Второе начало волшебства

Глава двадцать шестая Барьер

— Панкрат, как ты сюда попал?

Сон ещё не ушёл из головы, потому я не сразу понял, где нахожусь. Но, тряхнув головой, сразу вспомнил события накануне.

— Да вот так и попал. Песню твою услышал, так сразу и выдвинулся. Очень уж ты её здорово исполняешь, Иван. Где так научился.

— Панкрат, да это и не я вовсе, а вот.

Я протянул Панкрату флейту, но тот лишь мельком глянул на неё.

— Инструмент, даже волшебный сам по себе не работает, запомни Иван. Второе начало волшебства знаешь о чём говорит?

— Что ничто ниоткуда просто так не возьмётся. Но это тут при чём?

— При том. Вот смотри, есть у тебя молоток, есть гвоздь. Сможешь его забить?

— Смогу.

— Правильно, потому что ты перераспределяешь кинетическую энергию. Ты тратишь энергию, замахиваясь молотком, добавляешь силу притяжения, плюс вес руки, плюс вес молотка, плюс энергию, выработанную рукой, которая, к тому же, работает как рычаг. И всю эту накопленную энергию направляешь в гвоздь, который имеет маленькую площадь соприкосновения с поверхностью. Понятное дело, что часть накопленной энергии рассеивается, но основное дело ты сделал — передал молотку энергию, а тот, в свою очередь, передал её в гвоздь. Но для этого тебе что нужно? Во-первых, руки, во-вторых умение ими пользоваться. Вот и с волшебными предметами то же самое. Кто попало ими воспользоваться не сможет.

— Кажется, я начинаю понимать. Я передаю флейте частичку магии, и она начинает работать?

— Вот именно. Мало того, что тот, кто пользуется предметом, должен перераспределить потоки магические, так он ещё и должен правильно это сделать. Как с руками и молотком. Попробуй попросить корову молотком махнуть. Думаю, ничего из этой затеи не выйдет.

Я нахмурился. Определённо, в словах Панкрата был смысл.

— Но, Панкрат, я же ничего особенного не делаю. Просто играю на ней.

— Ну, а тут уже постарался тот волшебник, который этот предмет создавал. Магические предметы почему такие простые? Потому что создатели позаботились о том, чтобы те, кто будут ими пользоваться делали это максимально естественно. Они конечно могли для этого дела создать сложные механизмы, но зачем? Достаточно дать предмету простую форму, привычную всем и научить магическим потокам самим находить пути нужные. Шапка-невидимка, ковёр-самолёт, скатерть самобранка, флейта. Но владелец-то всё равно должен этими потоками уметь управлять, перераспределять. А это ты как раз и умеешь. Но, чем сильнее волшебник, тем больше свойств предмета он сможет раскрыть. Иногда их может быть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Я кивнул.

— Панкрат, это всё хорошо, но у меня большие, нет, просто огромные проблемы. Мы нашли тёмного.

Панкрат внимательно посмотрел на меня.

— И до сих пор живы.

— Да… точнее нет… не знаю. В общем, тёмным, то есть тёмной Настасья оказалась. Она нас всех обманула, а потом меня в колодец бросила. А ребята и остальные преподаватели в школе остались. Я даже не знаю, как туда пробраться. Подходишь к воротам, а дальше идти не хочется. Просто никак не получается.

Панкрат задумался на пару мгновений.

— Надо ближе глянуть. Пойдём, покажешь.

Мы вышли из землянки. Как оказалось, уже наступило утро, пусть и совсем раннее. Роса на траве совсем замёрзла к утру, я глубоко вдохнул и выдохнул. Изо рта пошёл еле видный пар. Повеяло холодком так, что у меня даже мурашки пробежали. Я повёл плечами.

— Что, тёплых вещей не припас? Осень уже к концу подходит. Сейчас что-нибудь придумаем.

Позади меня отвлёк какой-то шум, а когда я обернулся, у Панкрата в руках уже была небольшая рубашка моего размера. Только рукава одного не было.

— На держи, рубаха из крапивы. Не бойся, не обожжёшься. Она из льна растительного, а не из самой крапивы.

— А рукава почему нет одного.

Панкрат прищурился и загадочно улыбнулся.

— Дарёному коню в зубы не смотрят. Надевай, ничего страшного. Заговорённая рубаха. Летом не жарит, зимой не морозит. Температуры держит самые разные. А на рукав один крапивы не хватило просто и торопилась сестрёнка наша очень. Старая история, как-нибудь потом расскажу.

Я надел рубаху и, к моему удивлению, тут же согрелся.

— Ух ты.

— Уже согрелся что ли?

— Ага. Прямо сразу.

— Ну вот, второе начало даёт о себе знать. Когда, можешь дальше в волшебники идти или ведуны. Сила в тебе немаленькая спит пока.

— Панкрат, пойдём к школе?

— Не терпится друзей спасать? Пойдём, понимаю тебя.

По дороге, я кратко поведал Панкрату о прошедших событиях, а он от моих рассказов всё мрачнел и мрачнел. До врат мы добрались, как обычно, минут за десять, а вот двигаться дальше у нас никак не получилось, хоть они и совсем открытыми были. Ни я, ни Панкрат пройти не смогли.

— Дела. Давно такой магии не видал. А перелезть забор пробовал?

— Нет. Но Лесовик, который со мной был, даже не попытался. Сказал, пойдёт друзей своих звать из леса. И с тобой наказал связаться.

— И правильно сделал. Барьер, видимо, по всему периметру стоит. Непростой, зараза. Надо посоветоваться, постой пока здесь.

Я остался стоять один, рядом с вратами, а Панкрат отошёл в сторону небольшой рощицы и пропал. От нечего делать, я стал расхаживать туда и обратно, пытаясь проникнуть через барьер. По всему выходило, что барьер был вовсе не физическим, а каким-то психологическим. Поначалу, первые пару шагов тебе просто хочется повернуть назад, так, будто там что-то сзади есть такое, от чего отказаться невозможно. Если же ещё пару шагов осиливаешь, то душу сковывает такой ужас, что тебе хочется повернуть назад и бежать, как можно дальше.

Предприняв ещё несколько попыток, я всё-таки сдался и потянулся к своей походной сумке. Там лежала стрелка, пару листков бумаги для журавликов, так не потраченные мной, перо, флейта и кресало, про которое я и вовсе забыл. Я достал его и начал вертеть. Каждый из предметов Лесовик дал мне не просто так. Стрелка помогла моим друзьям найти меня в логове Лихо, да и к Лесовику вела уверенно, флейта и вовсе не раз спасала, но вот кресало мне пока никак не понадобилось. Крутил я его и так, и эдак, но никак не мог понять, что оно делать должно.

Было оно стандартного размера, серого цвета. Я взял кремень из сумки, который всегда носил с собой, чтобы разжечь костёр и собственное кресало. Сравнил их. Моё было довольно сильно истёрто, особенно в тех местах, где я стучал им по кремню, а вот огниво Лесовика было в идеальном состоянии. Словно только что на рынке купленное. С одной стороны, на нём были выгравированы какие-то неизвестные мне руны, с другой поверхность была абсолютно гладкой.

— Зачем же ты нужна. И что Лесовик мне сказал тогда? «Когда наступят дни зимы, согреться можно лишь огнём». Абсолютно абстрактная нелепица, Лесовичок.

Я чиркнул кресалом об свой кремень. Высыпался сноп искр, самый обычный. Поднёс кремень и кресало к трутню, чиркнул ещё раз. Трутень сразу же загорелся. Огонь горел ровно, но был самым обычным огнём. Я потушил его, взял своё кресало и вновь разжёг огонь. Но на этот раз, искры, кажется были бледнее и огонь разгорелся не сразу.

Я вновь взял в руги кресало Лесовичка. Чиркнул им по кремню. Огонь занялся сразу.

— Это уже интереснее. Огонь значит, сразу появляется.

Как я ни пытался понять больше — ничего не выходило. Казалось, мне чего-то не хватает, чтобы понять, зачем мне нужно это кресало. Кроме того, что оно трутень сразу воспламеняет.

— Ну что Ванька, развлекаешься?

От неожиданности, я подскочил на месте.

— Панкрат, ты чего так пугаешь?

— Не дрейфь, я с новостями. Знаем мы, как от барьера избавиться. Вот только процесс этот сложный будет. Как только начнём, из барьера тварь всякая полезет. Такая, что погост, который вы упокоевали цветочками покажется.

— Откуда они возьмутся?

— Да прямо из барьера. Настасья очень сильна. Она барьер соткала из потусторонних тварей. Призраков, баньшей, полуденниц и ещё чего похлеще. Потому-то мы и не можем пройти — они нам этого сделать не дают.

При мысли о призраках меня пробрал озноб. А ведь я на целых четыре шага в барьер заходил. Получается, что они меня назад поворачивали. Панкрат будто почувствовал моё настроение.

— Что, не по себе? Правильно. А теперь представь, как сейчас твоим друзьям, с другой стороны. Так что держись, будем вместе прорываться. Видимо, Настасья совсем озверела, раз такие барьеры ставит. Задумала она что-то совсем плохое.

— А как мы его пройдём, Панкрат? Мы такую магию не проходили никогда.

— Вы не проходили, а мы тебе на что? Да и Лесовик сейчас подойдёт, мои ребята в дозоре сообщили. Все соберёмся, пригодовимся, да и ударим разом. Только вот бой непростой нам предстоит. Как только ведуны на барьер навалятся, силы потусторонние освобождаться начнут. Мы ведь ткань барьерную разрушим, который сейчас и нас внутрь не пускает, и изнутри никому наружу не даёт выйти.

— И что мне делать?

— Вспоминай все заговоры, которые от призраков, да от других тварей знаешь. Знаешь, как против таких действовать?

— Только поверхностно.

— Ты заклятия какие уже умеешь применять?

— Только базовые, с первого курса. Да может, ещё парочку из второго, Сева рассказывал, чем занимаются и в книжках немного почитал.

— Плохо. Тебе чтобы призраку хоть какой-то урон нанести, нужно вначале его материализовать. Без этого никак, иначе обычное оружие сквозь него проходить будет. Без заклятий третьего ранга тут никак, а ты их не знаешь вовсе. Тогда давай так. Я буду заклинания плести, а ты, как только кто появляться с тобой будет рядом, тут же мечом руби. Уговор?

— Уговор.

Панкрат протянул мне небольшой клинок, немного изогнутый и заточенный с одной стороны. Я махнул им пару раз, описал восьмёрку в воздухе, взвесил. Гарда была красива исписана узорами, а навершием служила волчья пасть. Кажется, я что-то слышал о таких клинках, изготавливавшихся далеко на юге. Кажется, ещё в столетней войне с абассидами такие были.

— Красивый клинок. А ты сам чем рубить будешь?

Панкрат усмехнулся.

— Не боись, без оружия не останусь. Это — сабля, дело рук самого Мастера Мечей, живёт далеко на западе. Главное, из рук его не выпускай, да руби наверняка и сам не поранься. У него заточка заговорённая, рубит всё на ура. Кроме таких же клинков.

— Ух ты. А потусторонних не порубит?

Сумеречник поморщился.

— Хотел бы я себе раздобыть такой, который бы любую загробную тварь одинаково гробит. Только вот такие клинки — редкость. Железо редко терпит больше одного заговора. Но, кроме этого, надо ещё и мастера такого найти, который сможет и оружие целым оставить и заговоры правильные применить. Мало таких в мире.

— А ведь есть клинки, которые сами в руках оказываются, когда пожелаешь?

Панкрат внимательно поглядел на меня.

— Есть. Только их всего пять по всему миру. Два из них у царей, один — у святого братства, один — у самого Кощея. А где пятый находится — никому неизвестно. А ты откуда про них знаешь?

— В книжках прочитал. Так может пятый сгинул куда или сломался?

Сумеречник покачал головой.

— Нет, такие не сломаешь. Клинки эти в древние времена богатырям принадлежали. Илье Муромцу, Алёше Поповичу, Добрыне Никитичу, Святогору и Вольге Святославовичу. Где они их добыли, доподлинно неизвестно. Говорят, мастер один их создал, из звезды, которая с неба упала. Зачаровывал их несколько лет. Да так зачаровал, как никто другой после не смог. Каждый клинок стоит, как полцарства. Но кому попало такой клинок не подчинится. Воля нужна железная.

— Вот бы и нам сюда клинок такой?

Панкрат усмехнулся.

— И перебили мы бы тогда друг друга за него, и друзей твоих не спасли. Нельзя такими вещами в бою сражаться, дорогие слишком. А человеческая душа слабая очень. Не удержится никто, чтобы таким клинком не завладеть.

Я пожал плечами, но спорить не стал. Тут сумеречник словно что-то увидел у рощи, из которой сам пришёл.

— Так, а вот и наши.

Поначалу, я ничего не смог разглядеть в том направлении. Но потом, сумеречники, один за другим стали словно из воздуха появляться. Дюжина, две, три. Все по-разному одетые и снаряжённые. Кто-то в руках мечи держал, кто-то луки с арбалетами, а некоторые были совсем без оружия, и в одеяниях, которые совсем по погоде не подходили. Лёгкие балахоны, которые едва закрывали колени и локти. Кожа у них на открытых руках и ногах была покрыта странными рисунками. И на весь отряд их всего четверо было. Увидев мой интерес, Панкрат пояснил.

— Это ведуны наши. Барьер ломать будут. Только потом уйдут, поскольку все силы потеряют. Им придётся не только потоки вокруг себя концентрировать, но и частичку души в заклятия вкладывать. Не хватит магии в округе, чтобы такой барьер взломать. Придётся у себя одалживать. Второе начало, мать его перемать.

Следом за ведунами, из рощи выдвинулся отряд Лесовика. Привёл он за собой целую стаю волков, пятёрку рысей и двух существ, от взгляда на которых у меня перехватило дыхание. Ими были две высокие красавицы-близняшки, облачённые в длинные зелёные платья. С их голов спадали не менее длинные золотые локоны, с вплетёнными в них цветами. Я смотрел, как они шли к нам навстречу и не мог оторвать взгляда.

— Это кто?

Панкрат отвлёкся от своих товарищей и глянул в сторону лесного отряда.

— Ты о ком?

— Вон, плывут.

Девицы и правда словно плыли, за балахонами совсем не было видно движения ног, потому казалось, будто они и не шли вовсе, а парили над землёй.

— А это лесные ведуньи. Древесницы. Леший молодец, сразу понял, что дело гиблое. И смог уговорить хозяек леса помочь нам.

Про древесниц мы ещё не проходили. Тем временем, Леший что-то сказал зверью и вместе с двумя девушками подошёл к нам.

— Прошу любить и величать, Панкрат и Ваня этих звать.

Девушки, не сговариваясь отвесили нам парный поклон. А потом хором заговорили.

— Мы слышали, что у вас беда большая? Кто может рассказать подробнее, что произошло?

Я словно дар речи потерял, просто стоял и хлопал глазами, Панкрат, увидев моё замешательство, улыбнулся и взял инициативу в свои руки.

— Тёмный объявился. И не простой. Ректор храмовников, очень сильный маг, ещё сильнее воин.

— Настасья?

— Всё верно, она самая.

Древесницы удручённо склонили головы.

— Судьба её печальна, но ещё печальнее то, что происходит с ней сейчас.

— Вы её знаете?

Девицы повернули ко мне голову.

— Мы знаем всех, кто так или иначе гуляет по лесу. В том числе и тебя, Иван. Зовут нас Дариной и Зариной.

Меня немного смущала эта их манера говорить хором. Из-за этого, во время рассказа, мне хотелось постоянно переключаться то на одну собеседницу, то на другую. Увидев это, они вдвоём улыбнулись, после чего заговорила только одна, разом посерьёзнев. Рассказывать, действительно, стало легче, и я, без запинки поведал древеснице всё, что произошло в последнее время.

— Настасья потеряла свою семью в наших лесах. Дочь и мужа. Душа её зачерствела с тех пор. Совсем другой она стала. Боюсь, уже не вернуться ей к прежней жизни.

— Нам придётся её убить?

— Как бы мне не было тяжело это говорить, но, вероятно, только смерть может освободить её душу. И это только в том случае, если она сама поймёт, что бед натворила. Иначе, покоиться ей вечно на кладбище академии, под неусыпным оком заклятий и храмовников.

Я кивнул, больше уговаривая самого себя, чем соглашаясь с Дариной. Почему-то, кто был передо мной я знал наверняка.

— Скажите вы сможете нам помочь?

— Дела людские — не наше дело.

— Но почему вы здесь?

— Лесовик нас позвал. Он наш давний друг, мы ему отказать не можем. Мы поможем вам сломать барьер, поможем одолеть существ, пришедших с той стороны, но дальше всё зависит только от вас.

— Спасибо, Дарина! Даже это — очень много. Там мои друзья и родна сестра. Без неё я просто жизни не знаю, если с ней что-то опять произойдёт…

У меня предательски сорвался голос, а Дарина приподняла бровь.

— Не бойся Иван, Алёнка сильная девушка. А с чего ты взял, что меня Дариной зовут?

— Так вы же сами сказали. Зарина ушла, а вы остались. Значит, вы Дарина.

Дарина улыбнулась и только сейчас я понял, как нелепо прозвучали мои слова.

— Простите, даже не понял, почему Дарина — это вы. Само собой, как-то вышло. Угадал, наверное.

— А ты и сейчас уверен, что я Дарина?

— Теперь нет. Но, вообще, да. В любом случае, спасибо вам за помощь.

Дарина склонила голову, снова улыбнулась своей обворожительной улыбкой и ушла к своей сестре.