Возвращение на Большой Каретный

ОДИН КОЧАРЯН ИЗ ТЫСЯЧИ

Одним из немногих моих и Володиных друзей, безусловно, был Лёва Кочарян — сын Сурена Акимовича Кочаряна, известного рассказчика, народного артиста СССР. Лёва учился со мной на юридическом факультете МГУ.

Лёва был постарше меня, уже писал диплом, но профессиональным юристом так и не стал. Как я понимаю, в юриспруденцию он попал случайно, настоящее его призвание — театр, кинематограф, в котором он впоследствии работал много и увлечённо. Поскольку Лёва стал «крёстным отцом» Высоцкого в искусстве, в мире кино, хочу немного рассказать о нашем общем друге.

Круг Лёвушкиных знакомств был весьма пёстрым, полярным и многоплановым. Некоторые его приятели принадлежали к далеко не самым интеллектуальным слоям общества — скорее, они примыкали к криминогенной его части. Одни их клички говорили о многом: «Батон», «Копчёный», «Чистодел», «Лёха-По-Новой-Фене» и т. д. Днём они занимались какими-то сомнительными делишками, а вечером собирались в модных тогда ресторанах «Спорт», «Националь», «Астория», «Аврора». Лёва пользовался у них огромным авторитетом. Кое-кого знали и мы с Володей, которому тогда импонировал и их авантюрный образ жизни, возможность разными путями легко заработать деньги и так же лихо, с особым шиком и куражом их прокутить. Эти ребята, несмотря на принадлежность к блатной среде, были фигурами весьма своеобразными — добрыми по своей натуре и обладавшими чертами справедливых людей.

Лёва Кочарян — натура увлекающаяся. Уследить за «страстями» этого потрясающего, всесторонне одарённого человека было весьма трудно: он прекрасно знал литературу, кинематограф, превосходно пел и играл на гитаре, занимался боксом, управлял автомобилем, даже водил на съёмках танки… Причём делал это всё профессионально. Однажды (знаю со слов Гарагули) он встал за штурвал теплохода «Грузия» и благополучно пришвартовал его к берегу! А ещё Лёвушка мог часами читать стихи, рассказывать о классиках отечественного и зарубежного кино, будь то Вера Холодная или Максим Штраух, Григорий Козинцев или Лукино Висконти…

Он умел шить рубашки, делать абажуры, которыми обожал одаривать, поражал девушек фокусами. Представьте, человек мог выпить бокал шампанского и закусить фужером, пропустить сквозь щёку иголку с ниткой, жевать бритвы… И всё это с улыбкой, ловко, будто его ежедневный завтрак составляли колющие и режущие «яства».

…Однажды Лёва Кочарян пришёл ко мне домой. Сидим, болтаем. Позвонила моя приятельница Инна Крижевская, которая жила этажом ниже. Инна училась в театральном училище имени Щукина, была очень талантливой и красивой, однако актрисой она не стала. У Инны в этот вечер собралась компания. Она позвонила и пригласила меня в гости. А в этот момент у меня сидел Лёва, и я сказал Инне, что прийти не смогу, так как у меня в гостях мой друг. И тогда Инна пригласила нас обоих. Поздно вечером я вернулся к себе домой один. Лёвушка остался у Инны. Остался до последних дней: Инна Крижевская стала Инной Кочарян.

Итак, Лёва переехал к Инне, на Большой Каретный, в её трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже. У них родилась прелестная дочь Оленька, которую Лёвушка нежно звал «Джаночкой».

Хлебосольный и душевный дом Кочарянов обладал удивительным притяжением, и даже после рождения Олечки вся наша компания продолжала там собираться. Привёл я туда и Володю Высоцкого, потом там появились и его самые близкие школьные друзья — Володя Акимов, Игорь Кохановский, Яков Безродный, Аркадий Свидерский…

К Лёве Кочаряну Высоцкий относился как к старшему брату и, по-моему, много перенял от него доброго и полезного. По крайней мере, отношение Высоцкого к людям, желание помочь человеку в беде, умение поделиться последним — неотъемлемые качества Лёвы Кочаряна. Ах, как же порой несправедлива судьба человеческая: Лёва умер в сорок лет, Володя в сорок два…

Вся наша компания чтила святые узы товарищества. О них не говорили, но им следовали. Делились последним и умели радоваться чужим успехам. Главное, мы умели понимать друг друга и долгое время сохраняли эти качества, о ценности которых тогда не задумывались.

Квартира Кочарянов была для нас своеобразной коммуналкой, где не только жили, гуляли, развлекались, но и работали. То было творческое объединение, поскольку каждый занимался делом. К примеру, Артур Макаров много писал, переводил, печатался, вместе с Андреем Тарковским и Лёвой Кочаряном он писал сценарий фильма «Один шанс из тысячи», поставленный впоследствии Лёвой (то был его единственный самостоятельный фильм, на других он работал вторым режиссером).

Расскажу о фокусе с милицейским протоколом (потом мы не раз смеялись, вспоминая этот случай, но в тот момент было не до смеха). Кочарян, наш общий друг Миша Кененгер и я шли по улице Горького, и пристала к нам какая-то пьянь. Объяснения кончились тем, что Лёвушка здорово побил ребят. Нас задержали, причем, как мы считали, необоснованно. Привели в отделение милиции, составили протокол. Дежурный протянул лист бумаги Кочаряну: «Подпишите». Лёва взял лист, внимательно все прочитал и… съел! Немая сцена. Дежурный составил бумагу повторно и, не выпуская из рук, сказал: «Подпишите». Уж не знаю как, но Лёва и второй экземпляр протокола отправил в рот… Дежурный буквально обомлел. В третий раз составлять протокол он уже и не стал. «Идите отсюда к чёртовой матери! Тоже мне… едоки бумаги!»

Володя не мог без восторга слушать этот рассказ. У него даже появилось желание сочинить по этому случаю песню, но почему-то она не была написана. Много лет спустя её написал некто Игорь Симановский и поместил в своей книге с таким посвящением: «Левону Кочаряну от имени Владимира Высоцкого со слов их общего друга Анатолия Утевского». Мне показалось, что вещь получилась любопытная. Привожу её здесь:

«МИЛИЦЕЙСКИЙ ПРОТОКОЛ» № 2

Он пил шампанское, закусывал стаканом,

Насквозь иголкой щёки протыкал,

Он другом был и Лёвой Кочаряном,

И я его за это уважал.

Он был отменным, бойким режиссёром,

Он в кабаках со мною водку пил,

Мы даже песни пели вместе хором,

И я его по-дружески любил.

Владимир Высоцкий.

Фото из архива Н.М. Высоцкой

Барыня и Юрист

(Б.С. Утевский и Э.И. Утевская)

Б.С. Утевский (отец А. Утевского)

Э.И. Утевская (мать А. Утевского)

Толя Утевский с родителями. Конец 1930-х годов

Володя Высоцкий с мамой, Н.М. Высоцкой. Май 1950

Слева направо: О. Вишневский, Г. Гусаров, С. Рябов, В. Высоцкий, 1953, Химки

9 «В» класс, 186-я школа. В. Высоцкий — второй слева в нижнем ряду. 1954

Владимир Высоцкий.

Фото из архива Н.М. Высоцкой. Середина 1950-х

Слева направо: В. Акимов, В. Агеев, А. Якушев, В. Высоцкий. ВСХВ, 1955. Фото: А. Денисов

Анатолий Утевский

Первые импровизации В. Высоцкого на семейном торжестве в квартире Утевских на Большом Каретном. Слева — А. Утевский, 1965

Справа налево: В. Высоцкий, А. Утевский и В. Меклер (второй слева). Фото из архива Анатолия Утевского

Владимир Высоцкий, 1955

«На Первой Мещанской прошли юные годы Володи. Там в двухкомнатной квартире, кроме Нины Максимовны с Володей, проживала очаровательная и интеллигентная семья Яковлевых. Гися Моисеевна (героиня известной песни Высоцкого «Баллада о детстве») и её сын Миша — эрудированный и остроумный человек, один из первых авторов КВНа. Он дружил с Володей, их объединяло многое, и в том числе — любовь к искусству» (А. Утевский)

На фото: шуточные сценки М. Яковлева и В. Высоцкого.

Середина 1950-х

С Игорем Кохановским. 1956

Выпускной класс Школы-студии МХАТа. 12 июня 1960

Студенты Школы-студии МХАТа на выездном концерте. Казахстан, 1958

Кочарян и А. Утевский. 1957

Анатолий Утевский и Михаил Державин — на фото первый и второй справа.

Анатолий Утевский с Михаилом Державиным. 2004

Андрей Тарковский и Левон Кочарян. 1966

Михаил Шолохов и Левон Кочарян.

Станица Вешенская, 1955

Левон Кочарян и Олег Стриженов на съемках фильма «Капитанская дочка».

Свадьба Владимира Меклера. Крайние справа: В. Высоцкий и Л. Абрамова

Анатолий Утевский и Владимир Меклер. 1999

По пьяни пели что-то о запретном,

Про этот «чёрный» Толин пистолет.

Всё это было на Большом Каретном,

Где нас с тобою почему-то нет.

Вот написал Утевский мемуары…

Спасибо, что, дружище, не забыл,

Мне повезло, ведь я не буду старым,

А я б ещё немножечко пожил.

Чтоб написать про тот забавный случай,

Как Толя с Лёвой вышли на «Бродвей»,

И алкашам устроил Лёва бучу,

А из толпы подначивали: «Бей!»

И Лёва бил, но ПМГ прервала…

И вот «пикет», а там казённый стол,

На нем перо скрипучее писало

Обычный «милицейский протокол».

Майор — зараза, в чине капитана,

Над протоколом этим час корпел,

На подпись дал бумагу «хулигану»,

А «хулиган» бумагу эту съел.

И с дубликатом, проявив отвагу,

Опешивший майор совсем вспотел,

За кончик он держал теперь бумагу,

Но Лёва вырвал протокол и съел.

«Катитесь вы домой, бумаге еды! —

Вскричал майор. — Извольте выйти вон!

Я из-за вас остался без обеда», —

Схватил в сердцах и грохнул телефон.

Помню ещё такой случай, и на него Высоцкий успел «отреагировать». Как-то вечером мы втроём — Лёва, Володя и я- пошли в ресторан Дома актёра. И на улице к нам привязалась пьяная компания. Кончилось всё довольно быстро: Лёва ударил одного из нападавших головой в живот! Остальные разбежались. Этот удар произвёл такое впечатление на Володю, что в ту же ночь родилась песня, которую он спел нам буквально под утро! Один куплет запомнился особо:

Я здоров — к чему скрывать, —

Я пятаки могу ломать,

Я недавно головой быка убил, —

Но с тобой жизнь коротать -

Не подковы разгибать,

А прибить тебя морально нету сил.

Лёва Кочарян был из породы тех людей, которые не умели работать вполсилы. Он отдавался делу целиком, загорался и не щадил себя. А ведь Лёвушка давно был очень серьёзно болен, знал об этом, и каждый день мог быть для него последним. Но он не подавал вида, шутил, строил планы… Мужественный был человек.

Последние годы он работал вторым режиссёром на «Мосфильме». Но его называли «первым среди вторых». Ценили как яркую творческую личность, как незаурядного человека. В этой связи припомнилась одна любопытная история. Когда известный режиссёр Сергей Герасимов задумал ставить «Тихий Дон», то послал к Шолохову с поручением Кочаряна показать и утвердить сценарий первой серии. Почему не поехал сам мэтр — история умалчивает.

Об этой миссии Кочаряна один из его близких друзей рассказал так: «В Вешенской появился очень симпатичный человек от Герасимова, который понравился Шолохову. Они беседовали, гуляли, и у них сразу возникли какие-то теплые отношения. Михаил Александрович довольно быстро прочитал и подписал сценарий… И даже сказал по телефону Герасимову: «Если следующую серию привезёт не Кочарян — не подпишу».

Лёва благословил Высоцкого на актёрскую стезю, да и потом не оставлял его без «присмотра»: кто-то подсчитал, что Володя снимался во всех фильмах Кочаряна, где тот работал вторым режиссёром.

«Володя тогда только окончил Театральное училище при МХАТе и нигде не работал, — делился со мной своими впечатлениями о Владимире Высоцком замечательный артист, наш общий друг, добрейший и интеллигентнейший Кирилл Лавров, часто навещавший Кочаряна на Большом Каретном, — Лёва тепло и бережно относился к молодому Высоцкому. Ему было больно и обидно, что Володя нигде не работает, и предложил ему сыграть в фильме «Живые и мёртвые» (по сценарию Константина Симонова) одну эпизодическую роль весёлого солдата без имени. Помню, с какой благодарностью и воодушевлением он принял это предложение. Снимали мы где-то под Тверью, туда и приехал Володя — там мы с ним и познакомились. Жили в одной небольшой гостинице, днем уезжали на целый день на съемки, вечером опять возвращались в гостиницу. Тогда ничего похожего на то, что произошло в дальнейшем, в творческой судьбе Володи не чувствовалось. Даже не было никаких предположений, что Володя станет «великим». Был скромный, небольшого роста молодой человек, который ни на что особенное не претендовал, а вечерами (после съёмок), когда мы собирались все вместе, немного выпивали, он бренчал на гитаре. Но в Володе было удивительное сочетание манеры и самобытности его исполнения с мудростью, проникновенностью и доступностью его авторского слова. Именно этот всесторонний дар его и производил тот ошеломляющий успех, который он обрёл при жизни».

…Со съёмок фильма «Живые и мёртвые» Володя вернулся переполненный впечатлениями. Он рассказывал мне о людях, с которыми ему довелось встретиться. О хозяине хаты, где временно жил. Об участнике войны, испытавшем ужасы Бухенвальда. Об актёрах, чудом оставшемся в живых Иване Савкине, бывшем разведчике, которого фашисты взяли в плен и даже расстреливали, Юматове, награждённом орденом Нахимова… О людях, которые потрясли его воображение своим мужеством и героизмом. И, конечно же, впоследствии эти образы вошли в его песни.

После картины «Живые и мёртвые» Лёва помог Володе с работой и в «Стряпухе» у Эдмонда Кеосаяна, который дал ему небольшую роль Андрея Пчёлки. Фильм вышел на экраны в 1965 году. Помню, что в доме у Лёвы Кочаряна Эдик Кеосаян рассказывал такую историю. Оказывается, Володя относился к этой своей работе не слишком серьёзно. Кеосаян скандалил и грозился отправить Высоцкого в Москву (в результате он в фильме говорит не своим голосом, Высоцкого озвучивал другой артист). Другие артисты много раз его брали на поруки, а он, «всерьёз обиженный», с соответствующей миной садился сочинять Кочаряну послание, стилизованное под письмо чеховского Ваньки Жукова. Письмо вышло таким: «Дорогой, милый дедушка Левон Суренович! Забери меня скорей отсюдова, приезжай поскорей. Эдик меня обижает, бьёт селёдкой по голове и ейной мордой мне в харю тычет…»

Несложно догадаться, что мальчишество нас долго не покидало. Говорят, это хорошо, когда взрослые не спешат с ним расставаться. Вот ещё несколько забавных эпизодов.

.. Лёва уезжал в Ленинград по своим делам. Мы с Володей собрались его проводить. Договорились с Инной, что вернёмся переночевать, поскольку я жил уже на другой квартире, довольно далеко от вокзала. И Володя решил остаться со мной за компанию. Поехали втроём на Ленинградский вокзал, посадили Лёвушку в вагон, потом посмотрели друг на друга и так нам захотелось в Питер вместе с Лёвой!.. Случайно подвернулись билеты, и мы всей честной компанией отправились на берега Невы! Только утром позвонили Инне, которая, конечно, волновалась, ждала.

А однажды нам пришлось усмирять Высоцкого с помощью американских наручников, которые Лёва притащил со съёмок. Пришёл Володя и, как всегда, начал что-то петь и бренчать на гитаре, причём громко так, настойчиво — то ли слова искал, то ли голос пробовал, не помню уже. Надоел ужасно. В общем, решили его утихомирить — надели на него наручники: «Только так можно от тебя хоть немножко отдохнуть!» А для пущей важности ключ весьма демонстративно выкинули в окно. Спустя какое-то время Володя взмолился — выпустите, мол, хватит! Бросились на улицу искать ключ — не нашли. Пришлось брать ножовку и долго распиливать эти чёртовы наручники. Попотели здорово, пока освободили нашего певца. А наручники эти до сих пор у Инны Кочарян хранятся.

Вспоминая те годы, я понимаю, что Лёвушка был центром, «вожаком», той притягательной силой, которая объединяла людей совершенно разных профессий, возрастов и национальностей. Лёва ценил в них такие качества, как ум, честь, доброту, чётко выраженную жизненную позицию, скромность, простоту, бескорыстие, и рад других человеческих качеств, импонирующих ему и нравившихся нам. С его смертью что-то нарушилось, ушло безвозвратно.