Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Глава 21. Создание Шамординского монастыря. Схиархимандрит Агапит (Беловидов) — автор книг об Оптинских старцах. Некрополь 1890-х годов

Начиная с 1871 года заботами отца Амвросия постепенно складывалась женская община в Шамордине, селе, расположенном в двенадцати верстах от Оптиной пустыни на реке Серене. Все происходившее в связи с этим делом шло скорее по Промыслу Божию, чем по решениям человеческого ума. В 1860-е — начале 70-х годов старца посещали супруги Калягины, старичок со старушкой. Эти небогатые дворяне имели близ Шамордина поместье с усадебным домом. В то же время один московский богач просил отца Амвросия подыскать ему неподалеку от обители «дачку», где бы можно было ему проводить с семьей лето. Те старички привыкли к Оптиной, не могли обходиться без отца Амвросия, а им уже и двенадцать верст ехать было трудно… И вот старец предложил им свое имение продать и поселиться в монастырской гостинице. От заботившегося о «дачке» богача денег пока не поступало, и отец Амвросий благословил внести за него плату монахиню Амвросию (Ключарёву), бывшую помещицу и имевшую еще средства (она постоянно жила в Оптинской гостинице). Так было куплено имение, где и возник потом монастырь.

Старец послал своего келейника иеромонаха Михаила осмотреть купленную усадьбу. Тот увидел весьма скромный дом, стоявший на вершине холма, довольно большой, но похожий на крестьянскую избу. Окна в ней были небольшие, а внутри находилась русская печь. Часть дома была жилая, а часть использовалась как амбар — для хранения зерна. Поблизости были ветхие службы, среди них рига (для сушения снопов) и скотный двор. Все строения, не исключая господского дома, крыты были соломой. Но при усадьбе было двести десятин земли, что, собственно, и составляло ее немалую ценность.

Дом-то был плоховат, но с холма, где он стоял, открывался дивный по красоте вид на окрестности — на леса, луга, дальние деревни, на речку Серену… В левой стороне за крестьянскими полями был виден Оптинский хутор на Жиздре, а за ним — вековой бор, скрывавший Оптину пустынь.

Московский господин отказался от купленной «дачки», но старец счел, что так и должно быть. Имение было записано за монахиней Амвросией. Старец предложил ей летом пожить там с внучками. Этих ее внучек, отроковиц-близнецов Веру и Любу, оставил матушке ее сын, овдовевший, но скоро снова вступивший в брак и куда-то уехавший. Старец Амвросий был крестным отцом отроковиц. Вскоре шамординский дом был отремонтирован и матушка Амвросия, не отказываясь от своего гостиничного насиженного места, поселилась там с внучками и прислугой. Через некоторое время старец навестил их здесь. Он осмотрел дом и благословил выстроить еще корпус, сказав: «У нас здесь будет монастырь». В 1873 году матушка Амвросия построила поместительный одноэтажный дом, деревянный, на каменном фундаменте, в котором была устроена келейка и для старца Амвросия, который собирался приезжать сюда. А в следующие годы он приезжал и гостил дня по два, а то и по неделе. Что будет за монастырь и как он устроится — старец не объяснял. Но, как пишет отец Агапит, «пойдет, бывало, ходить и все осматривает; вдруг остановится на каком-либо месте и велит вымерить его длину и ширину и поставить колышки»348.

В имении текла жизнь, близкая к монашеской. Отец Амвросий не благословил одевать и воспитывать отроковиц по-светски, а они уже отказались от мясной пищи, любили бывать в обители на службах и вообще много молились. Матушка Амвросия не совсем понимала, куда это клонится, и думала, что когда-нибудь выдаст внучек замуж. Вскоре она увеличила имение, думая оставить его им в наследство по своей кончине, купила еще хутор Руднево, а потом дачи — Преображенское и Акатово. По совету старца она, еще имевшая средства, покупала и участки леса, примыкавшие к новым дачам. Имея возраст уже пожилой, она решила составить завещание в пользу внучек, где по совету отца Амвросия сделала оговорку, чтобы в случае неожиданной кончины отроковиц в Шамординском имении устроена была женская община, которой и принадлежало бы все имеющееся здесь, включая землю и леса.

Матушка Амвросия, проболев все лето, 23 августа 1881 года скончалась. Хозяйками имения остались отроковицы Вера и Люба, которым шел одиннадцатый год. Распорядительницей в доме стала одна из главных помощниц покойной монахиня Алипия. «Огонек любви Божией, — писал отец Агапит, — все ярче и ярче разгорался в сердцах батюшкиных крестниц. Им жить оставалось немного, но они не боялись смерти. Не раз они говорили своим няням: “Мы не хотим жить дольше 12 лет”… Думается, что о своей близкой кончине они предупреждены были старцем и чрез духовные наставления заранее подготовлены были к сему»349.

Но вот появился отец отроковиц, который забрал их и поместил на учебу в женский пансион в Орле. Проучившись зиму, они должны были ехать на летний отдых не в Шамордино, а куда-то в незнакомое место. Отроковицы скучали по Оптиной и по батюшке Амвросию. Весной 1883 года, получив на то разрешение от своего родителя, они приехали в обитель. Недолго они пожили здесь. 31 мая вдруг обе слегли с дифтеритом. Их положили в гостинице, в разных комнатах. Лечившие их доктора не добились никакого успеха. Несколько раз отроковиц приобщали Святых Христовых Таин. Пока были в силах, они писали отцу Амвросию записочки, прося его молитв и благословения. 4 июня скончалась Вера, а 8-го — Любовь. Эти две маленькие подвижницы навсегда остались для шамординских сестер основательницами их пустыни350.

По ходатайству старца Амвросия Калужский владыка Владимир, осмотрев все на месте, разрешил открыть в Шамордине женскую общину и благословил устроить домовую церковь. Желающих вступить в общину оказалось много. Приходилось строить корпус за корпусом, которые быстро населялись. Насельниц сюда направлял старец Амвросий. Кого же он принимал? Да самых бедных, неустроенных или увечных, сирот и вдов. Был один такой из многочисленных подобных случаев. Привезли больную женщину, брошенную на произвол судьбы мужем. Батюшка поглядел на нее и полушутя сказал: «Ну, этот хлам-то у нас сойдет! Отвезите ее в Шамордино». Эта женщина впоследствии была пострижена в схиму. Образовался в Шамордине и детский приют.

Шел 1884 год. Община официально открыта, и отец Амвросий благословил свою духовную дочь, интеллигентную и деятельную Софью Михайловну Астафьеву (урожденную Болотову, младшую сестру оптинского иеромонаха Даниила, в прошлом профессионального художника), стать ее первой начальницей. Первыми насельницами общины были «ключарёвские» женщины — все те, которые после смерти матушки Амвросии оставались при Любе и Вере. Их было всего около тридцати человек. Старец Амвросий перевел в Шамордино некоторых своих духовных дочерей из Белёвского Крестовоздвиженского монастыря. Мать София, начальница, хотя и была постоянно занята множеством дел, не оставляла без внимания ни одной насельницы. Стараясь быть ближе к сестрам, она подолгу не жила в настоятельском доме, а переходила из одного корпуса в другой. Все свои средства, имевшиеся у нее после смерти супруга, она отдала в распоряжение отца Амвросия. Однако уже через год здоровье матушки Софии нарушилось. В 1886 году она перенесла столь тяжелую болезнь, что уже читали над ней отходную и она прощалась с сестрами. Это случилось во время ее пребывания в Оптиной. Пришли прощаться архимандрит Исаакий, будущий старец Иосиф, отец Анатолий. Преосвященный Владимир, в это время посетивший обитель, также навестил умирающую (как думали) матушку.

Шамординский духовник отец Анатолий и слышать не хотел о том, что матушка может скончаться. «Нет, нет, — говорил он. — Как она хочет, а умереть ей нельзя! Где же найти такого человека, который бы так любил сестер и которого бы сестры так любили и имели бы такое доверие к ней!» И она не умерла. 12 ноября она исповедовалась у отца Амвросия в скиту. А 22 декабря неожиданно, к радости сестер, явилась в Шамордино.

И вот она уже хлопочет о постройке здания детских яслей, куда окрестные крестьяне могли бы приносить малолетних детей во время рабочей страды. Для детей постарше предполагалось открыть школу, чтобы учить их чтению, письму и Закону Божию. Отец Амвросий говорил ей об этих делах: «Ах, как это ты хорошо придумала, мать; как это мне нравится!».

В июле 1886 года по предложению преосвященного Владимира матушка София приняла постриг в схиму, в великий ангельский чин. Постригал старец Амвросий. Служащим при этом был архимандрит Исаакий. Пели отцы Иосиф и Анатолий. В 1887 году, чувствуя, что силы ее истощаются, она спешит довести до конца переговоры с благотворителем Шамордина чаеторговцем С. В. Перловым, московским купцом, о постройке в новой обители собора, о присылке для этого архитектора. Ее брат Даниил, скитской иеромонах, помог ей устроить в Шамордине иконописную мастерскую. Осенью 1887 года матушка София с несколькими сестрами совершила паломническую поездку к киевским святыням, а заодно посмотреть, как благословил отец Амвросий, и водяное отопление в лаврском соборе, устроенное бывшим насельником скита Оптиной пустыни, а теперь наместником Лавры архимандритом Ювеналием (Половцевым).

Возвратившись 18 ноября, матушка занемогла и поехала в Оптину, чтобы быть поближе к старцу Амвросию. Болезнь быстро развивалась. Батюшка старался ее духовно поддержать, ободрить. Ее ежедневно причащали Святых Христовых Таин. Но Богу было угодно, чтобы ее чистая душа оставила земную жизнь с ее попечениями. Матушка София 24 января 1888 года скончалась. После первых панихид в Оптиной тело ее доставлено было в Шамордино.

«Старец Амвросий сильно опечалился кончиной матушки Софии. Приезжая в Шамордино, он никогда не забывал посетить ее могилку и, благословляя ее, со слезами повторял: “Ах, какая это была мать!..”. Сестре же покойной, Елене Михайловне, он сказал: “Помни, что мать София свята!”. Тем, кто удивлялся, как могла она, так недолго пробыв в монашеском чине, удостоиться святости, старец объяснял: “Мать и в миру была очень милостива, потому и обрела скорую милость у Бога”. После смерти открылись многие добрые дела матушки, которые она совершала втайне. Узнали, как она помогала больным, входила в нужды крестьян, покупала беднякам лошадей, коров, ставила им срубы (дома), бедных невест выдавала замуж, призревала обездоленных сирот»351.

Начальницей Шамординской обители назначена была монахиня Белёвского Крестовоздвиженского монастыря мать Евфросиния (Розова), верное чадо старца Амвросия, который и рекомендовал ее на это место. Часто посещая старца, во всем поступая сообразно его наставлениям, она записывала все его слова, сказанные ей. Отец Агапит приводит в Житии старца Амвросия лишь «малую часть» (как он оговаривается) этих записей, но это десять страниц убористого текста. Наставления старца кратки и метки и охватывают все стороны монашеской внутренней и внешней жизни.

Ежегодное летнее посещение старцем Амвросием Шамордина было праздником для сестер общины. Ожидая его, после молебна они собирались у настоятельского корпуса… Когда старец подъезжал, они его окружали с возгласами: «Батюшка дорогой!.. Ангел наш!..». Он, улыбаясь, раскланивался на все стороны и шел в свою келию переодеться и отдохнуть. Потом он направлялся в храм, прикладывался к иконам и садился в кресло. Все сестры подходили к нему принять благословение. Следующие дни он посвящал осмотру келий, богадельни, сиротского приюта (где было уже около пятидесяти детей), мастерских и разных служб. В первый свой приезд при новой настоятельнице отец Амвросий пробыл в Шамордине с 19 по 28 июля. Примерно столько же в следующем году. А 2 июля 1890 года старец выехал из скита на шамординскую дачу Руднево.

Незадолго перед тем он получил письмо от неизвестного человека о том, что некогда в Рудневе существовал целебный источник. И такой источник, засыпанный и ставший незаметным, старец там обнаружил и скоро его привели в порядок. Вода и даже глина из него оказались целительными. Из Руднева батюшка приехал в Шамордино. Когда собрался он возвращаться в Оптину, то почувствовал себя плохо, так, что пришлось отъезд отложить. В последующие дни — хотя он много исповедовал, даже ездил в Руднево, — как только назначал отъезд в скит, случалось сильное недомогание. Много раз срывался его отъезд. Когда настала осень и похолодало, стало очевидно, что отец Амвросий останется в Шамордине зимовать.

И вот начали делать пристройку к настоятельскому корпусу — зимнее помещение для старца. Архимандрит Исаакий приезжал в Шамордино и пытался как-то способствовать переезду старца, но скоро понял, что это сделать невозможно. Отец архимандрит очень сокрушался по этому поводу, но батюшка предложил ему смириться под крепкую руку Божию (1Пет.5:6). В ту осень рано начались заморозки, в воздухе стояла холодная сырость… 4 октября старец написал в Оптину: «Я доселе задержался в Шамордине по особенному промышлению Божию; и почему — это должно означиться после»352.

В Оптиной пустыни между тем происходили следующие события. 30 июля 1890 года скончался казначей обители иеромонах Флавиан. Архимандрит Исаакий просил Калужскую духовную консисторию утвердить в этой должности иеромонаха Макария (Струкова), но та, в связи с соответствующим указом преосвященного, предписала отцу Исаакию провести выборы казначея при участии всех постриженных монахов, а руководителем этого избрания назначить настоятеля Тихоновой пустыни архимандрита Моисея.

Это, однако, не связывалось с уже сложившимся духом Оптиной — с беспрекословным послушанием братии, с подчинением настоятелю и старцу. В ответном письме отец Исаакий сообщил, что даже один слух об этих выборах нарушил мирный дух обители, начались возбужденные разговоры и даже сходки по келиям. Отец Исаакий от огорчения захворал. Старец Амвросий писал 19 сентября из Шамордина одному из своих корреспондентов: «В Оптине новость великая…С отцом архимандритом сделался паралич; не вдруг мог говорить, а теперь, хотя говорит, и свободно, и в памяти, но слаб и с трудом мог подписать квитанцию. Одна из причин болезни, как полагают, есть та: отец архимандрит приготовил в казначеи отца Макария, а Преосвященный не утвердил. Из Консистории прислан указ, чтобы казначей был избран по голосам братии»353. Выборы были все же проведены. Большинством голосов казначеем был утвержден иеродиакон Ксенофонт.

Управление монастырем в отсутствие старца затруднилось, так как большинство благотворителей, относившихся к нему, теперь ездили в Шамордино. Отец Исаакий стал входить в долги.

Отец Анатолий (Зерцалов) приехал в Шамордино в сентябре 1891 года и рассказал отцу Амвросию, что этим летом в скиту было необыкновенное множество цветов. Батюшка задумался, а потом сказал, что это непременно к большой скорби. Спустя недолгое время постепенно терявшая зрение настоятельница мать Евфросиния ослепла совсем. Старец запретил ей оставлять должность свою, велел продолжать настоятельствовать с помощью сестер. В конце сентября занемог сам старец.

Будущий старец иеромонах Иосиф, келейник отца Амвросия, с 1888 года по назначению отца Исаакия был помощником старца. Отец Амвросий был этому рад, так как видел, какие высокие духовные дары имеет его келейник. Отец Иосиф только что перенес болезнь, от которой едва не умер. Летом 1888 года батюшка отпустил его в Киев. Наместник Лавры отец Ювеналий, увидев его, воскликнул: «Кого я вижу! Ведь это будущий старец!». И долго беседовали два оптинца, два брата духовных… На обратном пути отец Иосиф навестил в Борисовской обители свою сестру, монахиню Леониду. Старушка вспомнила, как отец Иосиф еще отроком приходил сюда с котомкой и убирал снег возле ее келии. Вернувшись в Оптину, отец Иосиф стал каждое лето ездить к отцу Амвросию в Шамордино.

Летом 1890 года во время обычных сборов к отъезду в Шамордино старец Амвросий сказал отцу Иосифу: «Нынешний раз я тебя не возьму. Тебе нужно здесь остаться. Ты здесь нужен». Мало того, батюшка велел отцу Иосифу перейти из своей комнаты в его. И сам уехал. Но, не имея возможности вернуться из Шамордина, отец Амвросий каждый месяц присылал за отцом Иосифом возок.

В Шамордине много людей, в том числе и оптинских монахов, приходило к старцу и занимало его разными разговорами, так что он к концу дня сильно уставал, не хотел есть и не мог уснуть. «Только после отца Иосифа я могу обедать и спать в свое время», — говорил он, желая выразить этим, что только отец Иосиф его ничем не расстраивает.

Между тем отец Иосиф в Оптиной все более и более входил в старческие обязанности, принимал народ — монахов и мирян. Даже архимандрит Исаакий, затрудняясь осенью и зимой ездить к отцу Амвросию, выбрал себе духовником отца Иосифа, который был его постриженником. Начиная с Рождественского поста 1890 года отец Амвросий стал посылать шамординских сестер, своих духовных чад, для исповеди в Оптину к отцу Иосифу. Другая часть сестер уже имела своим духовником отца Анатолия.

Когда отец Амвросий в Шамордине заболел, отец Иосиф наяву слышал трижды повторенные слова: «Старец умрет!». Он не сказал тогда об этом никому. 8 октября из Шамордина приехали за ним. Он отправился туда и застал отца Амвросия в большом изнеможении. Он почти не мог говорить и, желая исповедаться, лишь указал отцу Иосифу на исповедную книжку, которую тот и прочел. Вечером старца соборовали, а утром 9-го отец Иосиф в последний раз приобщил его Христовых Таин. 10 октября, в половине двенадцатого часа дня, старец Амвросий отошел ко Господу.

Относительно похорон старца многие — и отец Иосиф, и архимандрит Исаакий, и даже владыка Виталий, епископ Калужский, соглашались с тем, что это можно сделать в основанной им Шамординской обители. Однако на такой запрос Святейший Синод ответил отказом, предписав предать тело старца погребению в Оптиной пустыни. 13 числа в Шамординском храме владыка Виталий при 28 сослужащих совершил отпевание. «Простых иеромонахов епископы не отпевают, — сказал он, — но этот старец так велик, что его непременно должен отпеть епископ».

На другой день, при дожде и ветре, весьма многолюдным крестным ходом гроб на руках был перенесен в Оптину пустынь. «Гроб все время, до самой Оптиной пустыни, — писал отец Агапит, — несли на руках попеременно то сестры общины, то оптинские монахи или некоторые мирские лица… <…> Тысячи народа, на протяжении более версты, шли и ехали за гробом. <…> Часто, несмотря на дождь и холод, останавливались для совершения заупокойных литий. <…> Когда подходили к лежащим на пути селам, перенесение останков старца сопровождалось погребальным колокольным перезвоном. Священники в облачениях, с хоругвями и иконами выходили навстречу из церквей. Выступали поселяне, молились, многие из них целовали гроб покойного и затем присоединялись к сопровождавшим его. Таким образом, по мере приближения к Оптиной пустыни, толпа все росла и росла. <…>

Наступал вечер, и уже несколько темнело, когда гроб старца проносили через последнюю деревню Стенино, находящуюся в версте от Оптиной. Уныло гудел большой семисотенный оптинский колокол, редкими мерными ударами потрясая воздух и далеко разнося печальную весть о приближении почившего. Тут вышло ему навстречу все духовенство города Козельска и граждане, присоединившись к многочисленной толпе народа. <…> Поистине, это трогательное, печально-торжественное перенесение тела почившего старца, по замечанию многих, скорее походило на перенесение мощей и производило на всех присутствовавших умилительно-благодатное впечатление. <…> А там, за мостом, отделившись от всех, не обращая внимания на грязь и дождь, в скромной одежде шел на встречу гроба, с грустным выражением лица, иеромонах Иосиф, более 30 лет неотлучно находившийся при покойном старце, теперешний его заместитель по старчеству»354.

15 октября преосвященный Виталий, несмотря на то что сам был в болезненном состоянии355, отслужил заупокойную литургию в Казанском соборе в сослужении двух архимандритов — отцов Моисея и Исаакия, трех игуменов и пяти иеромонахов. На правом клиросе пел архиерейский хор, а на левом — монастырский. Во время этой службы владыка сказал слово. «Скорбим мы ныне все, отцы и братия! — говорил он. — Но больше всех скорбит и печалуется искренно и горько братия сей святой обители, Оптиной пустыни, где почивший старец отец Амвросий подвизался более 50 лет и где он немало потрудился в устроении ее внутренней и внешней жизни. Скорбит о нем неутешною скорбью Казанская обитель Шамординская, которая обязана ему и своим основанием, и благоустройством во всех отношениях. <…> В лице почившего о Господе иеросхимонаха Амвросия достолюбезно и глубокоуважаемо для всего православного русского народа особенно то, что известно нам под именем так называемого старчества, ярко процветшего в Оптиной пустыни. Старец — это подвижник, трудящийся на ниве Христовой, и денно и нощно пребывающий в исполнении закона Божия… <…> И кто не усматривал всего этого в лице высокого старца-подвижника, иеросхимонаха Амвросия?! Кто в нем не находил своего мудрого советника, руководителя и наставника на всякую истину? Вот тайна, в которой заключается вся разгадка того всеобщего уважения к старцу со стороны знатных и незнатных, богатых и убогих, ученых и некнижных и всех, кто к нему по желанию или даже из одного любопытства обращался. <…>…Достолюбезно и глубоко чтимо имя великого старца Амвросия не только у нас, в пределах православной Руси, но оно также известно и уважаемо далеко — на Востоке»356.

Большинство изложенных выше фактов жизни старца Амвросия взято нами из книги архимандрита Агапита (Беловидова), на которую мы в примечаниях и ссылались. Это замечательный оптинский агиограф.

Архимандрит Агапит, в миру Андрей Иванович Беловидов, родился в 1842 году в семье мелкого чиновника в городе Лебедяни. О годах его детства и отрочества нет никаких известий. Двадцати трех лет от роду он окончил Тамбовскую духовную семинарию и поступил в Оптину пустынь: 28 июля 1865 года он был зачислен в братию послушником и направлен в Иоанно-Предтеченский скит, где уже пятнадцать лет подвизался его родной дядя — иеромонах Платон (Покровский). Послушник Андрей стал одним из письмоводителей старца Амвросия, и тот, видя его значительную образованность и литературные способности, привлек его к работе над изданием от Оптиной пустыни духовных книг. Вместе с тем проходил он поочередно послушания канонарха, библиотекаря, трапезного. 28 марта 1868 года он был накрыт рясофором, а 17 июня 1872-го — пострижен в мантию с наречением имени Агапит. 28 августа 1873 года Калужский епископ Григорий рукоположил его в сан диакона, и он же 28 июля 1876 года — в сан иеромонаха. 4 августа 1883 года отец Агапит был назначен настоятелем Лихвинского Покровского Доброго монастыря. В 1890 году был возведен в сан игумена. 30 сентября 1894 года состоялся его перевод на должность настоятеля Мещовского Георгиевского монастыря. А на Вознесение 1896 года, будучи возведенным в сан архимандрита, стал он благочинным половинной части монастырей Калужской епархии, но уже в октябре 1897 года по болезненному состоянию уволен был от всех должностей и определен на жительство в скит Оптиной пустыни.

Труды над жизнеописаниями подвижников духа отец Агапит начал в конце 1880-х годов. Сам он рассказывал, что пришел однажды к отцу Амвросию просить совета: взяться ли ему составлять жизнеописание старца Илариона Троекуровского, о чем просили его монахини, или нет? «Старец отец Амвросий на это с ласковою улыбкою ответил: “Возьмись, возьмись да и поучись, как надо будет писать жизнеописание-то”. А сам все улыбается и улыбается… Точно он предвидел, что приведет Господь мне писать его жизнеописание»357. Эта книга была написана. Ее полное название «Жизнеописание в Бозе почившего Троекуровского затворника Илариона Мефодиевича Фокина, основателя Богородичного Иларионовского женского монастыря» (Москва, 1888). Спустя девять лет журнал «Душеполезное чтение» напечатал новый труд отца Агапита — «Очерк жизни настоятеля Оптиной пустыни архимандрита Исаакия», вышедший в 1899 году в Москве отдельным изданием. В 1900 году вышло жизнеописание старца Амвросия, составленное отцом Агапитом по воспоминаниям многих знавших старца людей и другим материалам. В том же году рясофорный инок Павел (будущий старец Варсонофий) получил благословение собирать материалы о жизни и трудах старца Макария; все собранное было передано отцу Агапиту, и он составил обширную книгу, которая по каким-то причинам оставалась в рукописи почти сто лет… Позднее отцу Агапиту было поручено дополнить собранными материалами и переработать составленное иеромонахом Климентом (Зедергольмом) «Жизнеописание Оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва)», изданное еще в 1876 году. Книга, переработанная отцом Агапитом, вышла в свет в 1917 году (печаталась в типографии Шамординского монастыря).

Все жизнеописания, составленные отцом Агапитом, имеют одну особенность: личность автора в них не выражается прямо в собственных словах, а хорошо чувствуется в подборе и порядке цитируемых материалов. В них нет ничего малозначительного — все на высоком духовном уровне и в то же время тепло. Нельзя также не отметить, что уровень писательского мастерства в книгах отца Агапита весьма высок.

В декабре 1907 года из-за болезни ног отец Агапит перешел на постоянное жительство в монастырскую больницу. Он еще продолжал служить в храмах обители, нести обязанности духовника — окормлял всех последних старцев Оптиной — отцов Варсонофия, Анатолия, Нектария, Никона. Старец Нектарий ходил к нему в больницу советоваться по каждому делу, а также исповедоваться. Отцу Агапиту в 1912 году предлагали старчество, — он, однако, уклонился от этого. Не однажды предлагалось ему архиерейство, — и этого удела он как-то сумел избежать. Он был схимник, но когда принял схиму — неизвестно.

Скончался схиархимандрит Агапит 23 февраля 1922 года, в то уже время, когда Оптина пустынь переживала тяжелые времена перед окончательным ее закрытием. На средней перекладине креста, установленного на его могиле за алтарем Введенского собора, написано: «Много трудился в книгоиздательстве Оптиной пустыни. Прилежал усердно безмолвию и молитве».

1890-е годы, в самом начале которых блаженным успением почил великий Оптинский старец Амвросий, как и предыдущее десятилетие, изобильны были восходящими к жизни бесконечной на небесах душами монахов — монастырских и скитских — оптинских. Там они молятся и о нас, ныне живущих, — многие из них, без сомнения, стяжали великое дерзновение просительной молитвы перед Престолом Господним. Конечно, есть среди них и нуждающиеся в нашей молитвенной помощи. Да, помолимся, помолимся о упокоении душ давно почивших братий, но в немощах своих вознесем и к ним свои прошения о помощи… Пойдем, читатель, снова на монашеское кладбище, сначала на монастырское, потом на скитское, — пойдем в воображении своем, читая скупые строки надписей на могильных памятниках — на страницах «Некрополя Оптиной пустыни». Еще раз ощутим, насколько назидательно это чтение.

«На сем месте погребено тело иеродиакона Иакова. Скончался 1890 г. 19 февр. в понедельник второй недели Великого поста на пятидесятом году от роду. В мире Иван Петров Тихменев, из отпускных дворовых людей господина Павлова Тульск. губ. города Белёва. Поступил в скит Оптиной пустыни 1870 г. 1 марта, в монашество пострижен 1878 г. 16 дек., во иеродиакона посвящен 1884 г. 1 октября. Переведен в монастырь для пения и соборного служения 1886 г. Был соборным иеродиаконом, ревностно проходил возложенное на него послушание. Вечная ему память»358. «Схимонах Николай скончался 1890 г. 31 мая в Великую Субботу на 67 г. от рождения. В мире Николай Иванов Гендриков, из купеческих детей г. Мценска. Поступил в обитель 1852 г. 22 ноября, предсмертно пострижен в схиму» (с. 15). «На сем месте погребено тело иеросхимонаха Памвы, скончавшегося в 10 ч. вечера 18 февр. 1891 г. В мире Пётр Иванович Попов, из вольноотпущенных крестьян Курск, губ. Щигровского у. В обитель сию поступил 26 лет в дек. 1845 г., прожил в обители 45 лет, 2 мес. 8 дней; всего жития его было 71 г. 7 мес. и 15 дней. За день до кончины своей при весьма трудной болезни сам пришел в церковь к поздней литургии и приобщился Св. Таин, воздав благодарение Богу за все милости, полученные от Него в течение всей земной жизни. Сей добродетельный старец был ревнитель послушания, усердный любитель церковного богослужения, всегда готовый бодренно служить как в обители, так и вне ея. Был духовником 21 год. Постоянно отличался простодушием и незлобием, перенося с покорностью труды и скорби как делатель Божий. Господь не оставил его Своею милостию. Сей памятник воздвигнут усердием духовных его детей и усердных благодетелей» (с. 81–82).

«На сем месте погребено тело схимонаха Илии, в мире Иван Иванович Печковский, из дворян Климовицкого у. Могилёвской губ. Поступил в обитель 1859 г., в монашество пострижен 1866 г. Скончался 1891 г. ноября 8-го 61 года от роду. Был болен около 20 лет. Предсмертно пострижен в схиму» (с. 23). «Под сим памятником погребено тело иеродиакона Аркадия, в мире Андрей Григ. Белов, Новосильского у., села Покровского. Из дворовых людей. Сконч. 1891 г. 28 дек. Перед смертью пострижен в схиму 58 лет от роду. В обитель пост. 1864 г. в сент. В монаш. пострижен 2 дек. 1873 г. Во иеродиак. рук. 28 июня 1883 г.» (с. 86). «Под сим памятником погребено тело монаха Иринарха, в мире Иван Васильевич Субботин, из купеч. детей г. Белёва. Родился 1825 г. 17 ноября. В обитель поступил 1855 г. 5 дек. В монаш. пострижен 13 дек. 1870 г. Скончался 9 января 1892 г. на 67 г. от роду» (с. 22). «Схимонах Назарий из мещан, Николай Нефёдов. Поступил в обитель 1839 г. Пострижен в мон. 1849 г. 13 авг. Скончался 1892 г. 24 генваря 84 лет. Предсмертно пострижен в схиму» (с. 25). «Рясофорный монах Иоанн, в мире Иван Фёдорович Черепанов, р. 25 мая 1859 г. Поступил в монастырь 25 янв. 1890 г. Сконч. 20 марта 1892 года» (с. 49). «На сем месте погребен прах иеродиакона Феодосия, урож. Тульск. губ. Чернскаго купца сын по фамилии Ситников. В обители жил 32 г. и 1 день. Скончался 1892 г. 16 июля. Любящии Бога будут радоваться там, в Царствии Небесном» (с. 68). «Под сим памятником погребено тело схимонаха Мартирия, родом гор. Малоархангельска, в мире купец Максим Иванович Мелихов. Поступил в обитель 1862 г. В монаш. пострижен 1872 г. Сконч. 22 мая 1894 г.» (с. 20). «На сем месте погребено тело иеродиакона Исихия, в схиме Иннокентия. Скончался 1894 г. 1 ноября. В мире Иван Иванович Паков, Ливенский мещанин. Поступил в обитель в 1866 году 3 сент. В монашество пострижен 1879 г. 3 сент. В иеродиакона рукоположен 2 декабря 1885 г. При смерти (пострижен) в схиму» (с. 14–15).

«На сем месте погребено тело схимонаха Авраамия. Происходил из мещан гор. Серпухова. В мире Афанасий Афанасьевич Головин. Поступил в О. П. в 1855 г. Постриж. в монаш. 5 апр. 1870 г. 83 лет от роду. Скончался 22 ноября 1894 г.» (с. 20). «Монах Пигасий, из купеч. детей г. Козельска Павел Харитонов 71 г. В Опт. П. определен 6 янв. 1857 г. В монашество пострижен 28 авг. 1866 г. Сконч. 9 ноября 1895 г. после долговременной болезни с христианским напутствием» (с. 21). «Иеросхимонах Феодосий, в мире Фёдор Авдиевич Богданов, из Московских купеч. детей. Поступил в О. П. в 1863 г., принял монашество в 1873 г., рукоположен во иеродиакона и во иеромонаха в марте м-це 1890 г. Сконч. 10 ноября 1895 г. 58 лет. Пострижен при смерти в схиму. Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках» (с. 42–43). «На сем месте погребено тело монаха Нифонта, происходившего из куп. детей г. Белёва Тульск. губ. В мире Николай Павлович Мигунов. Род. 18 июля 1830, поступил в сию обитель 1 янв. 1870 г. В монаш. постр. 1887 г. 14 марта. Скончался 1896 г. сент. 66 лет от роду. Упокой Господи душу его с праведными» (с. 45).

«На сем месте погребено тело иеромонаха Игнатия. Происходил из купеческих детей гор. Дмитровска Орловс. губ. В мире Иван Андреевич Посошников. Пост. в сию обит. 1828 г. Пострижен в монашество 1839 г., рук. во иерод. 29 июля 1846 г., в иеромонаха 16 июня 1855 г. Скончался 91 года от рождения 2 ноября 1897 г. В болезни келейно пострижен в схиму» (с. 77). «На сем месте погребено тело схимонаха Петра, урожденнаго из крестьян Воронежск. губ., Задонск. у., села Марьино, Пётр Егорович Сныткин. Поступил в обитель 1870 г. в сентябре; скончался 20 дек. 1897 г. на 81 году от рождения. В болезни пострижен в схиму» (с. 120). «На сем месте погребено тело схимонаха Иоасафа, из куп. детей г. Ельца Орловск. губ. Иван Яковлевич Сергеев. Поступил в сию обитель 25 лет в 1850 г. 5 июля; в монаш. постр. 10 авг. 1853 г.; сконч. 1898 г. 73 лет. В болезни пострижен в схиму» (с. 45). «На сем месте погребен монах Прокопий из военных унтер-офицеров, причисленный в мещан г. Алексина. Поступил в обитель сию 1895 г. Скончался 75 лет 1898 г. 24 ноября. В болезни пострижен в мантию» (с. 41). «Иеросхимонах Иларион, в мире титулярный советник Николай Николаевич Офросимов, происходил из дворян Орловск. губ. Поступил в сию пустынь в сент. 1869 г. Пострижен в монашество 16 дек. 1873 г. Рукоположен в сан иеродиакона 1 дек. 1885 г., в иеромонаха 22 сент. 1891 г. Сконч. 5 дек. 1898 г. 68 лет от роду. Молитвами родшия Тя Христе и всех святых усопшаго раба Твоего упокой» (с. 76).

«На сем месте погребено тело монаха Симеона, урожденного крестьянина Тульск. губ. Богородск. уезда дер. Селиверстовой, Симеон Спиридонович Афанасьев. Поступил в обитель 20 сент. 1891 г. Сконч. 20 янв. 1899 г. 72 лет от роду. В больнице пострижен в схиму» (с. 120). «На сем месте погребено тело схимонаха Никандра. Происходил из мещан г. Орла. В мире Николай Васильевич Уточкин. Поступил в сию пустынь 10 июня 1880 г. Пострижен в монашество 10 марта 1890 г. Пострижен келейно в схиму. Сконч. 26 янв. 1899 г. 65 лет от рождения» (с. 16). «На сем месте погребено тело схимонаха Николая, скончавшегося 12 января 1899 г. 60 лет от роду. Ливенский мещанин Николай Михайлов Катков. Поступил в обитель 1876 г. в июле месяце. Предсмертно пострижен в схиму» (с. 22). «На сем месте погребено тело монаха Киприана, урожденца Смоленской губ. Сычёвского у., деревни Кожанова, Киприан Иванов. Родился 25 сентября 1845 г. В обитель поступил 9 июня 1890 года. Скончался 25 февраля 1899 г. на 54 году от роду» (с. 13).

«Под сим камнем погребено тело духовника иеросхимонаха Геронтия. Да упокоит Господь душу его с праведными. В мире Георгий Андреевич Аникиев из горожан г. Тулы. В обитель поступил в январе мес. 1848 г., в монашество пострижен 7 сент. 1857 г., во иеродиакона рук. 19 ноября 1866 г., в иеромонаха 9 дек. 1877 г. Скончался 7 сент. 1899 г. 73 лет. В болезни пострижен в схиму» (с. 44). «На сем месте погребено тело иеродиакона Трифилия гор. Дорогобужа, в мире Тимофей Павлович Медведский. Поступил в О. П. 1874 г., пострижен в монашество в 1887 г., рук. во иерод. 1894, скончался 27 октября 1899. Имел от рождения 54 г. Будет от нас ему вечная память» (с. 43).

Упокой, Боже, рабы Твоя и учини я в раи, идеже лицы святых, Господи, и праведницы сияют яко светила: усопшыя рабы Твоя упокой, презирая их вся согрешения!

Вот и скитское кладбище. Крестьянин Елецкого уезда Пахомий Марков поступил в скит в 1878 году пятидесяти трех лет. Он был привратником и мостил дорогу между монастырем и скитом. Однажды, когда он это делал, мимо проходил скитоначальник отец Анатолий (Зерцалов), который спросил трудившегося: «Небось тебе, отец Пахомий, трудно и скучно за этим делом-то?». Тот отвечал: «Батюшка, послушание прохожу — мед пью!». Когда пострижен был в монашество, неизвестно, а схиму принял на смертном одре. Отошел в жизнь вечную с напутствием Святых Таинств 1 декабря 1890 года шестидесяти пяти лет от роду.

3 января 1886 года поступил в скит родной брат скитского монаха Григория Ефрем Иванович Косых, крестьянин Воронежской губернии, деревни Осетровки. Ему было двадцать восемь лет. Он пел первым тенором на правом клиросе в скитском храме. Заболел воспалением легких и по принятии схимы и христианского напутствия скончался 4 апреля 1891 года. Земной жизни его было тридцать три года.

Крестьянин Рязанской губернии (Данковского уезда, села Юросопова) Константин Сидорович Мусатов в зрелые годы провел в скиту несколько месяцев, приглядываясь к монашеской жизни, и потом ушел на родину и там жил как монах. А в старости, семидесяти шести лет, вернулся в скит (это было 9 мая 1889 года) и 30 марта 1890-го был пострижен в мантию, но ему было благословлено ходить в рясофоре. В последние месяцы жизни преподобного Амвросия в Шамординской обители жил и помогал келейникам старца и там был пострижен в схиму с именем Кирилл. Скончался в скиту 25 апреля 1892 года семидесяти девяти лет. Похоронен на скитском кладбище.

Иеродиакон схимонах Сергий, в мире Симеон Трунов, из дворян Курской губернии, в скит поступил в 1883 году. Скончался 31 августа 1893 года шестидесяти семи лет. О нем в надписи на чугунной плите, покрывавшей его могилу, было сказано, что он «был молчалив, кроток и смирен». Григорий Иванович Косых (брат вышеупомянутого Ефрема Ивановича), крестьянин, поступил в скит двадцати девяти лет в январе 1885 года. Он был певчим на левом клиросе, исполнял и другие послушания. 3 апреля 1892 года в Великий Пяток удостоился пострижения в рясофор. Долгое время болел чахоткой и перед кончиной был пострижен в мантию, скончался же 16 декабря 1893 года, причастившись Святых Христовых Таин. 31 июля 1894 года скончался в скиту монах Алексей в возрасте семидесяти пяти лет. Когда-то, а именно 25 мая 1875 года, он пришел сюда с сыном Василием (самого же его звали Александром Степановичем Лебедевым). Когда сын достиг призывного возраста, его взяли на военную службу, и он больше в скит не возвращался. Монах Алексей читал и пел на левом клиросе, а также читал и Псалтирь по благотворителям скита.

Из оптинцев, скончавшихся в 1890-х годах, упомянем еще архимандрита Моисея, настоятеля Калужской Тихоновой пустыни. Он родился в городе Болхове в 1814 году в купеческой семье Красильниковых. Звали его Михаилом Феодоровичем. До девяти лет он проучился в школе, но затем отец начал его приспосабливать к торговым делам. Отрок был тих, серьезен и среди детей, даже среди братьев и сестер, держался особняком. Родители были весьма благочестивы, и жизнь в доме проходила по-христиански. Михаил с усердием читал Четьи-Минеи, с возрастом все более серьезно постился. Были у него и такие подвиги: зимой он выходил босой и стоял на снегу по часу, творя молитву. Когда стало ему двадцать лет, двоюродный брат его, имевший такую же настроенность, ушел в Оптину пустынь. Стал и Михаил мечтать о жизни в монастыре. И вот однажды по благословению отца выправил Михаил годовой паспорт и с двумя товарищами отправился на богомолье в Киев. А поначалу они зашли в Оптину пустынь, которая Михаила так поразила благолепием и молитвенным духом, что он решил остаться в ней. Однако старец Леонид благословил его идти в Киев и потом домой и там ожидать, когда Господь укажет ему, как поступить. Потом, из дома, Михаил и те же его товарищи 10 января 1837 года ушли тайно, и снова — в Оптину. Старец Леонид еще поиспытывал их: велел идти в калужские монастыри, потом в Николаевский Малоярославецкий, потом в Троице-Сергиеву Лавру, а тогда и возвратиться сюда. По возвращении в Оптину они были оставлены на послушаниях и тем самым началась их монастырская жизнь.

В Оптиной пустыни Михаил трудился в кухне, потом пел на клиросе, вскоре стал уставщиком. Через некоторое время старец Леонид послал Михаила, а с ним его брата, послушника Николая, в Болхов испросить прощения и благословения у родителя и взять увольнение от общества. Встреча оказалась радостной: прощение и благословение были получены. 14 апреля 1839 года Михаил был зачислен в братию, а 11 октября 1840 года пострижен в рясофор, 17 ноября 1847 года состоялось пострижение его в мантию. 17 апреля 1848 года — уже отец Моисей — был рукоположен во иеродиакона, а 19 июня 1855-го — во иеромонаха. 22 августа того же года он назначен был владыкою Григорием, Калужским епископом, в настоятели Тихоновой пустыни. Старец Макарий и настоятель архимандрит Моисей ободряли его, напутствуя советами и благословением. В Тихоновой пустыни иеромонах Моисей начал труды по украшению обители, начиная с храмов, и вскоре решил утвердить новый для этой обители образ монашеской жизни — под руководством старца. Но не было главного — старца, и Оптина пустынь не могла ему в этом помочь. По совету старца Макария он выбрал из братии одного благоговейного и начитанного в Писании и отеческих трудах инока, представил его к рукоположению во иеромонаха и поручил ему принимать братию, наставляя ее пока не от себя, а от отеческих писаний. Старец Макарий одобрил выбор, но сказал, что «много горя тебе от него будет».

Со временем отец Моисей терял своих руководителей: умер отец Леонид, потом и отец Макарий, — стал он относиться к архимандриту Моисею, но и того чреда пришла… Начались и искушения: он перенес тяжелую болезнь и едва не умер. А потом поставленный им «старец» начал некую борьбу против него, написав с некоторыми братьями на него жалобу к Преосвященному, будто отец Моисей морит голодом монахов… Однако владыка быстро разобрался во всем и увидел духовную высоту настоятеля Тихоновой пустыни. Он назначил его благочинным всех монастырей епархии. А затем появился в обители и действительно духоносный старец — иеромонах Ефрем, избранный в 1867 году духовником братии. Нестроения кончились. Настоятель и духовник делали одно дело в полном согласии друг с другом.

В дальнейшем отец Моисей много потрудился в возведении храмов, корпусов для братии, гостиниц, построил и больницу со своим же храмом. Скончался он 4 ноября 1895 года с молитвой Иисусовой на устах, которую и творил всегда неустанно359.