и могут стать причиной гибели государства». Ответ этот был по-настоящему мудр, и если бы Али всегда вел себя с подобной осторожностью, он бы непременно избежал уготованных ему несчастий.

Меры, приятые им в целях укрепления собственной власти и авторитета, к несчастью, возымели совершенно обратное действие и повели его к скорой гибели. Так, Али решил, что следует незамедлительно и в целях безопасности государства сменить всех наиболее подозрительных наместников областей и провинций необъятной арабской державы, запятнанных участием в заговоре против Османа или подозреваемых в сочувствии и тайном содействии заговорщикам, а также тех, кто вел себя чересчур независимо по отношению к центральной власти. Теперь он намерен был даровать посты наместников только верным ему людям. Кроме того, он запретил наместникам набирать большое число стражи и слуг — своеволия, никогда не одобряемого предыдущими халифами. Абд-Аллах ибн Аббас, с которым Али советовался по данному вопросу, предложил своему господину и повелителю избегать резких изменений в общественной жизни и в вопросах управления и прежде всего заклинал его не спешить снимать со своего поста Муавию, наместника Сирии, столь могущественного и пользующегося таким авторитетом, что его отстранение от должности, которое и сам бы он спокойно не потерпел, неминуемо повело бы ко всеобщему возмущению в Сирии и Аравии. Увы, совет этот, столь здравый и справедливый, не был исполнен. Муавия был смещен и на его место назначен некто иной, как сам мудрый советчик Абд-Аллах. Увы, его предшественник увез с собой все деньги из губернаторской казны и, прибыв в Мекку, вручил их в руки Айши, Талхи и Зубейра, выказав тем самым открытое неповиновение халифу.

Двое последних были недовольны халифом гораздо больше, чем первая, поскольку получили от него на свое ходатайство о назначении их наместниками провинций отрицательный ответ. Али, посчитав неблагоразумным давать им в руки средство, способное навредить ему однажды, сказал тому и другому, что в нынешних обстоятельствах нуждается в их советах, почему и просит не отлучаться от его двора, обещав при этом, что услуги их не останутся без достойного вознаграждения. Подобный тон не понравился двум старым и опытным приближенным халифа. Талха ибн Убайдал-лаху и Зубейру не составляло труда понять, что отныне за каждым их шагом будут следить. Они, конечно, сделали вид, что не постигли намерений повелителя, и рассыпались в льстиво-хвалебных речах по поводу его мудрости и предусмотрительности, а некоторое время спустя все-таки смогли получить разрешение совершить паломничество в Мекку. Там, в сердце Аравии, ее древней столице, они при активном участии и содействии Айши составили заговор, стоивший жизни злосчастному халифу.

Сначала пламя мятежа охватило Сирию. Жители этой провинции нашли средство раздобыть одежду Османа, которая была на нем в момент убийства, и воспользовались ею как знаменем восстания, способным зажечь праведным гневом сердце народа. И в самом деле, зрелище это не могло не оказать сильнейшего впечатления на сирийцев, тотчас же взявших в руки оружие, чтобы отомстить за смерть Османа, своего благодетеля.

Узнав о происходящем, Али тотчас написал Муавию, дабы убедить его незамедлительно проявить знаки прежней дружбы и верности. Письмо халифа было написано в выражениях вполне мягких и умеренных, ответ же на него оказался крайне оскорбителен. Губернатор Сирии направил халифу послание, которое содержало всего лишь два слова: «Муавия — Али». Последний был в высшей степени чувствителен к подобным дерзостям, однако сдержал готовое прорваться наружу негодование и спросил у гонца, что происходит в Сирии. Тот в подробностях изложил ему суть происходящего, на что халиф воскликнул: «Почему вы желаете сделать меня ответственным за смерть Османа? Небо свидетель моей невиновности: к нему я обращаюсь за защитой и покровительством».

И в то время, как в дальних провинциях разгоралось восстание против халифа, в самом сердце халифата зрел еще более ужасный заговор, душою и главным инициатором которого была знаменитая Айша. В доме пылающей жаждой власти жены пророка собирались главные враги халифа, чтобы условиться о средствах и путях достижения своих целей. Омейяды, то есть те, кто составлял род Османа, горели тайной ненавистью к Али, ибо считали, что тот принес их родича в жертву своему честолюбию. Увы, тот, кого в этом обвиняли, не имел никакого отношения к жестокому убийству, гораздо вероятнее было то, что Айша, Талха и Зубейр были подлинными зачинщиками и соучастниками злодеяния. И, однако, именно эти трое публично объявляли себя мстителями за смерть Османа, до такой степени гнусность их превосходила самую жестокость преступления.

Заговорщики, тщательно обдумав и взвесив меры, которые надлежало принять в целях исполнения их планов, решили в конечном счете осадить город Басру, будущий опорный пункт их движения, о чем заблаговременно были оповещены все враги правящего халифа посредством специальных летучих писем, составленных в следующих выражениях:

«Мать всех правоверных мусульман, а с нею вместе Талха и Зубейр лично направляются в Басру. Все, горящие желанием ценой своей крови и жизни защитить религию и отомстить за смерть Османа, должны ехать туда же и сделать все возможное во исполнение этого святого и благочестивого дела». Сколько раз в истории обращались к религиозным мотивам, чтобы заставить народы восстать против своих суверенов! Когда были собраны войска, Айша, сев на верблюда, первой тронулась в путь по дороге на Басру. Когда она проезжала через селения и стоянки бедуинов и маленькие города, все видели, как сотни собак, собравшихся неизвестно по какой причине в стаи, кружили вокруг ее шатра, не переставая лаять на эту жестокую женщину. Столь простое событие легко могло расстроить все планы восставших, ибо вдова Мухаммеда вспомнила, что покойный супруг несколько раз предсказывал ей неудачу в подобном предприятии. К чему только не склонит душу фанатичной женщины суеверие? Чего только оно не заставит ее сделать? И Айша не захотела продолжать путешествие и пришлось прибегнуть к хитрости, чтобы заставить ее переменить решение.

Военачальники договорились со своими воинами, и те, неожиданно появившись у шатров лагеря, разом и изо всех сил принялись кричать: «Внимание! Тревога! Тревога! Неподалеку Али вместе со всеми своими войсками!»

Внезапная угроза разом изгнала все суеверные страхи, опасения и угрызения совести из души немолодой и волевой женщины. Стремительно сев на своего любимого верблюда, Айша стремительно тронулась в путь и вскоре была вблизи Басры.

Началась осада города. Гарнизон его мужественно защищался, но мятежники в конце концов им овладели.

Поскольку жители Медины более жителей других городов Аравийского полуострова способствовали избранию Али халифом, именно к ним обратился он за помощью против мятежников. Он горячо убеждал мединцев поддержать его дело, ставшее отныне и их делом, и развеять в прах дерзкие замыслы врагов. Речь, которую произнес он по этому поводу, возымела действие, на которое он и рассчитывал. Один из знатных жителей города, видя явную холодность своих соотечественников к интересам государя, приблизился к халифу и сказал ему: «Повелитель, да будут прокляты те, кто с отвагой в сердце не поддержат дела своего законного владыки! Что касается меня, то прямо заявляю вам, что вы всегда найдете меня исполненным желания и рвения вам служить». Шаг этот, предпринятый человеком весьма уважаемым в своем городе, произвел сильное впечатление на прочих мединцев, которые более не колебались, сразу приняв решение, и каждый из них продемонстрировал горячее желание выступать на защиту дела халифа.

В то же время Али послал гонцов к жителям Куфы, но с первого раза ничего не добился. Однако он не терял надежды и поручил исполнение важной миссии своему сыну Хасану. Сын Али предстал перед собранием горожан Куфы и сказал им: «Ваш повелитель сегодня обращается к вам за помощью. Он в долгу перед вами и в ваших интересах не отказывать ему впредь. И какие причины, право, могли побудить вас изменить своему господину? Религия ли ваша чужда ему? Или вы считаете его бесславным захватчиком чужого трона? Мятежники говорят о мести за смерть Османа, но все эти речи не более, чем предлог, чтобы оправдать их поведение. Единственная тщеславная мечта Талхи и Зубейра заключена в том, чтобы зажечь пламя братоубийственной войны; но даже если большая часть подданных моего отца восстанет против него, у меня есть все основания верить, что вы все-таки останетесь ему верны».

Эта речь произвела чудесное впечатление на жителей Куфы. Казалось, беды халифа горячо их тронули и в них воскресло вновь горячее желание служить его интересам. Почти 9 тыс. его сторонников направились в лагерь законного владыки. Когда они прибыли, Али встретил их словами: «Вы будете свидетелями того, как поступаю я с жителями Басры, ибо я буду использовать мягкость, чтобы вернуть их в лоно моей власти, заставив вспомнить о долге, а потому, насколько это возможно, я буду воздерживаться от пролития крови моего народа. Я прошу тех из вас, кому верят в этом городе[28] или кто имеет в нем каких-либо родственников и знакомых, присоединиться ко мне во имя успешного завершения задуманного. Я предпочитаю мир любым выгодам войны, если таковые вообще могут быть найдены, и я не хочу без надобности рисковать жизнями даже тех моих подданных, которые так несправедливо и безбожно желают лишить меня моей».

Ответом халифу стали крики радостного одобрения. Видя, как расположен к нему народ, он, не медля ни минуты, тотчас выступил в поход и вскоре стал лагерем у стен Басры; Талха и Зубейр, боясь, что стены совсем недавно выстроенной крепости, служившей военным форпостом арабских завоевателей в Ираке и Иране, не смогут выдержать штурма армии халифа, сделали попытку примириться со своим господином. Они добились позволения предстать перед повелителем, который горько укорял их за неверность и мятеж. «Помните ли вы, — обратился он к Зубейру, — о том разговоре, когда пророк спросил вас о чувствах, которые вы ко мне испытываете, и вы ответили, что любите меня, а он тотчас же возразил: «И все-таки вы восстанете против Али и станете причиной несчастий для мусульман». «Я припоминаю это, — отвечал Зубейр, — а если бы вспомнил раньше, никогда не поднял бы оружия против моего господина и повелителя».

Затем он удалился, поклявшись никогда больше не становиться на сторону восставших; но Айша скоро заставила его переменить решение.

Напрасно использовал халиф пути мягкосердечия и милосердия для приведения к покорности восставших подданных. Пришлось ему прибегнуть к оружию, и последствия этого были самыми кровавыми. Айша, как всегда, вновь взобравшись на верблюда, убеждала воинов мужественно сражаться. Ее присутствие и речи, наконец, ее гордый и прекрасный облик не могли не воодушевить войска, и одно это было причиной того, что победа долгое время не давалась ни той, ни другой стороне. И все же под конец чаша весов склонилась на сторону Али, который в конечном счете остался победителем. Талха и Зубейр погибли в битве. Талха, уже смертельно раненный, подозвал одного из военачальников халифа и сказал ему: «Сегодня я вновь готов повторить клятву верности моему господину, которую принес ему накануне; и в отчаянии от того, что оказался неверен своим обязательствам».

Другой глава заговорщиков был убит арабским военачальником по имени Амр. Полагая, что его достойно вознаградят за это, он принес халифу голову главы мятежных мусульман. Али, которому никогда не были чужды чувства гуманности и сострадания, не смог сдержать слез при виде такого печального зрелища и горько упрекнул Амра за ненужную жестокость, проявленную убийством несчастного Зубейра. Тот, не ожидая такого приема, преисполнился гневом, позднее проявленным им при более удобном случае.

Айша, видя себя во власти победителей, разумеется, опасалась за собственную жизнь, но те и теперь относились к вдове Мухаммеда с должным почтением. Халиф отослал ее в Медину, посоветовав отныне вести себя скромнее, мудрее и благоразумнее. Но смерть главных заговорщиков не положила конец треволнениям государства. Муавия по-прежнему жаждал высшей власти и перетянул на свою сторону Амра Ибн-аль-Аса, наместника Египта, а этот человек соединял в себе одном множество дарований с великой храбростью и слыл самым знаменитым воином своего народа. Он был достаточно могущественен, чтобы тоже претендовать на власть, но предпочел более удобным и благоразумным для себя возложить корону на голову Муавии, чем добывать ее для себя самого. Он отбыл из Египта с мощной армией и быстро достиг Дамаска, выказав знаки глубокого почтения Муавии, наместнику Сирии, и публично, при войсках и толпах народа, признав его своим повелителем.

Узнав об этих сирийских новостях, Али попытался защитить свои законные права от посягательств узурпатора. Между двумя враждующими партиями разразилась война, и чтобы положить конец бессмысленному кровопролитию, обе стороны приняли решение прибегнуть к решению двух беспристрастных судей, избранных из среды самых авторитетных и знатных арабов.

Для разрешения спора был приглашен Абу Муса аль-Алькари, мусульманин, известный своей честностью и неподкупностью. Ему в товарищи был дан знаменитый Амр, наместник Египта, имевший бесконечно больше ума и хитрости, нежели его коллега. Али даже ожидать не мог благоприятного для себя решения вопроса, и несмотря на это, все же дал письменные гарантии безоговорочно выполнить все, что бы ни решили арбитры. Те прибыли в специально назначенное для суда место. Амр злоупотребил излишней доверчивостью своего коллеги и убедил его в том, что в нынешних обстоятельствах нет ничего лучше, как разом низложить обоих халифов и на их место избрать нового, действительно дорогого сердцам арабов! Едва дело это было решено между ними, каждый отправился в свой лагерь. Две враждующие армии приблизились друг к другу, был сооружен высокий помост, на который первым был выведен Абу-Муса, который произнес громким голосом: «Я низлагаю Али и Муавию и лишаю их знаков былого высшего достоинства».

Сказав это, он сошел с возвышения, на которое следом за ним поднялся Амр, произнесший: «Вы слышали слова моего предшественника. Я полностью поддерживаю ту часть его решения, которая касается халифа Али, и передаю власть Муа-нии». Эти слова поразили Абу-Мусу. В присутствии двух армий пожаловался он на низкий обман ннместника Египта, назвавшего халифа лишь при помощи коварства и против воли своего коллеги. Лли, обязанный подчиниться решению двух судей, увидев, что даже между ними нет ни малейшего согласия, посчитал себя совершенно свободным от данного слова и решил продолжать войну. Сторонники Муавии вновь готовились поддержать претензии своего вождя на власть с оружием в руках, и враждебность обеих партий была настолько сильна, что даже повела к рождению двух враждебных сект, по сей день разделяющих мусульман[29].

А пока Али и Муавия[30] оспаривали власть друг у друга, созрел новый заговор против вождей враждующих партий. Трое фанатиков, как это часто случается во всех религиях, решили убить Али, Муавию и Амра под предлогом освобождения страны от несчастий, в которые эти трое ее ввергли. Каждый из заговорщиков выбрал себе жертву. И хотя каждая из них проживала далеко одна от другой, в совершенно различных местах решено было лишить их жизни в одно и то же время, в один день и час. Задумавшие отмщение поторопились с исполнением задуманного. Тот, на кого возлагалась ответственность за убийство Муавии, ранил свою жертву мечом, но был схвачен, выказав перед судьями то неустрашимое упорство, которое всегда вдохновляет фанатизм. Рана Муавии была не смертельна, и он вскоре поправился. Правитель Египта был еще счастливее. Али же не повезло — случай на этот раз не помог ему избежать смерти, дни жизни несчастного халифа были пресечены рукою фанатичного убийцы, и верховная власть досталась Муавии, честолюбие которого еще сильнее разожгло пламя гражданской войны.

История арабов легко может снабдить нас сведениями и о некоторых других заговорах. Позднее сын халифа Мутаваккиля Мунтассир организовал убийство своего отца. Можно понять, когда правитель становится ненавистен из-за своей жестокости и несправедливостей, им творимых, но как понять сына, способного поднять меч на отца, не запятнавшего себя никаким преступлением? Об этом и говорить трудно.

Мунтассир, послушавшись зова природы, соединился с несколькими недовольными арабами и дал согласие на смерть своего родителя, правителя правоверных. Заговорщики лишь ожидали благоприятного случая, который вскоре и представился. Однажды, когда халиф обедал с несколькими из своих придворных, в пиршественный зал вошли заговорщики и умертвили Мутаваккиля, его визиря Фаттаха и всех тех из присутствующих, кто оказал сопротивление. Когда жестокосердного Мунтас-сира принесли в паланкине на место кровавой трагедии, разыгравшейся там всего лишь несколько минут назад, он спросил, на сколько частей разрубили тело его отца[31], и холодно прибавил, что все случившееся должно отнести на счет справедливой божьей кары. Безбожный выродок всего лишь один год пользовался плодами злодейского отцеубийства[32].

Один из лучших халифов, когда-либо правивших арабами, был Мутадис (около 869 года нашей эры). Но даже прекрасные качества этого халифа не уберегли его от покушений и заговоров. Стойкость духа лишь ускорила его низвержение с престола. Банкиаль, один из главных военачальников тюркской гвардии, совершил тяжкое уголовное преступление, караемое смертной казнью. Мутадис велел его арестовать и решил предать суровому наказанию, дабы удержать в повиновении готовые взбунтоваться войска. Но едва тюркам стало известно, что ожидает их командующего, они явились ко дворцу и потребовали немедленно выпустить преступника на свободу. Этот мятеж лишь ускорил смерть Банкиа-ля — ему отрубили голову, бросив ее в толпу возмущенных воинов. Это привело их в ярость, и они решили идти до конца, руками выломав ворота дворца халифа и двери его покоев. Отважный халиф, повесив себе на шею коран, с мечом в руках без страха бросился навстречу мятежникам, но несмотря на проявленную отвагу был пленен восставшими и претерпел от них жестокие мучения. Ударами его вынуждали отречься от власти, но он предпочел потерять ее лишь вместе с жизнью. Удар кинжала наконец освободил халифа от мучений, творимых наглыми и преступными злодеями[33].

Я присоединил эти заговоры к заговору Айши лишь для того, чтобы не отводить им отдельных глав, и сделал это исключительно по причине недостатка материала. И в дальнейшем я надеюсь пользоваться таким же способом. Что же касается заговоров арабов, то здесь мною заключено все, что я нашел самого интересного по данному предмету в их истории.