Всадник без головы

Глава LXXXVII ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬ

Только немногие из присутствующих лично знали обвиняемого. Они считали Мориса-мустангера прекрасным парнем, красивым, отважным, хорошим знатоком лошадей и покорителем женских сердец. Знали, что его поведение всегда было уравновешенным, отвага никогда не доходила до безрассудства, а разговоры были сдержанными и не переходили ни в пустую болтовню, ни в вульгарную ругань.

Никому не было известно, откуда он приехал, почему он поселился в Техасе и почему, подобно авантюристам, занялся таким странным делом, как охота за лошадьми.

Итак, Морис Джеральд стоит перед многочисленным собранием, заклейменный позором, обвиняемый в убийстве.

Некоторые глядят на подсудимого с простым любопытством, другие вопросительно, но большинство — со злобой и ненавистью.

Но вот еще одна пара глаз. В них вы прочтете и тревогу, и нежность, и вместе с тем непоколебимую твердость.

Судебное разбирательство начинается без особых формальностей. Судья снимает свою панаму и зажигает потухшую сигару. Затянувшись раз шесть, он вынимает сигару изо рта, кладет ее на край стола и произносит следующее:

— Джентльмены и присяжные! Мы здесь собрались, чтобы рассмотреть преступление, подробности которого, надо полагать, вам всем известны. Убит сын одного из наших наиболее уважаемых граждан. Арестованный, которого вы видите перед собой, обвиняется в этом преступлении. После того как вы выслушаете показания, вы должны решить, справедливо ли он обвиняется.

Затем обвиняемому задают традиционный вопрос:

— Признаете ли вы себя виновным?

— Нет, — слышится тихий, но твердый ответ.

Кассий Кольхаун и несколько местных жителей, стоящих рядом с ним, недоверчиво усмехаются.

Судья вызывает свидетелей для дачи показаний.

Первым вызывают Франца Обердофера.

Обердофер повторяет то, что уже говорил и раньше. Он повествует о том, как Морис Джеральд выехал из его гостиницы в ту ночь, когда пропал юный Пойндекстер, заплатил по всем счетам и, по-видимому, не чувствовал недостатка в деньгах.

В своих показаниях хозяин таверны подчеркивает, что как Морис Джеральд, так и Генри Пойндекстер были в совершенно трезвом виде, но как тот, так и другой казались очень возбужденными. В поведении Мориса Джеральда явно сквозила озлобленность. Свидетеля крайне удивило то, что мустангер так торопился выехать из гостиницы. Вместо того чтобы уехать утром, как раньше предполагалось, он отправился в путь глубокой ночью.

На этом допрос Обердофера заканчивается.

Его показания говорили не в пользу обвиняемого. Особенно подозрительным казалось то, что Джеральд переменил час своего отъезда.

Но почему же Генри Пойндекстер тоже был возбужден? Почему он так торопился догнать Джеральда и отправился за ним, невзирая на поздний час, вопреки своим скромным привычкам?

Вызывают нескольких свидетелей. Однако их показания еще больше запутывают обстановку. Они утверждают, что между подсудимым и Генри Пойндекстером существовали дружеские отношения.

Наконец выступает капитан Кассий Кольхаун.

Его рассказ совершенно меняет картину. Он не только раскрывает мотивы убийства, но выставляет преступление в чрезвычайно мрачных красках.

Кольхаун рассказывает обо всем: и о свидании мустангера с Луизой и о ссоре Генри Пойндекстера с мустангером. По его словам, мустангер удалился с угрозой. Кольхаун упоминает о том, что Генри поехал догонять мустангера; почему вздумалось юноше догонять его, об этом капитан умалчивает. Не раскрывает он и своей роли во всей этой истории.

Эти разоблачения вызывают общее удивление. Поражены все — судья, присяжные и толпа зрителей. Проносится ропот. Раздаются возгласы возмущения против мустангера. Тяжесть преступления увеличивается вдвое: он не только убил сына Пойндекстера, но и опозорил дочь.

Во время этой речи Кольхауна среди слушателей раздается стон. Он вырывается из груди несчастного старика-плантатора.

Однако глаза зрителей недолго задерживаются на Пойндекстере. Взоры скользят дальше — к карете, где уже видели девушку, поразившую всех своей красотой.

— Луиза Пойндекстер! — раздается голос глашатая, вызывающего свидетелей.

Кольхаун сдержал свое слово.