Всадник без головы

Глава XLV ПОИСКИ ВСЛЕПУЮ

Перед отрядом, выехавшим на розыски во главе с майором, всадник без головы появился в более ранний час, чем перед другими очевидцами.

Солнце светило им прямо в глаза и ослепляло их. Они различали только очертания всадника и больше ничего. Никакого сходства с Морисом-мустангером всадники из сеттльмента не заметили.

Фелим смотрел на всадника, стоя спиной к заходящему солнцу. Всадник показался ему похожим на хозяина.

Четыре мексиканца, знавшие Мориса-мустангера, пришли к тому же заключению.

И Фелим и мексиканцы пережили ощущение самого дикого ужаса.

Члены экспедиции майора при виде этой загадочной фигуры были тоже сильно взволнованы и не могли придумать, как объяснить такое странное явление.

— Что же это такое? Что вы об этом думаете, господа? — спросил майор, обращаясь к своим спутникам, после того как всадник скрылся из виду. — Признаюсь, я совершенно озадачен.

— Проделка индейцев? — высказал кто-то предположение. — Приманка, чтобы завлечь нас в засаду?

— Плохая приманка, сказал бы я, — заметил другой. — Меня, во всяком случае, на такую приманку не возьмешь.

— Я полагаю, что индейцы тут ни при чем, — ответил майор. — Что ты по этому поводу думаешь, Спенглер?

Следопыт только покачал в ответ головой.

— Может ли это быть переряженный индеец? — снова обратился к нему майор.

— Я знаю не больше вашего, майор, — ответил следопыт. — Вероятно, что-нибудь в этом роде. Одно из двух — либо человек, либо чучело.

— Конечно, это чучело, — отозвалось несколько голосов.

— Кто бы он ни был — человек, дьявол или чучело, — сказал один из членов отряда, высказавший уже раз свое здравое мнение, — я не вижу оснований, почему нам не узнать, куда идет его след, если таковой существует.

— Если след остался, — ответил Спенглер, — то мы скоро его обнаружим. Наша дорога лежит по тому же направлению. Можно двигаться, майор?

— Да, конечно. Подобный пустяк не должен тормозить выполнение нашей задачи. Вперед!

Всадники опять двинулись вперед, некоторые из них не без колебания. Среди членов отряда были люди, которые быстро повернули бы обратно, будь они предоставлены самим себе. К ним принадлежал и Кольхаун. Он был потрясен больше других. Когда он увидел всадника без головы, его глаза вдруг остановились, точно стеклянные, губы побелели, а нижняя челюсть отвисла.

Его странный вид, конечно, не ускользнул бы от внимания окружающих, если бы не общее смятение. Все, точно заколдованные, смотрели в одну точку, пока загадочный призрак не исчез. Когда же отряд двинулся вперед, капитан держался позади всех, чтобы не чувствовать на себе взглядов окружающих.

Спенглер был прав: то место, на котором таинственный всадник простоял некоторое время, лежало как раз на пути отряда.

Но, точно в доказательство своей нереальности, всадник не оставил после себя никаких следов.

Тем не менее это обстоятельство было совершенно естественным. В том месте, где он повернул, как раз начиналась меловая прерия. Здесь поверхность земли была густо усеяна белой галькой. Кое-где на камнях можно было обнаружить царапины, по-видимому от подковы. Однако эти следы с трудом можно было различить, и их видел только острый глаз следопыта. Но даже и этот мало заметный след совсем потерялся среди камней.

Когда солнце закатилось, Спенглер отказался от дальнейших поисков. Оставалось только вернуться к лесу и расположиться бивуаком среди кустарников.

Решено было на рассвете возобновить поиски.

Однако этого сделать не удалось — помешали неожиданные обстоятельства.

Не успел отряд расположиться лагерем, как появился курьер с депешей для майора. Бумага была из штаба в Сан-Антонио-де-Бексар, от командующего округом.

Бумага извещала о нападениях команчей в районе Сан-Антонио, в пятидесяти милях от Леоны. Майор отдал распоряжение драгунам немедленно вернуться в форт, чтобы подготовиться к походу. Сам он спешил туда же.

Конечно, поиски могли бы продолжать оставшиеся штатские, но многие из них отправились в экспедицию, захватив с собой лишь ружье и не взяв никакой провизии. Голод давал себя знать.

Отказываться от начатого дела никто не предполагал. Только нужно сменить лошадей и запастись провизией, тогда можно опять возобновить поиски.

Небольшая группа под руководством Спенглера взяла на себя обязательство проследить путь американской лошади. Остальные же отправились в форт вместе с драгунами.

Прежде чем распрощаться с Пойндекстером и его друзьями, майор счел своим долгом поставить их в известность относительно печальных открытий, сделанных Спенглером. Пришлось рассказать и о кровавой луже, чтобы помочь разрешению загадки.

Майор с грустью высказал подозрения относительно молодого ирландца, с которым у него всегда были прекрасные отношения. И хотя он не верил в виновность Мориса-мустангера — вернее, считал это мало правдоподобным, — тем не менее он не мог не признать, что против Мориса имелись серьезные улики. Что касается остальных, то для них виновность мустангера была вне сомнений. Морис Джеральд был громогласно объявлен убийцей. Дело казалось вполне ясным.

Рассказ Обердофера освещал лишь начало трагического происшествия. Лошадь Генри Пойндекстера, вся забрызганная кровью, с окровавленным седлом, свидетельствовала о трагической развязке. Промежуточные стадии этого кровавого дела были быстро восстановлены отчасти на основании слов Спенглера, отчасти по свежеполученным сведениям.

Однако никто не задал себе вопроса: что могло толкнуть человека на такое преступление? Во всяком случае, серьезно над этим никто не задумался. Ссора с Кольхауном была взята за основу для разрешения этих сомнений. Предполагалось, что Морис перенес свое враждебное отношение к Кольхауну на всю семью Пойндекстеров.

С этими настроениями и мыслями Пойндекстер распрощался с друзьями. Решено было продолжать розыски на следующее утро. Надо было до конца изучить оба следа и, живыми или мертвыми, найти двух исчезнувших людей.

Группа во главе со Спенглером расположилась лагерем на месте, указанном майором.

Их было всего около десяти человек. В более сильном отряде теперь не чувствовалось необходимости. Опасность со стороны команчей в этом районе уже не была угрожающей. Как будто бы не предвиделось и других опасностей.

Вместо того чтобы лечь спать, вся группа собралась около костра. Расположились поужинать.

Несмотря на веселое потрескивание огня и большие запасы спиртных напитков, настроение было подавленное. Странный образ всадника без головы все еще стоял перед глазами, и жуткое чувство, вызванное им, не могло так скоро рассеяться. И никто по-прежнему не знал, чем можно объяснить такое никому не понятное явление. Неясно это было для Спенглера, так же как и для Кольхауна.

Последний, казалось, был потрясен больше всех. Он сидел, нахмурившись, в тени деревьев, поодаль от костра. С того момента, как уехали драгуны, он не проронил ни слова. Казалось, его даже не тянуло присоединиться к повеселевшей от выпивки компании. По-прежнему его глаза горели каким-то неестественным, стеклянным блеском, а печать испуга все еще оставалась на лице.

— Послушай, Кольхаун! — закричал ему один из молодых людей, уже изрядно выпивший. — Иди-ка сюда, старина, и садись с нами к костру. Мы все сочувствуем твоему горю и сделаем все, что сможем, чтобы отомстить за тебя и твоих близких. Но нельзя же хмуриться все время! Иди сюда и выпей с нами мононгахельского виски! Это будет тебе очень полезно, уверяю тебя.

Кольхаун принял дружеское приглашение и сел у костра, среди выпивавшей молодежи. Скоро от мрачности его не осталось и следа. Он стал так весел, что вызвал даже удивление у окружающих. Непонятно было, как мог вести себя так человек, у которого лишь утром, как предполагали, был убит двоюродный брат. Придя в качестве гостя, он скоро стал играть роль хозяина.

Вино лилось, и молодежь становилась все веселее. Говорили, пели, плясали, даже катались по траве. Однако это искусственное веселье скоро сменилось неудержимым желанием спать. Путешественники расположились на траве и заснули.

Не спал только один Кольхаун. Убедившись, что все спят, он поднялся и потихоньку прокрался к своей лошади. Отвязав ее, он быстро вскочил в седло и уехал.

Во всем его поведении не чувствовалось, чтобы он был хоть сколько-нибудь пьян.

Что же руководило им? Может быть, он отправился на розыски из любви к погибшему брату? Или хотел показать свое особое рвение, отправившись один?

Судя по срывавшимся у него фразам, можно было понять, что подобные намерения у него действительно были.

— Слава богу, сейчас светит луна, до рассвета еще целых шесть часов. Хватит времени обыскать каждый уголок зарослей на протяжении двух миль в окружности. И если только труп там, я должен найти его. Но что же это могло означать? Если бы я один это видел, я бы подумал, что сошел с ума. Но ведь все видели, все до последнего! Силы небесные! Что же это может быть?

Не успел он произнести эти слова, как крик внезапного ужаса сорвался с его губ. Он круто остановил лошадь, точно перед внезапной опасностью.

Кольхаун направлялся боковой тропой к уже известной нам просеке. Он только что собирался выехать на нее, как вдруг увидел, что какой-то всадник едет по лесу.

Всадник пробирался по просеке не медленным шагом, а быстрой рысью.

Еще задолго до того, как он успел приблизиться, Кольхаун заметил, что это опять был всадник без головы.

Он не мог ошибиться. Серебряные лучи месяца освещали плечи всадника — головы не было. Это не могло быть иллюзией, созданной лунным светом. Кольхаун видел этот же образ и при ярком солнечном блеске.

Теперь Кольхаун узнал лошадь, полосатое серапэ на плечах всадника, сапоги из шкуры ягуара — все это принадлежало Морису-мустангеру.

У капитана было достаточно времени, чтобы все рассмотреть подробно. Скованный ужасом, он стоял на боковой тропе, не в силах двинуться с места.

Только после того, как лошадь странного всадника с диким ржаньем, в ответ на которое послышался вой собаки, следовавшей за ней по пятам, повернула и помчалась своей дорогой, — только тогда Кольхаун почувствовал облегчение, только тогда вернулась к нему способность речи.

— Силы небесные! — вскрикнул он с дрожью в голосе. — Что все это значит? Что это — человек? Или же дьявол издевается надо мной? Или весь этот день был только жутким сном? Или я сошел с ума? Сошел с ума, сошел с ума!

Больше он ничего не сказал. Решительным движением Кольхаун повернул лошадь и быстро поскакал обратно, по-видимому отказавшись от ранее намеченной цели.

Затем, прокравшись тихонько к костру, он расположился среди спящей молодежи, но ему не удалось заснуть. Ни на минуту не сомкнул он глаз. Его трясло, как в лихорадке, и он с нетерпением ждал рассвета. Наступившее утро осветило своим слабым светом мертвенную бледность его лица и жуткий блеск глубоко ввалившихся глаз.