Вот в чем фокус

ОПРОКИДНЕВ ХОРОНИТ ДЯДЮ

Памятные события дня.

1. Представитель заказчика главный инженер «Монтажсистематики» Промышлянский вторично забраковал расчет, сделанный Опрокидневым при участии старшего инженера Шараруевой.

2. Возвращаясь домой, Опрокиднев по случаю при­обрел портфель крокодиловой кожи.

Последняя мысль, перед тем как заснуть.

«Расчет плохой, а портфель хороший...»

Непосредственно сон.

Портфель лежал на журнальном столике. В его бла­городной пупырчатой поверхности тускло отражалась луна. Как и полагается во сне, до поры до времени все было тихо и неподвижно.

Внезапно с пронзительным пением разъехались створ­ки окна, и три безобразных чудовища, перевалив через подоконник, шумно плюхнулись на пол.

«Мама!» — подумал во сне Опрокиднев и забился в угол.

Громко стуча лапами и волоча хвосты, чудовища рас­положились вокруг журнального столика и дружно за­рыдали. Опрокиднев осмелел и вылез из угла.

Это были крокодилы, один очень большой, один не очень и один маленький.

— Гм...— откашлялся Опрокиднев.— Вы... Как вы сюда попали?

При звуках его голоса они перестали плакать. Сред­ний крокодил тоже откашлялся и прохрипел:

— Озеро Тана — Нил — Средиземное море — Чер­ное — Азовское — Дон — Волгодон и так далее и тому подобное, вплоть до дренажной системы вашего города. Понятно?

— Понятно. Вы, стало быть, специально ко мне? Л что случилось?

При этих словах они снова зарыдали, а самый боль­шой коснулся мордой портфеля и прошептал:

— Это был наш дядя.

Глубина их переживаний искренне поразила Опро­киднева.

— Что же вы хотите? — спросил он.

— Дядя завещал похоронить его на берегах родного озера,— пояснил большой крокодил.

— Вы хотите забрать его?

— Да.

«Жалко дядю,— подумал Опрокиднев.— И племян­ников жалко. А портфель еще жальче. Безумно жалко портфель».

Это невозможно,— твердо ответил он.— Приношу глубочайшие соболезнования в связи с его безвремен­ной кончиной... но в вашем дяде я храню важную тех­ническую документацию.

— Что еще за документация? — спросил большой крокодил.

— Видите ли...— замялся Опрокиднев.— Эта доку­ментация — сделанный мною расчет, и, как сказал пред­ставитель заказчика, мой враг Промышлянский, я могу его спокойно похоронить...

— В чем же дело? — воскликнул большой кроко­дил.— Мы похороним их вместе, под одной пальмой.

— Документацию, выросшую и размножившуюся в условиях умеренно континентального климата, нельзя хо­ронить в тропиках,— ответил Опрокиднев.— Она этого может не выдержать.

— А нельзя ли устроить им отдельные похороны, каждому в своей местности? — поразмыслив, предложил большой крокодил.

— Нет. В сложившихся условиях ваш дядя является как бы саркофагом для моей документации, и разделять их было бы более чем неуместно. Но я не вижу повода для огорчений, друзья. Ваш дядя — простой труженик водоемов, мог ли он мечтать, что когда-нибудь в нем будет храниться сложнейший расчет паропровода высо­кого давления?

— Я такой же простой труженик, каким был мой дядя,— сказал средний крокодил.— И если бы в детст­ве я услышал, что когда-нибудь во мне будет храниться расчетчик паропроводов, я бы тоже не поверил. Однако мы рождены в замечательный век, когда мечты сбыва­ются,— закончил он и широко распахнул челюсти, наме­реваясь проглотить Опрокиднева.

— Закрой пасть! — строго прикрикнул на него боль­шой крокодил.— Это всегда успеется. Итак, вы твердо намерены похоронить расчеты в нашем дяде?

— Еще чего! — сказал средний крокодил.— В папке похоронит.

— Этот расчет я делал совместно со старшим инже­нером Шараруевой,— заявил Опрокиднев.— Все, что я творю совместно с этим инженером, приобретает для меня характер святыни. А святыни, молодой человек,— обратился он к младшему крокодилу,— в папках не хо­ронят.

— Предлагаю компромисс,— сказал большой кроко­дил.— Если вашу документацию нельзя хоронить ни в тропиках, ни отдельно от дяди, пусть похороны состоятся здесь.

— Но только на берегу озера,— потребовал средний.

— Разрешите высказаться откровенно,— ответил Оп­рокиднев.— С моей точки зрения, мы хороним не дядю с находящейся в нем документацией. Мы, наоборот, хоро­ним мой расчет, волею случая оказавшийся в вашем дяде. Ведь, если хотите, он мог оказаться и не в вашем дяде, а в чьем-нибудь другом. И даже в одном из пле­мянников,— беспечно добавил он, и в то же мгновение три пары челюстей зловеще заскрежетали.— Шучу! — поспешно крикнул Опрокиднев.— Так вот, поскольку мы в первую очередь предаем погребению расчетную доку­ментацию, считаю своим долгом информировать вас, что таковую хоронят не на берегах озер, а в так называ­емых архивах.

— Какой вид имеют архивы? — спросил большой крокодил.

— Это помещение, в котором стоят шкафы.

— Хорошо, пусть будет шкаф,— сказал большой кро­кодил.— Но в соответствии с нашими ритуалами свежей могилке нужна искупительная жертва. При этом вынуж­ден заявить откровенно, что наиболее желательна чело­веческая.

— Вы... вы с ума сошли! — закричал Опрокиднев.— Где я возьму вам жертву?!

Возникло тягостное молчание.

— Эта... как вы ее назвали... Шараруева...— пробур­чал большой крокодил.— Она вам очень нужна?

— Шараруева исключается: она меня любит.

— Вот и прекрасно. Пусть тогда принесет себя в жертву.

— Нет-нет!

— Хорошо... а этот... ваш враг... Промышлянский...

— Враг,— согласился Опрокиднев,— но не до такой степени.

— Не может быть, чтобы у вас в институте не наш­лось подходящей жертвы,— сказал большой.

— Жертв у нас много,— ответил Опрокиднев.— Эду­ард Фомич Буровин-—жертва честного отношения к ра­боте. Мой друг Курсовкин — жертва семейной жизни. Аабаев — постоянная жертва «Спортлото». Наши жен­щины — все как одна жертвы своей необузданной влюб­ленности в меня, их переполняют чувства, мешая им, а заодно и мне правильно ориентироваться в таблице умно­жения, отсюда грубые ошибки в расчетах. Но ни одну из этих жертв не назовешь искупительной. Более того. В на­шем институте каждый год приходится хоронить сотни расчетов. Если на каждую могилку приносить в жертву исполнителя, то институт вымрет в обозримый истори­ческий период. А если этот обычай перекинется из на­шего института в другие учреждения, занимающиеся теми или иными расчетами, в конечном счете в жертву будет принесен прогресс!

— Если вы никого не найдете,— произнес большой крокодил,— вам придется принести в жертву себя.— И он широко раскрыл пасть.

— Я протестую! Дайте мне морально подготовить­ся! — закричал Опрокиднев и проснулся.

Луна безмолвно освещала комнату. Портфель лежал на журнальном столике. За окном что-то ухало — воз­можно, удирали крокодилы...