Всадник без головы

Глава LXI У ПОСТЕЛИ БОЛЬНОГО

Быстрое и неожиданное бегство соперницы ошеломило Луизу Пойндекстер. Она уже готова была пришпорить свою Лу́ну, но задержала это движение и осталась в нерешительности, вся под впечатлением происшедшей сцены.

Только минуту назад, заглянув в хижину, видела она там эту женщину, по-видимому чувствовавшую себя хозяйкой хакале.

Как понять ее внезапное бегство? Чем объяснить этот взгляд злобной ненависти? Почему в нем не было торжествующей уверенности, сознания своей силы?

Взгляд Исидоры не оскорбил креолку — наоборот, он внушил ей тайную радость. И вместо того чтобы умчаться в прерию, Луиза Пойндекстер еще раз соскользнула с седла и снова вошла в хижину.

При виде болезненной бледности любимого лица и дико блуждающих глаз креолка на время забыла свое оскорбленное чувство.

— Боже мой! — воскликнула она, стремительно приближаясь к постели. — Он ранен… умирает… Кто это сделал?

Ответа не последовало. Послышалось только какое-то бессвязное бормотанье.

— Морис! Морис! Ответь мне! Ты не узнаешь меня? Луизу! Твою Луизу! Ты ведь называл меня так! Помнишь ли ты это имя?

— Луиза… Луиза… люблю… — как бы отвечая на ее вопрос, простонал Морис, продолжая бредить.

Никогда еще признания в любви не доставляли Луизе столько счастья. Даже тогда, когда она услыхала их впервые под тенью акаций, тогда, когда ее возлюбленный произносил их в полном сознании и со всем пылом горячей любви, — даже тогда они не произвели на нее такого сильного впечатления. О, как она счастлива!

Снова нежные поцелуи покрыли горячий лоб больного и его запекшиеся губы.

Торжествуя, стояла Луиза, прижав руку к сердцу. Она была счастлива и только боялась, чтобы минуты любовного упоения не пролетели слишком быстро.

Увы, ее опасения оправдались.

На пороге хижины появился человек.

Луиза узнала в нем чудака Фелима. В одной руке он держал томагавк, а в другой — огромную гремучую змею.

— Святой Патрик! — воскликнул он, роняя эти странные предметы. — Я, наверно, совсем обалдел! Так оно и есть! Ведь не может же быть, что это вы, мисс Пойндекстер? Не может этого быть!

— Но это так и есть, мистер О'Нил. Как нехорошо с вашей стороны, что вы меня так скоро забыли!

— Забыть вас? Что вы! В этом меня невозможно обвинить. Да и кто может забыть вас? Зачем далеко ходить! Вот человек, который все время бредит вами.

Гальвеец многозначительно посмотрел на кровать. Радостная дрожь пробежала по телу Луизы.

— Но что же это означает? — продолжал Фелим, возвращаясь к загадочному превращению. — А где же этот паренек или женщина, кто ее разберет! Разве вы тут никого не встретили, мисс Пойндекстер?

— Да-да.

— О, вы встретились? А где же она?

— Уехала, я полагаю.

— Уехала! Значит, она сама не знает, чего хочет. Я оставил ее в хижине всего лишь десять минут назад. Она сняла свой головной убор — попросту мужскую шляпу — и расположилась здесь как дома. Так вы сказали, что она уехала? Какое счастье! Я совсем не жалею об этом. От такой женщины лучше быть подальше. Вы не поверите, мисс Пойндекстер, ведь она подставила свой пистолет прямо мне под нос!

— Боже мой! Для чего же это?

— Только потому, что я не пускал ее в хижину. Но она все равно вошла. Когда вернулся Зеб, он не стал ей препятствовать. Она сказала, что мистер Джеральд ее друг, что ей хотелось поухаживать за больным.

— Правда? О, это очень странно, — пробормотала креолка задумавшись.

— Правильно вы сказали. Здесь происходит много странного.

— Дорогой Фелим, расскажите, что случилось.

— Ладно, мисс, но для этого вам придется снять шляпку и остаться здесь подольше. Чтобы рассказать все, что произошло с позавчерашнего дня, потребуется много времени.

— Кто здесь был за это время?

— О, здесь было много кое-кого! Прежде всего приезжал сюда один шутник. Я не смею рассказывать вам про него. Это вас может испугать, мисс.

— Расскажите. Я не боюсь.

— Ну хорошо, только я сам не могу разобраться, что такое это было: человек верхом на лошади, но без головы.

— Без головы?!

— А что всего удивительнее, он был вылитый мистер Морис. Если бы вы только знали, как я испугался — душа в пятки ушла!

— Но где же вы это видели, мистер О'Нил?

— Вон там, над обрывом. Я вышел встречать хозяина. Он обещал вернуться в то утро. Сначала я думал, что это мистер Морис едет. И вдруг подъезжает этот… без головы… Снимите шляпку и садитесь на сундук — там удобнее сидеть, чем на стуле. Садитесь, прошу вас! Я еще не все рассказал.

— Не беспокойтесь обо мне. Продолжайте. Кто же еще, кроме этого странного всадника, был здесь? Это, наверно, кто-нибудь подшутил над вами?

— Подшутил! То же самое сказал мне и старик Зеб.

— Значит, и он был здесь?

— Да, но только после того, как сюда приходили…

— Другие?

— Да, мисс. Зеб пришел только вчера утром. Они же навестили нас в ночь накануне. И в очень поздний час. Понимаете ли, я спал сладким сном. Они пришли и разбудили меня.

— Но кто же это «они»?

— Кто бы вы думали? Индейцы!

— Индейцы?

— Ну да! Целое племя! Представьте себе, мисс: как я уже вам сказал, я спокойно спал. Вдруг слышу шелест бумаги, как будто кто-то раздает карты… Святой Патрик, что же это?

— Что?

— Разве вы ничего не слыхали? Вот и опять! Топот лошадей!

Фелим бросился к двери:

— Святые угодники! Мы окружены отрядом всадников. Их целая тысяча. Надо дать знать старику Зебу. О господи! Теперь, может быть, уже поздно!

Схватив ветку кактуса, Фелим выбежал из хижины.

— Боже мой! — воскликнула креолка. — Это они! Мой отец… Что сказать? Святая дева, храни меня от позора!

Инстинктивно бросилась Луиза к двери и заперла ее. Но, подумав немного, поняла, что это бесполезно. Те, что были снаружи, вряд ли остановятся перед подобным препятствием. Луиза узнала голоса регуляторов.

Зияющая в стене щель попалась ей на глаза. Бежать?

Но было уже поздно. Топот копыт раздался позади хижины. Всадники окружили хакале со всех сторон.

Да и все равно ее присутствие здесь уже не может быть тайной. Крапчатый мустанг привязан около хакале, не узнать его невозможно. Но и еще что-то удерживало девушку от бегства. Морис был в опасности. Она должна взять больного под свою защиту.

«Пусть я потеряю свое доброе имя, — подумала креолка, — потеряю отца, друзей, все — только не его! Это моя судьба. Буду я опозорена или нет, но ему я останусь верна».

И Луиза спокойно опустилась у постели больного, решив рисковать для него всем, хотя бы и жизнью.