Второе начало волшебства

Глава одиннадцатая Потеря

С церемонией прощания затягивать не стали. На следующий день уже было всё готово — в одном из склепов на кладбище приготовили место, Севу положили в гроб, который сразу же заколотили, объяснив это тем, что раны выглядели очень плохо. Все ученики были в ужасном расположении духа. Не успели начать учиться, как произошла трагедия. К тому же, не с зелёным учеником, а со второкурсником, который, как минимум, уже знал основы упокоения и даже успел попрактиковаться в этом. В толпе шушукались про то, что соль на сахар поменялась не просто так, и это был не несчастный случай. Нам с Алёнкой было особенно грустно от того, что Сева погиб. Он был первым нашим знакомым в школе храмовников, помогал нам во всём и подбадривал в трудную минуту, став для нас не просто старшекурсником, но и близким другом.

Само прощание была недолгим. Преподаватели сказали небольшие речи о том, что храмовники всегда будут находиться в опасности, поэтому всегда необходимо быть бдительными. По переменке, они посмертно похвалили самоотверженность Всеволода, который не побоялся встать на защиту своих друзей. Только на похоронах мы узнали, что у Севы совсем не было родственников. Вообще, о его прошлом нам было известно непростительно мало. Однокурсники Севы почти не общались с ним, потому что он вечно пропадал где-то, да и редко находил с кем-то общий язык. С другой стороны, с нами он всегда был добр, отзывчив и общителен.

А у меня всё никак не выходила из головы встреча с Севой перед занятием у Баюна Васильевича. Неужели, мне всё это привиделось? Да нет, не могло быть такого. Я отчётливо помнил его взгляд, его глаза. Да и за плечи он меня схватил вполне себе осязаемо. Не мог Сева на тот момент быть призраком. Также, как он не был и мертвяком. На тот момент, он точно был живее всех живых. Прокручивая в голове вчерашний день, я почувствовал, как меня кто-то толкнул. Я обернулся и увидел заплаканное лицо Алёнки.

— Пойдём, нужно попрощаться.

Оказалось, что пришло время прощания с усопшим. Все, кто более-менее был знаком с Всеволодом, подошли к закрытому гробу в склепе. Мне никак не верилось, что в нём лежит наш товарищ, тем не менее, я подошёл, прикоснулся к крышке и тут же отдёрнул руку — она была ледяной. Алёнка удивлённо глянула на меня, а я потёр руку, согревая. Кажется, никто другой не заметил моей реакции. Я наклонился к Алёнке и шепнул.

— Гроб ужасно холодный.

Она потрогала гроб рукой, делая вид, будто тоже прощается с Севой, но не отдёрнула руку, в отличие от меня.

— Ничего подобного. Что с тобой творится последнее время?

Я потрогал крышку вновь, не почувствовав того холода, который был до этого, и повёл плечами от набежавших мурашек.

— Понятия не имею, пойдём отсюда.

Мы не стали дожидаться, когда Севу поставят на предназначенное для него место и отправились восвояси. Преподаватели объявили день траура, отпустив всех отдыхать, поэтому заняться нам особо было нечем. Я потянул Алёнку в сторону землянки.

— Надо поговорить. Пошлёшь журавликов остальным ребятам? Успела новые сделать?

— Успела. Хорошо. Ваня, скажи, с тобой всё в порядке?

— Нормально. Не в порядке, но нормально, в землянке расскажу всё сразу всем.

Подходя к опушке, мы с Алёнкой поняли, что никого из ребят вызывать не понадобится — дверь в землянку была открыта, Борис с Василисой были уже там. Василиса выглядела так, как выглядят заплаканные девушки — красные глаза, бледные щёки, грустный взгляд. Но, видимо, Боря уже успел её успокоить, поэтому она не рыдала, а просто немного всхлипывала. Я не стал затягивать молчаливую паузу, поэтому сразу перешёл к делу.

— Ребят, я должен вам рассказать кое-что.

Боря хмуро пробурчал себе под нос.

— Надеюсь, хуже, чем похороны ничего не будет.

— Зависит от того, с какой стороны на это смотреть…

И я рассказал друзьям обо всём — о снах, в которых я обращаюсь к вещему камню, о Баюне Васильевиче и о самом главном — обо встреченном мной Севе, который должен был быть несколько часов мёртвым к тому времени. Меня внимательно выслушали, не перебивая, а когда я закончил свой рассказ, Боря выдохнул.

— Дела. Вначале ты воскрес, потом Сева призраком пришёл. Потом мы выяснили, что он умер, а ещё ходят слухи, что нападение мертвяка во время посвящения было не случайным событием. Да ещё и ты со своими снами и видениями. У меня стойкое ощущение, что всё это как-то связано, боюсь, без старших нам этот клубок не распутать. Надо идти к ним.

— Но что я им скажу? К тому же, призраки осязаемыми быть не могут. Ты ведь понимаешь, что мне это не могло привидеться?

— Да верю я тебе! Расскажи всё, как есть.

— И про свою смерть⁈ Они же меня запрут, как нежить куда-нибудь! Что я делать буду?

— Про неё можешь пока умолчать. Не думаю, что в текущей неразберихе это как-то повлияет. Но рассказать о других случаях ты просто обязан. Призрак Севы, если это действительно был он, может стать мстительным духом или, чего ещё хуже, губителем. Это точно просто так оставлять нельзя. От того, что ты говоришь, у меня мурашки по коже. Ведь если Сева был на тот момент жив, значит вывод может быть только один.

Мы молча воззрились на Бориса.

— Убийца всё ещё на свободе. Не знаю, кто это может быть, но этот кто-то убил Севу после твоей встречи с ним. Если, конечно, тебе это всё не приснилось. Прости, но такой вероятности исключать нельзя. Ты сам сказал, что в последнее время видишь слишком реальные сны. Можно и запутаться после такого.

Я хотел было возразить Борьке, но тот быстро перебил меня.

— Но даже если это и так, то сон у тебя был очень странным. Как минимум, Баюн Васильевич должен быть в курсе. Но лучше знать всем сразу. Особенно Настасье.

Я оглядел своих друзей. Кажется, все были согласны с мнением Борьки. Да и я, если честно, не горел желанием впутывать в это дело себя и своих друзей, поэтому я кивнул и направился к выходу. Перед выходом меня кто-то схватил за руку. Обернувшись, я увидел Василису.

— Ваня, крепись. Всё будет хорошо.

— Не сомневаюсь.

Выйдя из землянки, я вздохнул полной грудью и лёгким бегом направился в сторону апартаментов Настасьи. Она до сих пор была ректором, поэтому, в первую очередь, я должен был сообщить все новости ей. Бежал я довольно быстро, голова была занята непростыми мыслями. А потом моё внимание привлёк незнакомый камень, которого никогда не было на тропе. Да и, по моим ощущениям, я давно должен был выбежать из леса. Я остановился, как вкопанный и огляделся по сторонам. Тропа, по которой мы день изо дня ходили на нашу опушку, показалась мне незнакомой.

Я стоял на месте, вертел головой и не знал, что делать дальше. Кажется, я случайно повернул не в ту сторону. Деревья в этой части леса были значительно выше. Возможно, я вообще выбежал за пределы школы. От волнения, я даже заговорил вслух.

— Да нет же. Не мог я так далеко убежать за десять минут.

Постояв ещё немного, я решил, что лучше вернуться обратно, благо тропинка была хорошо видна. К моему удивлению, она была сильно заросшей, что также не давало мне покоя. Я, конечно, задумался, но не до такой степени, чтобы не заметить заросшую дорогу. Через какое-то время, я понял, что тропа прервалась, затерявшись в зарослях высокого лесного папоротника. Дальше идти мне было некуда. Я окончательно заблудился. Неподалёку стоял большой пень, на который я и уселся.

— Дела. Может покричать, помощь позвать?

— Не вздумай даже, не шуми. — шелест деревьев, прервал глубокий, басовитый голос.

От неожиданности, я даже подскочил на месте, но никого не увидел.

— Кто здесь?

— Смотря кто вопрошает. Не юли.

Я не нашёлся, что сказать, поэтому просто назвал своё имя.

— Ваня.

— Глаголешь правду, уважаю. Меня же можешь Лешим величать.

На этот раз, его голос прозвучал совсем рядом, я резко обернулся, а потом замер, судорожно вспоминая, что делать, когда лешего встречаешь, стараясь высмотреть своего собеседника, среди деревьев. Но, как назло, в голове было абсолютно пусто.

— Напрягся, словно волчью видишь стаю. Не стоит раньше времени брехать.

— Н… нет, даже не собирался.

— А тут юлишь. Со мною так нельзя — враньё на дух не выношу.

— Простите, пожалуйста. На самом деле, совсем всё из головы вылетело. Нам говорили, что к вам с уважением надо и дар принести какой. Да только я не могу ничего дать — заблудился совсем.

— А это правда. Быстро учишься, гляжу.

Голос гулял по лесу от дерева к дереву. Я инстинктивно поворачивался к источнику звука, но каждый раз лесовик исчезал из моего поля зрения. Немного успокоившись, я понял, что существо не собирается нападать.

Бестиарий окрестностей мы только начали изучать, но лешего уже проходили. В простонародье к нему отношение двоякое, кто-то любит и дары приносит, а кто-то проказником тьмы считает. В школе же учат просто — почти все существа, которые являются хоть немного разумными, относятся благожелательно к тем, кто почитает их традиции и относится дружелюбно, а тех, кто начинает зарываться зачастую наказывают. Порой довольно жестоко. Но я никогда не слышал, чтобы Леший изъяснялся стихами.

— Так что ты ищешь, что забыл в чащобе?

— Заблудился я, хозяин. Шёл, как обычно, по тропе протоптанной, никуда сворачивать не собирался.

— А родом сам откуда будешь, какой-то ты особый?

Я решил не таиться и рассказать, как есть, раз лесовик отметил свою любовь к правде.

— Я из школы Храмовников. Она где-то неподалёку находится, но я свернул не туда и заблудился. Помогите мне, пожалуйста.

Ветви зашуршали, лес расступился, и прямо перед моими глазами предстало огромное существо, похожее на сильно поросшее ветвями дерево. Его руки свисали почти до земли, а сам он был высотой под три метра. Как он до этого умудрялся прятаться от меня среди деревьев, я не понял вовсе.

— Слова твои не могут быть правдивы, но чую я, что лжи в них нет совсем.

Леший близко-близко наклонился к моему лицу. Его голова практически полностью сливалась с телом и была полностью покрыта корой. Из-за этого он ещё больше был похож на ожившее дерево. Брови в виде двух грибов-трутовиков, покрытые по краям зелёным мхом, выразительно поднялись над двумя прорезями в коре, которые, видимо, служили этому существу глазами. А потом его брови поднялись, будто он что-то вспомнил.

— Как интересно, весело и дивно. Пойдём за мной, не бойся, я не съем.

И Леший пошёл вглубь леса, в направлении, откуда я только что пришёл. Только на этот раз, заросшая тропа расступилась перед своим хозяином, и я отчётливо увидел дорогу, ведущую через лес.

Шли мы минут двадцать в полном молчании. Леший шагал размашисто и медленно, но его рост и ширина шага полностью компенсировали эти движения, поэтому, к концу пути, я даже запыхался и перешёл на бег.

Внезапно, Лесовик резко остановился. Я с разгона врезался в его длинные ноги, которые, как на вид, так и на поверку оказались деревянными.

— Пришли. Недолго можно постоять. Придут Они. Придут опять.

Я осмотрелся и не увидел ничего, кроме камней и руин. Вдали я видел очертания города, смутно напоминающего Подольск, в котором мы с Алёнкой прожили целых пять лет. Вот только к нему должна была примыкать огромная стена школы храмовников, которой не было и в помине.

— Не понял, куда пришли?

— Храмовья школа. Твой удел. Точнее то, что от неё осталось. Никто тогда не уцелел. И я, признаться, хапнул малость.

— Ничего не понимаю, а где школа, где ворота, стена? Я же, буквально только что шёл к Настасье. Что случилось? Где все? Где школа?

Лесовик поглядел в сторону заходящего солнца.

— Во тьме придут исчадья ночи. Поторопись, уходит свет. И не смогу тебе помочь я.

— Подожди, я ничего не понимаю. Куда поторопиться, что случилось? Где школа, где мои друзья⁈

Леший задумчиво смотрел на меня. Потом его брови вновь поползли вверх, он схватил меня и, закинув на плечо, поскакал вглубь леса.

— Сто лет уж нет её. И вновь, я истину в словах услышал. Я вспомнил вас, всех четверых. Вы вместе были неразлучны. Но скоро там прольётся кровь. И набегут на небо тучи. Поторопись, останови! Того, кто к вам придёт позднее. И может быть тогда и тут нам станет всем чуть-чуть светлее.

Я не понимал, что хочет от меня Леший и никак не мог понять, куда я попал. Школы нет уже сто лет? О чём он говорит? Прольётся кровь? Уже не о смерти ли Севы он пытается мне сказать?

— Лесовик, Лесовичок. О какой крови ты говоришь? О Всеволоде? Он погиб вчера. Его мертвяк загрыз.

Но Леший абсолютно меня не слушал, бормоча какую-то ахинею.

— Неужто правда… Опоздал. Иль нет, и ты моё спасенье? Не просто так сюда попал. И неспроста это везенье.

Леший нёсся через лес с огромной скоростью. Меня трясло так, что в какой-то момент мне показалось, что мои внутренности останутся в этом лесу. Наконец, Лесовик доскакал вместе со мной на плече до какой-то опушки и кинул меня прямо на траву. Я немного отшиб себе копчик, но решил не предъявлять никаких претензий. Счёл это платой за поездку. Лесовик же начал ходить из стороны в сторону что-то бормоча себе под нос. Затем остановился и воззрился на меня.

— Иван, тебе пора домой, ищи меня в лесу, не бойся. Найди, поговори со мной. И просто полностью откройся. Да-да, не вздумай там юлить. Я чую ложь за три версты. Ты музыку возьми в дорогу, авось поможешь понемногу.

С этими словами, Леший достал откуда-то флейту и вручил мне. Больше всего, флейта походила на деревянную палку. Но прорези под пальцы были видны отчётливо, как и сам свисток.

— Найти меня довольно сложно, воспользоваться стрелкой можно.

Вторым подарком, Леший вручил мне какую-то коробочку. Я её убрал в карман, совершенно ничего не понимая. Решил, что рассмотрю подарки внимательнее дома.

— Возьми и это, но смотри, будь аккуратнее во всём. Когда настанут дни зимы, согреться можно лишь огнём.

Напоследок, Лесовик отдал мне небольшое кресало, с накарябанными на нём рунами. На лес начали опускаться сумерки, поэтому Леший особенно засуетился. А потом, внезапно, безо всякого перехода, наступила кромешная тьма. Я глянул на ночное небо, в сторону заката и понял, почему стало так темно. Всё заволокло тучами, среди которых начали сверкать молнии. И я услышал нарастающий гул, со стороны, противоположной закату.

— Идут они, беги вперёд. Я не могу туда идти.

— Что происходит? Лесовик, объясни. Я ничего не понимаю.

— Ночное войско вновь идёт. И просто жрёт всё на пути.

— А как же ты?

— Переживу. А ты беги туда, домой. И ту беду предотврати. Наказ запомни только мой, Ей ничего не говори. Иначе ту беду она, приманит, не поймёт сама…

— Кому, лесовик⁈ Кому ничего не говорить? Настасье? Алёнке? Василисе? О ком ты?

Внезапно, тучи начали ещё сильнее сгущаться, хотя казалось, что они были и так достаточно плотными. А затем, я услышал шум тысяч ног, несущихся по лесу. Стук костей, завывания и крики. Крики жертв, подвернувшихся мёртвому войску. Поневоле, я вспомнил, как мы также с Алёнкой бежали от отряда мертвяков. Только тогда их был всего с десяток. А сейчас я слышал топот целой армии. И я побежал. Побежал так, как никогда.

Я пробирался через чащу, бежал вперёд, не осознавая, куда бежать. Главное подальше от этого топота, от этого стука костей и завываний. А они были всё ближе и ближе. В какой-то момент, мне показалось, что мертвяки догонят меня, я уже чувствовал вонь, исходящую от них. Но тут я выскочил из леса, прямо на опушку перед тренировочной площадкой Настасьи.

Шум в лесу резко прекратился, а я без сил упал на родную поляну. Потом поднялся и доковылял до скамеек, стоящих вдоль забора, ограждающего полигон. После чего завалился на одну из них и посмотрел на звёзды. На небе не было ни облачка. Бесконечное количество звёзд весело перемигивалось между собой. Тёплый ветерок начала осени, обдувал моё лицо. Несмотря на то, что ночи были уже немного прохладными, эта ночь показалась мне необычайно жаркой. Сам не поняв, как, я закрыл глаза и крепко уснул.