Великие заговоры

ГЛАВА 12
ЗАГОВОР ДОНА ЭНРИКЕ[98], ГРАФА ТРАСТАМАРЫ, ПРОТИВ ДОНА ПЕДРО, КОРОЛЯ КАСТИЛИИ

Место действия — Испания.

Время действия — 60-е годы XIV века

Альфонсо XI[99], король Кастилии, имел от своей фаворитки доньи Элеоноры де Гусман шестерых сыновей[100] и двух дочерей. Изо всех детей, плодов незаконной любви, лишь дон Энрике был всего более мил сердцу отца, обещая вполне оправдать его надежды. Этот юноша был одним из самых учтивых и галантных кавалеров Испании. Был он небольшого роста, но вполне пропорционально сложен, а постоянные упражнения закалили его тело, лицо же указывало на природную доброту его сердца. Был он очень остроумен и с первого взгляда очаровывал всех. Храбрый, великодушный, очень добрый, он был дорог отцу и всему королевскому двору Кастилии. Король Альфонсо осыпал его милостями всякого рода, но продолжалось это недолго, ибо смерть его положила конец всеобщему благополучию. Альфонсо оставил корону дону Педро[101], единственному сыну, которого подарила ему королева Констанция. Новый король был прекрасно сложен, умен, отважен, но постепенно стало ясно, что его склонность к войне носит чрезмерный характер, а решительность зачастую переходит в открытую свирепость. Ему доставляет удовольствие проливать кровь, и он был искренне убежден, что таково законное право всех государей, дарованное им Богом. Несправедливый, подозрительный, алчный, он угнетал своих подданных, обращаясь с ними как с рабами. Зловещие наклонности с течением времени усиливались и росли также и под воздействием воспитания. Королева Констанция, видя себя совершенно изгнанной из сердца и постели своего супруга, вдохнула и в душу своего сына черную меланхолию, сжигавшую ее изнутри и постоянно возбуждавшую месть и ненависть в его сердце, и без того к этому весьма склонном.

После смерти короля Альфонсо Элеонора Гусман, боявшаяся ненависти королевы-матери, решила покинуть двор. В сопровождении детей она выехала в Севилью, но, едва достигнув этого города, была задержана и брошена в темницу. Дон Энрике и его братья, счастливо избежавшие ареста, из Севильи перебрались в Альхесирас, правитель которого испытывал к ним давнюю симпатию. Дон Педро отдал приказ там их осадить. Город был |тружен королевскими войсками, и братья, видя, что крепость не устоит, приняли решение бежать, разделившись и приняв при этом различные направления пути. Дон Энрике бежал к дону Хуаиу Мануэлю, графу де Молина, а тот, восхищенный прекрасными качествами принца, отдал ему в жены свою старшую дочь, принесшую тому в качестве приданого графство Трастамара.

Дон Педро пришел в ярость, узнав об этом: он сам думал жениться на дочери дона Мануэля, графа де Молины. Король, разгневанный тем, что его брат-бастард в некотором смысле похитил у него невесту, славившуюся своей красотой и многими другими достоинствами, повелел графу де Молине выдать ему дона Энрике вместе с женой. Не дождавшись какого-либо ответа, он во главе армии вступил во владения дона Мануэля. Граф Трастамара, не желая подвергать угрозе жизнь тестя, удалился в горы Астурии и взял с собой супругу, не пожелавшую расстаться с ним.

Король посчитал более благоразумным не преследовать дона Энрике и вернулся в Бургос, но некоторое время спустя его мать настойчиво потребовала любой ценой передать ей Элеонору де Гусман. И возлюбленная дона Альфонсо была отдана в руки своей злейшей соперницы.

Естественно, королева Констанция велела ее убить и сама присутствовала при ее казни. Все дети Элеоноры содрогнулись от ужаса, когда их настигло известие о гибели матери. Граф Трастамара, также как и его братья, был сражен горем. Он вышел из своего убежища, собрал солдат и начал захватывать небольшие города и крепости Южной Кастилии. Король Арагона хотел погасить восстание в самом начале, попытавшись примирить дона Энрике с доном Педро, и преуспел в этом, или, вернее, король Кастилии и граф Трастамара оба притворились, что все простили друг другу, в душе же горя неугасимой и ничем неутолимой жаждой мести.

Дон Педро продолжал упорно вызывать все возрастающее возмущение своих подданных. Он женился на французской принцессе, дочери герцога Пьера де Бурбон[102], и не было жены несчастнее на свете, хотя никто менее ее этого не заслуживал.

Бланка, или Бланш де Бурбон (так звали королеву), была очень красива, умна, имела мягкий, кроткий характер, но не имела того огня, той живости и темперамента, которые были необходимы, чтобы снискать любовь дона Педро и завоевать его сердце. А тот со своей стороны испытывал страсть к донье Марии де Падилье, красивой девушке пятнадцати-шестнадцати лет с милым лицом, любезными манерами, наделенной умом незаурядным и редкой добротой. Рожденная с наклонностями добродетельными, она долгое время упорно не желала уступать домогательствам короля. Но слишком многие были заинтересованы в том, чтобы ее соблазнить. Она видела, что самые знатные вельможи Кастилии прилагают все свое искусство и умение для того, чтобы привлечь ее внимание. Осада велась долго и порядком ей надоела. Окруженная со всех сторон, в конце концов она позволила себя победить, но предпочла сдаться не кому-нибудь, а королю, став матерью принцессы, которую в честь королевы-матери назвали Констанцией.

Поначалу король выказывал глубокое почтение к своей супруге, но потом, устав от нее, отправил законную королеву в Аревало[103], город, в котором она находилась на положении пленницы. Вся Кастилия глухо роптала, проклиная поведение короля, но малейшее недовольство каралось смертью. Дон Хуан-Альфонсо де Альбукерк, долгое время а клявшийся фаворитом дона Педро, видя негодование народа и сам сочувствуя ему, открыто рассорился с королем и даже организовал заговор, но так плохо рассчитал время и место действия, что король сразу же обо всем узнал. К счастью, дон Хуан успел вовремя бежать из Кастилии в Португалию и укрыться у короля Альфонсо Португальского. Граф Трастамара и дон Фадриго, его брат, получили приказ ехать в Лиссабон с требованием к королю Португалии возвращения дона Хуана, в противном случае грозя объявить ему войну. Оба брата выехали с твердым намерением не выполнять воли кастильского монарха. И в самом деле, прибыв в Португалию, они были допущены к королю Альфонсо, перед которым горько оплакивали несчастья своей родины. Можно сказать больше, граф Трастамара, увлеченный своей ненавистью и негодованием, приглашал короля Португалии разорвать цепи Кастилии и обещал ему помогать в завоевании этого прекрасного королевства. Альфонсо, хорошо понимая трудность выполнения этого плана, отказался. Он посоветовал Альбукерку примириться со своим королем, но кастильский вельможа упорствовал и убедил дона Энрике не оставлять начатого дела.

В то время как дон Альбукерк[104] и граф Трастамара были в Португалии, кастильский король влюбился в Хуаниту де Кастро, знатную вдову и первую красавицу Кастилии. Дама эта была слишком горда, чтобы удовлетвориться титулом фаворитки, и поскольку дон Педро желал одновременно удовлетворить и свою страсть, и ее требования, то приказал вызвать королеву Бланку на суд, на котором председательствовали два епископа — городов Авилы и Саламанки. Оба прелата должны были признать брак венценосной четы недействительным и расторгнуть его. Все прошло гладко: послушные прелаты исполнили желание короля, и он тотчас женился на молодой вдове, зажегшей в его сердце такую пылкую страсть, которой вскоре он опять пресытился и вновь вернулся к Марии Падилье, владевшей секретом удерживать его подле себя постоянно. Хуанита де Кастро оставила столицу и уехала в маленький провинциальный городок, в котором и окончила свои дни, именуемая королевой и окруженная всеобщим уважением. Ее родственники, разгневанные на короля, присоединились к мятежникам на португальской границе. Кроме того, к ним присоединились дон Хуан и дон Фернандо Арагонские, приведя с собой не менее 6 тыс. бойцов. Мятежные кастильцы и их арагонские союзники хорошо знали, что аристократы и народ Кастилии, негодуя на поведение дона Педро по отношению к его жене Бланке, готовы тоже стать под их знамена.

Со своей стороны вооружался и дон Педро. Боясь братьев графа Трастамары, он лишил их всех почестей и званий. Королеву Бланку отправили в Толедо, чтобы там заточить в замке. Несчастная, полагая, что ее везут на казнь, нашла способ бежать от стражи в церковь, из которой не пожелала выходить. Жители Толедо, в чьем городе это событие произошло, все как один встали на ее защиту и воспрепятствовали тому, чтобы против нее было учинено хоть какое-нибудь насилие. В то время как мятежники вступали в Кастилию и овладевали ее городами, дин Педро, видя, что дело идет ко всеобщему восстанию, внял настойчивым увещаниям своей тетки, королевы Арагонской, и первым пошел на уступки: между ним и восставшими было заключено соглашение, в соответствии с которым король обязывался вернуть из изгнания свою законную супругу, а также удовлетворить многие другие требования своих недовольных подданных. Однако, устранив опасность, дон Педро не выполнил ни одного из вышеупомянутых условий. Он неожиданно обрушился со свежими войсками на лагерь восставших и изгнал их с территории Кастилии, захватил непокорный Толедо и выслал королеву Бланку под надежным эскортом в Медину-Сидонию. Его неожиданные успехи и внезапная перемена фортуны внесли смятение в ряды восставших, дело которых, по крайне мере на данном этапе, было проиграно. Они молили короля о милосердии, и он притворился, что не помнит зла, лишь бы привлечь ко двору всех своих врагов и затем спокойно и без труда предать их наказанию. Многие приехали и на личном опыте убедились, что никогда нельзя доверять тиранам.

Граф Трастамара, хорошо зная мстительный характер дона Педро и его непримиримую ненависть лично к нему, не поехал. Он написал письмо, прося позволения удалиться во Францию. Король согласился на его просьбу и поставил на дороге людей, чтобы его убить, но графу, все время остававшемуся начеку, удалось избежать засады. Он прибыл во Францию, где король Иоанн принял его с распростертыми объятиями и даже выделил на его содержание 10 тыс. франков.

Дон Педро, разгневанный провалом такого удачного замысла — убийства опасного соперника, — выместил злобу на короле Арагона, к которому бежали многие знатные синьеры, и объявил войну. Граф Трастамара тотчас оставил Францию и прибыл на службу к арагонскому королю. Его брат дон Телло тоже не замедлил присоединиться к ним со своим войском. Король Кастилии выступил в поход и нанес сокрушительное поражение королю Арагона, но все его успехи лишь усиливали ненависть к нему и врагов, и его собственных подданных. Два его брата[105], его невестка[106], его двоюродный брат[107], его тетка[108] и многие знатные синьеры были казнены по приказу жестокого дона Педро, наполнившего свое государство страданиями и ужасом.

Узнав об участи своих братьев граф Трастамара поклялся отомстить и вновь двинулся против тирана. Он одержал некоторые победы, в ряде случаев разгромил отряды короля Педро, но силы того были слишком велики, чтобы он тревожился из-за этих потерь. Следовало найти силу, способную свергнуть с трона ненавистного тирана. И вскоре решение было найдено. Король Педро горячо любил фаворитку и ненавидел законную супругу. Королева по-прежнему томилась в городе Медина-Сидона, и жестокий супруг решил довершить начатое преступление. В город явились его люди с приказом короля незамедлительно ее казнить. Несчастная королева выслушала приговор с глубоким смирением. К такому концу она была готова с первых дней замужества. Неизвестно, как несчастная окончила свои дни[109], но и ее соперница, послужившая причиной всех ее несчастий, долго не прожила.

Шесть месяцев спустя после трагического конца королевы Бланки донья Мария де Падилья отошла в иной мир. Дон Педро был потрясен. Собрав на совет кастильских грандов, он заявил, что умершая была его законной женой, а потому он при-шает и велит и им признать законным наследником корон Кастилии и Леона дона Альфонсо, рожденного от доньи Марии. Все же ее дочери были объявлены кастильскими инфантами. Осыпав почестями тех, кому он никак не мог вернуть матери, дон Педро нисколько не изменился, поскольку даже любовь не могла смягчить его нрава.

Смерть Бланки-Изабеллы де Бурбон оттолкнула от короля Кастилии всех европейских монархов. А граф Трастамара, понимая, что лишь французы способны его решительно поддержать, не переставал призывать их к войне. По счастью для него, народы Испании и Франции давно уже не знали больших войн, и длительный мир оставлял и томительном бездействии огромное количество приученных к крови и убийствам солдат, совершенно неспособных жить в покое. Карл, король Франции, решил направить в Испанию войска. Во главе их был поставлен Жан де Бурбон, граф де ля Марш, двоюродный брат королевы Бланки. В помощь ему был дан Бертран дю Геклен, первый среди полководцев своего века. Граф Трастамара присоединился к ним и завоевал расположение и любовь главнокомандующих. «Никогда еще, — сказал он им, — наше положение не было так ужасно. Кастильцы давно уже стонут под бременем самой отвратительной тирании. В Испании народ будет взирать на вас как на освободителей. На нашей стороне самые знатные и благородные синьеры. И если мое войско немногочисленно, оно вполне способно совершить все необходимое, чтобы отомстить гнусному и жестокому владыке».

Граф де ля Марш и Бертран дю Геклен заверили, что готовы пожертвовать своей жизнью ради Кастилии. Был выпущен манифест, в котором они заявляли, что намерены вести войну не против кастильцев, а против государя, недостойного ими править.

Поскольку речь шла о том, чтобы свергнуть с трона короля Педро и на его место посадить достойного преемника, глаза всех разом обратились к графу Трастамаре и ему было предложено возложить корону на свою голову. Но то ли потому, что честолюбие его не заносилось так высоко, то ли потому, что он боялся возлагать на себя тяжкое бремя власти, зная, что неспособен вынести его так или иначе, но поначалу он отказался. Однако его продолжали убеждать, говоря, что кастильцы нуждаются в главе и гораздо охотней подчинятся своему соотечественнику, чем иноземцу. В конце концов граф Трастамара дал себя уговорить и согласился принять титул короля.

Союзные войска вступили в Кастилию, и дон Энрике заявил в обращении к народу, что не из ненависти или честолюбивых амбиций, но только из-за любви к родине и желания отомстить за страдания кастильцев взял он в руки оружие. Он убеждал народ соединиться с ним в борьбе за свое собственное счастье и заклинал не вынуждать его ненужным и несправедливым сопротивлением проливать драгоценную кровь соотечественников. Обращение это было принято с радостью, и народ толпами стекался под знамена своего освободителя.

Дон Педро, всегда выказывавший немалую отвагу и решимость в борьбе с противниками, неожиданно для всех изменил самому себе, совершенно потерялся и повел себя как последний трус. Несмотря на то, что он вполне мог доверять жителям Бургоса, он, неожиданно оставив их на произвол судьбы, удалился в Толедо, оттуда в Кордову и, наконец, в Севилью, но не с тем, чтобы защищаться, а лишь потому, что этот город был в гораздо большей степени удален от врага. Войска для отпора французам у него не было, но он даже и не думал его собирать. Могло показаться, что измученный угрызениями совести, он совсем пал духом, потерял всякое самообладание и последние капли разума. Лишь одно действительно его занимало: как сохранить свои сокровища.

С этой целью он погрузил их на корабли, стоявшие на реке Гвадалквивир, и приготовился к бегству. Самые ревностные сторонники дона Педро, видя, что этот государь намерен их бросить, перешли на сторону его противников. Король Энрике вошел в Вургос под рукоплескания и приветственные крики его жителей и был там торжественно встречен своей супругой. Король Педро, узнав эту новость, вообразил, что для него все потеряно. Решив, не откладывая больше, покинуть Севилью, сказал жителям города, что отправляется собирать мощное войско, но при этом вовсе не походил на государя, еще на что-то надеявшегося. Хотя он был по-прежнему надменен и горд, казалось, какие-то опасения гложут его душу, время от времени вырывая тяжкие и печальные вздохи из его груди. Он погрузился на корабль и отплыл в Португалию за помощью, которую никто и не думал ему там оказывать. Тогда он вернулся в свое государство, прибыл в Галисию, велел казнить архиепископа Толедского, чтобы овладеть имуществом и деньгами этого прелата. Из Толедо он обратил свои стопы в Сан-Себастьян, куда повез с собой большую казну похищенных денег, намереваясь ее там укрыть, а впоследствии вышел в море и взял курс на Байонну, чтобы там молить о пощаде Эдуарда, принца Уэльского, имевшего резиденцию во Французской Гиени, слывшего самым великодушным из правителей Европы.

Бегство лишило дона Педро всей Кастилии. Дон Энрике, видя, что его никто не беспокоит, распустил войска и оставил при себе лишь отряд в 1500 рыцарей да еще эскорт из благородных синьеров Кастилии. Между тем Педро всеми силами старался склонить на свою сторону Эдуарда и преуспел в этом. Герцог Аквитанский собрал за несколько дней большое войско, состоящее из мужественных солдат, под командованием очень опытных капитанов[110]. Новость эта очень обеспокоила дона Энрике, не ожидавшего, что такой человек, как принц Эдуард, станет покровителем тирана. Новый король Кастилии готовился к мужественной защите. Срочно было созвано войско, равное по численности войску врага, но уступающее ему в опыте и отваге. По завершении приготовления он выступил к северной границе королевства, чтобы помешать англичанам проникнуть на его территорию, но не смог их удержать. Неприятель вторгся в глубь его владений, захватывая города и разрушая замки. Противник хотел как можно скорее встретиться с войсками дона Энрике в открытом бою, но тому это было невыгодно, и он до поры до времени не принимал вызова. Промедление утомляло врага, ослабляло силу их первоначального удара, к тому же англичане начинали испытывать во вражеской стране нехватку продовольствия, в то время как за его спиной находились многие провинции Кастилии, способные снабдить его армию всем необходимым. Карл V, король Франции, имевший репутацию одного из самых умных, прозорливых и потому уважаемых политиков Европы, советовал ему не подвергать опасности корону и жизнь, доверив их превратностям одной битвы. Кроме того, этого же мнения держался и дю Геклен, с отрядом в 4 тыс. человек, спешащий на помощь дону Энрике. Однако государь Кастилии опасался, как бы его проволочки не посчитали признаками слабости и трусости. Со своей стороны, и гранды с надменностью спрашивали его, доколе же гордые испанцы будут уступать англичанам? Все эти причины побудили дона Энрике принять бой.

Принц Уэльский, радуясь горячности испанцев, решил подлить масла в огонь. Он написал дону Энрике письмо, копии которого его агенты подбросили воинам испанской армии с той целью, чтобы, прочтя их, кастильцы испытали сомнения в правильности всего сделанного ими за последнее время. Письмо это было адресовано дону Энрике, графу Трастамаре.

Эдуард в ярких выражениях представлял ему всю беззаконность и ужас восстания подданных против законного монарха. Затем он убеждал дона Энрике добровольно сойти с захваченного им трона, предлагая свои услуги посредника в переговорах между двумя братьями. «Впрочем, — писал он, — одно лишь горячее желание избежать кровопролития, побуждает меня писать. Если бы я искренне не был заинтересован в вашей выгоде, разве стал бы я сам предлагать примирение, будучи совершенно уверен в своей победе».

Дон Энрике отвечал ему так: «Не амбиции или пустое тщеславие вынудили меня захватить корону. Нет! Лишь увидев мою мать и братьев принесенными в жертву жестокости деспота и боясь за жизнь моей жены и детей, вынужден был я взяться за оружие, с другой стороны, понуждаемый к этому настояниями народа, страдающего под тяжестью самой ужасной тирании. И если бы того требовали от меня интересы государства, я без колебаний оставил бы престол правителю гуманному и достойному. Сейчас же законы божественные и человеческие обязывают меня воевать с правителем гнусным, несправедливым и жестоким, чьи руки обагрены кровью королевы, его супруги и почти всех принцев королевского дома Кастилии».

Такими словами закончил король Энрике свое письмо, извиняясь за то, что не может ответить согласием на добрые намерения принца Эдуарда, но заверял последнего в своем искреннем уважении. Кроме того, государь Кастилии высказал сомнения по поводу несколько самонадеянной уверенности англичан в победе.

Переписка закончилась. Следовало готовиться к битве, которая и произошла через несколько дней. Сражение было кровавым, но кастильцы его проиграли[111]. Дон Энрике в отчаянии от столь трагического исхода больше не желал жить, но дю Геклен заметил ему, что король никогда не имеет права унывать, а судьба не всегда будет к нему неблагосклонна. Энрике позволил себя убедить в этом и, не видя иного исхода, принял решение отступить, оставив прикрывать отход своего французского союзника, некоторое время спустя взятого в плен принцем Уэльским и заплатившим за свое освобождение выкуп в 100 тыс. франков.

Король Педро Жестокий, прямо на поле боя горячо поблагодарив своего покровителя, вновь предался своим прежним насилиям, повелев казнить всех пленных кастильцев, чтобы страхом перед подобным наказанием удержать народ в повиновении. Принц Эдуард воспротивился этому, напомнив, что победа, ими одержанная, была в первую очередь дарована им Небом.

«Вспомните о том положении, — добавил он, — в котором вы пребывали некоторое время назад, и попытайтесь понять, что счастье всей вашей будущей жизни зависит от того, как вы будете пользоваться властью, дарованной вам Богом». Кастильский король сделал вид, что с благодарностью принимает наставление, которое ни в коей мере не соответствовало его жестоким намерениям.

Дон Педро повел себя недостойно по отношению к английским союзникам. Вместо того, чтобы полностью расплатиться с англичанами, он дал им небольшую долю оговоренной платы. Когда же принц Эдуард пожелал вступить во владение Бискайей, отданной ему по договору королем Педро, совет этой провинции ему воспротивился, ибо дон Педро втайне подговорил синьёров Бискайи всеми силами препятствовать англичанам. Тот хотел было, прибегнув к силе, восстановить справедливость, но поняв, что шаг этот омрачит его славу и репутацию благородного рыцаря и великодушного государя, служившего дону Педро из самых благородных побуждений, не стал ничего предпринимать и вернулся в Гиень, очень недовольный тем, что восстановил на троне правителя, соединившего в чертах своего характера не только жестокость, но и неблагодарность.

А тот, напротив, весьма довольный удачным освобождением от союзника, ставшего для него обузой, направил все свои помыслы к мести. Все сторонники двоюродного брата были казнены, все города королевства, считавшиеся изменившими законному государю, были присуждены к уплате огромных штрафов и контрибуций. Так реставрированный на троне король вновь стал совершенно невыносим и ненавистен своим подданным, в то время как дон Энрике, потеряв власть, приобрел огромный авторитет. Он не думал сдаваться под тяжестью несчастий. Вновь обратившись к Франции, он легко получил от нее новый денежный займ и собрал на эти деньги армию в 10 тыс. человек — войско, конечно, слабое, чтобы завоевать могущественное королевство, но вполне достаточное для того, чтобы изгнать тирана, ненавистного своим подданным. Вступая в земли Кастилии, он поклялся либо победить, либо умереть.

Бертран дю Геклен вновь присоединился к своему другу с 2 тыс. французов, и вскоре им предстояло сразиться с врагом. Педро защищал свою корону отважно, но был побежден. Видя, как в прах падают его полки, он укрылся в замке Монтьель, в Каталонии, на северо-востоке Испании, в предгорьях Пиренеев, и вскоре был в нем осажден. Запасы провизии и снаряжения подошли к концу, и дон Педро, сознавая, что будет вынужден сдаться, предложил дю Геклену 100 тыс. золотых дублонов, если тот каким-либо образом поможет ему спастись. Геклен по приказанию дона Энрике сделал вид, что готов согласиться на его предложение, и назначил место для переговоров.

Дон Педро, сопровождаемый тремя кастильскими синьерами, выехал из города и прибыл в указанное место, французские воины провели его в палатку своего полководца, в которой уже сидел дон Энрике, дю Геклен и многие другие очень хорошо вооруженные люди. Увидев, что он предан, дон Педро вскричал: «Я король Кастилии!» — и схватился за меч, но в тот же миг дон Энрике выхватил кинжал и верно рассчитанным ударом поразил противника. Это трагическое событие, не делающее чести дю Геклену, обеспечило дону Энрике спокойное и продолжительное царствование[112].