Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест

Глава 18 Да здравствует «Колумбия»!

Идея назвать горную вершину в честь «Колумбии» появилась через несколько дней после катастрофы, когда мы сидели за столом на кухне Эвелин Хасбанд с ее родителями, замечательной парой по имени Дэн и Джин Нили.

Эвелин выросла в семье Нили в городке грубых нефтяников и газовиков Амарилло в северной части Техасского выступа[257]. Эти глубоко верующие люди – соль земли – рассказывают мне, как Рик ухаживал за Эвелин в Техасском технологическом университете и как подарил им двух потрясающих внуков. Мы начинаем обсуждать планы предстоящей поминальной службы в Амарилло, за которой последует пеший поход с близкими друзьями и семьей в каньон Пало-Дуро[258], своего рода «мини-Гранд-Каньон». Меня поражает как ударом грома – там должен быть «Колумбия-Пойнт»!

Несколько лет назад я посетил вершину высотой 14 081 фут (4295 метров) в Колорадо, называемую «Челленджер-Пойнт», в честь экипажа шаттла, погибшего в 1986 году. Держу пари, я был первым астронавтом, который стоял там, и переходил к постройке 7 маленьких каменных пирамидок из камней на вершине, по одной на каждого астронавта экипажа «Челленджера». Когда я рассказываю об этом Дэну и Джин, они относятся к предложению со всей серьезностью, и через несколько минут мы трое соглашаемся с необходимостью организовать что-то подобное в честь «Колумбии».

В июне 2003 года, всего через несколько месяцев после потери шаттла, поработав ногами и отправив кучу заявок, мы добились того, что Геологическая служба США одобрила переименование одного из пиков в Колорадо высотой 13 980 футов (4263 метра) в «Колумбия-Пойнт».

Я еду в Вашингтон, округ Колумбия, где министр внутренних дел Гейл Нортон официально произносит:

«7 храбрых астронавтов погибли во время последней миссии… Те, кому предстоит исследовать космос, могут взглянуть сверху на Землю и узнать, что «Колумбия-Пойнт», находящийся здесь, назван в честь благородной миссии. Вершина поднимается в небо и позволяет нам еще раз поблагодарить наших героев, которые взлетели высоко над горами в небеса и навечно будут жить в нашей памяти».

«Колумбия-Пойнт» – одна из нескольких вершин горы Кит Карсон, часть красивой группы Крестон в хребте Сангре-де-Кристо Скалистых гор Колорадо. Как и в случае с «Челленджер-Пойнт», мы планируем установить на вершине мемориальную доску. Хочу пригласить на это мероприятие семьи погибших астронавтов «Колумбии», что значительно увеличивает сложность задуманного. Логистика установки мемориальных табличек на высоте почти 14 тысяч футов не тривиальна, не говоря уже о том, что на такую большую высоту требуется вывести очень много людей. Путешественникам придется преодолеть очень тяжелый подъем на полноприводных джипах к далекой тропе у озер Южной Колонии (South Colony Lakes), а затем совершить долгий пеший поход к вершине. Несмотря на то, что я оптимист по жизни, удивляюсь, когда наше желание сбывается, и мы быстро получаем одобрение NASA; семьи экипажа «Колумбии» и несколько товарищей-астронавтов также согласны. Также я набираю несколько лучших и самых опытных друзей-альпинистов, а многие местные жители соглашаются нам помочь.

Вместе с несколькими членами нашей команды проводим предварительную разведку маршрута и вершины, и намечаем отверстия в камне под размер мемориальной доски, которая еще только изготавливается. Также я обращаюсь к друзьям из «Национальной походно-лагерной школы лидерства» NOLS[259] (National Outdoor Leadership School), которые перед миссией STS-107 совершили с ее экипажем запоминающееся путешествие на хребет Уинд-Ривер в штате Вайоминг с целью формированию навыков коллективной работы и лидерства. Школа NOLS играет важную роль в подготовке похода на «Колумбия-Пойнт» и дает бесподобный опыт работы в горах.

Несмотря на трагическую потерю любимого человека (фактически на глазах у всего мира) и необходимость участия во множестве траурных мероприятий, семьи по-прежнему весьма положительно настроены к нашей затее; надеюсь, это хоть в какой-то мере исцелит душевную рану всех его участников. С головой ухожу в планирование, питая надежду, что экспедиция к «Колумбия-Пойнт» может стать ярким пятном в это темное время для близких погибших.

Поход займет около пяти дней, так как восхождение на 14 тысяч футов – сложная задача, а долгое нахождение на такой высоте требует некоторой акклиматизации. Не все ранее ходили в походы, и не все сейчас в хорошей физической форме. И большинство не привыкли таскать рюкзак и есть пищу, приготовленную на костре.

К маленькой экспедиции присоединяются все семьи погибших астронавтов – 6 супругов (2 мужчин, 4 женщины) и 9 детей. Есть дети в возрасте до 5 лет, поэтому мы прилагаем все усилия, чтобы уделить внимание деталям быта и сделать поход максимально легким и приятным. В базовом лагере есть палатки и готовая еда. Ванной или душа нет, но дети, кажется, совсем против этого не возражают, и, поскольку поездка частная, без посторонних или представителей средств массовой информации, они предоставлены сами себе и могут вести себя шумно, когда захотят.

В предрассветные часы намеченного дня группа из 4 альпинистов отправляется на вершину, чтобы смешать быстротвердеющий бетон и закрепить болты к тому времени, когда поднимется основная часть процессии из 50 человек. Однако погода в августе в Скалистых горах непредсказуема: замечаю темные грозовые тучи, сползающиеся в этот район. Принимая во внимание, что безопасность и хороший обзор пика – на первом месте, решаю остановить семьи на гребне под горой на высоте около 13 тысяч футов над уровнем моря, достичь которых все равно непростая задача для жителей равнин. Мы проводим торжественную церемонию на седловине пика Гумбольдта, когда группа на вершине заканчивает свою работу.

Сразу после катастрофы «Колумбии», будучи полностью занятым поддержкой семей погибших коллег, оказываюсь в ситуации, когда нет ни единой свободной минуты, чтобы в полной мере осознать потерю друзей. В семьях наверняка было множество моментов, когда уместны слезы – они уже пережили несчетное количество поминальных служб. А у меня времени на скорбь не было. Все изменилось в «Колумбия-Пойнт», где присутствовали близкие погибших и сотрудники семейного эскорта: поняв истинное значение этого места для настоящего и будущего, я дал волю чувствам и слезы, наконец, полились рекой. Обнимая близких, я почувствовал, что это они утешают меня, а не наоборот. Это последнее, что мне хотелось бы получить от них, но первое, что действительно было нужно.

На бронзовой табличке размером с ноутбук выгравированы логотип миссии STS-107 и слова нашего президента:

«Колумбия-Пойнт», высота 13 980 футов

В память об экипаже шаттла «Колумбия»

Тех семерых, что погибли, приняв риск,

Расширив горизонты человеческого познания

1 февраля 2003 года

«Человечество было невежественным до тех пор,

пока наш мир не был вдохновлен открытиями

и жаждой к познанию. Ваш

путь в глубины космоса будет продолжен».

Президент Джордж Буш

Затем из-за горизонта доносится рев, отдающийся под низким пологом облаков: группа из 4 истребителей F-16 летит к нам, оставляя за собой белые следы. Запрокинув головы, мы видим самолеты Военно-воздушных сил Национальной гвардии США, идущие четверкой в скошенном строю. Я смотрю на своего приятеля-альпиниста и астронавта Джона Херрингтона[260], который поддерживает радиосвязь с пилотами. Поравнявшись с нами, передний F-16 взмывает свечой, и через мгновение рев его двигателя доносится из-за облаков сверху. Это традиционный воздушный салют в честь погибшего пилота. Или, в данном случае, в честь 7 погибших членов экипажа «Колумбии». Глаза окружающих полны слез.

Прежде чем мы покинем пик, члены семьи позируют для групповой фотографии, пытаясь изобразить на снимке нечто подобное, что было запечатлено экипажем «Колумбии» во время их экспедиции NOLS. Затем приходит время спускаться с горы. Дети устали. 8-летний Иан Кларк, потерявший свою мать, доктора Лорел Кларк, выдохся. Я сажаю его на плечи и спускаюсь с горы рядом с его отцом, доктором Джоном Кларком. Джон очень интересуется вопросами безопасности и выживания экипажа, поднятыми во время текущего расследования. При возвращении к полетам именно безопасность экипажа стала приоритетом. Иан сказал своему отцу, что хочет стать ученым и изобрести машину времени, чтобы вернуться в прошлое и предупредить маму и экипаж.[261] Астронавты теперь навсегда разлучены со своими семьями, но от них осталось многое, в том числе и в детях.

Примерно через месяц после аварии я забираю свою почту в Офисе Астронавтов, только чтобы найти поразительно продуманный и ошеломляющий подарок: конверт с логотипом STS-107, подписанный членами экипажа «Колумбии». Росписи идут поверх почтового штемпеля, обозначающего дату старта, а также дату предполагаемой посадки. На самом деле мне и другим родственникам пришло письмо… из загробной жизни. Я уверен, что ни один другой экипаж никогда не делал подарков, полных столь глубокого символизма.

При возвращении вижу, что все назначения на полеты повисают в неизвестности. Знаю, что мое прежнее назначение в экипаж Скотта Келли для миссии STS-118, вероятно, будет изменено: во время работы и долгих ожиданий в нашу жизнь врывается новая стихия. Ураган «Катрина» – это событие, не связанное с трагедией «Колумбии», но яростно угрожающее жизням сотен тысяч людей.

«Катрина» зарождается над Багамскими островами в августе 2005 года. Национальная метеослужба предупреждает, что она вырастет в настоящее чудовище и в течение нескольких недель может опустошить большую часть региона побережья Мексиканского залива. В Хьюстоне мы привыкли к сырой непогоде, но это совсем другое. По мере продвижения «Катрины» в Новый Орлеан, она разрушает устаревшую систему речных и морских дамб, которые построили Инженерные войска США чтобы удержать от наводнения город, находящийся в среднем на 6 футов (почти 2 метра) ниже уровня моря, а в некоторых местах на целых 19 футов (почти 6 метров) ниже уровня моря.

За день до прибытия «Катрины» мэр Нового Орлеана издает первый в городе обязательный приказ об эвакуации. Значительная часть людей прислушивается, при этом 80 % населения уходят, но многие бедняки и старики просто не имеют средств, чтобы покинуть город. Тысячи людей прячутся в приютах, а еще тысячи решают остаться дома, укрывшись на месте. Поэтому, когда обрушиваются дамбы и город затопляет, им действительно некуда идти. Крытый стадион «Нью-Орлеан Супердоум» полон людей и крайне ограничен в ресурсах; в помощи остро нуждаются десятки тысяч людей.

Жители Хьюстона отвечают на вызов, и я решаю участвовать в помощи. Хьюстонский «Астродоум»[262] принимает 25 тысяч человек, отменив все спортивно-развлекательные события до конца года. Я прошу две недели ежегодного отпуска и работаю волонтером в «Астродоуме». Меня окружает людское море: тысячи истощенных и травмированных американцев непрерывным потоком прибывают сюда изо дня в день. Многие из них значительное время провели в зоне затопления, в воде, и страдают от сыпи и кожных инфекций. Другие, с высоким кровяным давлением и диабетом, в течение двух или трех суток провели без лекарств; их я отправляю в местные отделения неотложной помощи для стабилизации состояния. Мы организовали небольшую передвижную медицинскую клинику, через которую прошло множество стариков, нуждающихся в лекарствах, а также детей с астмой и людей со всеми видами травм и болезней, нуждающихся во внимании и помощи.

Всякий раз, когда в нашей клинике случается затишье, зигзагом пробегаю между рядами кроватей под гигантским куполом стадиона. Здесь так много людей, многие все еще в той потрепанной одежде, в которой сбежали из Нового Орлеана. Поражаюсь как выжившим, так и добровольцам. Люди приезжают отовсюду, чтобы передать эвакуированным одежду, еду, игрушки, книги и игры.

В очереди в клинике парень заигрывает с одной из наших медсестер-добровольцев. Это красивая молодая ямайская женщина с сильным акцентом, а он – крепкий и уверенный в себе, почему-то с парой слезинок, вытатуированных под правым глазом. Она закатывает глаза, улыбается и передает мне его историю болезни. Совершенно ясно, что с медсестрой ничего не выгорит, но у него тяжелый случай бронхита, и я могу помочь.

Это довольно странная встреча, состоящая из трепа ни о чем. Слушаю его историю и понимаю, что наши пути, вероятно, никогда бы не пересеклись, если бы не «Катрина». Тем не менее, я рад, что оказался здесь и могу хоть немного помочь. Останавливаюсь на минуту, как громом пораженный, и меня захлестывают эмоции: внезапно чувствую себя частью огромных усилий, делясь тем, что могу, с людьми, которые потеряли свой дом и соседей при таких ужасных обстоятельствах и теперь стоят на пороге неопределенного будущего…

В Хьюстоне я всегда чувствовал себя чужаком – я не вырос здесь, и ничто не роднит меня с местными жителями в этом обширном городе, окруженном кольцами пригородов. Я рос в столь разных местах, что ни одно из них не могу назвать родиной, кочевал по земному шарику, нигде не имея реальной собственности и не пустив корней ни в одном из мест, где жил. Ученые, изучающие поведение, придумали термин для таких, как я, чем значительный период становления прошел вне паспортной культуры их родителей: «дети третьей культуры»[263]. Мы – смесь культур, но я знаю, что многие из нас иногда чувствуют себя «людьми без рода и племени», поскольку привыкли безболезненно рвать отношения при переезде с места на место.

У детей третьей культуры есть свои преимущества: понимание того, как ориентироваться в разных культурах и традициях, и знание того, что существует несколько способов взглянуть на ситуацию или решить проблему. Мы знаем, как собрать по кусочкам паззл из собственного опыта. Мы креативны и способны объединять вокруг себя таких же страстных искателей приключений и заядлых исследователей.

Может поэтому я так люблю лазить по горам и замерзшим водопадам, создавая со своими друзьями прочные, почти семейные связи, остающиеся со мной при переезде с места на место. Именно поэтому мне нравится то, что я испытываю сейчас в Хьюстоне: принявший меня город распахнул объятия для множества людей, нуждающихся в помощи. Впервые чувствую глубокую привязанность к Хьюстону, когда город, мой город, реабилитирует себя и отвечает на призыв о помощи. Горжусь им и, наконец, чувствую принадлежность к нему.