Временная жена

Глава 36

Валентина

Лука несет меня в свою спальню, оставляя нашу одежду разбросанной по всей гостиной. Он держит меня так бережно, что я чувствую себя уязвимой.

Я всегда знала, что быть с ним будет незабываемо, но это было чем-то большим, чем просто секс. Это было желание. Настоящее. Жгучее. Это было извинением за прошлое и обещанием будущего — одновременно.

Он улыбается, укладывая меня на кровать, а затем скользит под одеяло, притягивая меня к себе без единого слова. Одна его рука нежно гладит мою спину, другая — подтягивает мою ногу к своему бедру.

Я думала, после того, как он так жадно взял меня, ему захочется расстояния между нами. Но это… Эта интимность. Она удивляет меня, заставляет сердце бешено колотиться. Я снова чувствую эту уязвимость, которую он пробуждает во мне.

Я кладу ладонь на его грудь и прижимаюсь ближе, вдыхая его запах. Когда я в последний раз чувствовала себя настолько удовлетворенной? Наверное, никогда.

— Как ты себя чувствуешь? — его голос низкий, хриплый.

Я поднимаю на него взгляд, ловя отблеск огня в его глазах, очерчивая взглядом сильный подбородок.

— Болит, — признаюсь. — Но… в хорошем смысле.

Он смеется и целует меня в лоб. Я замираю. Я не знала, что Лука может быть таким. Таким… теплым. Он всегда был для меня загадкой. Такой ли он со всеми женщинами, которых укладывает в свою постель? Или это было особенным не только для меня? Я не должна хотеть быть его исключением. Но, черт возьми, хочу.

— Твоя киска — настоящее наслаждение, — он выдыхает прямо в мои волосы. — Как, черт побери, я теперь должен работать? Как мне смотреть на тебя и не вспоминать, как ты сжимаешь мой член?

Я зарываюсь лицом в его шею, чувствуя, как жар заливает мои щеки. Он снова смеется, прижимая меня крепче, и я чувствую, как внутри меня зарождается что-то, что я никогда не должна испытывать рядом с ним. В конце концов, это временно. Если он так действует на меня после одного раза, в каком состоянии я буду через три года? Я не хочу снова испытать боль.

Я пытаюсь отстраниться, но его хватка становится лишь крепче.

— Останься, — рычит он. — Останься здесь. В моих руках. Там, где тебе и место.

Каждая клеточка моего тела кричит, что мне нужно держать дистанцию. Я так поступала всегда. Со всеми. Лука единственный, кому я никогда не могла сказать «нет».

Мой нос касается его шеи, и я нежно целую его в горло, мои действия импульсивны. Я не чувствую, что он принадлежит мне, но мужчина, который держит меня в своих объятиях, несомненно, мой муж. Можно ли мне украсть у него несколько мгновений, которые не должны принадлежать мне? Буду ли я жалеть об этом потом? Я странно напугана, потому что счастье, которое я испытываю сейчас, всегда сменяется отчаянием, которое перевешивает его. Я боюсь, что моя мать права.

Лука зарывается рукой мне в волосы и крепко сжимает, его дыхание неровное. Быть в его объятиях — это то, что я никогда не думала, что испытаю, и меня пугает, насколько хорошо я себя при этом чувствую. Если так будет между нами наедине, то убедить всех в нашей любви будет не так сложно, потому что он обманывает даже меня. Возможно, нам стоило сделать это раньше, прежде чем идти к моей бабушке. Может быть, тогда моя мать отреагировала бы иначе.

— Лука, — шепчу я, касаясь губами его кожи. — Прости меня за то, как грубо моя мама вела себя с тобой сегодня. У меня нет оправданий, и честно говоря, мне немного стыдно за нее.

Он нежно гладит меня по волосам, и это успокаивает меня. Я закрываю глаза, наслаждаясь его прикосновением, позволяя себе на мгновение погрузиться в мир спокойствия, который он дарит мне.

— Не извиняйся передо мной, Валентина. Ты моя жена, и мы в этом вместе, не так ли?

Его слова удивляют меня. Я так привыкла быть одна и ни на кого не полагаться, что осознание того, что он на моей стороне, кажется чем-то инородным. Даже когда мы работали вместе все эти годы, атмосфера между нами была враждебной, наполненной нотками недоверия и презрения с обеих сторон. Я всегда боялась, что сделаю что-то, что действительно будет стоить мне работы, а Лука всегда чувствовал, что не может слепо доверять мне, потому что это его бабушка меня наняла. Это, прямо здесь, для нас новая территория.

— Ты говорил, что для тебя важна коммуникация, — тихо начинаю я. — И хотя для меня это тоже не самая сильная сторона… я согласна с тобой. Я хочу попробовать.

Я нервно облизываю губы.

— Если мы собираемся провести вместе три года, думаю, тебе нужно понять, почему моя мама такая. Я не хочу, чтобы ты ее ненавидел. Или винил за ее резкость. Она… она не со зла. Просто ее предавали и разочаровывали слишком много раз.

Лука кивает, его щетина касается моего виска. Он продолжает гладить меня по волосам, и я набираюсь смелости, чтобы рассказать ему о своем детстве. Я боюсь, что это может изменить его представление обо мне, но я также не могу скрывать это от него.

Он целует меня в лоб и качает головой.

— Ты не обязана рассказывать, если не хочешь. Последнее, чего я хочу, — это давить на тебя, чтобы ты рассказала мне что-то раньше времени. Прямо сейчас, прямо здесь, ты не моя секретарша, Валентина. Ты моя жена. Ты обещала мне свое будущее, но не свое прошлое.

Я тянусь к нему и прослеживаю контуры его лица кончиками пальцев.

— Я думаю, ты должен знать. Возможно… возможно, это поможет тебе понять.

Он ничего не говорит, просто снова отводит прядь волос с моего лица, его внимание сосредоточено только на мне.

— Мой отец… он родился с серебряной ложкой во рту, а моя мама… ну, если быть честной, она всю жизнь полировала эту ложку для него. Она была одной из служанок в доме его семьи. Они не должны были быть вместе. Они были из разных миров. Но они влюбились.

Я делаю глубокий вдох, нервы почти берут верх.

— Когда его семья узнала, они пригрозили отречься от него. Но к тому моменту моя мама уже была беременна мной. Им это не понравилось. Они сказали, что она сделала это нарочно. Они назвали ее золотоискательницей и пытались заплатить ей, чтобы она сделала аборт. Но отец узнал и забрал ее оттуда. Они нашли небольшую квартиру, и какое-то время пытались быть семьей. Я думаю, он правда хотел сделать правильный выбор… но он не понимал, что это значит. Вдруг все его привилегии исчезли. Его семья отреклась от него, а вместе с ней и весь его круг общения. Думаю, он надеялся, что после моего рождения, они передумают. Но нет. Они не захотели даже видеть меня.

Лука продолжает гладить мои волосы, но его взгляд стал жестче.

— И что было дальше? — тихо спрашивает он.

— Мои родители много лет боролись, и я до сих пор помню их частые ссоры. Я по-настоящему поняла это только спустя годы, но оказалось, что он начал встречаться с женщиной, на которой его семья изначально хотела, чтобы он женился. Я помню, как странно он вел себя со своим телефоном, и как моя мать постоянно расспрашивала его. Я была тогда еще совсем маленькой, но каким-то образом я все еще помню фрагменты их разговоров. Крики, обвинения и, прежде всего, то, что я при этом чувствовала. Это был настоящий ад.

Я закрываю глаза и делаю успокаивающий вдох.

— Он изменял моей матери около года, а потом, когда мне было семь лет, он ушел от нас. Я до сих пор отчетливо помню тот день, потому что он должен был забрать меня из школы, но так и не приехал. В школу пришлось вызывать мою мать, и когда мы вместе вернулись домой, его уже не было, от него не осталось и следа. Он собрал все свои вещи и исчез.

Я дрожаще вдыхаю воздух. Лука прижимает ладонь к моей щеке, его большой палец касается слез, которые я даже не заметила.

— Когда я стала старше, мне удалось найти его. Я просто хотела получить объяснение, понимаешь? Я пошла в его офис, но мне отказали во встрече. Поэтому я вышла из здания и спряталась снаружи, уверенная, что произошло какое-то недоразумение. Я ждала его часами, пока наконец перед зданием не остановилась машина, и из нее выскочил маленький мальчик, который бросился ему на руки, а он крепко обнял его, кружа сына на руках. Затем к ним вышла женщина, и он нежно поцеловал ее в лоб. Они выглядели такой красивой парой, и я наконец поняла, почему он отказался видеться со мной.

Я зажмуриваюсь и тяжело вздыхаю.

— Спустя годы я узнала, что он в конце концов женился на женщине, которую для него выбрала его семья, в обмен на то, что его родители приняли его обратно. По крайней мере, год моя мать обвиняла его в измене, и в конце концов оказалось, что она была права. Он влюбился в женщину, на которой его семья хотела, чтобы он женился, и ушел от нас ради нее. Пока он начинал новую жизнь, у меня была только моя бабушка. Моя мама после его ухода никогда не была прежней, и я думаю, ей было трудно смотреть на меня.

Я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, мои пальцы осторожно касаются кончиков его волос.

— Поэтому она такая циничная, и поэтому она так сильно беспокоится обо мне. Она думает, что ты используешь меня или что я просто мимолетный интерес для тебя. Моя мать убеждена, что в конце концов ты найдешь кого-то, кто больше тебе подойдет, как это сделал мой отец. Она не доверяет богатым людям вообще, и ей никогда не нравилось, что я работаю на тебя. — Я отворачиваюсь и стараюсь изо всех сил игнорировать тупую боль в сердце. — Она права, конечно. Через три года мы расстанемся, и у каждого из нас будет своя жизнь. В конце концов, ты найдешь кого-то, с кем действительно захочешь провести всю жизнь, а я стану лишь далеким воспоминанием. Женщина, с которой ты состаришься, скорее всего, будет тем, кто принесет пользу тебе и которая будет стоять на одном уровне с тобой. Я готова к этому, но моя мать — нет. Она думает, что это то, от чего она должна меня защитить, и убедить ее в обратном будет непросто. Я знаю, что разобью ей сердце через три года, но пока что, пожалуйста, помоги мне успокоить ее волнения?

Он кивает, его ладонь касается моей щеки. Его большой палец скользит по моей губе, и он вздыхает.

— Значит, твоя мать… всегда была такой? Это единственная версия ее, которую ты знала с детства? — Я киваю и отворачиваюсь. — У меня есть хорошие воспоминания о времени до ухода моего отца, но после этого — нет. Она мало времени проводила со мной, пока я росла. Меня в основном воспитывала бабушка, потому что мама много работала. Но когда она была дома, она всегда была такой, как сегодня. Раненая и вымещающая злость на всем мире. Теперь, когда я старше, я понимаю, что с ней произошло. Она сломленный человек, и осколки ее раны ранят всех, кто приближается к ней слишком близко. Я не хочу, чтобы ее слова ранили и тебя, Лука.

Он кивает, его взгляд неразличим.

— Не волнуйся, женушка, — шепчет он. — Она не причинит мне вреда. — Он делает небольшую паузу, его взгляд скользит по моему лицу. — Когда ты просила меня о верности, у меня сложилось впечатление, что у тебя есть свои собственные шрамы. Это связано только с твоими родителями?

Мои глаза расширяются, и я отворачиваюсь, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Нет, — шепчу я, не желая говорить об этом, но неспособная солгать ему.

На мгновение я думаю, что он потребует от меня больше ответов, но вместо этого он просто кивает и наклоняется, касаясь губами моего лба.

— Я тебя слышу, — шепчет он. — Я постараюсь быть терпеливым с твоей матерью и сделаю все возможное, чтобы успокоить ее волнения, хорошо?

Я улыбаюсь ему в ответ, и он нежно проводит рукой по моим волосам. Взгляд в его глазах нельзя назвать сочувствием, и это не жалость… но там есть что-то.

Это что-то, что заставляет меня почувствовать облегчение от того, что я поделилась с ним своей историей, хотя это правда, которую я всегда скрывала. Что-то в Луке успокаивает меня, и тот факт, что он обладает такой властью надо мной, беспокоит меня.

— Валентина… — Его голос становится еще мягче. — Я прошу прощения за то, что сказал тебе на свадьбе Ареса. Эти слова были бы обидными в любом случае, но услышать их от меня, когда это именно то, с чем должна была столкнуться твоя мать, то, о чем она бы тебя предупредила… Мне очень жаль. Я полностью понимаю, почему ты была так сильно задета, и если бы я мог взять свои слова обратно, я бы сделал это.

Я качаю головой, тяжело вздыхая.

— Все нормально, ты не мог этого знать.

— Это не делает мои слова правильными, и не делает их простительными.

Я улыбаюсь ему в ответ и касаюсь его щеки кончиками пальцев.

— Тем не менее, я прощаю тебя.

Он прищуривается.

— Скажи мне, малышка. Ты беспокоишься, что я сделаю с тобой что-то подобное? Думаешь, я оставлю тебя ради кого-то вроде Натальи?

Мое сердце болезненно сжимается, и я отворачиваюсь.

— Боялась бы, если бы этот брак был настоящим, но он не настоящий.

Через три года мы расстанемся, без каких-либо обязательств. Это должно было бы избавить меня от всех волнений, но с каждым днем становится все труднее представить себе жизнь без Луки.