Вот в чем фокус

ОПРОКИДНЕВ, УЧАСТНИК КАВКАЗСКОЙ ЛЕГЕНДЫ

Однажды Опрокиднев особенно удачно рассчитал па­ропровод высокого давления и получил за это отпуск в августе месяце.

Много всего повидал в своей быстротекущей жизни техник Опрокиднев, но, как ни странно, еще ни разу не посещал Кавказа.

И Опрокиднев вылетел на Кавказ. Он выбрал это местечко еще и потому, что имел тайное намерение на некоторый период забыть женщин родного института и закрутиться в вихрях настоящего, крупного лирического чувства. Аабаев и Джазовадзе, а также Эдуард Фомич Буровин и лично товарищ Курсовкин неоднократно ин­формировали его о том, что на Кавказе проживают совсем другие женщины. Вернее, проживая на Кавказе, они становятся совсем другими. В походке у них появля­ется что-то от жеребенка, взгляд дымится, плечи разла­мывают хрупкий кокон сарафана, и золотистые волосы развеваются по ветру при любой погоде. Покорить такую женщину можно только за счет небывалой отваги и пол­ного безрассудства. Быстрота и натиск, острая конку­ренция смуглых юношей, может быть, даже звон кинжа­лов в ночи и конский скок на горных тропах, и не без блеска ледников, не без мерцанья эдельвейсов с хру­стальной капелькой росы на бледно-синих лепестках — вот программа-минимум, которую наметил Опрокиднев одним небольшим усилием своей незаурядной мозговой системы.

И, едва сойдя с трапа самолета, он в чем был от­правился на поиски женщины, еще ничего не знающей о его безумной любви к ней. А был он в светлом лет­нем костюме с платиновой искрой, в алой сатиновой косоворотке с перламутровой пуговкой, в новеньких скри­пучих сандалиях, сплетенных дерюжкой, в велосипедистской шапочке с черным целлулоидным козырьком и буквами «ТАРТУ», написанными на эстонском языке. Темные гангстерские очки задорно сидели на курносом, слегка облупившемся носу и, пряча до поры до времени темпераментные взгляды озорных глаз Опрокиднева, подчеркивали пунцовый румянец его щек. Как всегда, в решающие минуты Опрокиднев был красив крепкой, природной красотой.

Женщину он увидел сразу.

В центре площади стоял открытый экскурсионный автобус. В нем плотными рядами сидели отдыхающие. Они прикрывались легкими зонтами, шуршащими друг о друга, как стрекозиные крылья, разглядывали лакиро­ванные книжечки туристических справочников, обмахи­вались газетками, а некоторые кушали виноград.

Рядом с водителем стояла юная женщина в кожа­ных шортах и брезентовой штормовке. Ее колени золо­тились, как апельсины. Возле губ она держала мили­цейский мегафон.

— На Кавказе есть гора! — кричала она.— Самая большая! А под ней течет Кура, мутная такая! Мы с вами посмотрим с этой горы на эту Куру. Спешите! Осталось четыре свободных места!

— Экскурсия в горы! — кричала она.— Мы проедем там, где не ступала нога человека. Ущелье духов! Вид с вершины Грез на долину Слез! Древние кавказские легенды, объясняющие происхождение гор, морей и оке­анов! Семь легенд о вечной любви! Торопитесь! Осталось два свободных места! Одно! Ни одного! Поехали!

И тут только Опрокиднев опомнился. Одним прыж­ком догнал он автобус, перемахнул через низкий бор­тик и в бессознательной заботе о равновесии крепко ухватил укутанный в штормовку стан экскурсовода.

— Мест нет, гражданин,— закричала женщина-экскурсовод и обдала его дымным взглядом.— Ждите следующую машину.

— Только с вами,— бормотал Опрокиднев, доверчи­во прижимаясь к упругому брезенту.— Являясь большим любителем кавказских легенд, хочу быть в первых рядах, где бы ни ступала нога человека. Я вот тут, в уголоч­ке, я на бортике пристроюсь, я на отдельное место не претендую как сознательный опоздавший. Если все опоз­давшие будут претендовать на отдельное место, где ся­дут те, кто пришел вовремя?

— Ладно, пусть едет,— пожалел кто-то из пассажи­ров.

Женщина-экскурсовод одернула штормовку, отчего Опрокиднев сместился в угол кузова, и сказала:

— Пусть едет. Но это дело надо перекурить.

Несколько мужчин протянули ей сигареты. Особенно старательно это сделали Опрокиднев и смуглый юноша, сидевший во втором ряду. Острая конкуренция была на­лицо.

Женщина внимательно оглядела желающих дать ей закурить и выбрала опрокидневскую «Экстру». Смуг­лый юноша издал гортанный выкрик, напоминающий кле­кот орла, и вышвырнул свой «Филипп Моррис» на до­рогу.

Автобус покинул городские кварталы и вошел в пер­вый поворот серпантина.

— Кого тошнит, остановка на семнадцатом километ­ре,— объявила женщина.— Просьба потерпеть. Посмот­рите направо — направо виднеется Черное море. Один из крупнейших бассейнов нашей страны. Обратите вни­мание на эти волны. С них Айвазовский писал свой «Девятыйвал». Если хотите, расскажу анекдот про Айва­зовского.

— Просим, просим! — закричал Опрокиднев.

— Женщины могут не слушать,— предупредила она.

— Почему это? — обиделась старушка на послед­нем ряду. На каждом повороте она взмывала вверх и некоторое время парила над скамейкой, держась за зонтик.— Что мы, шуток не понимаем?

Женщина-экскурсовод рассказала анекдот про Айва­зовского, потом про Лермонтова, потом про Сухумский обезьяний питомник. В автобусе наладилась атмосфера полного взаимопонимания. Особенно сплачивали коллек­тив виражи: экскурсанты мотались в кузове, как грибы в лукошке, старушка на последнем ряду взмывала все выше и летала над головами собравшихся, пока на од­ном, очень крутом вираже не улетела совсем, чего почему-то никто не заметил; женщина-экскурсовод гроха­лась на колени к Опрокидневу, наконец ей надоели эти однообразные перемещения, и она так и осталась сидеть на Опрокидневе до конца маршрута; смуглый юноша перед каждым входом в вираж печально спрашивал: «Это еще не семнадцатый километр?» Его участь была решена.

— Марина! — жарко шептал Опрокиднев.

— Не здесь и не так,— строго отвечала она.

Так они ехали, ехали, и вдруг дорога уперлась в скалу, и они приехали.

— А вот и наша гора,— сказала Марина.

— А где Кура? — спросила старушка, которая, ока­зывается, никуда не улетала. Потому что если улетала, то неизвестно, на чем догнала.

— Надо знать географию, бабуся,— пристыдила ее Марина.— Кура здесь не протекает. Ближе, ближе к краю, товарищи. Не бойтесь, отсюда еще никто не упал.

Все сгрудились у края пропасти. Только печальный юноша убежал в скалы.

Место было замечательное. Справа стояла самая большая гора, слева — гора поменьше. Между ними чер­нело ущелье. Прямо из-под ног экскурсантов в ущелье с диким ревом летел седой, как профессор, водопад. Он разбивался о прозрачное озерцо, в котором смутны­ми тенями бродили узкие стремительные рыбы.

— Это место,— закричала Марина в милицейский мегафон,— по плотности легенд на квадратный кило­метр не имеет себе равных на всем Кавказском хреб­те. Легенда первая, о происхождении самой большой горы. Однажды княжна Тамара уехала далеко на север, и Демон затосковал. Я хочу посмотреть, как она там проводит время, сказал он. Тридцать лет и три года ставил он камень на камень, пока не собрал эту гору. Потом он взобрался на вершину и посмотрел на север. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Тамара ему неверна.

— Эх и люблю я ее! — сказал Опрокиднев старушке.

— Мы все ее любим,— возразила старушка.

В это время из-за скалы появился смуглый юноша.

— Скажите, уважаемая,— спросил он,— а какая ле­генда связана с этим водопадом?

Опрокиднев посмотрел на Марину, и сердце остано­вилось у него в груди: она растерялась. Очевидно, с водопадом ничего легендарного еще не было.

— Да-да,— потребовали все остальные.— Расскажи­те про водопад.

И тогда Опрокиднев подошел к самому краю про­пасти и негромко сказал:

— Рассказывай, Марина.

И прыгнул вниз.

— С этим водопадом,— начала Марина,— связана трогательная легенда. Один командированный полю­бил одну девушку. Вот здесь. «Если ты не ответишь мне взаимностью,— сказал он,— я спрыгну со скалы».— «Прыгай,— ответила она,— но поскорее, а то я опоздаю на автобус». И он прыгнул. С тех пор его дух вечно реет над этими суровыми водами, протягивает руки из бездны и спрашивает прохожих, не опоздала ли его де­вушка на автобус.

— Ого-го-го!!! — простонал Опрокиднев из бездны, плавая среди форелей. Ледяные струи ласково шипели на его горячих ногах.

Некоторые из экскурсантов заплакали.

— А, по-моему, это не дух,— сказал смуглый юно­ша.— По-моему, это тот тип, который опоздал, а потом еще не дал нам остановиться на семнадцатом километре.

— В вас нет чувства поэзии,— укоризненно заметила ему старушка.

А Опрокиднев выпрыгнул из бездны по пояс, про­стер руки к скале и, стуча зубами от холода, крикнул:

— Не порти легенду, провинциал!

— Жаль, старичок, что ты прихворнул,— сказала Марина, навестив Опрокиднева в больнице, где он из­лечивал простуду.— Прочихаешься, приходи. Легенду с водопадом у нас в экскурсионном бюро утвердили с вос­торгом. Будешь прыгать по высшему тарифу. Если не возражаешь, отработаем вместе весь сезон.

— Марина! — ахнул Опрокиднев и непроизвольным движением обнял ее апельсиновые колени.

— Не здесь и не так,— строго ответила она.

К вечеру Опрокиднев выздоровел, а утром он уже мчался в автобусе. Колени женщины-экскурсовода фа­рами освещали дорогу к легенде. Автобус вечным де­моном кружил над скалами.

— Этот август я не забуду никогда! — крикнул во­дителю Опрокиднев.

С тех пор к его многочисленным титулам прибавил­ся еще один: «Опрокиднев, участник кавказской ле­генды».