Волшебный жезл

ЕЩЕ ОДИН «ВОЛШЕБНЫЙ ЖЕЗЛ»

Всю жизнь Пелагея Федоровна Суслова прожила на берегах Сендеги: сначала батрачкой у помещицы Усовой, потом дояркой в Караваевском совхозе. Когда кончилась война с немецкими фашистами, ей было уже много лет — недалеко и до пенсии. Тихая и скромная, со следами былой красоты, всегда повязанная платком, она одной из первых приходила по утрам на скотный двор. За долгие годы жизни не было случая, чтобы Пелагея Федоровна не вышла на работу, не сделала чего-нибудь или недосмотрела.

Говорила она мало, на собраниях выступала редко. Чужой славе не завидовала. Самоотверженность и преданность работе украшали эту тихую скромную женщину.

И вот в 1948 году, за год до выхода на пенсию, ее имя стало известно всем животноводам Советского Союза. Прославилась Пелагея Федоровна коровой Опытницей. Девятнадцать лет ухаживала за ней, кормила ее, доила, следила за ее здоровьем. Сначала эта корова ничем не выделялась в нашем стаде: ни удойностью, ни жирностью молока. Но Пелагея Федоровна хорошо усвоила основное правило в нашей работе: каждому животному оказывать наибольшее внимание, о каждом животном заботиться так, будто это выдающаяся рекордистка. Ведь мы не просто выращиваем животных для получения от них молока — нам нужно выявить лучшие их качества, чтобы передать эти качества потомству. Поэтому за Опытницей Пелагея Федоровна ухаживала так же старательно, как и за самыми лучшими коровами.

Постепенно Опытница увеличивала удои. Шел год за годом. К началу войны она была уже старой коровой: ей было тогда двенадцать лет. В этом возрасте коровы обычно сокращают удой. Так и в учебниках всегда было сказано, что средняя продолжительность продуктивного периода жизни коровы составляет двенадцать — четырнадцать лет. Но Опытница продолжала доиться. Она давала молоко в течение всех военных лет, она давала его и после войны. В 1948 году корове исполнилось девятнадцать лет. От нее ежедневно надаивали еще по 18 литров. Караваевская Опытница стала первой рекордисткой в нашей стране, давшей за свою жизнь больше 100 тысяч литров молока.

Когда сообщение об этом появилось в какой-то заграничной газете, нам сначала не поверили. Один из английских животноводов писал, что сообщение из Советского Союза вызывает удивление. То, что Опытница дала больше 100 тонн молока, — это еще возможно, писал он, но, чтобы она доилась на девятнадцатом году жизни, такого в животноводстве еще не бывало…

Опять в Караваево стали приезжать ученые, журналисты, фотографы. Фотографии Опытницы появились в газетах и журналах. У Пелагеи Федоровны брали интервью.

Особенно удивляло приезжавших, что Опытница была не единственным животным нашего стада, давшим такой высокий пожизненный удой. Они видели на скотных дворах еще десять коров, приближавшихся к рекорду Опытницы.

— В чем ваш секрет? — допытывались они. — Как вы достигаете такого долголетия животных?

Этот вопрос интересовал всех. Я попытался ответить на него в своей новой книге «Совершенствование молочного скота», которая вышла в свет в 1948 году и вскоре была переведена на многие европейские языки. В этой книге, как и в своем докладе, сделанном на заседании ученого совета Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева в Москве, я старался показать, что, кроме «волшебного жезла», о котором писал Чарлз Дарвин, имея в виду искусственный отбор животных и растений, существует еще один «волшебный жезл». С помощью этого «жезла» можно творить подлинные чудеса. Это — полноценное кормление, заботливый уход за животными, продуманная система их выращивания, закалка их организма.

Такой «волшебный жезл» помог превратить караваевское стадо в высокомолочное. Мы стали надаивать больше молока, чем другие молочные хозяйства. Многие мировые рекорды животноводства перешли к нам.

Опытница прожила двадцать три года и дала за свою жизнь около 117 тысяч литров молока. Почти столько же дали: Кета, Схема, Свободная и другие коровы. Больше 120 тысяч мы получили от коровы Краса. Внучка Схемы, Гроза, побила рекорд Послушницы II. За одну лактацию от Грозы было получено 16 502 литра молока, на 240 литров больше, чем от Послушницы II.

Советское правительство высоко оценило наш труд. В 1948 году лучшим животноводам Караваевского совхоза было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Героями стали старейшие доярки: Ульяна Баркова, Евдокия Грехова, Аграфена Нилова, пастух Иван Нестеров, двадцатитрехлетняя телятница Нина Смирнова и другие — всего десять работников совхоза. Около пятидесяти человек были награждены орденами Ленина и орденами Трудового Красного Знамени.

Через год звание Героя Социалистического Труда было присвоено Пелагее Сусловой, Таисии Смирновой, Ивану Ситушкину, мне и другим.

Ульяна Баркова, Евдокия Грехова, Нина Смирнова и еще три женщины стали дважды Героями.

«Совхоз тридцати девяти Героев» — так стали называть Караваево.

В 1954 году в Москве снова открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка[3]. Вновь ожил выставочный городок, похорошели его мичуринские сады, появились новые павильоны, лучше и благоустроеннее стали прежние.

В одном из скотных дворов выставки разместились десятки караваевских животных: коровы, быки, телята новой, костромской породы. Возле наших животных всегда было много посетителей. Трудно было протиснуться к стойлам, где содержались три телочки: Малютка I, Малютка II и Малютка III. И взрослые и дети хотели поближе рассмотреть этих чудесных близнецов коровы Мины.

По-прежнему самые тонкие ценители племенного скота ежедневно собирались вокруг выводного круга павильона животноводства.

И каждый раз раздавались аплодисменты, когда на манеже появлялась бывшая доярка, а ныне бригадир Лидия Павловна Иванова. Лидия Павловна стала дважды Героем Социалистического Труда.

Знатная доярка-бригадир выводила быка Салата, официально признанного на выставке чемпионом костромской породы.

Участниками Всесоюзной сельскохозяйственной выставки были утверждены восемьдесят два работника совхоза и двадцать три из них награждены Большими и Малыми золотыми и серебряными медалями. Многие животноводы совхоза получили ценные премии. Я был премирован легковой машиной «Победа».

Из года в год росло поголовье нашего стада. В 1954 году мы надаивали в среднем от одной коровы 6 тысяч литров молока. Но тут случилось новое событие. Оно поставило коллектив перед немалыми трудностями.

Продуктивность наших животных, а поэтому и заработки работников совхоза были, конечно, во много раз лучше, чем в некоторых колхозах Костромского района. И вот два соседних колхоза обратились в правительство с просьбой разрешить им передать совхозу землю и скот, а колхозникам поступить к нам на работу.

Настойчивая просьба соседей была удовлетворена. Оба колхоза влились в наше хозяйство. Земли у нас стало почти в два раза больше, а дойное стадо увеличилось на двести голов.

Но что это был за скот! Когда я вместе с новым директором Караваева, Михаилом Николаевичем Ветчинкиным, побывал на скотных дворах колхозов и увидел там очень запущенных животных, надаивавших в среднем не больше тысячи литров молока в год, я даже смутился. Уж очень большая была разница между ними и нашими животными.

— Ой, — сказал я Михаилу Николаевичу, — как бы не получилось по библейской легенде, как бы эти тощие коровы не съели наших упитанных коров!

Но делать было нечего. Часть колхозных коров мы перевели на наши усадьбы и применили к ним тот «волшебный жезл», который уже не раз творил чудеса: отличное содержание и правильное кормление. И снова получилось то, что некоторыми было расценено как чудо: за один год удои животных, полученных нами от колхозов, поднялись больше чем в три раза.

Помогла нам в этом и кукуруза. Впервые мы засеяли ею наши поля и получили прекрасный урожай зеленой массы. Кукуруза — культура для наших мест новая. И, когда в конце лета я бродил по кукурузным полям, как по лесу, среди высоких стеблей с большими зелеными листьями, я еще не знал, что для нас, животноводов, — это счастливая находка.

Я понял это только позднее, видя, с каким удовольствием поедают животные лакомый корм и как щедро расплачиваются за него высокими удоями.

Особенность социалистического общества заключается в том, что здесь нет производственных секретов. Все радуются успехам каждого, и каждый старается своими успехами поделиться со всеми. Поэтому двери Караваева всегда широко открыты для всех, кто интересуется нашим опытом.

Ежегодно в Караваевский совхоз приезжают ученые, студенты, колхозники, специалисты сельского хозяйства нашей страны и демократических стран Западной Европы и Китая.

Особенная дружба существует у нас с животноводами Чехословакии и Венгрии. Многие из них тоже стали выращивать телят в неотапливаемых телятниках и широко используют весь опыт нашей работы.

Каждый раз, когда приезжают гости из-за рубежа, они горячо просят нас побывать на их родине. Много раз звали и меня. Но я тяжел на подъем. Как только подумаю, что несколько дней подряд не побываю на скотных дворах и в телятниках, так сразу мне делается не по себе. Из-за этого я даже на юг, на курорт ни разу не ездил.

Несколько лет назад я сильно болел. Приехал из города врач, сказал:

— Обязательно вам надо поехать в Крым, в санаторий.

— Никуда я не поеду, — ответил я. — Без Караваева я все равно что дерево, выкорчеванное из земли.

Но врач настаивал на своем, убеждал, что санаторий мне для здоровья совершенно необходим, приводил в пример доярку Суслову и пастуха Нестерова. Они, полечившись в Крыму, вернулись как бы помолодевшими. Короче говоря, уговорил он меня. Собрался я ехать в Крым. На следующий день хожу по скотному двору, вижу животных, выросших на моих глазах. Сколько сил, сколько надежд и радостей, опасений и трудностей связано у меня с ними! Как же я их на целый месяц покину? Нет, думаю, никуда не поеду!

Пошел домой и сказал жене:

— Поезжай в санаторий ты, если хочешь, а мне и здесь хорошо, я и здесь поправлюсь.

Так никуда и не поехал.

Но более молодые работники совхоза, конечно, не такие домоседы, как я. Они охотно принимают приглашения наших зарубежных друзей. Нина Смирнова ездила в Чехословакию, Польшу, Австрию. Ее мать, Таисия Алексеевна, и Ульяна Спиридоновна Баркова бывали в Болгарии, Александра Даниловна Митропольская ездила в Венгрию. Повсюду их встречают не только как почетных гостей, но и как опытных практиков, приехавших помочь своим друзьям в развитии молочного животноводства: