Всадник без головы

Глава VII БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Неожиданное открытие, что крапчатый мустанг уже пойман, сильно приподняло настроение старого охотника. Этому немало способствовало также содержимое той бездонной бутыли, в которой, вопреки опасениям Фелима, все же нашлось еще достаточное количество виски.

Оживленная беседа сотрапезников касалась главным образом охотничьих похождений и происшествий с индейцами.

Поскольку Зеб Стумп был большим знатоком охотничьих дел, немудрено, что он говорил больше всех. А Фелим только время от времени выражал вслух свое изумление по поводу удивительных происшествий.

Однако беседа прекратилась еще задолго до наступления полуночи. Вероятно, опорожненная бутыль больше других причин заставила собеседников подумать об отдыхе.

Старый охотник привязал свою кобылу на длинную веревку, чтобы она могла пастись, и захватил с собой с седла старое, пожелтевшее одеяло, которое составляло его обычную постельную принадлежность.

— Ложитесь на мою кровать, — вежливо предложил ему хозяин, — а я лягу на полу, подстелив лошадиную шкуру.

— Нет, — ответил гость, — ни одна из ваших полочек не годится для того, чтобы Зеб Стумп мог спать на ней. Я предпочитаю землю. Мне лучше всего спится на земле, да и, кроме того, нет опасности свалиться.

— Если вам так нравится, ложитесь на полу; вот здесь будет лучше всего, я вам постелю шкуру.

— Молодой человек, пожалуйста, не беспокойтесь — не стоит напрасно тратить время. Такой малый, как я, не может спать ни на каком полу. Его постель — зеленая трава прерии.

— Неужели же вы собираетесь спать под открытым небом? — воскликнул изумленный мустангер, увидя, что гость с перекинутым через плечо одеялом направляется к выходу.

— Да, и ничего другого я не намерен делать.

— Но послушайте, ведь ночь холодна, вы продрогнете!

— Это пустяки. Пусть я немного продрогну, все же это лучше, чем задыхаться без воздуха под крышей.

— Вы шутите, мистер Стумп?

— Молодой человек! — горячо отозвался охотник. — Зеб Стумп за последние шесть лет ни разу еще не растянул своих старых костей под крышей. У меня когда-то было что-то вроде дома — в дупле старой смоковницы. Это было на Миссисипи, когда моя старуха была еще жива и я сохранял это жилище ради нее. После ее смерти я перебрался в Луизиану, а потом сюда. С тех пор синее небо Техаса и днем и ночью — моя единственная крыша.

— Если вы предпочитаете спать снаружи…

— Да, я предпочитаю, — коротко ответил охотник, переступая порог и направляясь на зеленую лужайку, расположенную между хижиной и речкой.

С ним было не только его старое одеяло — на руке у него была перекинута веревка шести-семи ярдов длиной, сплетенная из конского волоса. Это был кусок кабриэсто, обычно употребляемого для того, чтобы привязывать лошадь на пастбище, но в данном случае кабриэсто служило для другой цели.

Внимательно осмотрев при свете луны лужайку, охотник раскинул на ней веревку кольцом.

Войдя внутрь этой своеобразной ограды и завернувшись в одеяло, Зеб Стумп спокойно улегся и через минуту уже спал.

Однако недолго ему пришлось отдыхать. Пара удивленных глаз следила за каждым движением охотника; это были глаза Фелима О'Нила.

— Святой Патрик, — шептал он, — что это значит? Для чего старик окружил себя веревкой?

Любопытство гальвейца сначала боролось с чувством вежливости, но потом первое взяло верх. Едва лишь раздался храп заснувшего охотника, как гальвеец прокрался к нему и стал его трясти, чтобы получить ответ на неразгаданный вопрос.

— Будь ты проклят, ирландский осел! — воскликнул Стумп с явным неудовольствием. — Я думал, что уже утро. Для чего я кладу вокруг себя веревку? Для чего же еще, как не для того, чтобы оградить себя от всякой нечисти?

— От какой нечисти, мистер Стумп? Вы хотите сказать — от змей?

— Ну конечно, от змей, чорт бы вас побрал! Отправляйтесь спать.

Несмотря на резкий отпор, Фелим, довольный, вернулся в хижину. Если в Техасе и было что-нибудь, что постоянно надоедало, говорил он часто себе, так это противные змеи, которые не дают спать. Ни одной ночи он еще не мог заснуть спокойно с тех пор, как сюда попал. Вечно только и думаешь о них или видишь их во сне.

Фелим, живя в уединенной хижине, мало с кем встречался и потому не знал о магических свойствах кабриэсто.

Он не замедлил использовать приобретенные знания. Тихонько прокравшись в хижину, чтобы не разбудить заснувшего хозяина, Фелим снял висевшее на стене кабриэсто, затем, снова выйдя за дверь, положил его вокруг хижины.

Закончив эту процедуру, ирландец переступил порог жилища, шепча про себя:

— Наконец-то Фелим О'Нил сможет спать спокойно, сколько бы там ни было этих змей в Техасе.

После этого в хижине водворилась полная тишина. Земляк святого Патрика, не боясь больше змей, моментально заснул, растянувшись на лошадиной шкуре.

Некоторое время казалось, что все наслаждались ночным отдыхом, включая Тару и пойманного мустанга. Единственно, кто нарушал общую тишину, это старая кобыла Стумпа, которая щипала сочную траву на ночном пастбище.

Однако скоро обнаружилось, что старый охотник не спал. Вместо того чтобы лежать спокойно, он ворочался с боку на бок, как будто какая-то назойливая мысль лишила его сна. Кончилось это тем, что Стумп не выдержал, сбросил с себя одеяло, сел и недовольно огляделся.

— Чорт бы побрал этого ирландского дурака! — процедил он сквозь зубы. — Испортил мне сон, проклятый! Надо было бросить его в речку. Только из уважения к его хозяину я этого не сделал. Наверно, мне так и не удастся заснуть до утра.

При этих словах охотник еще раз завернулся в одеяло и лег.

Однако заснуть ему не удалось. Он снова начал ворочаться с боку на бок. Наконец опять сел и выругался.

На расстоянии двадцати футов от того места, где он сидел, охотник неожиданно заметил змею.

— Змея! — шопотом произнес он, когда его глаза остановились на пресмыкающемся. — Любопытно, что это за порода. Слишком велика для гремучей змеи. Правда, в этих краях встречаются гремучие почти такого размера. Нет, это не она… А-а, теперь понимаю. Это «курочка» ищет яйца. Ах ты бестия! И ведь ползет прямо на меня.

В его тоне не чувствовалось испуга. Зеб Стумп знал, что змея не переползет через кабриэсто, а, коснувшись его, поползет обратно, как от огненной черты.

Под защитой этого магического круга охотник мог спокойно следить за неприятелем, если бы это была даже самая ядовитая змея. Но она не была ядовитой. Это был всего лишь уж и притом самый безобидный, из той разновидности змей, которой народная фантазия придумала название «курочка».

На лице Зеба отразилось любопытство. Как только «курочка» подползла к самому кабриэсто и, немного приподняв голову, ткнулась прямо в веревку, она тотчас же повернула и поползла обратно.

Охотник с любопытством следил за ее движениями.

— Бедная тварь! Пусть себе ползет восвояси. Правда, она высасывает индюшечьи яйца и этим сокращает индюшечий род, но ведь это ее единственная пища, и нечего мне на нее сердиться. Но на этого проклятого дурака я зол. Что бы это придумать ему в наказание?.. Есть! Здо́рово придумал!

При этих словах старый охотник вскочил на ноги и бросился за уползающим ужом.

Минута — и уж извивался в его руках.

— Ну, мистер Фелим, — воскликнул Зеб, — теперь держись! Я напугаю твою трусливую душу так, что ты не заснешь до самого утра… Ты для меня это сделаешь, «курочка»?

И охотник направился к хижине. Тихонько прокравшись в нее, он пустил ужа внутрь круга кабриэсто, которым Фелим тщательно оградил свое жилище.

Вернувшись на свое травяное ложе, охотник еще раз натянул одеяло и пробормотал:

— Если змея в течение получаса не вползет на этого ирландского дурня, то в таком случае Зеб Стумп дурак… Стой! Что это? Чорт побери, неужто это он?

В эту минуту поднялся такой неистовый шум, который мог бы разбудить всю окрестность на расстоянии нескольких миль.

Сначала раздался человеческий крик, или, вернее, человеческий вопль — такой, какой мог вырваться только из глотки Фелима О'Нила. Ему сейчас же стали вторить животные, и вскоре вопли Фелима потонули в диком хоре голосов, в котором собачий лай сливался с лошадиным храпом и ржаньем.

— Что случилось? — спросил хозяин, соскочив с кровати и направляясь к охваченному ужасом слуге. — Что за нечистая сила обуяла тебя? Может быть, тебе приснилось привидение?

— О, мастер Морис, хуже привидения! Меня искусала змея. Она проползла по всему моему телу! Святой Патрик, я бедный, погибший грешник! Я, наверно, сейчас умру.

— Искусала змея? Скажи, где? — спросил Морис, торопливо зажигая свет.

Вместе с охотником, который уже успел очутиться в хижине, он стал осматривать тело Фелима.

— Я не вижу никаких признаков укусов, — продолжал мустангер, после того как он тщательно осмотрел тело слуги, поворачивая его во все стороны.

— Нет даже царапины, — коротко отозвался Стумп.

— Не укусила? Это хорошо. Но она ползала по всему моему телу. Я и сейчас чувствую холод от нее.

— Да правда ли, что тут была змея? — спросил Морис с сомнением в голосе. — Может быть, тебе все это только приснилось, Фелим?

— Какой тут сон, мастер Морис! Это была настоящая змея. Я вас уверяю, что это так.

— Возможно, что и была змея, — вмешался охотник. — Давайте посмотрим, может быть мы ее найдем. Кругом вашего дома лежит веревка из конского волоса. Как же это змея могла перебраться через нее?.. Стой, вот она!

Говоря это, охотник указал на угол, где, свернувшись кольцом, лежала змея.

— Да это всего лишь уж, «курочка»! — продолжал Стумп. — Он не опаснее голубя. Искусать вас он не мог, но мы все равно с ним расправимся.

Сказав это, охотник схватил ужа в руки, поднял высоко и бросил оземь. Уж потерял способность двигаться.

— Вот и все, мистер Фелим, — сказал Зеб, наступая змее на голову своим тяжелым каблуком. — Теперь ложитесь спокойно спать и спите до утра, змеи вас больше не будут беспокоить.

Подталкивая ногой убитого ужа, Зеб Стумп вышел из хижины, весело посмеиваясь. В третий раз растянулся он на траве лужайки во весь свой огромный рост и на этот раз наконец заснул.