Всё началось с поцелуя

Глава 21. Обо всех понемногу.

Французские гости продлили своё пребывания в посёлке, проведя две ночи вместо одной в доме тетушки Ёзге, и уехали только после обеда на третий день, увозя с собой, кроме впечатлений, множество фотографий, корзину с фруктами, полотенце с традиционной вышивкой, подаренное им пожилой женщиной, и Пчёлку на заднем сиденье автомобиля.

— Прекрасные люди. — сказала Моник, когда машина покидала посёлок. — Простые и сердечные, живут в гармонии с собой и природой, которая щедра к ним в ответ на их нелёгкий труд и ежедневную заботу о себе. Дефне, мы очень благодарны вам за возможность увидеть вблизи жизнь простых людей в турецкой глубинке.

— Это ещё не совсем глубинка. — смеясь, ответила девушка. — До некоторых районов, особенно горных, с трудом можно добраться. И там не так уютно и романтично, как в пригороде Манисы.

На какое-то время в машине воцарилось молчание, Дефне сидела рядом с Пчёлкой, державшей её за руку, девочка уже не так стеснялась гостей, как при первой встрече, а рядом со старшей сестрой ощущала себя ещё увереннее. Она соскучилась по своим родным, и хотя учебный год начинался только в середине сентября, девочка мечтала увидеться с одноклассницами, сходить в кафе и обменяться впечатлениями о прошедших каникулах, тем более, что теперь ей было о чём им поведать. Она взглянула на сидевших впереди французов, уже готовя в уме захватывающий рассказ о встрече с ними и представляя при этом реакцию своих подруг, когда она вскользь упомянет, что это хорошие знакомые её старшей сестры.

— Я заметила, что в посёлке много молодых людей обоего пола, детей, конечно, тоже много, но это в как раз не удивительно, ведь чадолюбие более традиционно для сельской местности, чем для городов. Или я не права? — продолжила делиться впечатлениями госпожа Селен.

— Правы, но так не везде. Многие уезжают в города работать, а молодые ‒ учиться и назад не возвращаются. Ведь жить в сельской местности непросто, чтобы преуспеть, нужно много трудиться, особенно, если есть своё хозяйство, а там оно есть у каждого. — ответила Дефне.

Кроме общей, поверхностной картинки покоя и чистого воздуха, которую гости увозили в памяти, была и другая, на которой она не стала делать упор: жизнь в так называемой глубинке была тяжёлой, каждый, от мала до велика, имел в семье свои обязанности, и к труду приучали с раннего возраста.

— Мама, да это также, как у нас, как везде, я думаю, ничего нового нет. — вступил в в разговор Даниэль. — Молодые тянутся в города за комфортом, проще сходить в супермаркет и купить всё необходимое, чем целый день возиться на поле или на ферме, чтобы это необходимое вырастить.

— Дорогой мой, должна заметить, что множится число людей, и не только молодых, но и среднего возраста, сознательно выбирающих такой путь. Они не желают жить в переполненных мегаполисах, где сейчас творится невообразимое. Криминальная обстановка такая, что страшно иной раз на улицу выйти. — Моник вдруг прорвало, она говорила раздражённым тоном, который девушка от неё ни разу не слышала.

— Вы говорите о наплыве беженцев? — предположила Дефне, но ответа не получила.

Вопрос повис в воздухе, молчание затянулось, и парень попытался сгладить неловкость, начав рассказывать очередную весёлую историю из студенческой жизни, девушка с удовольствием слушала его, весело реагировала и с сожалением думала о том, что с ней и Бельгин таких историй за всё время учёбы не случалось, и рассказать ей вот также непринуждённо и весело, будет не о чем. Каждый вечер она звонила домой, чтобы сказать бабушке, что у неё всё в порядке, и Ёзге передает ей привет, хотя, судя по отдельным замечаниям и комментариям самой тётушки, женщины созванивались каждый вечер и, наверняка, Тюркан не нуждалась в рассказах внучки, обладая полной информацией, охотно предоставляемой ей их родственницей и гостеприимной хозяйкой.

А вот звонков Омера она ждала, обычно, он связывался c ней после десяти вечера, когда по его расчетам она уже освобождалась от своих деловых обязанностей, но ещё не ложилась отдыхать. Однако их разговор казался ей каким-то вымученным, мужчина спрашивал о прошедшем дне, о настрое французов, желал ей хорошенько отдохнуть и отключался, оставляя её каждый раз в лёгком недоумении. Куда делся Омер недавних дней, где потерялись его нежные слова о том, что он скучает, ждёт встреч, которые давали ей надежду, что она что-то значит в жизни этого необыкновенного мужчины? Теперь же изо дня в день она становилась участницей короткого, сухого разговора, оставлявшего разочарованную девушку наедине с её несбывшимися ожиданиями. Как-то слишком быстро их отношения стали напоминать любимую детскую забаву ‒ качели: то нежность, бьющая через край и сладкие поцелуи, то отстранённость и вежливый, деловой или дружеский интерес. Дефне не понимала причины таких крайностей. Но, с другой стороны, а на что она могла рассчитывать? Они ведь толком и встречаться-то не начали, ну подумаешь, целовались... Мало ли с кем он мог целоваться... А его признания могли и затухать на расстоянии, как говорится, «с глаз долой ‒ из сердца вон»... Слёзы выступали на глазах, и мысли одна хуже другой роились в её голове, как назойливые мухи, выхода из таких ситуаций намечалось, как правило, только два: разозлиться и заснуть, или выплакаться и провалиться в сон без сновидений.

В Манисе они остановились на короткое время посмотреть город, а затем вновь отправились в Стамбул и приехали уже поздно вечером, Даниэль подвёз их до самого дома и помог выгрузить гостинцы, переданные Тюркан заботливой свояченицей. Мать и сын с интересом оглядывались, опустевшие улицы не предлагали никаких ночных развлечений, жители вставали рано и сейчас готовились к ночному отдыху. Прогулка по этому кварталу была запланирована на следующий день, перед отъездом Дефне договорилась с Исо, и тот пообещал дать французам возможность посмотреть кахвехане и свою мастерскую. Войдя в дом, она с удивлением обнаружила его на кухне вместе с Тюркан, ждавшей Пчёлку, девочка повисла у бабушки на шее, она очень соскучилась по родным и ей не терпелось поделиться новостями и впечатлениями от пребывания в гостях у родственницы. Услышав шум и голоса, Сердар вышел к ним.

— Ну, как съездили? — спросил он, обнимая младшую сестру.

— Думаю, всё сложилось удачно. — ответила Дефне. — Гости оценили гостеприимство тётушки. — взглянув на брата, она широко улыбнулась. — Знаешь, им очень приглянулась дедушкина мебель, та, что он делал своими руками, и которая тебя так пугала.

— Этот кошмарный шкаф ещё жив? — с притворным ужасом спросил он. — Он же просто чудовищный, я думал, его жучки давно источили.

— Ещё чего придумаешь. — возразила Тюркан, спешившая накормить внучек. — Какие жучки у Ёзге? Она прекрасная хозяйка, никаких насекомых в доме не водится. Слышала бы она тебя ‒ обиделась бы не на шутку.

— Ну, я же просто так, между своими. — пошёл на попятную мужчина. — Там хоть перемены какие-то есть?

Дефне пожала плечами.

— А каких перемен ты ждёшь? Время там течёт по-другому. Но посёлок производит хорошее впечатление, запущенности и разрухи не заметила, а в дома к людям я не заходила.

Она и сестра порядком устали от дороги, Пчёлка так вообще смотрела на всех совершенно осоловелым взглядом, поэтому бабушка повела её укладывать, Сердар вернулся к себе, а она осталась наедине с Исо. Решив, что ей предоставляется удобный случай расспросить его о свидании с Бельгин, возвращавшейся через пару дней, она задала первый вопрос.

— Исо, а как прошло твоё свидание с моей подругой? Вы оба молчите, а мне хотелось бы знать, куда вы ходили и о чём говорили.

Не глядя на девушку, он ответил.

— Всё прошло лучше, чем я ожидал. Вот только, думаю, это первое свидание оказалось и последним. — и вздохнув, замолчал.

— Постой, что ты имеешь ввиду? Она тебе что-то сказала? — Дефне нахмурилась и дотронулась до руки друга, чтобы он повернулся к ней, ей хотелось видеть его лицо.

— Ничего, что могло бы обидеть, Бельгин очень воспитанная девушка. Но знаешь, именно её сдержанность и определенный холодок сказали мне о её настрое. Девушка не ведет себя подобным образом, если заинтересована в отношениях. — он повернулся к ней и она видела по глазам, как больно ему произносить это.

— Должна заметить, друг, что Бельгин всегда спокойна, её трудно вывести из себя, даже в критических ситуациях она умеет сохранять хладнокровие и очень редко повышает голос. Воспитание, знаешь ли... — возразила девушка и добавила со вздохом. — Это не я...

— Если так, то вы друг друга уравновешиваете. — усмехнулся Исо.

— Так, где вы были? — она от нетерпения потрясла его за плечо. — Почему я должна из тебя всё клещами вытягивать? Как звонить Дефне среди ночи, так это всегда пожалуйста, а как поделиться чем-то, так не допросишься.

— Дефо, тебе не приходит в голову, что есть вещи, которыми мужчина не хочет делиться даже с лучшими друзьями. — он нахмурился. — Может, для меня это очень личная тема. Ведь ты же не рассказываешь мне о своём начальнике.

— А он-то тут каким боком? — теперь нахмурилась и она и обиженно отвернулась. — Я с ним на свидания не хожу.

Мужчина взглянул в её сторону, и лёгкая улыбка появилась на губах.

— Ну, я пригласил её в кафе на Французской улице. Знаешь такую?

— Ага. — девушка оживилась и закивала головой. — Мы там с Бельгин десерт вкусный пробовали. — выдала она тайну подруги.

Лицо Исо беспомощно обмякло.

— Что значит пробовали? Она сказала, что не была там.

Дефне закусила нижнюю губу и, мысленно обозвав себя последними словами, лихорадочно думала, как выйти из положения.

— Э-э-э... — осторожно начала она. — Полагаю, Бельгин оценила то, какое место ты выбрал для вашего первого свидания и приняла мудрое решение не разочаровывать кавалера. На это место тебя вдохновил язык, который мы изучаем?

— Я выглядел просто идиотом... — задумчиво произнес мужчина, оставив без внимания её последний вопрос. — Ещё что-то ей рассказывал...

— О чём вы говорили? — девушка уцепилась за последние слова, желая сгладить неприятное открытие.

— Какая теперь разница о чём? — он встал и махнул рукой.

— Ты куда? — Дефне соскочила со стула и схватила его за рукав рубашки, не желая, чтобы Исо уходил к себе таким расстроенным.

— Домой, Дефо... Куда же ещё? — он смотрел с такой печалью, что её лицо непроизвольно сморщилось в сострадательной гримасе, она чувствовала себя виноватой и, по-прежнему удерживая его, преградила путь, став спиной к дверям.

— Исо, ну, прости меня... Не принимай всё так близко к сердцу. С чего ты делаешь такие решительные выводы, да ещё обзываешь себя... Хочешь, обзови меня, я не обижусь. —зачастила девушка и тут же удивилась нелепости своей фразы, вот уж точно, от бабушки она недалеко ушла.

— Тебя-то за что? — искренне удивился друг. — Не считай себя виноватой, Дефо. Это я откусил больше, чем смог проглотить.

— Послушай, Бельгин через день будет в Стамбуле, я позвоню ей и все узнаю. Ладно? «Если смогу из неё что-то вытащить», — подумала она про себя.

Мужчина поколебался.

— Как хочешь... Так завтра ты подъедешь с французами к мастерской около одиннадцати? — и, получив, утвердительный ответ, вышел.

Из окна кухни Дефне видела, как, сунув руки в карманы, он стоял у дома, подняв голову к небу.

Когда после своей «веселой» вылазки в Стамбул Гюпсе вернулась на работу, её ждал неприятный сюрприз, весь день Одри Дюмон избегала общения с ней, а если приходилось контактировать по делу, разговаривала сухо и настолько официально, что у Гюпсе от нехорошего предчувствия пробегал холодок по телу. Она прекрасно знала, о чём шепчутся люди за её спиной и почему лишний раз боятся вывести её из равновесия, да, вспыльчивость и бурная, необдуманная реакция были чертами её характера, однако, почти никто не догадывался, что она утрировала их, извлекая пользу из часто наигранных вспышек и получая, таким образом, многое из того, что не имела бы в обычных обстоятельствах. Когда это произошло в первый раз, женщина почувствовала себя неловко, но, увидев жалость на лицах людей и их предупредительное поведение, внезапно поняла, что подобные приступы создают почву для особого отношения к ней, ведь сочувствуя её болезненному состоянию, люди проявляли снисхождение и старались избегать конфликтов, даже если Гюпсе оказывалась неправа. Она пыталась практиковать те же приёмы и в отношениях с мужчинами, но там они не срабатывали, вернее, имели противоположный эффект ‒ мужчины тихо исчезали из её поля зрения. Женщина так сжилась со своей ролью, что теперь и сама не могла разобрать, что служило причиной внезапных взрывов отчаяния: болезнь ли вынуждала её прибегать к хитрости, или она была хитрой и притворялась больной, чтобы, играя на чувствах жалости или страха, манипулировать людьми.

Только один человек понимал причину такого поведения ‒ мать, последний раз, когда Гюпсе навещала её, женщина попыталась предупредить дочь.

— Мы редко видимся, и ты почти ничего не рассказываешь о себе, вернее, ты говоришь только то, что тебе на данный момент выгодно сказать. — заметив, как дочь усмехнулась, она удовлетворённо кивнула в ответ. — Да, Гюпсе, я хорошо тебя знаю. Может, спросишь почему? Мы похожи. Мне видно, как умело ты манипулируешь людьми, но я не осуждаю тебя за это, каждый пытается устроиться в этой жизни, как может.

— Тогда к чему такие патетические речи, мама? Если ты огорчишь меня, я перестану приходить, а так как никто больше не горит желанием терпеть твой «чудесный» характер, ты останешься одна. — она насмешливо смотрела на женщину, думая, что когда-то очень боялась её. — Мне сейчас стало любопытно, твои вспышки гнева, так пугавшие домашних, были продуманы до мелочей или это всегда был экспромт?

Мать, в свою очередь, с интересом взглянула на дочь и, не отвечая на её вопрос, задала встречный.

— А у тебя это как происходит? Ты планируешь их заранее, или действуешь по ситуации?

И они обе рассмеялись.

— Только не переборщи. — предупредила женщина. — С простаками, вроде твоего отца, в эту игру можно играть бесконечно, но умные люди быстро понимают и вычёркивают тебя из круга своих знакомых. — она махнула рукой. — И не дави так на мужчин, Гюпсе! Сначала выйди замуж, роди ребенка, а потом уже утверждайся на первых ролях, а то, я смотрю, ты слишком торопишься, потому и живешь до сих пор одна.

Когда до конца рабочей недели оставалось полчаса, госпожа Дюмон попросила её зайти в свой кабинет, заняв обычное место и улыбаясь, Гюпсе приготовилась слушать распоряжения директора.

— Мы давно работаем вместе, — начала Одри, и женщина почувствовала неладное, — как профессионал ты выше всяких похвал, но вот твои отношения с коллегами...

Улыбка сползла с лица Гюпсе, подобные разговоры случались дважды, и последний раз совсем недавно, после возвращения из Стамбула с юбилейных торжеств. Тогда женщина дала себе слово не устраивать больше никаких разборок при свидетелях, но не удержалась и поехала к Омеру, будучи абсолютно уверенной в своей безнаказанности, потому что со своими старомодными принципами отношения к женщине, он ни за что не поставит Моник в известность об её визите. Неужели она ошиблась, и цепочка Омер-Моник-Одри пришла в движение, угрожая похоронить её планы. Придав своему лицу выражение глубокого сожаления, она проговорила:

— Мне очень стыдно, если кому-то, сама не желая того, я причинила неудобство. Конечно, меня это не оправдывает, но, иногда, я теряю контроль над собой, вы же знаете, эти ужасные приступы накатывают неожиданно и...

Но Одри не дала ей договорить, и это был ещё один плохой знак.

— Гюпсе, не станем возвращаться к одним и тем же разговорам. Если вы сами признаете, что у вас проблемы с самоконтролем, идите к специалисту, и как можно быстрее. Но я предупреждаю вас в последний раз: ещё один подобный поступок, и вы либо уходите по собственному желанию, либо вас увольняют за нарушение деловой этики.

На глазах Гюпсе выступили слёзы, искренние на этот раз, она никак не ожидала такого поворота дела и, на самом деле, огорчилась реальной перспективой потерять работу. Вот только оставалось неясным, что вызвало подобный разговор? Неужели господин Ипликчи поступился высокоморальными принципами и доложил своему директору о её «налёте»? Да, она поторопилась... Ей следовало выждать время после той чудесной сцены в саду, пожалуй, у дома Омера она хватила через край и действовала преждевременно и неосмотрительно, но, в любом случае, стоит попытаться выяснить источник информации.

— Госпожа Одри, если вы скажете мне, кому из наших коллег я причинила неудобство неосторожным словом или необдуманным поступком, я немедленно извинюсь. — тихо, с раскаянием произнесла она.

Но госпожа Дюмон, которая имела долгую беседу с Моник, отлично поняла её уловку.

— Вряд ли извинения помогут делу, что сделано, то сделано... Это наш последний разговор... — она вздохнула, но решительно продолжила. — Предупреждение будет вложено в ваше личное дело, на всякий случай, во избежание недоразумений. Прошу вас зайти к секретарю и расписаться, что вы его получили.

Ошарашенная невиданным доселе поступком директора, женщина молча кивнула и вышла из кабинета, секретарь указала ей на листок бумаги, в полном молчании, Гюпсе подписала его, предварительно внимательно прочитав, и отправилась прямиком в юридический отдел уточнить правомочность увольнять с такой смехотворной формулировкой, хотя в глубине души понимала, что вряд ли Одри озвучила бы это, не будучи уверенной в своём праве. Притихшая, взяла сумку и вышла из института, соображая куда направиться, в прежних планах значилась поездка в Стамбул, но при таком повороте дела, она, конечно же, не двинется с места, поэтому, купив в супермаркете продукты на выходные, Гюпсе закрылась дома, не желая никуда выходить и кого-либо видеть. Проведя вечер у телевизора, рано отправилась спать, но растущие в ней раздражение и внутренний протест подняли женщину с кровати. Какое право они имеют указывать ей, как должно себя вести? У неё тонкая нервная организация, поэтому на слова и поступки людей она реагирует гораздо острее. Пока женщина так распаляла себя, кто-то невидимый шептал ей на ухо: «Брось, красотка, здесь никого нет, кроме нас, перед самой собой спектакли не разыгрывай!»

— Ладно. — покорно согласилась она. — Ты прав, спектакль для себя ‒ это уж совсем ненормально. Пойду-ка я развлекусь, проведу вечер в приятной обстановке, может, познакомлюсь с кем-нибудь. — Гюпсе сделала яркий макияж, примерила несколько платьев и остановилось на чёрном, красиво расшитом блестками и выгодно обтягивающим фигуру. Перед выходом оглядела себя в зеркало и осталась довольна. — Для ночного клуба ‒ самое то. — удовлетворённо проговорила она и торопливо вышла, приветливо улыбнувшись возвращавшейся домой семейной паре с детьми.

Накануне отъезда в Париж, семья Селен пригласила Дефне на ужин, она не часто бывала в ресторанах и больше часа мучилась, перебирая свой гардероб и прикидывая, что ей надеть, чтобы выглядеть не буднично, но умеренно нарядно. Уже в который раз девушка жалела, что рядом нет Бельгин, та прилетала в Стамбул только поздно вечером, советоваться с Нихан ей даже в голову не пришло, возможно, Омер мог бы подсказать, но обращаться к нему с подобным вопросом ей казалось неподобающим. Они не виделись уже пять дней, и хотя он каждый вечер звонил, Дефне казалось, что раз от разу его голос становился всё холоднее, он словно долг исполнял, задавая ей одни и те же вежливые вопросы. Обескураженная вначале, она приняла такой способ общения и теперь так же сухо и вежливо отвечала ему, это очень напоминало девушке их римское общение.

В конце концов, Дефне остановила свой выбор на платье из струящегося шифона, с «американской» проймой, однако самого скромного варианта, пройма была закрыта на груди и на спине, и воротник-стойка оставлял открытыми только её плечи. Насыщенный изумрудно-зелёный цвет шифона подчеркивал белизну кожи и красиво сочетался с ярко-рыжими волосами, подчеркнув черты лица выразительным макияжем и повертевшись перед зеркалом, она осталась довольна своим видом. Таксист подвез к ресторану «La Petite Maison» в Истини Парк, адрес которого ей выслали смской, Даниэль ждал у входа и устремился к ней, окинув девушку восхищённым взглядом.

— Сегодня вы прекрасны, как весенний, благоухающий цветок. — видно было, что сам он не заморачивался выбором одежды и просто поменял футболку и джинсы на поло и брюки,

Она оглядела его и засмеялась.

— Похоже, я перестаралась, мне, очевидно, следовало одеть что-то попроще.

— Ни в коем случае! — горячо запротестовал он и по-джентельменски согнул руку калачиком. — Разрешите, прекрасная Дефне, проводить вас за наш столик.

— Пожалуй... — она поддержала шутливый тон и, величественно качнув головой, подала ему руку, в прекрасном расположении духа они поднялись по лифту в зал ресторана, где за столиком их ожидала Моник.

— Вы великолепно выглядите, платье вам очень идет и покрой, и цвет. Дизайнер турецкий или европейский?

— Я ‒ дизайнер. — лаконично ответила Дефне. — Нарисовала, выбрала материал и сшила. Ой, кажется я хвастаюсь... — спохватилась она.

— Вы заслуживаете похвалы. — проговорила Моник, задумчиво оглядывая девушку. — Я знала, что вы шьёте, но не представляла насколько хорошо. Мне кажется, со знанием французского и итальянского языков вы вполне бы могли устроиться на работу в ателье известных дизайнеров. Портфолио у вас есть? — и когда Дефне ответила отрицательно, с сожалением проговорила. — Его следует обязательно сделать, никто не станет слушать восторженные отзывы о ваших изделиях, не видя их фотографий. Учитесь продвигать себя!

— Может, мы сначала с заказом определимся. — вмешался Даниэль и передал девушке меню.

— На французском! — радостно сообщила она, открыв его.

— Угу. — довольно откликнулся парень. — Мама говорит, что это самый европейский ресторан в Стамбуле, и я склонен ей верить. За столько лет работы здесь она, наверняка, посетила их все.

— Прекрасных ресторанов в Стамбуле великое множество, и я просто обожаю турецкую кухню. — заметила госпожа Селен. — Но сегодня мы решили угостить вас чем-то, близко напоминающим французские блюда. — она улыбнулась Дефне. — О, конечно, это не тоже самое, что у нас на родине, но очень близко к тому.

— И вино, будем надеяться, из Франции, а не разлитое где-то с французской этикеткой на бутылке. — поддержал её сын, изучая карту вин.

Девушка оглянулась и удивилась тому, что все столики оказались заняты, а на тех, что были свободны, стояла табличка «зарезервировано».

— Ресторан настолько популярный? Ни одного свободного места!

— Мы бронировали заранее. — пояснила Моник. — Моя секретарша заказала нам столик пока мы находились в Манисе.

«Интересно, Омер знает об этом?», — мелькнуло у Дефне в голове.

Мать и сын заказали салат и мясо средней прожарки, Дефне ‒ рыбу, французы, конечно же, не могли обойтись без ассорти из сыра, и Моник настояла, чтобы девушка обязательно попробовала каждый вид.

— Когда вы приедете во Францию, то убедитесь сами, какой культ этого продукта у нас существует. — говорила она, намазывая на тартинку мягкий камамбер. — Вы не сможете понять французскую культуру, если не разделите любовь к нему. И кстати, с моей точки зрения, сыр из Нормандии ‒ вне конкуренции.

Даниэль с иронией взглянул на мать.

— В любой французской провинции тебе станут рассказывать такие же истории о производимых у них сырах. Но, я согласен, для меня сыр из Нормандии тоже стоит выше всех.

За непринуждённой беседой время летело быстро, подаваемые блюда были довольно большими, но тяжести на желудке Дефне не чувствовала, пища не была жирной или перегруженной специями и очень напоминала ту, что они с Бельгин ели в итальянских кафе. Она совсем не разбиралась в винах, но белое вино, которое ей заказали к рыбе, понравилось на вкус и показалось лёгким, обманчиво лёгким, потому что после второго бокала, девушка почувствовала, как её голова начала кружиться, парень заметил это и улыбнулся.

— Многие покупаются на его кажущуюся лёгкость, а потом вдруг обнаруживают, что держаться на ногах становится проблемой.

Пытаясь собраться, девушка слегка прищурилась.

— Жаль, вы мне раньше этого не сказали.

— Зато вы стали ещё красивее. — заметил он.

— От вина? — она совсем по-детски удивилась.

— Именно. — подтвердил француз. — В ваших глазах зажглись огоньки, это очень волнительно.

Дефне вдруг поняла, что он флиртует с ней и смутилась, Моник, молча слушавшая их, бросила укоризненный взгляд на сына.

— На десерт что-то выбрали? — спросила она у молодых людей, изучая карту десертов.

— Спасибо, я сыта. — отказалась девушка.

— Дорогая, десерт к сытости не имеет никакого отношения. — заметила госпожа Селен. — Для французов еда не считается завершённой без десерта.

— Точно, нам кажется рассказывали об этом. — улыбнулась Дефне. — Что ж, тогда я хотела бы попробовать профитроли с шоколадом.

В приятной атмосфере и за интересными разговорами время пролетело незаметно, когда у девушки завибрировал сотовый, и она взглянула на экран, время, которое он показывал, поразило ‒ была уже полночь, а ей даже в голову не приходило, что они сидят здесь так долго. Ожидая такси, они тепло простились у ресторана.

— Дефне, мы безмерно благодарны вам за возможность увидеть другую Турцию. — искренне проговорила Моник. — Туристам и иностранцам не всегда это удается. Спасибо за потраченное на нас время. — и протянула ей конверт.

Девушка неловко приняла его и положила в сумку.

Даниэль, стоявший подле матери, поднёс её руку к губам.

— Я счастлив познакомиться с вами, вы удивительная, ни на кого не похожая девушка. И, в свою очередь, буду рад показать вам мою страну.

Она кивнула головой и смущённо улыбнулась, подъехало такси, с сожалением выпустив руку Дефне, Даниэль присоединился к матери, которая уже сидела в машине. Они уехали первыми, от предложения довезти её до дома, девушка отказалась, сказав, что уже вызвала машину. Через пару минут она была на пути домой с мыслями об Омере, сегодня он даже не позвонил, хотя, очевидно, знал о заказанном в ресторане столике, ей хватило нескольких недель в институте, чтобы понять, как быстро там распространяются новости. Выйдя из такси, девушка задержалась на улице, не торопясь войти в дом, тихая и тёплая ночь завораживала, окна таинственно смотрели на неё темными глазницами, и только высоко в небе сияли звёзды. Страшно подумать, сколько людей до неё обращали на них свои взоры, безмолвно задавая им, далёким и безразличным к человеческим судьбам, одни и те же вечные вопросы, Дефне вспомнила, как ещё вчера Исо стоял на этом месте и также смотрел в небо. О чём он спрашивал его или, может быть, что-то просил? Вздохнув, она передернула плечами и, не торопясь, направилась к дверям дома, но тихий голос окликнул её, обернувшись на зов, девушка увидела Омера, он стоял у своего кроссовера, опираясь спиной о буфер.

С тех пор, как Дефне уехала с госпожой Селен и её сыном, Омер не находил себе места, он продолжал ходить на работу и выполнять обязанности заместителя директора, значительно увеличившиеся в связи с отсутствием госпожи Селен, но это не представляло особой трудности, он уже не единожды замещал её и прекрасно справлялся с этим. Причину его беспокойства следовало искать в иной плоскости, душевного покоя его лишило отсутствие Дефне. За последнее время мужчина как-то привык находиться рядом с ней, даже, когда он сделал попытку отдалиться от девушки, он знал, что достаточно спуститься вниз и заглянуть в медиатеку, чтобы её увидеть. Внезапное и необъяснимое желание Моник патронировать Дефне смутило его, она никогда не проявляла интереса к турецкому персоналу, а объяснение, которое он получил, казалось ему мало убедительным. Но сильнее всего его раздражало нахождение возле неё Даниэля Селен, француз был молод, хорош собой и лёгок в общении, даже за короткое пребывание в институте, успел очаровать всех девушек, так что оставалось только предполагать, какое впечатление он произведет на неопытную Дефне, находясь рядом с нею почти круглые сутки в течение стольких дней.

Его тревожное настроение набирало обороты и дурные предчувствия, ни на чём не основанные, не замедлили явиться. Он ревновал... Взяв за правило звонить девушке около десяти часов вечера, когда, по его расчетам, она освобождалась от общества французов, он едва удерживал себя от едких вопросов, которые раскрыли бы его состояние и могли бы обидеть её, поэтому, тщательно фильтруя свои слова, Омер выдавал общие, вежливые фразы и торопился закончить разговор, если чувствовал, что ещё минута и он прокричит в трубку: «Надеюсь, парень контролирует себя, и ты не позволяешь ему ничего лишнего!» Когда услужливое воображение рисовало ему картины, одна хуже другой, как Даниэль ‒ пусть даже шутя! ‒ обнимает её, привлекает к себе, вдыхает запах кожи и рыжих волос, у него темнело в глазах. Через два дня после отъезда Дефне, не в силах оставаться в своём кабинете с осаждавшими его мыслями, он спустился к Синану, находившемуся также не в лучшем расположении духа, и предложил перекусить в кафетерии, отказавшись от его предложения поехать в «Мано», сейчас только этого напоминания ему и не хватало. Обменявшись любезностями с поваром, они заняли места за столиком, и Синан внимательно взглянул на друга .

— Ты чего такой мрачный? Случилось что?

— Нет. — односложно ответил мужчина.

Подошедший повар, присел за столик к друзьям.

— Над вами обоими просто мигает красный сигнал тревоги, месье. Какие-то неприятности?

— Да, вроде нет. — Омер пожал плечами.

— Мадам на днях здесь завтракала с сыном и прелестной рыжеволосой стажёркой. До меня долетели слухи, что они все вместе уехали куда-то в глубинку. Это правда? — с любопытством спросил Жак.

Синан усмехнулся, а Омер с некоторой досадой заметил.

— Меня последнее время занимает вопрос о том, кто у нас в институте работает бесплатным ‒ или платным? ‒ собирателем и распространителем новостей?

Повар искоса взглянул на него, он был в курсе слухов о скандальном поведении бывшей любовницы заместителя и считал такое поведение недостойным для любой женщины.

— Слухи носятся в воздухе. — философски заметил француз.

— Но кто-то же их туда запускает. — настаивал Омер, он нашёл выход своему раздражению и говорил горячее, чем следовало бы.

Синан видел состояние друга и решил перевести разговор на другую, безопасную тему.

— Жак, в отпуск на родину не собираешься?

— Обязательно поеду на Рождество, то есть поедем все вместе. — оживился мужчина. — Дети обожают ёлку и подарки, да и мои родители очень ждут встречи с внуками.

— А домой возвращаться не планируешь? — продолжал Синан, его друг молчал, апатично допивая свой кофе.

— Возможно. — пожал плечами повар. — Всё зависит от выбора детей, вот школу закончат и решат, куда двигаться дальше. Либо здесь поступать в университет, либо поедут во Францию. — он поднялся с места. — А Моник с сыном когда уезжают?

— Через четыре дня. — ответил Омер.

— Вдвоём или рыжеволосую красавицу тоже заберут? — пошутил француз и, не дожидаясь ответа, вернулся к себе на кухню.

— Спокойно, брат, спокойно. — Синан дотронулся до руки друга. — Давай в сад выйдем, а то у Жака от твоего взгляда сейчас спина задымится.

Выйдя наружу, они неторопливо прошли по тропинке в глубь и присели на скамью, где когда-то Дефне отдыхала с Бельгин, и возле которой Омер обнял её, вспоминая об этом, он глубоко вздохнул.

— Брат, не раздувай пожар из-за отъезда девушки, она же скоро вернётся. — заметил Синан, понимая, чем вызвано дурное настроение друга. — И потом, мало ли куда она соберётся ещё, ты же не можешь привязать её к себе.

— Не могу. — согласился тот. — Но был бы не против знать, что она всегда находится в пределах досягаемости моей руки.

Синан хмыкнул.

— Ну, уж если дело дошло до таких заявлений ‒ женись.

— Не уверен, что это станет благом для нас обоих. — ответил он после продолжительного молчания. — Я не хочу воспользоваться её первой влюбленностью в меня, это чувство может закончиться так же внезапно, как и началось. Полагаю, недостатка в поклонниках у неё не будет.

Мужчина искоса взглянул на друга.

— Не понимаю, что ты хочешь, честное слово, не понимаю. Ты влюблён, она отвечает взаимностью. Но ты мудришь, отдаляешь девушку от себя... Теперь вот сидишь и ревнуешь без причины. Ты, действительно, хочешь, чтобы она оглянулась и нашла кого-то другого?

— Не хочу, но она имеет на это право. Первая любовь редко становится любовью на всю жизнь. — грустно ответил он. — Полагаю, ей нужно время, чтобы определиться со своими чувствами и желаниями. Вспомни, когда это происходило у тебя в первый раз, ты, наверняка, думал, что эта девушка самая лучшая в мире и строил далеко идущие планы.

— Ну-у-у... Как сказать... — протянул Синан и неопределённо махнул рукой. — Боюсь упасть в твоих глазах, но я так не думал.

— Как это? Постой... — растерянно проговорил Омер. — А кто плакался мне, говоря, что твоя жизнь кончена, и ты больше никого не полюбишь, после того, как Габриэла тебя бросила?

— Если ты утверждаешь, что я такое говорил, значит так и было, но я плохо помню. — и увидев взгляд, брошенный на него другом, рассмеялся. — Ну, что ты сравниваешь! Мужчины и женщины всё-таки по-разному переживают любовь, тем более первое чувство.

— Не стану спорить, хотя и не во всем согласен. За первым чувством Дефне вполне может последовать второе, а если именно оно окажется настоящим, что мы будем делать, связанные узами брака?

Ответ у Синана нашёлся очень быстро.

— А что делают все другие? Разводятся!

— Ну, уж нет! Я так не хочу! — очень эмоционально отреагировал Омер, рубанув рукой воздух. — Мне нужна семья один раз и на всю жизнь, и я не допущу, чтобы мои дети страдали, живя без матери или без отца, встречаясь с ними урывками, или наблюдая, как родители сохраняют видимость семьи там, где её давно нет.

Его друг шутливо схватился за голову. — О, Аллах! С такими мыслями ты никогда не женишься! Не будь таким сложным, отпусти ситуацию и просто живи в ней... Наслаждайся этой девушкой и дай ей возможность быть счастливой рядом с тобой. — его сотовый зазвонил, он ответил, тут же поднялся со скамьи и поспешил к зданию, Омер посидел ещё несколько минут и отправился в свой кабинет, в коридоре ему встретилась озабоченная секретарша Моник, она спросила, знает ли он что-то о ресторане французской кухни «La petite maison».

— Зачем он вам? — удивился мужчина.

— Это не мне... Моник просила заказать в нём ужин на троих в день накануне отъезда. — ответила она. — А я у кого не спрошу, никто о нём не знает.

— При таком количестве ресторанов в Стамбуле, это не удивительно. Но, с другой стороны, госпожа Селен не могла дать тебе такое задание, предварительно всё не выяснив. Так что просто успокойся. А на какое число и время ты сделала заказ?

Выслушав ответ, Омер зашел в кабинет, на столе уже лежала кипа документов, принесённых кем-то из помощников Моник, он бросил на бумаги довольный взгляд, наконец-то, его голова освободится от навязчивых мыслей и, грустно улыбнувшись, приступил к разбору папок.

Моник позвонила ему в день возвращения в Стамбул, чтобы справиться о делах в институте, она не делилась с ним впечатлениями от поездки и на его вопрос, как всё прошло, ответила односложно, сказав, что действительность даже превзошла её ожидания. Женщина напомнила, что завтра утром они вылетают в Париж, и она вернётся только через две недели, но в случае крайней необходимости, её всегда можно найти по рабочему сотовому.

Приехав раньше времени, на которое был заказан столик в ресторане французской и европейской кухни, Омер припарковал машину на противоположной стороне, откуда хорошо просматривался вход в здание. Подъехавшие вскоре Моник с сыном прошли вовнутрь, парень, впрочем, вернулся и, как предположил Омер, остался на улице в ожидании Дефне. По тому, как он улыбнулся и двинулся навстречу подъехавшему такси, мужчина понял, что девушка приехала, и когда она вышла из машины, у него перехватило дыхание, никогда ещё он не видел свою Дефне такой элегантной и соблазнительной. Волнующееся при ходьбе платье особого оттенка зелёного очень шло ей, оставляя открытыми плечи, оно подчеркивало талию и бедра, расходясь мягкими волнами к низу. Сидя в машине, он видел, как молодые люди весело переговаривались, и как девушка взяла француза под руку, направляясь в здание. Заходить в ресторан мужчина не планировал, оставалось только уехать и завтра позвонить Дефне, чтобы узнать, как прошёл прощальный ужин. Но... Омер остался сидеть в машине, думая при этом, что выглядит невероятно глупо в этом своем наблюдательном пункте, словно ревнивый муж, выслеживающий неверную жену. Время шло, а они не выходили, несколько раз он порывался пройти в ресторан и напомнить Дефне о… О чём он мог ей напомнить и, главное, по какому праву? Наконец, они вышли и стали прощаться, Моник мило улыбалась, что-то говоря девушке, очевидно благодарила за сопровождение. А когда настала очередь парня, Омер едва усидел на месте, надолго завладев рукой девушки и поднеся её к губам, он смотрел на неё взглядом, хорошо понятным, наблюдавшему за сценой мужчине. Судя по жестам, Даниэль уговаривал девушку поехать с ними, но она отрицательно качала головой и вскоре после их отъезда села в подъехавшее такси.

Он быстро вёл машину, стараясь не упустить её из виду, в этот час движение было не столь интенсивным, и они оказались у дома Дефне через пятнадцать минут. Она не торопилась войти, а задержалась на улице, задумчиво глядя в небо. Омер припарковал машину совсем рядом, вышел и ждал, когда девушка заметит его, но, погрузившаяся в свои мысли, она ничего не видела вокруг. Наконец, он негромко окликнул её, девушка быстро обернулась и застыла, не проронив ни слова, в свете фонарей она выглядела усталой, но такой милой, что все те слова, которые бурлили в нём, пока он ждал у ресторана, улетучились, главное, она была рядом, и он мог коснуться её. Подойдя, Омер молча притянул Дефне к себе и осторожно, словно хрупкий сосуд, обнял, зарывшись лицом в шелковистую гриву растрепавшихся волос, поколебавшись, она обняла его в ответ и, прерывисто вздохнув, положила голову ему на грудь. Они стояли так минуты две, счастливые от обретения друг друга, не думая о том, что кто-то мог их видеть, девушка отстранилась первой.

— Что ты здесь делаешь, да ещё в такой поздний час? — прошептала она, оглянувшись по сторонам.

— Ждал, когда ты вернёшься. — ответил он, чувствуя себя на удивление спокойным от того, что всё возвращалась к прежнему ритму.

— Ждал здесь? — Дефне широко открыла глаза.

Омер поколебался, стоит ли рисковать правдой, ему не хотелось выглядеть глупым ревнивцем в её глазах.

— Постоял немного у ресторана, думая, что ты скоро выйдешь, и я отвезу тебя домой. Потом решил перехватить тебя здесь. — схитрил он, не желая признаваться, что провел несколько часов в её ожидании.

— Понятно. Но ты мог бы просто позвонить. — она по-прежнему шептала.

— Наверное... Но хотел убедиться своими глазами, что ты в порядке и благополучно вернулась домой.

Мужчина хотел снова обнять её, но она отступила на шаг назад.

— Мне пора, время позднее. Пожалуй, завтра я не приду в институт, возьму день, чтобы разобраться с делами и со своими заказчиками.

— Разумное решение. Я позвоню завтра, и мы утрясём остальные, ещё нерешённые вопросы. Сейчас слишком поздно их обсуждать. Иди отдыхать. — ему нестерпимо хотелось поцеловать её, но Дефне отступила ещё на два шага, пожелала спокойной ночи и, открыв дверь ключом, бесшумно проскользнула в дом.

Омер постоял ещё с минуту, глядя, как в её комнате зажёгся неяркий свет, улыбнулся и перевёл взгляд на небо, звёзды мерцали, переговариваясь между собой и до смертных, хрупких существ, смотревших на них со своей планеты, им не было ровным счётом никакого дела. Он медленно вернулся к машине, умиротворённый и совершенно счастливый, жизнь возвращалась... Сегодня мужчина понял, что все его сомнения, желание предоставить Дефне полную свободу выбора, не имеют смысла, он любил её так сильно, что мысль о разлуке или о том, что она может полюбить другого, причиняла боль и была просто нестерпимой. Он пойдет на этот званый ужин, так предусмотрительно организованный тётей, и представит её всем, как свою невесту.