Возвращение на Большой Каретный

МАРИНА

Марина Влади — особая страница в жизни Высоцкого, да и в моей тоже. Красивая женщина, кинозвезда с мировым именем, русская по происхождению, живущая в Париже… Мы смотрели «Колдунью» с её участием, наверное, не раз, и не два, и не три. И вдруг она рядом, осязаема, с ней можно поговорить, взять под руку…

Марина — умница, и, думается, она знала Володю так, как никто другой. Их отношения складывались удивительно красиво, с какой-то старомодной лиричностью и элегантностью, окруженной цветами, стихами. Они надолго расставались, а потом встречались, как нежные любовники, считавшие минуты разлуки.

Володя оказался жутким ревнивцем и переживал, когда не мог найти её в парижской квартире. Он буквально «забивал» телефонисток международной связи, требуя срочного соединения с разными номерами, где, по его предположению, могла быть Марина. Он сдружился со многими телефонистками и даже посвятил одной из них песню:

НОЛЬ СЕМЬ

Эта ночь для меня вне закона.

Я пишу — по ночам больше тем.

Вдруг хватаюсь за диск телефона.

Набираю вечное 07.

Девушка, здравствуйте!

Как вас звать? — Тома.

Семьдесят вторая!

Жду, дыханье затая!

Быть не может, повторите, я уверен — дома!

Вот уже ответили… Ну, здравствуй, — это я!

Эта ночь для меня вне закона.

Я не сплю, я кричу — поскорей!

Почему мне в кредит, по талону

Предлагают любимых людей?

Девушка! Слушайте!

Семьдесят вторая!

Не могу дождаться, и часы мои стоят.

К дьяволу все линии, я завтра улетаю!

А, вот уже ответили… Ну, здравствуй, — это я!

Телефон для меня, как икона,

Телефонная книга — триптих,

Стала телефонистка мадонной,

Расстоянья на миг сократив.

Девушка, милая!

Я прошу, продлите!

Вы теперь, как ангел, — не сходите ж с алтаря!

Самое главное — впереди, поймите,

А, вот уже ответили… Ну, здравствуй, — это я!

Что, опять поврежденье на трассе?

Что, реле там с ячейкой шалят?

Мне плевать, буду ждать, я согласен

Начинать каждый вечер с нуля!

Ноль семь. Здравствуйте!

Снова я. — Да, что вам?

Нет, уже не нужно, нужен город Магадан.

Не даю вам слова, что звонить не буду снова.

Просто друг один — узнать, как он, бедняга, там

Эта ночь для меня вне закона.

Ночи все у меня не для сна.

А усну — мне приснится мадонна.

На кого-то похожа она!

Девушка, слушайте!

Снова я, Тома.

Не могу дождаться, жду, дыханье затая!

Да, меня. Конечно, я. Да, я, конечно, дома!

— Вызываю. Отвечайте. — Здравствуй, это я!

Володя находил Марину в горах, на съёмках, говорил: «Если завтра не прилетишь, я покончу с собой!» Терзался сам и мучил её. Видеть такие сцены было тяжело. На мои увещевания Володя реагировал грубостями, обидами… Потом, остыв, приходил мириться: «Старик, пойми, я не могу без неё». Приезжала Марина, и наступали дни счастья. Марина — удивительная, редкая женщина. Её природная красота и обаяние, скромность и тактичность, и, конечно же, талант, ярко подчёркивали её незаурядность. Пара и в самом деле была красивой и достойной. Не знаю, была ли это семья в традиционном, патриархальном понимании. Марина многое сделала для создания уюта и стабильности в их жизни. Она умела и любила готовить; всего одним штрихом, нарезав красиво огурец или помидор, превращала нашу трапезу в маленький красивый праздник.

«Во время театральных гастролей в Риге, — рассказывает Яков Безродный, товарищ Высоцкого ещё со школьных лет, — я представил Володю своей знакомой девушке. Высоцкий восхитился её красотой, но когда я ему сказал: «Она — самая красивая девушка в Европе», он мгновенно среагировал: «А моя — самая красивая в мире!» (Это о Марине Влади.) Не хотел ни в чём уступать!..»

Однажды Марина прилетела на Московский кинофестиваль. Жили они тогда у Нины Максимовны на улице Телевидения. В тот момент Володя был в тяжелом состоянии. Как он сам потом говорил, «сорвался в пике». Конечно, в таком виде появиться на людях было нельзя, тем более на фестивальном просмотре. Одна ехать Марина не хотела, и Володя попросил меня сопровождать ее: «Тебе я могу доверить свою жену». Мы поехали. Дорогой Марина молчала. Но когда вопим в роскошный зал гостиницы «Россия» и присутствовавшие бросились к Марине с цветами и какими-то добрыми словами приветствия, сказала мне тихо: «Я так хотела быть сегодня с ним, быть в этом зале вдвоём с Володей, а он…» В тот вечер я чувствовал себя неуютно, словно занимал чужое место. Когда Марина заторопилась домой, я с радостью покинул зал.

Я искренне порадовался, когда прочитал интервью Марины Влади, где были такие слова о Володе: «Круг его друзей автоматически стал моим кругом. Я пришла как бы на готовое. Знаю только, что это интересные люди. Что он и они были всегда рады друг другу. Что они остались верны его памяти. Теперь я вижусь с ними довольно редко. Но даже, если эти встречи будут происходить раз в год или в пять лет, я уверена, что смогу полностью довериться им с закрытыми глазами и рассчитывать на поддержку»[18].

Мы не раз все вместе — Марина. Володя и я ходили в круиз по Чёрному морю на теплоходе «Грузия», капитаном которого был Анатолий Григорьевич Гарагуля. Сейчас уже трудно вспомнить, кто познакомил Володю и меня с Гарагулей. высокопрофессиональным моряком и очень интересным человеком. Гарагуля долгие годы был капитаном дальнего плавания на теплоходе «Грузия» на Чёрном море. Многие опальные в те годы писатели и поэты находили на том теплоходе теплоту, дружеское расположение и пристанище.

Марина Влади так рассказывает о знакомстве с Гарагулей: «Толя Гарагуля встречает нас у трапа. Грубоватое лило, словно вырубленное из камня, обезоруживающая улыбка. Он руководит смешанным экипажем. Мужчины восхищаются им, женщины все немного в него влюблены. Корабль, которым он командует, настоящее чудо»[19]. Во время круиза Марина любила ходить с нами по маленьким южным рынкам. Зная пристрастие Володи торговаться, она незаметно отходила от нас в сторону и, иронично улыбаясь, наблюдала Володины торги с продавцами. Помню, с каким восторгом бродил Володя по ярким базарам Сочи, Ялты, где покупал фрукты, овощи, орехи и обязательно цветы для Марины. На теплоход мы возвращались с большими, битком набитыми авоськами. И Володя с Мариной приглашали в свою каюту меня и капитана Анатолия Гарагулю — отведать принесённые с берега дары южного солнца.

Марина очень тепло относилась к Володе, её любовь к нему буквально светилась в её нежном взгляде на него. Она бережно хранила его покой, его нервы, ухаживала за ним в тяжёлые дни с чисто материнской заботой и тревогой. Марина болезненно переживала все его нелёгкие жизненные ситуации, срывы и загулы, негативное отношение со стороны официальной власти. А какие искры загорались в её необыкновенных глазах, когда она видела его играющим на сцене или когда он читал ей свои новые стихи!..

Своё последнее стихотворение Володя посвятил Марине. Писалось оно в Париже летом 1980 года.

И снизу лёд и сверху — маюсь между, —

Пробить ли верх иль пробуравить низ?

Конечно — всплыть и не терять надежду,

А там — за дело в ожиданьи виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни,

Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним, —

Я жив, тобой и Господом храним.

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед ним…

Моё личное мнение таково: из всех женщин Кололи только Марина дала ему счастье. несмотря на все шпаги их сложной, но такой необыкновенной жизни. Именно Марина показала, подарила ему целый мир. А миру она подарила Высоцкого и его творчество. Спасибо ей.

Я очень давно не видел Марину, но на моём столе лежит её книга «Владимир, или Прерванный полёт» с дарственной надписью. Я берегу эту книгу, она — из тех первых десяти сигнальных экземпляров, которые Марина подарила близким и друзьям Володи. Цитатой из её книги мне бы хотелось закончить эту главу, посвящённую Марине Влади:

«Исчезли… около полутора тысяч моих писем, которые, безусловно, грешили преувеличенной влюблённой восторженностью, так же как и сотни телеграмм — голубых бабочек нашей жизни, летевших к тебе со всех концов света, чтобы поддержать, успокоить, рассказать тебе о моей любви. К счастью, остались твои песни. В них сохранятся эти сокровища»[20].