Весна, которой нам не хватит

Глава 23. Печальная история

Я единственный ребёнок в семье. Мысли о возможных братьях и сёстрах никогда меня не посещали, разве что в тот недолгий дурацкий период, когда я думала, что Эймери – мой родной по отцу брат. Поэтому мне было трудно представить себе, как жили трое детей-погодок: маленькая Джесс Симптак, средний Реджес и старшая Рина – во внешне благополучной и обеспеченной семье Симптаков. Деятельная и активная мать семейства, Сабия Симптак, любила своего мужа и была им любима, родила одного за другим троих желанных детей и искренне ждала, что её счастье теперь будет абсолютным, безоблачным и безграничным.

Как же иначе?

Жизнь рассудила по-своему. Впрочем, малье Сабия чувствовала именно свою личную вину и не склонна была ругать неведомый фатум. Это её любви, внимания, сил и заботы не хватило на троих, то есть, на четверых – если считать мужа. Не смогла, не додала. Не удержала. Не направила... А со стороны-то и не скажешь.

Старшая Рина, благоодарённая, росла ответственной, тихой и исполнительной девочкой, не требовавшей к себе внимания. Редж, которого сперва сочли неодарённым, рано заговорил, обладал прекрасной памятью и врождённой грамотностью, щёлкал любые задачи, как орешки. Потом появилась Джесс, хорошенькая, будто принцесса, очаровательная фарфоровая куколка, папина любимица. Друзья, родственники, случайные знакомые восхищались любящей крепкой семьёй, и никто не видел неприглядной изнанки.

Рина ревновала сестру и брата до безумия, закусанных до крови губ и впившихся в ладони ногтей. До лютой ненависти, выливающейся в мелкие и крупные пакости. Малье Сабия терпеливо ждала, когда девочка перерастёт, привыкнет и смирится, но год шёл за годом, а всё становилось только хуже. Поначалу родители оставляли чуть подросших детей с няней, а бесконечные синяки и шишки у малышей-погодок списывали на нерадивость наёмной служанки и не очень-то верили в злокозненность намерений старшей дочки. Но то, как девятилетняя Рина ударила четырёхлетнюю Джесс и толкнула пятилетнего Реджа с лестницы, Сабия видела своими собственными глазами. У неё слова в горле пересохли от ужаса, не успела она ни крикнуть, ни поймать падаюшего сына. Редж упал, неудачно сломал ногу и остался хромым на всю жизнь – на долю неблагоодаренных доставались лишь жалкие крохи медицинских достижений.

Сабия рассчитала няню и стала пестовать недружных детей сама. Залюбленная отцом младшая Джесс, капризная и избалованная, подросла и стала давать старшей отпор. Дня не проходило без визгов и ссор, а ведь в семье был достаток. Замученная Сабия только диву давалась – а как же выкручиваются родители в семьях победнее, где нет возможности всегда брать всё на троих? Устав от задёрганной жены и постоянных криков детей, отец семейства стал приходить дома всё позже... Для Сабии сын стал отрадой и утешением, с ним она советовалась, с ним играла, ему подкладывала самые вкусные кусочки, его перед сном целовала последним – чтобы постоять с ним подольше. В какой-то момент – Рине тогда исполнилось двенадцать, а Реджу восемь – она подумала, что наступившее затишье говорит о том, что дети выросли и поумнели. Вздохнула с облегчением и расслабилась. А потом Рина попыталась утопить Реджа в прудике на заднем дворе.

- Тогда-то и пробудился его дар? - тихо спросила я. Малье Симптак помолчала, в камине мирно трещал огонь. Я подумала о том, был ли этот опустевший дом проклятием своей хозяйки – или долгожданной наградой?

- Да. Умом я, конечно, понимала, что любой дар, благой или скверный – нечто врождённое, рано или поздно он должен был проявиться, что тут поделаешь. Но иногда, нет-нет да и закрадывалась мысль о том, что если бы я была тогда рядом, ничего бы не произошло. Редж вырывался, и разбрызгиваемая им вода превратилась в кислоту. Ожоги Рине потом вылечил целитель, у неё-то был благой дар. А мы остались один на один с этим кошмаром. Я осталась – муж давно уже был номинальной частью нашей семьи. Джесс думала только о себе, она с рождения была копией отца. Наверное, я должна была попытаться как-то понять Рину, посочувствовать, помочь, но я даже смотреть на неё не могла. После того случая она то ли одумалась, то ли испугалась – брата, меня, полицмейстеров, ходила по дому, не поднимая глаз. В моей голове мелькали такие мысли... лучше бы её не было вообще. Лучше бы она не родилась. Лет пять Рина прожила тише воды ниже травы. Редж никогда не вспоминал тот случай, а вот Джесс не упускала возможности напомнить ей, высмеять, уколоть. А я закрывала глаза и ждала, когда же она выйдет замуж и уйдёт из нашего дома. И когда случился тот ужасный пожар, когда к нам пришли и сообщили, что она была там, я не расстроилась. Наоборот. Обрадовалась, что она больше не сможет навредить Реджу или кому-нибудь ещё. Бедный мой сын. Не знаю, откуда взялся в нём этот дар. Я имею в виду, у нас в роду никого...

Малье Сабия закрыла глаза руками и посидела так несколько минут, раскачиваясь. Я осторожно подала голос:

- Но вы ведь смогли оставить сына у себя. Не передать его в соответствующее... заведение, так?

- Заведение! - презрительно фыркнула малье Симптак. - Это не жизнь, эти вшивые бараки, именуемые приютами. Я никогда бы не отдала туда своего единственного сына! Какая горькая ирония, что Рина, ненавидевшая брата, в итоге стала директором одного из таких заведений. Она ведь стыдилась того, что у неё такой особенный брат. Возможно, не имея возможности причинить вред ему, она издевалась над беззащитными малышами, вверенными её заботе.

Я ожидала, что Эймери расскажет о своём опыте жизни в Джаксвилле, но он молчал. Смотрел в сторону.

- Но как? - настойчиво спросила я. - Мы... мы не собираемся никому вас выдавать, ни я, ни мой... инакий друг. Мы хотим понять. Ваше решение не говорить о даре сына заслуживает исключительно уважения, даже восхищения. Вы...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- А с чего вы взяли, что мы никому не сказали? – горько произнесла леди Симптак. – Увы. Знали слишком многие: муж, дочери, целитель… Нам пришлось сказать. Я лишь настояла, чтобы сын остался дома.

- Но... - я окончательно растерялась. – Ему же не стёрли дар?! Он остался свободным, он работал и жил, как самый обычный человек! Как так? Разве такое возможно?

Малье Симптак колебалась. Расправила складки на юбке, потеребила в маленьких, почти детских на вид ладошках кружевной платочек.

- Пожалуйста, - я невольно перешла на шёпот. Ещё чуть-чуть – и руки бы в молитвенном жесте вытянула. – Скажите нам. Мой друг, - я кивнула на молчащего Эймери, - он тоже... инакий. И ему двадцать один через месяц. Может быть...

- Мы заключили соглашение, - наконец, сказала мать мальёка Реджеса. – Не спрашивайте, с кем, я не знаю имён. Высокопоставленные люди.

- Я не слышал о подобных соглашениях, - произнёс Эймери безучастным голосом, мне даже захотелось потрясти его как следует. Если бы он просил, давил на жалость, возможно, малье была бы сговорчивее… Но нет же, баран упёртый!

- Я просто хотела для него нормальной жизни, - тоскливо сказала пожилая малье. – Насколько это возможно. Когда мне предложили... Редж тогда был ещё ребёнком, у него не было права голоса. Мне обещали, что он будет жить почти как все. Работать, быть свободным. Разве что семья, дети... на это они не могли пойти. Боялись передачи дара, конечно же... Стерильность была одним из условий нашей договорённости. Я согласилась, подписала согласие. Редж меня не простил… в юности он любил одну девушку, но уехал в столицу, чтобы не видеть её, потому что понимал, что не сможет дать ей то, чего она заслуживает: брак и детей. Дети! Как будто в них счастье, у меня было трое, и что? Одна оказалась чудовищем, другая и думать обо мне забыла! А вы, малье Флорис? Неужели вы не боитесь?

Она посмотрела на меня, и я почувствовала, как краска заливает лицо. Я не была готова к этому вопросу, к необходимости отвечать, особенно в присутствии Эймери. Но малье ждала ответа, и я сказала первое, что пришло в голову:

- Я боюсь и не боюсь одновременно. То есть... никто не знает, как происходит передача способностей, это случайность, я надеюсь. Но если предположить... Нет, я приняла бы ребёнка с любым даром. Но не уверена, что смогу принимать жестокий мир, обрекающий его быть изгоем.

Малье Симптак покивала головой. Морщинистые руки безвольно упали вдоль туловища.

- Всё это понятно, - тихо сказал Эймери. - Понятно, что получили вы. А что у вас попросили взамен? Не только, гм, невозможность стать отцом для вашего сына?

- Разумеется, не только. Участие в какой-то экспериментальной программе, вот что было их условием.

- Какой программе?

- Толком не знаю. Я была не в том положении, чтобы требовать ответов. Они забрали Реджа тогда на несколько дней, когда он вернулся, у него были… шрамы. Несколько шрамов на теле. Не знаю, что они с ним делали, и он сам ничего не помнил. Программа контроля инаких. Контроль – ключевое слово, верно?

- Верно, - эхом отозвался Эймери.

Контроль, да. Скверный дар можно использовать во благо, вся соль в том, чтобы этот дар не обратился против заказчика.

- Больше ничего не знаю, - малье резко поднялась с мягкого пуфика, на котором сидела, упруго, совсем как молодая, полная сил женщина. – Устала, голова болит. Уже поздно. Уходите. Хотя, вы же из столицы... Уже очень поздно, но мой возница вас отвезёт. Я распоряжусь.

Я открыла было рот, но Эймери спорить и продолжать расспросы не стал. Склонил голову в согласном кивке.

- Береги девочку, инакий, - сказала вдруг малье Симптак. – Хорошая у тебя девочка.

- Благодарю, - ответил Эймери очень серьёзно. Поднялся, протянул руку, помогая встать мне. – Вы правы. Самая лучшая.