Возвращение Колдуна

Глава 13.2

***

Содрав с земли зелёный покров, и разгребая руками рыхлую землю, никто кроме Марии не выказывал волнения. Когда пальцы скользнули по чёрной коже, Пашка произнёс властным, не похожим на него голосом:

– Приказываю тебе, подымись!

– А по еб..лу тебе не дать? – послышался приглушённый голос Михи и он откинув плащ вылез из земли. – Давайте больше так не делать. Жутковато, блин.

– Живой? – улыбнулась девушка, глядя на Миху.

– Живой. – ответил тот. – Хотя для меня это размытое понятие. Долго до деревни?

– Нет, – замотал головой чародей. – Можно не торопиться.

– Нет уж, давай поторопимся. Я жрать хочу. А то я уже на вас посматриваю.

– Смешно…

– Зря смеёшься, – оборвала Мария. – поверь, он не шутит.

– Ладно, – осматривая небо оборвал друзей Ренестон. – ночь будет тёмной, лучше на самом деле поторопиться.

***

Карета остановилась, и путники услышали голос воина:

– Дария, как ты и велела мы на окраине леса.

– Наконец-то. – обрадовалась она и открыв дверцу выпрыгнула наружу. Андрей следовал её примеру. – Разбейте лагерь, заночуете здесь. Утром, когда мы вернёмся, будьте готовы выступать.

– Да госпожа.

– Пойдём! – довольно обратилась она к возлюбленному и направилась в сторону леса.

Как только они оказались под сводом деревьев, девушка произнесла:

– Там есть хижина, о ней мало кто знает, а кто и знает не рискует посещать её, не зря же лес называется запретным. Пойдём.

– Я бы с удовольствием. Не видно ни черта.

– Не переживай, скоро глаза привыкнут. Тебе должно понравиться.

Но глаза не привыкли, вернее он видел какие-то линии, очертания деревьев и бог пойми, чего ещё, но в основном он просто следовал за проводницей.

Путь был не долгим, скоро они подошли ко двору, периметр которого очерчивал забор состоявший, судя по очертаниям, из редких кривых веток, примощенным к невысоким столбикам. Калитки не было, и они просто вошли в пролёт между изгородью.

– Да будет свет! – радостно прокричала девушка и щёлкнула пальцами. По среди двора вспыхнуло пламя, обрамлённое гладкими серыми камнями, и разбросало тени. – Вот она, свобода.

Теперь можно было увидеть небольшое строение из сруба, слегка покосившееся, но весьма пригодное. В грубо сбитых брёвнах, с пристроенной деревянной бочкой наверху, Андрей признал летний душ, и мысль о том, что заменяет привычный ему кран, мелькнула в его голове. В стороне, одиноко, но гордо торчал каменный туалет, с оторванной дверью, а возле костра стоял стол и две лавки по бокам. Дария побежала в дом, из окон, сразу же, появилось тусклое свечение. Вернулась она с деревянными аккуратными стаканами, пыльной бутылкой, миской с какими-то орехами, и куском свежего мяса.

– Ты, когда кабана успела подстрелить?

– Мне нравится, что ты постоянно всему удивляешься. Это забавно. Сегодня на ужин мясо на костре, правда кроме орехов и вина больше предложить нечего.

– Ты здесь как дома. – всматривался в темноту парень, пытаясь хоть что ни будь увидеть за оградой.

– В каком-то смысле так и есть. Я здесь долгое время переживала полнолуния. Поначалу я ненавидела это место, а потом прикипела даже, и да, если ты скажешь, что в доме воняет псиной, я отгрызу тебе голову, или что-то ещё.

– Хорошо, буду знать.

– Знаешь это только в начале тяжело… – задумчиво начала Дария.

– Что?

– Одиночество. Оно сгрызало меня, я долго не принимала свою звериную натуру, я бы, наверное, и сейчас так легко не говорила об этом если бы не ты. Ощущать мир так близко, каждой частичкой себя, но не иметь возможности насладиться этим миром. Ты, наверное, не понимаешь о чём я?

– Почему же? Немного представляю.

– Знаешь, как я себя ненавидела, может и сейчас ненавижу, но не суть. Обычный человек не помнит ничего из того что творит во время обращения. В нём просыпается другое существо. Уснул, проснулся, и никаких угрызений совести, ну пока конечно тебе не поведают о твоих деяниях. Я же помнила всё, не знаю все ли маги так, но в моём случае… Со временем я научилась сдерживать зверя, не контролировать, но сдерживать, а ты подарил мне новую жизнь. – она резала ножом мясо на крупные куски и откладывала их в сторону. – Здесь я сходила с ума от одиночества, потом смирилась и даже научилась наслаждаться им. О, а какие существа живут в этом лесу, передать словами невозможно, хотя если повезёт ты сам всё увидишь.

Усевшись возле костра, Дария нанизала мясо на вилы, изначально лежавшие под одной из лавок, и сунула его в огонь. Когда пламя начало притухать, Андрей встал и принялся обламывать лежащую недалеко сухую ветвь.

– А зачем? – спросила она с издёвкой. – Пламя не затухнет до утра.

– Я так хочу, хочу по-настоящему. В добавок мне просто нравится это делать.

– Хорошо, ты правильно меня понял. Давай делать то что нравиться, хотя бы сегодня.

– Прям всё?

– Всё.

– А если я захочу сжечь этот дом? – маленькое пламя мгновенно вспыхнуло на деревянной стене. – Я сказал я, а не ты.

– Извини. – улыбнулась она и огонёк исчез.

– А если я захочу ударить тебя? Если я за что-то сердит?

– Значит сделай это. Ты знаешь, даже если ты убьёшь меня, я не огорчусь. Мне кажется, что я никогда более не буду так счастлива как сейчас. Мне хорошо, спокойно…

Она затихла явно, вспомнив что-то нелицеприятное и Андрей, увидев это оборвал её мысли:

– Гони их.

– Спасибо. Спасибо тебе за всё я просто…

– Постой, – почему-то не желая слушать эту фразу до конца оборвал её Андрей на полуслове. – можешь мне рассказать ещё раз о нём. Совсем немного, я просто не могу понять его.

– Ты об Александре? Что именно ты хочешь услышать?

– Расскажи о его дочери.

– Это будет тяжело. Я тогда ещё жила с родителями… Если собрать то, что я знаю… Звали её Морана, а вот как звали женщину, с которой он жил я увы не помню, думаю это и не важно совсем. Они жили в мире, чем-то похожи на моих родителей, так же скрываясь от лишних глаз. Хотя жили они где-то здесь, рядом с княжеством Сатрапа. Здесь маги не объявлены преступниками, но они скрывались. Александр убегал от своей прошлой жизни, но она всё равно настигла его. Королевские следопыты рыскали повсюду, заглядывая под каждый камень и смогли отыскать следы. Когда палачи пришли за ним, он готов был сдаться без боя. Но они захотели забрать и дочь. Он сражался до последних сил, но он был один. Горожане, услышав, что это тот самый колдун из печального селения Балуны, всячески помогали его врагам. Его изрубленное, искалеченное тело валялось на мостовой, но он был в сознании. Он видел, как его маленькая дочь рыдает, сначала от того что сотворили с отцом, а потом она кричала от боли.

– И что они с ней сделали?

– Её четвертовали у него на глазах. Маленькое, невинное дитя. Знаешь если я своим поведением и заслуживала такой участи, то она точно нет.

– Это ужасно.

– Да. Теперь ты понимаешь откуда такая ненависть к старому королю? Он хочет одного, чтоб этот мерзавец ощутил ту боль, которую когда-то испытал он сам.

– Сомневаюсь, что ему станет легче.

– Не станет. Кстати, я кое-что приготовила. – Дария достала из кармана небольшую стеклянную баночку и протянула её вперёд.

Взяв её в руки, и сняв крышку Андрею в нос ударил резкий запах.

– Горчица. – улыбнулся он.

– Да. – довольно ответила колдунья. – Я сначала хотела захватить и сапог, но передумала.

***

Свечи плакали воском, освещая тронный зал. У стола, на котором лежал кусок кожи с символом восьми, поместившись на одном стуле, сидели двое: колдун и Смерть.

– Давно мы так не разговаривали. – произнёс он, вдыхая запах её волос.

– Давно. Ты изменился.

– Неужели?

– Да, – с ноткой печали отвечала она. – ты всегда был не сдержан, резок и грубоват. Но никогда, никогда ты не был жестоким.

– А ты считаешь они заслуживают доброты? Они! Те, кто, не задумываясь клеймят всяк и каждого. Те, кто, готовы пойти на любые жертвы ради своей цели. – он вскочил на ноги и опираясь руками о стол, уставился в начертанные на коже имена. – Кто, не пытаясь разобраться, бросает своих друзей в огонь. Твоя сестра сгорела за меня, поверь, я помню это. Хотя я готов был умереть, так-как только смерть спасала меня от обиды и разочарования.

– Я помню, я была там. Как и везде.

– Они сами придумали байку о том, что я обманул смерть, и поверили в неё. Я обманул смерть? Я обманул тебя? Даже те, кто сумел пройти по каменному полю, и удостаивались чести увидеть Судьбу, слышали от неё тот же бред. Только потому что так проще. Потому что только этот ответ они ожидали услышать. Но скажи, я хоть раз обманул тебя? Я предал тебя? Моя жизнь в ваших руках, где мой свиток? Брось его в огонь немедля. Брось если ты и впрямь считаешь меня подлецом! Вы легко можете остановить меня, освободите мой свиток, и он сам устремиться к костру, так как время давно вышло.

– Ты же знаешь, я не сделаю этого. И сестра не сделает, зная какую боль это причинит мне.

– Тогда не лезь. Не учи меня справедливости. Мне много не нужно…

– Но ведь не все они заслуживают наказания. – всё также сидя, и не оборачиваясь говорила она.

– Ты забыла, что они сотворили?

– Нет. Я помню.

– Тогда скажи мне. – он подошёл к ней и положил руки на её плечи. – Скажи!

– Они убили твою дочь… – дрожащим голосом ответила она.

– Она была и твоя дочь!!! – заорал Александр и эхо понесло его слова по замку.

– Да… – еле слышно прозвучал голос Смерти. – Ты же знаешь пророчество, если бы повзрослев она разочаровалась в людях, если бы её обидели или предали как тебя. Она бы испепелила этот мир, а с ним и сотню других.

– Не смей. – заскрипел зубами колдун. – Не смей оправдывать их. Они убили её что бы она не сожгла их мир? Тогда, его сожгу я.

***

– Просыпайтесь! – прозвучал резкий голос монаха. – Святейший правитель не желает начинать празднование без вас. Но и задерживать праздник ему не пристало.

– Идём. – ответил Алексий и поднявшись потормошил крепко спящего мага.

Когда они пришли к площади то поднялись на высокий помост, с которого уже заканчивал свою проповедь Ипполит. Одет он теперь был в белоснежное шёлковое одеяние, ушитое золотыми нитями, в руке его был покрытый золотом посох, с крестом, обрамлённым кольцом, на вершине. Когда он произнёс последние слова, и сел на одно колено, вместе с ним, на колено опустились все. Сын, стоявший чуть позади, стражники и рыцари, и весь люд, собравшийся битком на площади. Несколько минут они простояли так в молчаливой молитве после чего все поднялись, и Ипполит передал посох человеку, одетому в точно такие же одежды только огненно-красного цвета.

– Присаживайтесь друзья, – обратился он к гостям, заняв большое деревянное кресло в центре. Кресла поменьше стояли по бокам от него полукругом, так чтоб им было удобно и разговаривать, и наблюдать за происходящим. – я рад что вы присоединились ко мне. Я обещал вам угощенья, не желаете покушать?

– Нет спасибо, – смирившись с положением просящего, ответил Алексий.

– Ну тогда выпейте со мной, составьте компанию. Вино у нас лёгкое, но после поста не редко играет дурную шутку. – он взмахнул рукой и в тот же миг им принесли бронзовые бокалы и графин с вином.

Человек в красном начал громко, с выражением, рассказывать заученный текст, и многие повторяли за ним. Одни хлопали, другие кричали, когда же глашатай принял от монаха кубок, и предварительно подняв его к небу, выпил его – толпа заревела. Пост был окончен, праздник начался. Что дальше происходило на площади было сложно разобрать. В одном углу из огромных бочек угощали всех желающих, где-то с телег раздавали то-ли хлеб то-ли пряники, здесь же резали скотину готовясь к пиршеству, и всё это под музыку, крики различных зазывал, и танцы акробатов и клоунов.

– А как вы встречаете свои праздники? – поинтересовался правитель и опустошил бокал до дна, подставив монаху чтоб тот налил ещё.

– По-разному, – ответил Ливадий. – праздник урожая мы устраиваем так же, на площади, фермеры хвастают своим урожаем, кузнецы мастерством, такая себе трёхдневная ярмарка, с играми, танцами и песнопениями. Праздник пробуждения земли совсем другой. Люди группами выходят в поля, жгут костры, просят землю быть плодородной в этом году и наградить плодородием дев.

– И что далее? – заинтересовался Ипполит.

– Далее? Далее мужья со своими жёнами уходят в ночь, и остаются наедине с собой и землёй.

– А как же одинокие женщины или мужчины?

– А одинокие собираются отдельно, и ежели женщина желает себе дитя, то в эту ночь даже у самой неприглядной поварихи будет надежда.

– Хм… Не плохо. Но у нас эту проблему решили давно. Все одинокие девушки возраст которых перепрыгнул двадцать восемь лет, становятся светлыми жёнами. Отныне любой рыцарь может прийти и подарить ей своё семя.

– А если кто откажет? – спросил король Радана.

– Отказать она может лишь по велению природы, а ежели просто противится то тут же будет привязана к столбу у ближайшей лавки, где всяк желающий может стегануть её лозиной. Само собой, сделать это могут только женщины, мужикам не стало подымать руку на матерей.

– То-то я смотрю, они у вас здесь такие покладистые. – хмыкнул недовольно Яшка.

– Не прими за дерзость, не совсем уловил суть…

– Говорю, что невесты должны быть покладистыми, и менее привередливыми с каждым годом.

– И слава богу! Нечего в девках сидеть. Старые девы они кому нужны? Тебе нужны? Нет. И мне не нужны, и сыну моему тоже. Пусть торопятся, торопятся жить, рожать, воспитывать. Это их священный долг.

После нескольких часов бессмысленных разговоров, которые порядком стали утомлять и раздражать Алексия, они вдруг погрузились в тишину. Толпа затихла, казалось, даже перестав дышать, обратив свои взоры на вновь вышедшего человека в красном.

– Простите меня! – крикнул он, но толпа не ответила. – Братья простите меня! Пожалуйста, простите.

– Нет. – раздался голос из толпы.

– Простите я виновен! Я обрекаю людей на муки и прошу у вас прощенья за это. Я нуждаюсь в нём. Простите.

– Нет. Нет! – зазвучали уже десятки голосов.

– Вы не знаете жалости. С чего тогда познать её мне? Стража! Приведите этих существ. – презрительно искривил губы глашатай.

– А что, если кто-то крикнул бы что прощает его? – обратился Яшка к правителю.

– О нет, такое бывает крайне редко. Ну разве что кто из родственников появится.

– И что тогда?

– Если кто-то возомнил себя всепрощающим, если он простит нашего инквизитора за его злодеяния, значит он прощает и преступников. Но если такое вдруг случается, кого-то, на выбор толпы, разрешают снять с столба, в основном выбор падает на девушек. Мужики радостно режут верёвки и несут в конюшню. Там она будет ждать свою повозку, которая отправит её в каменоломни. Сбежать у неё конечно же не выйдет, мужики, которые её освободят будут охранять её до самой отправки.

– То есть насиловать? – уточнил Ливадий.

– Ты заблуждаешься маг, насиловать можно ту, которой принадлежит её тело. Этим же особам более не принадлежит ничего, ни тело, ни душа. Их жизнь, или смерть, это всего лишь прихоть народа. Чернь, попрошайки, больные и сумасшедшие, я уверен, и сейчас ждут что кто-то в последний момент крикнет «прощаю!», но разве много сыщешь желающих занять место этих преступников?

Ливадий хотел было повысить голос, но король похлопал его по плечу и тот не осмелился открыть рот. Толпа расступилась, в полной тишине делали свои последние шаги восемь заключённых. Старуха, двое мужиков, парнишка и четыре девушки. Лишь один мужик пытался пронять толпу словами:

– Я виновен, виновен! Но его то за что? Его за что?! Отпустите прошу, это ошибка. Его же и дома не было, когда эта ведьма приходила. Отпустите его прошу вас, прошу… Прошу… – слова его задушили слёзы и это была единственная эмоция отличавшая его от остальных.

Другие не плакали, не кричали, они несли свои истерзанные тела с видом наполненным благоговейным ужасом. Зная, что их ждёт смерть, но также зная, что их страдания скоро закончатся.

– Чем они провинились? – спросил Алексий.

– Они? – приподнял брови Ипполит. – Так… Вон тот первый, насильник, то что вам так ненавистно, ненавистно и нам. Он изнасиловал дочек соседа, семнадцати и пятнадцати лет. Второй, вместе с сыном укрывал ведьму, вон она рядом. Прятал её от рыцарей, спал с ней, может там и сын спал, не знаю, это не так важно. Эти вот две, что-то не припомню, ну да бог с ними. А вот старуха отравила пол села пирожками, пекарша, не знаю, что на неё нашло. А оставшаяся… Ах да, ей вот-вот двадцать восемь исполнилось, светлые зашли к ней на ночлег, она им глотки и перерезала, как только те уснули. Вот такие герои сегодня посетили наш праздник.

– Почему не отправить их на рудники? – спросил Ливадий в недоумении. – ладно убийц, но парня с отцом… Мне кажется это слишком.

– Нет. Не слишком. Это назидание остальным. Когда толпа просит справедливости и наказания то увы, выбор за частую очевиден. Мне казалось, что ты Ливадий должен понимать меня как никто другой.

Маг посмотрел на правителя, на его довольное лицо, на радостные глаза и понял, этот человек знает всё. Он знает о каждом их шаге, всех тех, кто хоть немного представляет важность, кто приближён ко двору, к королю. Этот человек готовился давно, давно решился вершить своё изуродованное правосудие по всему континенту, и только выходка колдуна спутала ему карты.

– Я понимаю. – смирившись ответил маг.

Когда обречённых привязали к столбам, инквизитор вновь прокричал:

– Простите меня! Простите люди добрые!

– Нет! – загудела толпа.

– Тихо! Я последний раз спрашиваю, вы простите меня? Неужели нет среди вас ни одного доброго человека? Простите?

– Нет!

– Ну что ж. Тогда и им нет прощенья!

Костры вспыхнули одновременно, все кроме одного. Палач, здоровенный мужик с большим животом, не решался бросить факел к ногам одной из девиц. Маска скрывающая лицо повернулась, и его глаза встретились с глазами жертвы, девушка улыбнулась, кивнула ему, и факел выпал из его руки. Площадь наполнилась стонами и криками. Народ ликовал, хлопая в ладоши и осыпая проклятиями осуждённых. Алексий не подавал виду, он сидел с отрешённым каменным лицом и смотрел в сторону. Ливадий с Яшкой чувствовали себя паршиво, и всем видом своим показывали волнение. И лишь Ипполит с наслаждением наблюдал за происходящим, попивая вино.

– Боги… – произнёс Яков. – Они что?.. Они жарят мясо прям на кострах…

– Да. – довольно ответил правитель. – так готовится главное блюдо этого праздника. Уверен самое вкусное будет с ведьминого костра. Всегда так.

– Это… – протянул Яков, и его замутило.

– Я обещал накормить вас мясом. Я держу свои обещания.

– Прости Ипполит, не хочу оскорбить ни тебя, ни вашу веру, но мы вынуждены будем отказаться. – отрезал Алексий.

– Ну, воля ваша. А теперь, можно поговорить и о главном. Мой сын поддержал вашу просьбу, он, как вы слышали, готов выступить немедля.

– Но? – спросил Алексий. – Такие решения принимает правитель нынешний, а не будущий.

– Верно. Верно. Я не согласен с такой спешкой. Праздник ведь. Закончится празднование, воины наберутся немного сил, после поста, и в дорогу. На третий день я благословляю этот поход.

– Мы благодарны тебе. С твоего позволения, мы выступим на рассвете, моим воинам будет спокойнее если их король будет с ними.

– Понимаю, понимаю. Жаль, что вы не останетесь до конца праздника, впереди ещё много интересного.

– Достаточно, – подымаясь прошипел Яшка. – насмотрелись.

– Стража! – крикнул Ипполит. – Проведите гостей в их покои.

Изначально гостей сопровождали шесть воинов, но, когда они свернули за угол здания, к ним присоединились ещё десятка два светлых рыцарей.

– Вот и тёплый приём. – произнёс король.

– Что будем делать? – спросил Яшка сжимая рукоять меча.

– Подчиняться.

– Но…

– Я сказал подчинятся. Вы мне нужны живыми.

Их привели в темницу, отобрали оружие бросив его в угол где лежал не один десяток мечей, ножей и кинжалов. Для каждого из них была уготована своя камера, и вскоре, толстые, оббитые сталью двери захлопнулись за каждым из них.

***

Они сидели на улице, за столом, под ветвистой, старой яблоней. Несколько застеклённых закопченных ламп освещали путников, а порывы ветра отгоняли назойливых комаров. А из темноты, издали доносились звуки скрипки.

– Первая спокойная ночь. – произнёс Миха, отрывая зубами куски сырого мяса.

– Почему первая? – не согласился Пашка. – Вчера, позавчера было всё спокойно.

– Ну это для кого как.

Ренестон взглядом спросил у Марии что он имеет в виду, но та пожала плечами и вновь уставилась на то как Миша ест.

– А ты можешь порезать? – спросила она робко.

– Кого? – ответил Мишка, по взгляду понимая, что обратилась она именно к нему.

– Кого? Мясо. Можешь порезать?

– Зачем? – не переставая жевать спросил он.

– Да как-то жутко выглядит.

– Да ладно? – спросил Миха и наигранно облизнул предплечье до самого мизинца.

Пашка с Рене заржали, и маг добавил.

– Жутко Миша, жутко.

– Хозяйка! – крикнул Ренестон, и лет пятидесяти, худощавая женщина почти сразу выглянула в окно. – А принеси-ка нам самогоночки, да покрепче.

– Думаешь? – спросил маг.

– Да, знаешь я вчера на свадьбе совсем не выпил ничего, чувствовал себя паршиво.

– Неужто ты, признаёшь, что чувствуешь себя плохо?

– Чувствовал. – многозначительно поправил Рене. – Воину не нужна жалость, он от неё слабеет. Но сегодня мне хорошо, и кажется мне, что всё это, вся эта история закончится хорошо.

– За это я выпью. – улыбнувшись согласилась чародейка.

Хозяйка поставила на стол бутыль и четыре стопки, уже хотела уходить, но её остановил Миша:

– Мать, а где это скрипка?

– Какая скрипка? – не поняла вопроса она.

– Музыка.

– Ах это. Мы уже и внимания не обращаем. Второй год уже. Это слепой сторож на погосте, каждую ночь играет. Сумасшедший, но выходит красиво. Жаль, что играет одно и то же. Но всё равно, красиво. Привыкли мы уже.

– Понятно, спасибо мать.

– Ну что друзья, за нас. – разлив жидкость по рюмкам произнёс бородач.

– Всё будет хорошо. – с надеждой сказала Мария.

***

После сытного ужина, долгих душевных разговоров, и купания в нагретой за день воде, Андрей лежал в постели обнимая свою колдунью.

– Ты не дал мне тогда сказать. – прошептала она. – Я… Я хотела проститься.

– Ты чего? Всё хорошо, всё обязательно будет хорошо. – успокаивал он её.

– Мне кажется, что… Ничего у нас не получится. Сатрап мерзавец и подонок. Он не станет нам помогать. Но я хочу, чтобы ты знал. Если ты погибнешь, если случиться так что ты погибнешь, я тоже жить не стану. Не хочу.

– Ну, ты чего. Брось эти мысли. Никто не умрёт. Как бы там не случилось с этим вашим Сатрапом, откажет он, поможет Александр. Он тебя отпустит, он обещал. Даже если мне придётся сразится, колдун верит в то что я могу победить. Значит я могу.

– Да, ты прав. – успокоилась она и закрыла глаза.

Она уснула, а он ещё долго смотрел в окно, в котором плясали тени. Они исчезали и возникали вновь и воображение его рисовало разных, невиданных ранее зверей, описать которых не мог даже он сам.

***

Палач, сердито нахмурив лоб, сидел на стуле перед трактирщиком, осушив, явно не первую рюмку, он сразу же налил ещё, пытаясь скрыть свою печаль.

– Что с тобой мой друг? – спросил трактирщик, доставая второй пузырь. – Я никогда не видел тебя таким и честное слово не завидую тем, кто смел тебя обидеть. Мне казалось, что на такое мог бы пойти только дьявол, а их в наших краях не водится.

– Жизнь. Мой друг. Ты же знаешь меня, знаешь какой я человек. Я никогда не смел усомниться… Я верил, свято верил в вину каждого и спешил вершить правосудие.

– Не привык я тебя таким видеть друг мой. – трактирщик достал рюмку для себя и наполнил её. – Расскажи мне, что стряслось?

– Нет во мне больше веры, вчера была, а сегодня нет. Помнишь мою Таю?

– Конечно, очаровательная девушка, она будет прекрасной невестой для тебя…

– Я сжёг её.

– Как это? Она была сегодня… – начал понимать, что произошло, хозяин.

– Да. Я лично бросил факел на её костёр.

– Выпей, выпей мой друг. – произнёс трактирщик и выпил сам.

– Разве это правильно? Я служил ему долгие годы, и такова его плата? Я бы с удовольствием посмотрел бы ему в глаза, будь он на её месте. Что бы я в них увидел?

– Тихо. Тихо. – осматриваясь по сторонам, успокаивал его трактирщик. Среди прочих, через два стола от старого плотника, в глаза ему бросился один неприятный тип, в белой выглаженной рубахе и прилизанными волосами. Хозяин остановил на нём взор и тот тут же поднял большую кружку показывая на неё пальцем. Успокоившись, что никто ничего не услышал, трактирщик утвердительно кивнул.

Трактирщик наполнил кружку неприятного гостя, и возвращаясь, остановился около старика.

- Добавки? – спросил он, приподняв графин.

- Нет, - прокряхтел гость, поправляя седые волосы. – вернее да, но чуть позже. Дело у меня появилось, негаданно.

- Поздно ведь, отдохни.

- Обязательно, обязательно. – дед провёл взглядом мужика с прилизанными волосами, который сделав глоток хмельного, покинул заведение. – Ну что ж, и мне пора. Я вернусь, скоро.

- Угу. – безразлично отозвался трактирщик.

Палач переплетал ноги пытаясь идти, но куда идти он не знал. Дом был пропитан её запахом, и он не мог заставить себя вернуться туда. Он не заметил, что по пятам за ним брёл человек в белой рубахе.

– Ну вот и всё, – тихо сам себе проговорил убийца и достал заточенный сук. – один палач, и один король, и на этом дело сделано.

Он уже было настиг жертву, но что-то заставило его остановиться.

– Так, так, но не так. – он осматривался по сторонам, затылком чувствуя на себе чей-то взгляд. – Кто здесь? Покажись? Мне кажется я тебя знаю.

Ржавый метал прорезал рубаху, и по самую рукоять, под лопатку, влезло лезвие большого тесака.

– Я тоже тебя знаю. – послышался старческий голос. – Я обучил тебя всему и просил лишь об одном. Никогда не возвращаться в мой город. Уважать нужно старших, сынок.

- Как ты меня застал... – он не договорил.

Охотник рухнул замертво, а седой плотник, свернул за угол, и побрёл в темноту.

***

Камеры Ливадия и Якова были рядом, Алексий же находился за дверью, напротив.

– Я не могу ничего сделать. – произнёс Ливадий прислонившись к маленькому окошку в двери. – Здесь сильные чары.

– Как думаешь, долго нас здесь продержат? – поинтересовался Яшка.

– Недолго. – послышался голос тюремщика. – Завтра освободят, к полуночи ближе. Столбы только подготовят.

– Алёша! – крикнул старик. – Алёша ты слышишь?

– Что-то на него не похоже. – подхватил Яшка. – Алексий!

– И где Рене только взялся со своими советами.

– Ладно тебе, знали куда направлялись. Ты же понимаешь, что без короля королевство пропадёт?

– Весь наш мир пропадёт если Александр сотворит задуманное. Эй! Тюремщик!

– Ко мне не обращаться, отрублю руку. Меня за это не похвалят. Сдохнешь до утра ещё, а пустых столбов быть не должно.

– Алёша! – вновь позвал Ливадий, но Алексий не отвечал.

Король сидел на лавке в своей камере свесив голову. Свет пробивавшийся из-за двери падал ему под ноги, освещая перевёрнутое ведро и лужу. Алексий смотрел на своё отражение, он слышал своих товарищей, но он был занят, пытаясь придумать хоть что ни будь стоящее, чтобы спасти их жизни. Он сжал голову руками и закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то важное, нужное.

– Привет. – послышался мерзкий голос, но Алексий сперва не обратил на него внимания. – Привет! Привет! Привет! Я знаю ты слышишь, я долго молчал, ждал пока ты про меня забудешь. Ты забыл? Ха. Ха-ха-ха! Теперь ты в темнице, а я… Ладно, теперь мы в темнице. Это всё же лучше, чем я в темнице.

Он открыл глаза и увидел в луже рожу карлика. Он наступил на неё, и поболтал ногой.

– Ай! Ай! Ой! – заорал тот. – Ха-ха-ха! Не наступай на меня.

– Заткнись.

– Ну брось, поговори. Поговори.

– Нет!

– О, мы будем кричать? Давай. Ла, ла, ла! Да! Нет!

– Заткнись! – заорал король и схватив ведро, швырнул его в стену.

В это же время, Андрей поднялся с кровати и подошёл к окну, удивлению его не было предела, он увидел за окном ровно то, что представлял, что рисовало недавно его воображение, и он замер от этой красоты.

– Ла, ла, ла! Нет! Да! – орал мерзкий карлик.

А где-то, всё так же не переставая играла скрипка. Играла и играла, навевая тоску на округу.