Временная жена

Глава 28

Валентина

— Значит, вот где ты прячешься, — произносит Лука, лениво облокотившись о дверной косяк своего домашнего кабинета. — Надо было догадаться, что найду тебя именно здесь.

Необычно видеть его в такой домашней одежде. Я, кажется, никогда не видела его в серых спортивных штанах и простой белой футболке, и выглядит он в этом чертовски… соблазнительно. Что-то в расслабленном Луке Виндзоре заставляет мое сердце биться чаще. Я бросаю взгляд на свои уродливые пижамные штаны и нелепую футболку, вдруг чувствуя себя неуютно.

— Почему ты не подождала меня? Мы могли бы поехать домой вместе.

Я моргаю, отгоняя мысли.

— Я сама приехала на работу на своей машине, не хотела оставлять ее там.

Формально у меня есть личный водитель, но я всегда чувствую себя неловко, когда приходится его звать. Мне гораздо больше нравится водить самой.

Лука отталкивается от стены и медленно направляется ко мне, его взгляд пронзителен. В этом взгляде есть что-то такое, что заставляет меня вспомнить, как он трогал меня сегодня, что говорил мне.

Ты принадлежишь мне, Валентина. Тебе не обязательно должно это нравиться, но ты обязана помнить это.

Он снова обращался со мной, как с собственностью, но странным образом в этот раз меня это не раздражало. Я всегда считала, что Лука ненормальный, но, кажется, в конце концов, теряю рассудок именно я. Как я могу так сильно его желать, несмотря на все?

— Над чем ты работаешь? — спрашивает он.

Лука стаскивает меня с кресла и занимает мое место, прежде чем резко притягивает меня к себе на колени. Его руки обвиваются вокруг меня, подбородок ложится мне на плечо. Он берет мышку, лениво скользя взглядом по экрану.

— Планы по расширению, да?

— Лука… — Я пытаюсь подняться, но он лишь сильнее сжимает меня в своих объятиях, не позволяя двигаться.

— Прости, — говорит он тихо, склоняя голову ближе, и его губы легонько касаются моей шеи.

Я замираю, ошарашенная.

— За что? — мой голос звучит резко. — Есть масса вещей, за которые тебе стоило бы извиниться. Так что скажи мне… за что именно ты извиняешься?

Он тихо смеется и крепче сжимает меня в объятиях.

— Я должен был знать, что ты так просто меня не простишь.

— А с чего бы? — фыркаю я. — Ты никогда не делаешь ничего наполовину, так? Если уж извиняешься, делай это как следует.

Я ожидала, что он посмеется надо мной, но вместо этого его руки соскальзывают на мою талию, он немного меня разворачивает, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание, а когда его ладонь касается моего лица, я невольно вдыхаю резко и глубоко.

Последние несколько недель я была в каком-то хаосе, но сейчас — хуже, чем когда-либо. В один момент я его ненавижу, в следующий — не могу справиться с бешеным сердцебиением. Он меня путает, и я ненавижу, что он заставляет меня так себя чувствовать. Ненавижу терять контроль.

— Для начала, я сожалею, что тогда не признался, что ревновал тебя к Джошуа Ривере, — произносит он, его голос глубокий и ровный.

Я моргаю, растерянная.

— В день свадьбы Ареса и Рейвен, — продолжает Лука. — Я увидел, как ты танцевала с ним, услышал твой смех, и все. Одной этой мелочи хватило, чтобы моя голова наполнилась мыслями о вас двоих. Это сводило меня с ума настолько, что я оборвал танец со своей бабушкой только ради того, чтобы забрать тебя у него.

Он сжимает челюсть и качает головой.

— Тогда я не был готов признаться в своих мотивах, даже самому себе. Так что я солгал. Себе. Тебе. Те слова, что я произнес в тот вечер, дорого нам обошлись.

Он смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, как в животе что-то сжимается.

— Это извинение запоздало на месяцы, но ты все равно его заслуживаешь.

Я смотрю на него в полном шоке. В его словах должна быть доля правды. Он бы не выбрал именно эти выражения, если бы хотя бы часть его самого не верила в это. Он бы просто обвинил меня в корпоративном шпионаже и закрыл тему. Он бы не обвинил меня в том, что я пытаюсь стать любовницей Джошуа, не так ли? Будто его слова в ту ночь были специально подобраны, чтобы ранить меня как можно глубже.

— Я также сожалею о том, как обращался с тобой при Наталье, — продолжает он. — Невозможно выразить словами, насколько виноватым я чувствовал себя каждый раз, когда видел тебя рядом с ней. Ты была той, кого я хотел, но она была той, на которой я думал, что должен жениться. Мне нужно было держать дистанцию, поэтому я обращался с тобой просто как с сотрудницей. Я заставлял себя помнить, что это все, чем ты можешь быть для меня, если я собираюсь жениться на другой. Но при этом я не мог по-настоящему тебя отпустить.

Он тяжело вздыхает, его рука медленно опускается.

— Я был невероятно эгоистичен, когда дело касалось тебя, Валентина. Я знаю это. Я отталкивал тебя, а когда ты ушла, наказал тебя за это, добавив в черный список и сделав невозможным для тебя найти другую работу. А потом, как будто этого было мало, я использовал исчезновение твоей бабушки, чтобы вынудить тебя выйти за меня.

Лука отводит взгляд, его челюсть напряженно сжимается.

— Я знаю, что вел себя как полный псих, и понимаю, что одного извинения недостаточно. Я знаю это, но все равно стою перед тобой сейчас и прошу прощения.

В его глазах отчаяние, и внутри меня все переворачивается.

— Почему сейчас?

Он аккуратно берет прядь моих волос и обвивает ее вокруг пальца.

— Не знаю. Может быть, потому что ты сказала, что, кажется, ненавидишь меня. Или потому что сегодня, когда я вручил тебе твои новые документы, ты выглядела… разочарованной. Я не знаю, что изменилось, Валентина. Все, что я действительно знаю — я не хочу, чтобы следующие три года нашей жизни прошли вот так. Я не хочу, чтобы мы провели их с незаживающими ранами, которые, кажется, забываются только тогда, когда мы теряем себя в страсти.

Он делает паузу, опуская взгляд.

— Единственное, чему меня всегда учили мои родители, когда речь шла о семье, — это важность общения. Мне нелегко дается этот разговор, Валентина, но ты теперь моя жена, и я хочу попробовать. Я знаю, что мы не можем начать с чистого листа, но я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы прошлое не имело над нами власти. Я не могу просто сидеть сложа руки и позволять ему диктовать, каким будет наше будущее.

Лука никогда не говорит о своих родителях. Я знаю, как тяжело для него даже просто упомянуть их.

— Общение? — повторяю я, чуть усмехнувшись. — В моей семье никто никогда не разговаривал. Я выросла в доме, где никто не извинялся и где чувства никогда не обсуждались. Но это не тот цикл, который я хочу продолжать. Это не то, чего я хочу для себя. И ты прав, прошлое не должно определять будущее.

Я замолкаю, колеблясь, а затем говорю:

— Я принимаю твои извинения, Лука… но это не значит, что мне не больно. Ты можешь хотя бы признать это?

Он медленно кивает.

— Конечно, — выдыхает он.

Его пальцы легко скользят по моему виску, и в этот момент он выглядит таким же потерянным, как и я.

— Ты всегда принимал меня как должное, — шепчу я, и голос предательски дрожит. — Ты играешь с моей жизнью, с моими чувствами, будто это просто шахматная партия. Каждый раз, когда мне казалось, что мы наконец стоим на равных, что ты уважаешь меня, ты переворачивал доску и показывал, как сильно я ошибалась.

Я сжимаю кулаки, глядя ему в глаза.

— Дело не в Джошуа. Не в Наталье. Меня ранит не это. Меня ранит, что ты так со мной обращался. Что ты разрушил все, над чем я работала, что ты сделал меня никем. Ты не уважаешь меня, Лука. Ты сделал меня пешкой в игре, в правила которой я даже не была посвящена.

Лука медленно поднимает руку и осторожно обхватывает затылок, заставляя меня смотреть ему прямо в глаза.

— Я больше не подведу тебя, — говорит он. — Я не могу обещать, что не совершу ошибок, Валентина. Но я клянусь, что отныне ты будешь для меня на первом месте.

Я киваю, и что-то внутри меня немного смягчается. Я не осознавала, насколько мне было нужно это извинение, пока не услышала его.

— Думаешь, мы сможем вернуть все, как было? — его голос звучит тихо. — Сегодня… когда ты смотрела на меня с таким огнем в глазах… черт, детка. Это первый раз за месяцы, когда ты, кажется, мне доверяла. Доверься мне снова, Валентина. Не только своим телом. Я не подведу тебя.

Он прав. Мы не можем позволить прошлому иметь над нами столько власти. Но я не собираюсь его забывать.

Я всматриваюсь в его глаза, и в них столько искренности, что у меня появляется осторожная надежда.

— Если хочешь моего прощения, тебе придется его заслужить.

Лука кивает и нежно касается губами моего лба.

— Я заслужу, — обещает он.