Второе начало волшебства

Глава девятая Пропажа

На следующее утро, мы, как обычно, с Борькой собрались на утренние занятия. Поскольку сейчас шла сессия во главе с Настасьей, подниматься нужно было к шести утра. Я с трудом разлепил глаза, понимая, что спал, от силы, пару часов. Наскоро одевшись, мы с моим соседом вышли из корпуса.

Снаружи стоял большой чан с водой, и я не преминул им воспользоваться, ополоснув лицо и руки. Борька последовал моему примеру, а потом стал меня внимательно разглядывать. Я оскалился на него и скрючил пальцы, изображая мертвяка, отчего тот вначале отпрянул, а потом расхохотался.

— Ну, и напугал ты нас, Ванька. Расскажи, что произошло хоть? Где пропадал весь день? Почему только ночью заявился?

— Да, я и сам не знаю, Борь. Давай после занятий утренних, во время полдника в «Сезаме» встретимся, там всё и тебе, и Алёнке расскажу. Ваську тоже захвати, она вчера с нами была, поди также как ты напугалась.

— Не то слово.

Васькой, мы называли Василису. Поначалу, она от этого жутко злилась и гонялась с целью надавать тумаков обидчикам. Но, на самом деле, обижать её никто не хотел, и она, и все остальные это понимали. Она всем казалась настолько хрупкой, миниатюрной и милой, что никто не придумал ничего обиднее, чем сокращение её имени до «Васьки». А потом это имя само собой к ней прикипело. За два месяца, прошедших в академии, она уже перестала обижаться вовсе. Василиса в академию поступила наперекор своей мачехи. Та жутко злилась, когда она жить тут поселилась, ворчала всё время, что помощница из неё никакая. Но Василиса, почему-то на неё совсем не злилась. И оправдывала ту всё время. Как-то раз я не выдержал и после одного из приходов Лилии Панфиловны, ляпнул ей, что лучше бы и не приходила. Из-за этого Василиса на меня целую неделю потом дулась. А когда помирились, рассказала мне свою историю.

— Она меня с рождения, как родную приняла. Матушка моя померла при рождении, а отец, когда было десять лет. Лилия мне, как родная, никогда её по-другому, кроме, как мама не называла. Она не со зла такая. Просто, когда отец умер, всё на неё свалилось, дом, хозяйство, работа, я. Вот и зачерствела со временем. Правда, в последнее время, всё реже её весёлой вижу.

Занятия всегда тянулись до жути медленно. Мне всё время казалось, что на меня все смотрят, но, на самом деле, кроме нашей небольшой группы, Митрофана и трёх старшекурсников, никто не знал о произошедшем. Да и те не запомнили наверняка наш полный состав. Тем не менее, преподаватели пересчитали каждого, назвали всех по имени и фамилии и заставили подняться, чего уже несколько недель не делали. Преподавателям дали задачу проверить пропавших учеников первого курса. Но не тут-то было. Пропавших не оказалось вовсе.

Поэтому, после первой половины занятий, я направился в наш шалаш, который мы отстроили в небольшой роще за территорией школы, чуть дальше восточных ворот. Чтобы случайно никто не наткнулся из учеников. Точнее сказать, мы построили даже не шалаш, а целую землянку, в которой собирались только небольшой группой. О ней знали только я, Алёнка, Борис и Василиса. Постепенно, мы натаскали в нашу землянку разной утвари и поделок из мастерской.

Землянка была спрятана простым заговором на сокрытие магической дверью. Его мы уже прошли на занятиях у Митрофана, но даже без занятий, Алёнка научила меня ему раньше. Заговор этот мы сдобрили простым голосовым паролем и привязали к механизму открытия двери землянки. Для того, чтобы дверь открылась, достаточно было подойти в нужное место и сказать простую фразу «Сезам, откройся», а чтобы закрыть, соответственно нужно было сказать перед уходом «Сезам, закройся». Об этой фразе нам поведал дядя Гоша, во время одной из вечерних сказок. Дядя Гоша явно знал в них толк. Вот и землянку нашу, мы назвали просто Сезамом. А почему нет?

Я подошёл к условленному месту, которое было отмечено небольшим кругом из красивых камешков, которые насобирала где-то Василиса и произнёс нужную фразу. Несмотря на то, что я это делал уже неоднократно, у меня всё равно каждый раз захватывало дух при виде того, как двустворчатая дверь начинала сама по себе открываться, приподнимая слой дёрна и кустов, которыми мы накрыли её сверху. Я прошёл внутрь и дверь закрылась за моей спиной сама по себе. Спустившись вниз по нескольким ступенькам, я попал в небольшую комнату, освещённую лампадками — друзья уже ждали меня там. Дым от лампадок уходил через дыру, закрытую простой решёткой в потолке, которую мы сделали сразу, как только чуть не задохнулись в землянке.

— Ну, наконец-то. Явился.

Борька вечно был нетерпелив, а тут такое событие. Алёнка просто подошла и крепко-крепко обняла меня. Только сейчас я увидел в её глазах слёзы.

— Ты чего, Алёнка, я же тут. Жив, цел.

— Ванька, ну тебя. Я думала, что тебе конец пришёл, когда увидела, что у тебя с шеей случилось. У тебя голова еле держалась на плечах! Что я должна была подумать⁈

Я инстинктивно приложил руку к больному месту, но кожа, мышцы, кости были целы, поэтому я просто пожал плечами.

— Может, тебе показалось? У страха глаза велики.

— Да я сама твою голову держала, пока старшекурсники мертвяка не упокоили. Не могло мне такое показаться, Ваня!

— Ну ладно-ладно, не кипятись. Верю, но ничего не понимаю, совершенно. Васька, а ты что думаешь?

Василиса всегда была очень тихой и стеснительной. Она редко что-то говорила сама, поэтому нам всегда приходилось обращаться к ней, чтобы вытянуть из неё хотя бы одно слово. Иногда мне казалось, что она вообще не следит за нашими разговорами и всегда витает где-то в облаках. Но каждый раз она отвечала по делу, взвешенно, чётко, без лишних эмоций. За это мы её и любили — она почти всегда выдавала правильное решение в затянувшихся дискуссиях. Но на этот раз она выглядела растерянной.

— Ваня, я не знаю. Страшно было до жути. Мы все поначалу врассыпную кинулись, а когда мертвяк тебе голову почти откусил, старшекурсники разом на него набросились. Потом Алёнка к тебе кинулась и плакать начала. Потом мы с Борькой обратно вернулись. Ты выглядел абсолютно мёртвым. Мертвее некуда.

— Но я ведь живой. Разве такое бывает?

— Никогда не слышала.

— Я тоже никогда о таком не читал нигде. Я даже как-то у Митрофана спрашивал, можно ли человека оживить. Не так, как мертвяка, а чтобы по-настоящему. Тот мне ответил, что не бывает такого. Мёртвого с той стороны не воротишь. Только оболочку.

Алёнка задумчиво посмотрела на меня.

— А я слышала. И видела.

— Не начинай, Алёнка. Это тут ни при чём.

— Как это ни при чём? Единственный случай, которому мы с тобой были свидетелями и ни при чём⁈

— Тогда всё по-другому было, Алёнка. Меня никакие некроманты не поднимали. Я же просто сам проснулся, как будто без сознания просто пролежал.

Боря и Василиса удивлённо хлопали глазами.

— Вы о чём вообще⁈

Алёнка посмотрела мне в глаза.

— Мы должны им рассказать.

— Что рассказать, ребята? Выкладывайте.

Я махнул рукой и отправился поваляться на кушетке, которая стояла в углу. Шея начала ныть, поэтому я хотел немного отдохнуть перед второй половиной занятий.

— Валяй. Всё равно не поверят.

И Алёнка поведала Василисе с Борей историю нашего папки, Гордея. Как он пролежал в земле целых семь лет, а потом его некромант поднял, вместе с дюжиной других мертвяков. Как эта свара сожрала целую деревню, в которой мы жили. Как некромант сжёг корчму, в которой прятались наши соседи. Как погибла наша мама, защищая нас от двух мертвяков. И как нас спас другой зомби, почти полностью сгнивший в земле. Который в итоге оказался нашим отцом, погибшим в год моего рождения. Тогда-то мы и увидели, что мёртвый может по-настоящему живым стать. Правда отцу нашему не повезло — на седьмой рассвет он рассыпался прахом, оставив нас с Алёнкой круглыми сиротами. За рассказом Алёнки, я и не заметил, как заснул.

Я стоял перед созданным мной треугольником и просто ждал. До тех пор, пока ритмичная вибрация не оформилась в определённый такт. Расплывчатая аномалия, висевшая прямо передо мной в воздухе, пришла в движение. Мне показалось, что в ней начали вырисовываться черты какого-то лица и решил, что пора вступить с ней в контакт.

— Поговори со мной.

Аномалия начала сопротивляться, на этот раз, я нутром почувствовал угрозу, исходящую из её центра. А на стороне, обращённой ко мне, появилось чёткое разъярённое выражения лица. А затем я услышал глубокий, низкочастотный гул, оформившийся в членораздельные слова.

— Кто посмел обратиться ко мне?

— Иван, сын Гордея. По праву, переданному отцом, хочу задать несколько вопросов.

— Право? Отцом? Право вопроса, как и обязанность перед вопрошающим не передаётся из поколения в поколение. Оно выдаётся только тем, кто способен это сделать.

— Сделать что?

— Задать вопрос и принять ответ таковым, каким он был дан.

— Я способен! Дай мне это право.

Дрожь вокруг аномалии прекратилась, мне показалось, что существо, которое было её причиной задумалось.

— Возраст, а также гормональный фон вопрошающего не соответствует адекватному восприятию информации и критики. В праве вопроса отказано.

— Я ничего не понял.

— Ты слишком горяч и не готов. Тебе придётся прийти позже, когда будешь готов услышать ответ.

— Вставай уже, соня. На занятия опоздаем.

Я с трудом разлепил глаза. Этот сон меня преследовал уже несколько лет. Иногда я оказывался в пути к этой непонятной аномалии. Иногда я стоял перед ним и расставлял руны. Иногда я разговаривал с кем-то о том, что пойду к нему. И всегда он обрывался на том, что говорящий отсылал меня куда подальше. Понять природу сна я не мог. Однажды, я рассказал о нём Алёнке и вместо того, чтобы рассмеяться, она нахмурилась, а потом пошла искать какую-то книжку.

Порывшись немного в наших закромах, она отрыла довольно потрёпанное издание «Истории сотворения магии», в котором описывалось то, откуда к нам в мир пришли магические существа, заговоры и аномалии. Книга эта была такой старой, что уже давно не считалась актуальной. Скорее, считалась набором баек и легенд о героях прошлого. Тем не менее, историки её уважали, поскольку некоторые данные в ней пересекались с доказанными фактами. Пусть и немного в искажённом виде, под впечатлением автора от увиденного.

Немного полистав саму книгу, Алёнка тыкнула пальцем в одну из страниц.

— Вот, гляди. Тут говорится о вещих камнях, которые некогда появились в нашем мире, придя вместе с магией. Никто и никогда не видел их истинного облика, но люди всегда ходили к ним за ответами. И они даже отвечали. В наше время, к вещим очень тяжело добраться. Многие пропадают без вести, но те, кто возвращается, утверждают, что их соратники сходят с ума при подходе и убегают в неизвестном направлении. Они сейчас редко кому отвечают. Может, ты их видел в своих снах?

Я посмотрел на рисунок в книге. Там был изображён какой-то огромный столб, уходящий в небеса. Перед столбом стоял человек и как будто бы, по задумке художника, разговаривал с собственным отражением. Я покачал головой.

— Во сне я разговаривал с каким-то туманом. Не думаю, что это вещий камень из книги. Тут изображено изваяние, судя по всему, зеркальное.

— Может быть, сейчас к ним нельзя подойти из-за заговоров, которые на них навели древние? Отвода глаз, иллюзии или ещё чего-то подобного?

— Не знаю, Алёнка. Мне кажется, это просто сон.

С тех пор прошло несколько лет, но этот сон всё также приходил ко мне в разных вариациях. После того, как я поступил в школу храмовников и познакомился с Баюном Васильевичем, пообещал себе, что обязательно поговорю с ним об этом. Но пока никак не получалось.

Тряхнув головой и отбросив раздумья, я потянулся на кушетке и пошёл к выходу из землянки. Василиса выходила последней, шепнув напоследок землянке слова «Сезам закройся». Со спокойной душой мы потопали на занятия. По-хорошему, нам нужно было пообедать, но весь обед мы пропустили, в разговорах о моём воскрешении. Поэтому, во второй половине дня пришлось заниматься на голодный желудок.

Первая часть занятий была общей — мы занимались изучением русского языка и арифметики, а во второй каждого из нас ждал свой преподаватель. Ученики разбивались на группы по интересам и отправлялись на конкретные направления. Алёнка с Борей пошли на занятия с оружием, Василиса решила посетить зельеварение, а я отправился к Баюну Васильевичу, в надежде на то, что он подскажет мне, что делать с моими странными снами. Давно нужно было этим заняться. По дороге на кафедру сновидений, я встретил Севу, который стоял прямо у тропы, ведущей туда, куда я направлялся.

Мы поздоровались, и Сева, неожиданно, не стал отпускать мою руку. Глянув ему в глаза, я увидел тревогу и, в то же время, какое-то другое чувство. Может быть, облегчение?

— Сева, ты чего?

— Я рад, что с тобой всё в порядке.

Я притворился, что не понимаю, о чём он говорит.

— А что со мной должно быть не в порядке?

— В какой-то момент, мне показалось, что мы тебя потеряли.

— В какой момент, Сева? О чём ты? Ты был на посвящении? Другие в курсе?

Сева смотрел на меня и что-то в его взгляде было неуловимо знакомым. Как будто я уже смотрел в такие глаза, только очень давно.

— Нет. Только я понял, что произошло.

— Даже я не понял, что произошло, Сева. Пожалуйста, не говори никому. Я боюсь, что мне влетит за эту выходку.

— Как ты это сделал? Иллюзия? Обман? Что это было? Почему я был уверен, что твоя ниточка оборвалась?

— Сева, я не знаю, о чём ты говоришь! Отпусти, пожалуйста.

Сева удивлённо разжал руку, как будто только сейчас понял, что всё это время держал меня крепко за локоть. Поморгал, глядя на меня, а потом улыбнулся и снова стал самим собой.

— Прости, Вань. Просто мне нужно знать, что произошло вчера. Ты так реалистично… умер, что все поверили, будто так и случилось.

— Сева, я не знаю. Мертвяк накинулся на меня, я потерял сознание, очнулся уже в гробу, в каком-то склепе, в который вы меня отнесли. Прости, я опаздываю. Можем поговорить в следующий раз?

— Да, конечно. Беги на занятия. Удачи тебе… Прощай. Найди меня, Иван. Обязательно найди.

На миг мне показалось, что в глазах Севы вспыхнула какая-то странная искорка, но лишь на миг.

— Спасибо.

Добравшись до кафедры сновидений, я наконец-то выдохнул. Разговор с Севой оставил странный осадок. Он так странно себя вёл. Слова врезались в память, и я никак не мог понять причину своих странных ощущений. Видимо, Сева, как и остальные очень сильно перепугался и пребывал в небольшом шоке.

На занятиях сегодня было около двадцати учеников. В помещении было довольно шумно. Из знакомых, я встретил только дядю Гошу, и кивнул ему. Тот тоже покивал, улыбнувшись. Он хотел что-то спросить, но тут зашёл Баюн Васильевич, поэтому все замолкли.

— Добрррый день. Прррросстите за опоздание, задерррржался на совещании. Настасья попрррроссила сделать перррекличку перед началом занятий. Говорррят, что кто-то прррропал, но не могут найти, кто именно. Афонасьев Павел… Борзых Вячеслав…

Все откликнулись, как нужно, поэтому Баюн Васильевич продолжил занятие, как обычно.

— Итак, дорррогие мои ученики. Сегодня мы научимся упррравлять снами. Точнее, учились мы это делать последний месяц, а теперррь прррименим знания на прррактике. Но перрред этим повторррим основные тезисы. Ррраскажите мне основные приёмы, позволяющие сновидцу понять, что он находится во сссне.

Несколько учеников подняли руки. В том числе и я.

— Верррещагин?

— Для того, чтобы понять тот факт, что мы находимся во сне, нужно произвести несколько простых проверок, которыми мы можем воспользоваться. В первую очередь, можно посмотреть в зеркало, открыть любую книгу, глянуть на часы, если таковые имеются под рукой или попробовать нырнуть под воду. Чаще всего, такие действия сразу же приведут к понимаю того, что ты спишь.

— Хорррошо, а кто скажет, что можно сделать, если у вас нет под рррукой нужных пррредметов? Пантелеев?

Вопрос был лёгким. Поэтому я ответил без проблем.

— Можно воспользоваться своим телом. Например, поглядеть на руки или дотронуться языком до нёба. Эти действия во сне ощущаются совсем по-другому, нежели в реальности. Поэтому сознание сразу же бьёт тревогу и человек осознаёт себя спящим.

— Пррравильно. А что нужно делать, чтобы эти действия во сне мы захотели делать, в принципе? Кто-нибудь скажет? Симонова?

Девушка, лет семнадцати, поднялась со своего места. Почему-то я не смог вспомнить её имени.

— В течение дня на протяжении недели необходимо делать это в реальном мире. Просто каждый час или два смотреть на часы, дотрагиваться языком до нёба, глядеть на руки, целенаправленно заглядывать в книги, чтобы проверить, спишь ли ты наяву. Войдя в привычку, эти действия спроецируются на сны и, во сне, по инерции мы будем делать то же самое.

— Всё верррно. Надеюсь, на пррротяжении этой недели вы следовали собственным советам и повторрряли эти действия. Также напомню, что сны — штука очень капррризная. Если вы поняли, что спите, необходимо в первую очеррредь успокоиться. А уже затем пытаться что-то делать со своим сном.