Вредители

19. И ты исчезаешь, как мрамор

Разумеется, Старый Каллиграф уходил из школы и съезжал в неизвестном направлении как раз для того, чтобы его никто не смог найти. И, похоже, задумывался о таком исчезновании ещё когда устроился работать в Гакусуин ― и уже тогда намеренно отказался от казённой квартиры. Чтобы не быть привязанным и не

Так что он, конечно, не сообщил гончару своего нового адреса.

Однако нашлась одна зацепка. Среди прочих вещей при переезде среди прочего хлама остался номер “Майнити симбун” примерно месячной давности. Других газет не обнаружилось и гончар его на всякий сохранил ― было очевидно, что для прежнего хозяина она что-то значила. Вдруг старый учитель уезжал в такой спешке, потому что сотворил что-то незаконное? Если придут из полиции, гончар сможет этой газетой хоть какой-то помочь следствию, чтобы оно быстро от него отвезалось.

Следствие не началось. Но день, когда газета пригодилось, чтобы от него отвязались, настал.

― Теперь мы знаем примерную дату, когда он съехал,― заметил Кимитакэ, листая пожелтевшие страницы,― Но не знаем куда.

― Определённость во времени ― это хорошо,― заметила Ёко,― Но нам было бы полезней определиться в пространстве, чтобы найти этого учителя. Я слышала, современные физики обнаружили, что пространство и время ― это почти одно и то же. Но как одно из другого получить ― пока не обнаружили. Или я просто не понимаю, как это сделать, потому что я всё-таки пока не физик, а ещё только школьница.

Листать старую газету было невероятно интересно. Большинство заметок были просто обычными, некоторые ― непонятны, а ещё некоторые по прошествию лет звучали совсем по-другому. Теперешний читатель уже знал, к чему это приведёт ― и недоумевал, как люди из прошлого этого не понимали.

― Как думаешь, после которой из заметок он решил ,― спросила девочка.

― Этого сказать не могу,― отозвался Кимитакэ,― Зато знаю, какая из них помогла ему переехать. Вот эта, взгляни.

Он развернул газету и показал ей одно место на странице с рекламными объявлением.

Объявление, на которое указывал Кимитакэ, оказалось неожиданно огромным и без единой картинки. Зато оно было в стихах:

Родился ты белый, как мрамор.

Смотрел на нас, чистый, как мрамор.

Ты рос, непреклонный, как мрамор.

Шлифован и рублен, как мрамор.

Стоял ты. Вокруг всё чадило.

И время в холмы уходило.

И горы молчали, как ты.

Пылали и вяли цветы.

Минута всё не приходила,

Как будто сжирал крокодил их…

И ты, пропитавшийся паром,

В конце исчезаешь, как мрамор.

И адрес внизу. Не указано даже имя автора.

― Мне нравятся эти стихи,― сообщила Ёко,― они непонятные. Во французском стиле. Мне папа рассказывал, что с такими стихами раньше в ресторанах выступали. Они хорошо сочитаются с белым вином и кальмарам. Но вот что ещё непонятней, чем содержание этих стихов ― зачем их печатать в разделе рекламы? Автор решил так прорекламировать своё творчество? Или решил, что у литературных журналов тираж настолько маленький, что его талант туда не поместится?

― Наш великий поэт Масаока Сики как-то заметил,― заговорил Кимитакэ,― что короткие стихи не могут передать течение времени. Поэтому поэт, который пишет хайку, изображает не время, а лишь место. И в этом случае он ясно указал на то самое место, которое мы ищем.

― Звучит многозначительно. Но тут двенадцать строчек. Я, конечно, предпочитаю авангардную поэзию, но это что угодно, только не хайку.

― Да это и не совсем стихотворение. Если называть своими именами, ― это реклама.

― Какая-то хитрая реклама. Непонятно, что именно рекламируют.

― Просто она для знающих людей, способных её расшифровать. Примерно как шпионы бедных держав обмениваются секретными сообщениями на страницах с куплей-продажей и брачными объявлениями.

― Если так, то расшифровать их будет непросто.

― Не будет. Я их уже расшифровал.

― И что же значит первая строчка?

― Сама по себе ничего не значит. А стихотворение целиком означает, что компания занимается логистикой и оказывает услуги по “испарению”.

― Это что такое? Огонь под домами разводят, чтобы просохли?

― Нет, это как грузовые перевозки, только ночные и без лишних вопросов. Иногда человеку необходимо исчезнуть ― когда он наделал долгов, перешёл дорогу якудзе, вынужден жениться, а очень не хочется. И такая компания помогает ему снять новое жильё подальше от этого места, и под покровом ночи переехать туда вместе с имуществом. Конечно, если речь идёт об уклонении от призыва, то они сообщат куда следует, но во всех остальных случаях вопросов не задают.

― А если кредиторы будут того, кто испарился, через полицию искать?

― Наша полиция будет кого-то искать, только если есть основания думать, что человек похищен, убит или сговорился тайком с коммунистами. Это у неё прямо в уставе прописано. А если попросту ушёл и не сказал родне, когда вернётся ― то это его дело.

― Похоже, полиция не особенно против таких контор по “испарению”.

― Кто действительно не против ― так это частные детективы. Их обычно и нанимают, на поиски испарившихся. Второй по популярности запрос в таких конторах, сразу после слежки за женой или мужем.

― Звучит убедительно. Но откуда ты всё это знаешь?

― У нас в классе не у всех ребят семейной богатство унаследовано,― заметил Кимитакэ,― Кое-кто ― первый в семье, кто поступил в Гакусуин. Вот и рассказывали всякое о семейном бизнесе.

― Повезло. У меня в классе все девочки либо из военных, либо от торговцев каким-нибудь лесом. И ничего полезного не рассказывают!

― А может быть, они просто скрывают от тебя всё полезное?― предположил Юкио.

― Это было бы обидно. Неужели я такая неинтересная?

― Это зависит не от тебя ― а от того, как спрашивать,― произнёс длинноволосый таким тоном, что сразу отпало всё желание уточнять, что он имеет в виду.

Ёко было пора ехать домой ― успокаивать родителей и задумывать очередную проказу. К тому же, вечером предстоял урок музыки.

А ребята поехали по указанному адресу. Конечно, никто не мог гарантировать, что Кимитакэ разгадал правильно и что контора по прежнему существует и никуда не переехала.

Но в наше время вообще мало кто может хоть что-нибудь гарантировать.

Ехать оказалось недалеко. Это был типовой деловой особняк с конторой на первом этаже и комнатами хозяина и слуг на второй, каких в те времена было полно за Гинзой. Даже директора первых универсальных магазинов предпочитали селиться в таких, чтобы не потерять респектабельности.

Парадная дверь оказалась заперта. Юкио хмыкнул, сошёл с крыльца и, прищурившись, оглядел здание с тротуара.

― Что скажешь?― спросил Кимитакэ.

― Там внутри кто-то точно есть. И контора скорее всего работает.

― Как же она работает, если войти нельзя.

― Видимо, по случаю военного времени ― украдкой.

― Почему ты так уверен?

― Потому что рядом проспект, где пыль и лошади, а все стёкла в доме тщательно помыты. В заброшенных домах такого не бывает.

― Получается, нам предстоит угадать, как попасть внутрь…

― Ну, давай разгадывать. Стихотворение ты уже разгадал.

Они начали обходить дом, ощупывая стены в поисках тайного хода или какой-нибудь магической хитрости ― вроде того дома, что несколько дней назад вырос на пути их трамвая. Но ничего подозрительного так и не не обнаружили.

Наконец, они оказались с тыльной стороны дома. Разглядеть отсюда улицу было уже невозможно, а с другой стороны тоже была глухая стена.

А вот стена дома, который был указан в газетном адресе, отличалась. Там была калитка с колокольчиком. Перед войной была определённая мода на такой чёрный ход ― чтобы угольщики и прочие люди низких профессий не натыкались на гостей возле входа парадного.

Кимитакэ, не задумываясь, позвонил. В ответ не было ни голоса, ни шагов ― но калитка щёлкнула и отворилась сама собой, словно приглашая в крошечный сад, сдавленный между домом и оградой..

― Раз приглашают ― надо идти,― заметил по этому поводу Кимитакэ и смело зашагал по едва заметной дорожке.

Дорожка подвела их к двери, которая вела вела в подвал. Она была не заперта.

Когда они спустились на первую ступеньку, за их спиной звонко захлопнулась калитка.

В на удивление просторном подвале обнаружилась деревянная стойка через всю комнату, с двумя фонарями, а за ней ― уже знакомые котлы и миски, от которых пахло варёным мясом пополам с домашним уютом. Это была типовая уличная раменная, только переехавшая под землю. Единственный посетитель лет сорока в дорогом пальто и мягкой шляпе при виде ребят швырнул палочки и бросился наружу, оставив после себя миску с недоеденным супом-мисо.

К ним вышла хозяйка ― довольно симпатичная, в добротном сером кимоно, только на левую ногу прихрамывала и если присмотреться к лицу, было заметно, что ей уже за тридцать.

Сложно сказать почему, но почему-то это её не портило. Наоборот ― такой человек внушал больше доверия.

― Приветствую вас, дорогие гости, в нашем скромнейшем подпольном заведении.

― А простым людям можно здесь питаться?

― Вам ― можно, раз уж вы сумели отыскать это место. Только учтите, цены не нормированы. В качестве особой услуги можно делать ставки на собачьи бои.

Кимитакэ сначала чуть не смутился, а потом вспомнил, что у него остались деньги, которые мама давала на соевый соус ― тот самый, что благодаря Юкио достался им вовсе бесплатно. А потом вспомнил и другие приключения, через которые прошёл совсем недавно и подумал, что согласен на любую еду ― лишь бы снова не пришлось глотать парфюмерию.

― У вас есть тонкацу?― спросил он.

― У нас тонкацу есть и порции большие.

― А как насчёт кинтона?

― Бататовая каша есть, каштаны закончились.

― Давайте бататовую, отраду самурая.

― Мне рамена с говядиной,― сказал Юкио,― Скажите, а пиво у вас есть?

Хозяйка нахмурилась.

― Я не знаю, сколько вам лет,― сказала она,― Это может быть против закона.

― Так вы и так против закона работаете.

Хозяйка нахмурилась ещё больше, но выставила одну стеклянную бутылочку без этикетки на двоих. И только потом взялась за миску, чтобы собирать рамен.

― Я слышал, в этом доме одна фирма расположена,― заметил Кимитакэ,― Перевозками занимаются.

― Да, конечно.

― Но они почему-то закрыты.

― Может быть, контора сегодня просто не работает.

― Я думаю, что попасть к ним всё-таки можно.― Кимитакэ ощущал кожей, как сильно он сейчас давит на женщину. И продолжал давить.

― Наверное, можно,― сказала хозяйка подпольного ресторанчика,― Но это только для клиентов услуга.

― А если приходит новый клиент?

― Я полагаю, если новый клиент заинтересован в услугах, он непременно знает, что, как и когда делать, чтобы попасть в контору.

― Я даже думаю, что одним из способов стать таким клиентом ― выйти на хозяина фирмы через вас. Ведь именно вы готовите им еду. И проверка клиентов ― возложена на вас.

Хозяйка помолчала, потом вздохнула.

― Вы угадали правильно,― сказала она.

― И сколько это стоит?

― Нисколько,― она бросила короткий взгляд на Юкио,― Я уже и так вижу, что вы не из полиции.

Длинноволосый тем временем отодвинул опустевшую бутылочку и принялся наматывать на палочки первую порцию ароматной лапши.

― Так себе пиво,― заметил он,― Светлое и неинтересное. Пьёшь и даже вкуса не чувствуется, как будто лёд глотаешь. Китайцы что-ли делали?

Хозяйка скрылась за чёрной, почти неразличимой на фоне стены, занавеской. Юкио, как ни в чём ни бывало, расправился с остатками лапши и принялся пить из миски.

В тот самый миг, когда опустевшая миска стукнула о потемневшую столешницу, женщина появилась снова.

― Господин готов вас принять,― сообщила она,― Следуйте за мной.

Они осторожно перебрались через прилавок, миновали на удивление ещё более тесную кладовку. Поднялись по лестнице со стоптанными скользкими ступенями и оказались в приёмной с парочкой древних стульев и выцветшими обоями на деревянных стенах.

Хозяйка подпольного ресторана бесшумно исчезла. Кимитакэ огляделся по сторонам и убедился, что тут не зубоврачебный кабинет ― журналов не предлагают. Хотя было бы здорово полистать сейчас “Юного Милитариста” или на худой конец литературный журнал “Тюлень”.

Потом снова пришло воспоминание о том самом русском поэте, который всегда выходил из дома с книгой в кармане и таким образом ухитрился постичь культуры всех европейских стран, несмотря на светскую жизнь, путешествия и дуэли. Да, ему приходилось учавствовать и в дуэлях ― и одна из этих дуэлей поставила точку пули в конце его жизни.

Вспомнить фамилию поэта Кимитакэ не смог, слишком она была русская. Но решил, что идея про книгу была хороша. Да и с дуэлью неплохо вышло. Кровь трагической гибели смыла все пороки и ошибки этого великого человека.

― Заходим!― рявкнул из-за двери грубый голос.

Кимитакэ вошёл и оказался в небольшом кабинете. И подумал, что уже второй раз за последние дни оказался в кабинете полулегальной конторы.

Этот кабинет выглядел официальней. Стандартный стол, явно списанный из казенного учреждения, на нём папки и фирменная японская пишущая машинка с чудовищный размеров цилиндром алфавитного набора.

Слева от стола возвышался металлический шкаф с картотекой.

Человек за столом был тоже стандартный ― в сером костюме, с чёрным галстуком и безликим чиновным лицом.

― Ты по поводу испарения?― спросил хозяин кабинета.

― Да, отчасти.

― Тебе это бесполезно. Спасти тебя от призыва я не могу. Так и передай родителям!

Кимитакэ начал подыскивать слова, чтобы всё объяснить. Но слова не находились. Тогда он обернулся, чтобы приятеля ― у него наверняка найдётся подходящий ответ.

Но Юкио нигде не было. Он словно сквозь землю провалился. И Кимитакэ не мог даже вспомнить, в какой момент его приятель пропал: остался в приёмной или исчез уже там.

― Почему молчишь?― нетерпеливо осведомился хозяин.

― Не знаю, что говорить.

― Зачем тогда пришёл?

― Знаете, это возможно связано со спецификой вашего бизнеса. Я немного смутился. Дело в том, что приятель, с которым я к вам шёл ― по пути сюда он, можно сказать, испарился.

― Получается, наши услуги тебе ни к чему. Твой приятель и так достиг того, чего хотел, без посторонней помощи. Всем бы так уметь!

― Не совсем. Я хотел бы узнать кое-что об одном из ваших клиентов. Он бывший учитель из моей школы…

― Стопроцентная конфиденциальность ― одна из важнейших гарантий нашего бизнеса,― напомнил директор,― В противном случае сама процедура испарения утрачивает всякий смысл. Зачем пропадать так, чтобы было возможно найти? Исключения делаются, только если приходит запрос из полиции или службы безопасности ― обычной, армейской или флотской. Я уже вижу, что эти сведения вам раскрывать не следует.

― Но вы же меня совсем не знаете!

― Мне достаточно видеть, что вы, судя по униформе, не имеете к полиции, армии или флоту ни малейшего отношения. И наши услуги вам ни к чему. Чтобы не иметь к ним отношения и дальше в вашем положении достаточно просто быть почтительным сыном ― и тогда они и так тебя куда надо пристроят. Многие мелкие чиновники попали под призыв, так что вакансии есть. Я понимаю, что объяснить это родителям будет непросто ― но в твоём положении испарение практически невозможно.

Кимитакэ снова не знал, что ответить. Но на этот раз Юкио смог прийти ему на помощь.

За картотечным шкафом приоткрылась дверца ― настолько неприметная, что Кимитакэ только сейчас смог её разглядеть. Из двери вылетела верёвка с петлёй. И прежде, чем кто-то успел сообразить, что здесь вообще происходит, петля обхватила хозяина конторы, как лассо ковбоя обхватывает шею мустанга. Рывок ― и вот он уже вывалился из кресла на пол, а Юкио, сверкнув безукоризненно начищенными ботинками, оседлал ошеломлённую жертву и связывает ей руки за спиной.

― Ты где был?― только и смог спросить Кимитакэ.

― В его архиве,― отозвался Юкио,― Но это было совершенно бесполезно. Там нет того, кто нам нужен.

― Денег в доме нет,― прохрипел с пола хозяин,― Все деньги в банке. Уходите ― и я не буду звать полицейских.

― Ты и так их не будешь звать,― отозвался Юкио и взял со стола стопку каких-то бумаг,― Такой уж у тебя бизнес.

― Что вам нужно?

― Нам нужно найти бывшего учителя каллиграфии из школы Гакусуин. По фамилии Ясуда.

― Это невозможно узнать!

Юкио приподнялся, прицелился и ловко хлестнул его бумагой по лицу.

― Если возможно для полиции, то возможно и для нас,― произнёс школьник,― Отвечай!

Хозяин застонал, но не ответил.

― Придётся поработать над вашей памятью,― бесцветным голосом констатировал Юкио,― Кимитакэ, давай, помогай. Подвесим его за ноги и хорошенько отлупим. Кровь побежит быстрее и он вспомнит. А если вдруг не вспомнит ― эта же кровь побежит уже на пол…

…Спустя пятнадцать минут они стояли возле парадного выхода из особняка с заветным путевым листом в портфеле.

― Теперь мы точно знаем, где искать твоего учителя,― торжествовал Юкио,― И будем искать. Если, разумеется, доживём до начала поисков.

― А ты правда собирался его подвешивать и избивать?

― О…― длиннополосый посмотрел куда-то в небо,― Ты просто забыл, хотя твоё тело знало об этом, когда тебе уже исполнилось лет десять… Прислушайся к телу и ты снова ощутишь животную старую истину: бить человека кулаком или палкой, победить его, растоптать и уничтожить, ― это величайшее наслаждение. Оно пьянит лучше любого вина, дурманит лучше любого опиума. Это наркотик естественный, животный, который старше самого человечества. От таких дел, как от семяизвержения,― получаешь подлинное удовольствие. Человек готов к этой забаве всегда и никогда не сможет ей пресытиться. Это куда веселее, чем играть в поло или греметь бамбуком на кэндо.