Волшебный жезл

КАКАЯ ЭТО ПОРОДА?

Дирекция Всесоюзной сельскохозяйственной выставки попросила меня написать отчет о нашей работе в Караваевском совхозе. Но когда я стал его писать, то получилась довольно большая книга, которая затем была издана и вызвала много откликов. Дружескую помощь в создании этой книги мне оказал кандидат биологических наук А. В. Кузьмичев. Мне писали ученые, доярки, скотники, заведующие фермами и студенты сельскохозяйственных институтов. Все они проявляли большой интерес к нашей работе и к ее результатам.

Весть о высокой продуктивности наших животных начала широко распространяться. И не удивительно, что все чаще стали поступать со всех концов страны заявки на караваевских бычков. В первую очередь мы снабжали нашим молодняком колхозы Костромской области. Все больше и больше караваевских бычков появлялось на фермах Белоруссии, Ивановской, Владимирской, Смоленской и других областей.

Каждый бычок отправлялся из Караваева снабженный «паспортом», иначе говоря — племенным свидетельством. Это свидетельство подтверждало его принадлежность к швицкой породе и указывало, кто были его предки и какую продуктивность они показали.

Но вот однажды пришло письмо из Смоленской области, — там во многих совхозах разводят скот швицкой породы. В этом письме зоотехник высказывал сомнения насчет породы нашего молодняка. Он писал, что, несмотря на племенные свидетельства, полученные им от нас, совхоз не считает возможным внести бычков в государственную племенную книгу, потому что не уверен, действительно ли эти животные принадлежат к швицкой породе.

«Присланные вами бычки, — говорилось в письме, — совсем не похожи на чистокровных швицев. Во-первых, они значительно крупнее швицев. Во-вторых, ваши животные светлой масти, а швицы темнее.

К какой же породе надо отнести этих животных, — спрашивал смоленский зоотехник, — или их вообще нельзя считать чистопородными животными?»

Это письмо меня очень смутило и взволновало. Я пошел с ним к директору. Мы прочитали его вместе, и вдруг директор сказал:

— А он прав! Никакие они не швицы.

— А кто же они? — спросил я.

— А они — животные совершенно новой породы, караваевской породы!..

Вагинак Арутюнович произнес вслух то, чего я не решался произнести даже мысленно. Только в самых тайных мечтах я признавался себе в желании создать новую породу молочного скота, породу, которая была бы лучше других. Пока же считал, что мы занимаемся лишь усовершенствованием нашего стада с использованием швицкой породы. И вдруг, вот теперь, слышу, что заветные желания сбылись, узнаю не от рядового животновода — от опытного специалиста, что нам удалось осуществить чудесные мечты.

Я не решался этому поверить. В большом волнении я пошел на скотные дворы и в телятники, долго разглядывал наших серебристых красавцев и постепенно все больше и больше проникался радостной мыслью, что действительно у караваевских животных осталось не так уж много общего со швицами и что по всем показателям — и по удойности и по живому весу — они лучше швицев.

Эта мысль была такой желанной, что я боялся ей поверить. На следующий день, оседлав своего жеребца, я поехал в колхозы имени XII Октября — и «Пятилетка».

Уже подъезжая к селу Саметь, где работала крупный животновод-опытник Прасковья Андреевна Малинина, я увидел на обширных лугах колхозное стадо. Не нужно было долго приглядываться, чтобы убедиться, что эти животные принадлежали к той же породе, что и наши караваевские. Такое же стадо увидел я и в колхозе «Пятилетка».

Наш директор, человек решительный и смелый, написал в наркомат совхозов о том, что мы работаем над совершенствованием своего стада и вывели новых животных, лучших, чем животные швицкой породы.

Это сообщение вызвало оживленные споры и в наркомате и среди ученых-животноводов. Одни признавали, что мы создали новую породу скота, другие — а таких было большинство — отнеслись к этому сообщению недоверчиво. Они считали, что двенадцать лет — очень короткий срок и за такой срок невозможно создать новую породу. Да и вообще, говорили они, создание новой породы — явление столь редкое в практике животноводства, что думать, будто караваевцам удалось вывести новую породу, просто смешно и ненаучно.

Как-то в Москве Александра Даниловна Митропольская встретила своего прежнего учителя — выдающегося животновода академика Лискуна. Это был невысокого роста очень подвижной старик. Голова его всегда была покрыта небольшой черной шапочкой, какую носят многие ученые. Свислые усы и бородка придавали лицу академика строгий вид.

Увидев свою бывшую ученицу, Ефим Федотович очень обрадовался.

— Слышал, слышал о ваших успехах, как же! — сказал он, радостно пожимая руку Александре Даниловне. — Только что это вы там насчет новой породы затеяли? Думаете, что стоит только захотеть, так сразу можно создавать новые породы?

Были и такие ученые, которые открыто потешались над нами.

Один профессор мне прямо сказал:

— Это Мичурин головы вскружил, вот все и бросились выращивать новые сорта: кто — растений, а кто — животных!

Но немало у нас было и защитников. И среди них — Никита Федорович Ростовцев. Человек высокого роста, с умными глазами, твердым характером и крепкой волей — таким знают многие этого старого большевика, ныне крупного специалиста-животновода, академика Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени В. И. Ленина. Работая тогда одним из руководителей наркомата совхозов, он с самого начала поверил в наши силы и всячески поддерживал нас.

Три телочки Малютка I, Малютка II и Малютка III на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в 1954 году. И взрослые и дети старались поближе рассмотреть этих чудесных близнецов коровы Мины.

Этот теленок живет на свете всего один день. Посмотрите, как удивленно он глядит на мир!

Животноводческий городок вполне благоустроен: помещения просторные и сухие. Днем через широкие окна их освещает солнце, а вечером — электричество.

Машинная дойка коров облегчает труд доярок, делает его более производительным.

Однажды мы получили сообщение, что наркомат направляет к нам специальную комиссию ученых, чтобы эта комиссия определила: можно ли считать, что мы вывели новую породу?

Комиссия приехала в зимний день. Все люди пожилые, солидные, у каждого за плечами — годы лекций, читанных студентам, ученые звания, теоретические труды.

Члены комиссии обошли все помещения для скота, измеряли животных, выслушивали их, долго изучали записи в племенных книгах, а потом до поздней ночи совещались, запершись в директорском кабинете.

Утром мне дали подписать акт. Комиссия считала, что выращенный нами скот нельзя считать новой породой, для этого численность караваевского молочного скота и зона его распространения еще очень незначительны.

Мы не стали особенно оспаривать это решение и вступать с учеными в спор. Дело вовсе не в том, как будут называться эти животные: швицами или как-то иначе. Главное — чтобы они давали стране как можно больше молока и мяса. И караваевцы поставили перед собой новую задачу: искать средства, которые позволили бы не только повысить удойность и живой вес животных, но и увеличить продолжительность их жизни. По мнению большинства ученых-животноводов, средняя продолжительность жизни коров двенадцать — пятнадцать лет. А нам хотелось, чтобы коровы жили и доились по двадцать лет и даже больше, чтобы пожизненный удой каждой коровы был доведен до 100 тысяч литров молока.