Волчья ночь

ГЛАВА 17

Питер Барроу был зол. Сидел за столом в своем собственном доме, смотрел на супругу, сквозь пламя свечей и едва сдерживал раздражение. Ярость клокотала в нем так сильно, что казалось, еще немного, и она вырвется наружу, снесет и сервиз этот, оставшийся Эбби в наследство от ее матушки и серебряное блюдо, на котором гордо возвышался пирог с ягодами, и подсвечники… тяжелые такие, ветвистые…

Эбби была весела. Пожалуй, чересчур весела. И неестественна. Смеялась нарочито громко, смотрела на него… так смотрела, что к ярости прибавлялось откровенное желание встать, пересечь небольшое расстояние между ними, приблизиться к ней вплотную и… сдавить руками тонкую ее шейку.

Питер тряхнул головой, отгоняя наваждение. В мыслях своих он уже смотрел в стремительно затуманивающиеся глаза супруги, слышал ее предсмертные хрипы и наклонялся все ниже и ниже… желая поймать губами ее последний вздох.

— Ах, Питер, ты не представляешь, как я рада, что сегодня ты вернулся домой к ужину. Мне так одиноко в этом доме. Ты все время проводишь в ратуше, и… я понимаю, что твоя работа важна и многое значит для тебя, но все же, мне так хотелось бы проводить с тобой больше времени…

Ложь. Все ложь. И слова эти ее и улыбки…

Лицемерка.

Питер сжал пальцы на тонкой ножке хрустального бокала, все еще представляя, что сжимает тонкую шейку супруги. Зажмурился….

Ничего-то сегодня не предвещало подобного. Утро, как утро, если не считать бредовой идеи супруги научиться стрелять. Вот с чего бы Эбби желать этого? Страх? Еще что-то? А может, все дело в желании избавиться от неугодного супруга?

А ведь он верил. Все это время верил ей. Пусть знал, что она слаба… что искушения преследуют ее на каждом шагу и сохранять ему верность Эбби просто не в состоянии. Знал об этом, но… имел неосторожность надеяться на то, что вдали от столицы, от шума и суеты, она станет поспокойнее. Перестанет искать развлечений на стороне…

Ошибся.

Такую, как Эбигэйл ничем не исправишь.

— Питер! Боги, как же так? — вскрик супруги заставил его вздрогнуть и прийти в себя.

Бокал хрустнул, красное вино выплеснулось на белоснежную скатерть. Питер недоуменно перевел взгляд на свою ладонь. Красные капли вина, смешались с его собственной кровью, стекали вниз…

— Ты поранился? — Эбби оказалась рядом в мгновение ока. Схватила со стола салфетку и принялась промокать его ладонь. — О, Питер, что же ты так неосторожно. Рана неглубокая, но все равно надо обработать. И внимательно рассмотреть, чтобы в ней не осталось осколков. О, Питер, ну…

— Прекрати! — он грубо оборвал ее, выдернул руку из ее ладоней. — Не притворяйся, что это тебя хоть сколько-нибудь волнует.

— О чем ты? — прозрачные глаза Эбби расширились. В них плескалось столько удивления, что Питер на миг замер. Он почти поверил ей. Почти… но в памяти всплыли слова той, другой женщины. Слова, которые отравляли его вот уже целый день:

«- Мне жаль, — Амалия Гроуди смотрела на него с легкой улыбкой на полных губах, — я понимаю, что это неприятно и вряд ли вы будете мне благодарны.

— Тогда зачем вы завели этот разговор? — Питер держал себя в руках. Холодно смотрел на эту женщину, от которой еще пару дней назад твердо решил держаться подальше.

— Затем что, я не понимаю тех, кто считает, что нельзя вмешиваться. — Амалию, кажется, нисколько не оттолкнула ни его грубость, ни холодность, ни желание прекратить этот разговор. — Все эти лицемеры и лизоблюды, будут шептаться по углам, насмехаться, но в глаза ни за что не посмеют сказать правду.

— О какой правде речь?

— Ваша жена, — она все-таки замялась или, что вероятнее, сделала вид, что смутилась. — Она…

— Мисс Гроуди, — Питер все же хотел прервать этот разговор. Выслушивать очередные сплетни про Эбби… Нет, на это он был не готов. К тому же, супруга клялась, что держит себя в руках и ни с кем… еще ни с кем не изменила ему с самого их приезда в Барглин. И он верил. По крайней мере решил верить. Возможно, у них с Эбби еще есть шанс. — Я не желаю выслушивать сплетни и инсинуации, касательно моей супруги. Мы с Эбигэйл уже давно женаты и… доверяем друг другу.

Она усмехнулась. И глаза прищурила. Непонятно только, зачем: хотела скрыть ехидный блеск или же… показать, что на самом деле думает о нем.

— Я право, поражаюсь вам, Питер, — а имя его она произнесла едва слышно, с придыханием, наклоняясь вперед и почти касаясь своими губами его щеки. — Вы так наивны, так… уверены в своей Эбби, что совершенно ничего не желаете замечать. Весь Барглин знает, что супруга изменяет вам. Да и вы тоже, знаете это. Разве это происходит в первый раз? Хотите убедить меня, что ваша супруга изменилась? Или же сами заблуждаетесь на ее счет?

— Я верю своей жене, — Питер отошел от нее, но совсем уйти и не слушать сил не хватило. Сомнения снова всколыхнулись в душе. Питер верил… хотел верить, но… Эбби… Эбби не умела хранить верность. Не могла справиться с темной половиной своей натуры. Он знал это. Всегда знал, но так наивно надеялся на… что?

— Ну конечно, — Амалия рассмеялась. Облизала губы, гладя ему прямо в глаза. — Вы верите… а что вам еще остается. В то время, как вы пытаетесь быть верным супругом, ваша благоверная не стесняется навещать любовника. Причем, даже не пытается скрыть это. Не верите? Спросите у нее сами? Сегодня, многие видели, как ваша супруга покидала дом лорда Роуга. Ах, — снова звонко рассмеялась, запрокинув назад голову и обнажая шею… Именно в этот момент у Питера и родилась эта мысль — убить. Сжать своими руками тонкую женскую шейку и сжимать ее… сжимать… — Это так удобно, когда любовник живет всего лишь через дорогу.

Мисс Гроуди, словно бы и не замечала того, что с ним происходит. Улыбалась торжествующе, глазами сверкала.

— И, пожалуй, я могу ее понять, мой милый Питер. Вы… волнуете меня, я этого и не скрываю, но… Александр Роуг… признаться, когда-то он покорил и меня. Правда, наше с ним увлечение продлилось всего ничего. Я слишком быстро очнулась.

— Для чего вы мне все это говорите, — голос перестал слушаться и звучал хрипло, с надрывом.

— Я ведь уже сказала, — Амалия вдруг стала серьезной. Исчезли все следы веселья, насмешка ушла из глаз. — Терпеть не могу сплетен. Проще рассказать правду, глядя в глаза».

Он не поверил ей.

Или сделал вид. Но весь день эти слова звучали в ушах. Весь день, Питер представлял Эбби в объятиях нового соседа и едва сдерживался, уговаривал себя, приводил мысленно кучу доводов и аргументов, оправдывая Эбби.

И ему удалось…

По крайней мере он так думал, пока не вернулся домой. И не увидел супругу. Красивую, слишком веселую, неестественно веселую.

Он уже знал это ее состояние. Не раз наблюдал нечто подобное, пока она жили в столице. И слова Амалии Гроуди приобрели вполне себе осознанный смысл.

— Питер, ты… Что ты такое говоришь? — она стояла напротив. Растерянная, немного испуганная. Ничего не понимала… Хотя нет, очень умело притворялась.

— Я устал, — все же голос не подвел, хоть Питер и боялся этого. — Устал от тебя и всего этого… вранья.

— Я тебя не понимаю, — Эбби растерянно мотнула головой. Прижала тонкие руки к груди. — Что случилось? Что…

— Не желаю тебя видеть больше.

Его слова ранили точно удары кинжала. Эбби не понимала, что произошло? Что такого случилось, что Питер так жесток, так холоден и равнодушен? Что она снова сделала не так.

— Что не так? — он вдруг расхохотался, отбросил на стол салфетку, испачканную в крови и вине. Резко оборвал смех. — Я женился на женщине, которая понятия не имеет о чести и верности. Право, дорогая, иногда я думаю, что в веселом доме тебе было бы самое место.

Он резко развернулся и покинул столовую, оставив Эбби ошарашено прижимать руки к груди.

— Миссис Барроу, — из странного полусонного состояния, Эбби вырвало тихий голос мисс Эрдлинг. — Миссис Барроу, вам следует подняться к себе. я отдам распоряжение и здесь все уберут.

— За что? — Эбби перевела непонимающий взгляд на экономку. — За что он так со мной?

— Я вам уже говорила, миссис Барроу, — грустно покачала головой экономка. — Смертный мужчина вам не пара. Совсем не пара. Вам стоит…

— Прекратите, — Эбби хотелось закричать, но из горла вырвался только едва различимый шепот. — Не смейте так говорить. Питер мой муж. Я приносила клятвы ему перед ликом богов и…

— Из сколько из этих клятв вы уже нарушили?

Все было ужасно. Настолько ужасно, что Эбби, наверное, впервые в жизни совершенно не знала, что ей делать. Она ходила из угла в угол в собственной спальне, заламывала руки, вздыхала горестно, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Но он не находился. Выход этот.

Эбби просто не знала, что делать. Как объясниться с Питером. Вот как?

Жестокие слова мужа звучали в ушах, страх, что, возможно, теперь и в самом деле все между ними кончено.

— Ах, нет, — Эбби замерла и тряхнула волосами, потерла кончиками пальцев виски, разгоняя мигрень, — что за глупости я тут сама себе напридумывала? Мы женаты. И Питер, он… он просто не сможет уйти. Он не такой. Позлится немного, обдаст меня холодностью и отчужденностью, а потом… потом все будет как раньше. Главное теперь не наломать дров.

И Эбби попыталась успокоиться. Ко сну вот приготовилась. Достала из гардероба самую откровенную свою сорочку. Белоснежную, из тонкого кружева. Она-то совершенно ничего не скрывала, лишь придавала коже ее особый блеск и волосы, крупными шоколадными локонами укрывающие плечи и спину, оттеняла выгодно. Глаза вот, в этаком обрамлении и вовсе напоминали алмазы. Прозрачные, блестящие — кто-то сможет устоять перед таким совершенством.

Но Питер не пришел. Эту ночь он решил провести в гостевой спальне.

Это насторожило. Никогда еще, никогда еще такого не было. Еще ни разу, за год совместной жизни, Питер не пренебрегал супружескими обязанностями. Они могли ссориться, иной раз и Эбби вела себя неподобающе, но… но никогда еще Питер не отгораживался от нее вот так, прочно.

Всю ночь Эбби не могла сомкнуть глаз. Сидела на постели, поджав колени к груди и думала. Вскакивала с кровати и принималась бегать по комнате до тех пор, пока не становилось холодно и приходилось снова вернуться в кровать, закутаться в одеяло и… думала, думала, думала…

— Да с чего он вовсе взбеленился? — недоумевала Эбби. — Утром же все еще хорошо было. И Спайк сам убрался восвояси. Что такого могло произойти за день, что Питер точно с ума сошел? И ведь был-то он не где-нибудь, а в ратуше. Делами своими зани…

Она осеклась. Задумалась на миг, а затем мстительно прищурилась.

— Ну как же, — прошипела в темноту ночи. — Как же, делами. Небось, мерзавка эта, Гроуди постаралась. Наговорила обо мне всякого. Точно она… или вот сам Спайк еще мог. Да только Спайку Питер не поверил бы, а вот этой змее… кошке драной вполне мог. Ну да я ей!

Эбби овладела жажда деятельности. Желание вот прямо сейчас вскочить и броситься в ратушу или где там по ночам обретается препротивнейшая мисс Амалия. И она так и поступила: одеяло отбросила решительно, даже не озаботившись тем фактом, что оно свалилось на пол, схватила халат, что всегда теперь держала под рукой, и опрометью бросилась вон из комнаты. Даже туфли домашние забыла надеть и вспомнила о них только на лестнице, когда босые ступни от соприкосновения с холодным полом заледенели. Но то были мелочи совершеннейшие.

Слетев по лестнице, Эбби тут же бросилась в боковой коридор. Опрометью пронеслась по нему и без стука влетела в одну из спален.

— Мисс Эрдлинг! Мисс Эрдлинг!! Просыпайтесь!

Экономка резко села на кровати. Непонимающе уставилась на госпожу и в глазах ее, чуть осоловелых со сна стала появляться тревога.

— Что случилось? Зачем вы так кричите? — мисс Эрдлинг потянулась к прикроватной тумбочке и зажгла лампу.

— Вы мне нужны, — Эбби тряхнула головой, переступила с ноги на ногу и забралась на кровать мисс Эрдлинг. Набросила конец одеяла на босые ноги.

— Что такое?

— Рассказывайте, — приказным тоном произнесла Эбби, устраиваясь поудобнее и стягивая со спинки кровати пушистую экономкину шаль. Закуталась в нее так, что только нос виден был, да глаза, горевшие в этот момент янтарем.

Мисс Эрдлинг даже плечами передернула, заметив это.

— Что рассказывать? — поинтересовалась она, садясь на кровати и все еще недоумевающее глядя на госпожу.

— Все, — тряхнула волосами Эбби. — Все, что мне нужно знать о… себе и не только. По вашим же словам, я — волчица или как там это… шивани, вот. Ну так вот, чем мне это грозит и что я теперь могу.

— Миссис Барроу, — несчастно вздохнула экономка. — А может, мы отложим разговор до утра?

— Мисс Эрдлинг, — сдаваться Эбби уж точно не собиралась. — Эта ваша местная змея, Амалия, активно настраивает против меня моего же собственного мужа, так что времени у меня нет. Дорога каждая минутка.

— Миссис Барроу, я ведь уже говорила вам, — почти простонала мисс Эрдлинг, — смертный мужчина не может быть парой самке оборотня. И противиться ей он тоже не может.

— Да вы что? — дернула плечом Эбби и тут же подхватила сползающую шаль, — только вот почему-то мой собственный супруг сегодня ночевать отправился в гостевую комнату. Значит, все-таки может он мне сопротивляться.

— Если мисс Гроуди решит всерьез, что желает привязать к себе мистера Барроу, он просто не сможет ей отказать.

— Ну уж нет, — Эбби резко подалась вперед и глаза ее полыхнули оранжевым. Мисс Эрдлинг даже дернулась от неожиданности и приложилась затылком о высокую спинку кровати, не сильно, но вполне ощутимо. — Осторожнее, — тут же посочувствовала ей Эбби. — Меня не волнует мисс Гроуди. Даже больше вам скажу, мне нет до нее никакого дела ровно до того момента, пока она не трогает меня и моего супруга. Питер — мой. И делиться им я не собираюсь. Так что, любезная моя мисс Эрдлинг, начинайте просвещать меня, что и как надо делать, чтобы утереть нос этой провинциальной выскочке. Вы ее видели? Ни рожи, ни кожи, а самомнение такое, что до небес достает. Нет уж, я — Эбигэйл Барроу и своего не отдам.

Наверное, именно в этот момент Эмилия Эрдлинг пожалела о том, что решила наняться экономкой к приезжему бизнесмену. И вот что ей в церкви-то не сиделось?