Воспоминания о Ф. Гладкове

Конст. Федин СЛАВНЫЙ ПО-СВОЕМУ...

Федор Васильевич Гладков, мне представляется, был среди выдающихся людей очень выдающимся. Среди славных людей он был славным по-своему, славным особенно.

Наша страна, наша родина неотделима от жизни писателей, они принадлежат ей, идут с ней, конечно, в ногу. Но если знакомишься с биографией Гладкова, поражаешься богатству и разнообразию пережитого им даже в ряду с другими нашими советскими писателями.

Судьба Гладкова очень своеобразная; он много видел, очень много пережил, начиная со своего раннего детства и кончая даже, я бы сказал, периодом расцвета его сил. Это был человек очень своеобычный, очень горячий, очень вспыльчивый, страшно реактивный, что сделало его сложную писательскую жизнь сложной и житейски.

Так вот, он был сложным человеком. И эта сложность проявлялась в одном любопытном обстоятельстве.

Многие писатели пишут о своем детстве. Интерес к детству — это интерес к истории, пропущенной через личность писателя. Это построение фундамента с помощью поисков корней настоящего в прошлом.

Лев Толстой начал со своего детства. Ему хотелось ставить фундамент уверенно — это был человек гигантской уверенности в себе. Сравнительно рано начал писать о своем детстве Горький. Вариант «Детства» находим у него в 1901 году, в самые молодые годы. Но это была только проба. Горький вернулся к этой теме спустя много лет, чтобы осмыслить свое детство с позиций зрелости и опыта своего таланта. То же самое было у А. Н. Толстого, который писал «Детство Никиты» уже в зрелом возрасте.

Федор Гладков блеснул по-настоящему «Цементом», но начал он писать довольно рано. Уже с 1900 года стали регулярно появляться его рассказы, но ему приходилось трудно, потому что он — писатель острый и его вещи постоянно резались цензурой.

После того как он схватил самое основное из пережитого в Великую Октябрьскую революцию и воплотил это в «Цементе», он прошел большой искус, очень много искал и, в сущности, только под старость последние годы своего творческого бытия посвятил ретроспекции, то есть поискам корней настоящего в прошлом.

Я считаю его «Повесть о детстве» великолепной книгой и мог бы сказать довольно много о втором томе этого цикла. Не менее замечательна автобиографическая книга, где описано детство сознательного мальчика лет десяти — двенадцати, — повесть «Лихая година». В автобиографических повестях — полнота реализма с освобожденным, очень прояснившимся языком. Гладков дал отличные книги, которые в истории нашей советской литературы останутся как образцы кристаллической прозы.

1963