Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест

Глава 24 Этот день

Через три дня почти круглосуточной работы и проверки решений на масштабных моделях солнечной батареи у Группы № 4 NASA появилось хитрое решение. Идея ремонта заключается в использовании простых (хотя и имеющих гигантские размеры) «запонок» из больших металлических пластинок, прикрепленных к отрезку провода 12-го калибра[317], полностью обмотанных изоляционной (непроводящей) лентой.

Для меня идея заключается в том, чтобы осторожно продеть металлические пластинки через отверстия в солнечной батарее по обе стороны от двух разрывов панели (провод берет на себя нагрузку) и позволить полностью растянуть панель. Это будет похоже на вставку запонки в петлицу на рукаве рубашки, застегивающей манжету, или на сшивание порванного предмета одежды, за исключением того, что этот предмет одежды находится под напряжением и может ударить меня током, если я прикоснусь к нему.

Я буду делать все это полностью вытянутыми руками, сидя на конце балки, зажатой в роботизированном манипуляторе, и находясь так далеко от спасительного воздушного шлюза, что не уверен на 100 % в своем возвращении назад в случае проблем со скафандром. Этот сценарий кажется немыслимым, учитывая гибкость и неустойчивость штанги, на конце которой я буду находиться, высокое напряжение, проходящее через панель солнечной батареи, а также возможность столкнуться с наличием острого края надрыва, который может прорезать в скафандре дыру, опасную для жизни. Кроме того, поскольку ток в солнечной батареи невозможно отключить, весь оголенный металл, включая металлические кольца на моем скафандре, должен быть изолирован непроводящей каптоновой лентой. Но иногда просто необходимо принять более высокую степень риска, учитывая серьезность награды.

Когда мы в с Уилсом последний раз заходим в шлюз, чтобы избавиться от азота в крови, готовясь к завтрашнему «уходу в вакуум», понимаю, что это будет беспокойная ночь. Вместо того, чтобы смотреть «Гольф-клуб»[318], как это было вечером перед нашим последним выходом, мы еще раз многократно просматриваем поминутные планы, трижды проверяем инструменты, подготовленные для работы, а затем погружаемся в собственные мысли.

Я не могу просто так выбраться из своего спального мешка (хотя если бы мог, так бы и сделал). Армия блестящих ученых NASA завтра отправит меня и Уилса «залатать» космическую станцию. После возвращения из космоса я удостаивался чести быть наставником для многих молодых астронавтов, которым предстояло совершать выход в открытый космос (в лучшие дни народ считал меня «мастером-джедаем» по внекорабельной деятельности). Но сейчас я чувствовал себя неуклюжим и неуверенным учеником джедая. Все это похоже на фильм, снимаемый для телевидения. В холодном поту я стараюсь сосредоточиться на новой задаче. Вся карьера постепенно подводила меня к этому дню. Все тренировки, весь полетный опыт, все…

Никто не думал о столь безумном сценарии и, естественно, не готовился к такому ремонту в традиционном смысле слова «подготовка». Мы не знаем точно, что обнаружим, когда я доберусь до места ремонта. Мы будем полагаться на процедуры, выработанные Группой № 4 на основе неполных знаний об ущербе, а также на наш опыт и натренированность. Придется также полагаться друг на друга – астронавты снаружи будут зависеть от экипажа внутри и команды Центра управления в Хьюстоне.

Никто не знает, смогу ли я установить «запонки» за то время, которое обеспечат наши скафандры до момента, когда мы с Уилсом вынуждены будем ретироваться к воздушному шлюзу. Но я знаю, что на все это у нас есть один-единственный шанс. Мы не сможем начать все заново. Надо будет сделать все сразу, а затем собираться и уходить, вне зависимости от того, исправлена ли проблема или нет.

И если нам придется отстыковываться, не завершив ремонт, мы вполне можем значительно повредить или даже полностью сломать солнечную батарею в процессе расстыковки шаттла и станции. Возможно даже, нам придется срезать ее по приказу NASA. Солнечная батарея имеет решающее значение для электропитания МКС, а я собираюсь выйти и попытаться починить ее, полагаясь на самодельные инструменты и процедуры, основанные на догадках.

План, подготовленный лучшими и блестящими представителями NASA, выглядит действительно хорошо. Но что произойдет, если я полностью облажаюсь? Поскольку ночь проходит в «мигающем режиме», я продолжаю размышлять о том, с чем столкнусь завтра. Во-первых, это инструменты.

– у меня есть петлевой гвоздодер, предназначенный для удаления шплинтов с помощью небольшого крючка на конце. Я воспользуюсь этим инструментом, чтобы притянуть к себе панель, чтобы отрезать порванный направляющий провод и заняться установкой «запонок»;

– «хоккейная клюшка», Г-образный инструмент длиной около двух футов (60 сантиметров), будет делать все наоборот – удерживать панель на безопасном расстоянии, чтобы она не касалась меня или моего скафандра;

– на держателе инструмента, встроенном в переднюю часть моего скафандра, есть также резак для кабелей, заимствованный из российского выходного комплекта;

– моя нашлемная камера будет записывать все; важно передавать четкие снимки повреждений и текущее состояние ремонтных работ, чтобы NASA могло отслеживать, что мы делаем, и консультировать нас по мере необходимости;

– Уилс будет находиться у основания панели, возможно, на 30 футов ниже, наблюдая и фотографируя работы. У него также будет важнейшая задача контролировать кабель, который уйдет в катушку после того, как я перережу направляющую проволоку, удерживающую его в качестве тормоза;

– возможно, самое важное, что у меня есть – 5 «запонок» для установки на месте повреждения;

– и внешние камеры, через которые люди следят за работой с МКС и Центра управления. Они будут также транслировать видео в реальном времени на весь мир. Я еще не понял, но миллионы людей будут следить за нами.

У нас было около 1,5 суток времени на подготовку, включая две или три видеоконференции с Дереком, Диной, Сармадом и членами Группы № 4.

Затаив дыхание вместе со всем экипажем, я смотрел анимацию, которую прислали удивительные ребята из Лаборатории виртуальной реальности, запихнув ноутбук в шлюзовой модуль и поворачивая его экран к коллегам. Ускоренный клип показал невероятно длинную траекторию, по которой роботизированная система сможет добраться до самого конца станции, держа «в ладони» астронавта. Меня.

Если бы в этот момент невесомая булавка могла упасть в космосе, я прямо сейчас услышал бы этот звук как громовой рев и, наверное, первым сказал бы на выдохе: «Ух ты, повтори!»

Но в эти последние часы сегодня вечером все тренировки всплывают у меня в голове, благодаря чему я должен хорошо выполнять свою работу и преодолевать препятствия на этом пути. Знаю, что это не то же самое, что реально тренироваться с использованием специально приспособленных инструментов в гидробассейне, но я настолько привык к предварительной визуализации, что представляю себя в воде: вокруг плавают дайверы, а наши инструкторы по выходу направляют мои действия, стоя на берегу. Находясь в космосе, в уме провожу всю работу вместе со своей командой.

Я так сконцентрирован на том, что придется делать завтра снаружи, что, когда в голове всплывает короткое сомнение, практически игнорирую его. Отталкиваю – мне не нужны новые страхи или беспокойства; у меня достаточно работы до рассвета и не так много времени. Но вопрос возникает снова: если бы я вступил в непосредственный контакт с реальной солнечной батареей, могли бы искры, возникшие в металлических деталях скафандра, вызвать возгорание тканей? В конце концов, это произошло в фильме про рок-группу Spinal Tap[319]. А, может, случай еще коварнее: способен ли блуждающий ток вызвать какие-то проблемы со скафандром или с заплаткой CardioSEAL, сидящей внутри моего сердца? Или, что еще хуже, произойдет еще один инсульт… Что, если по какой-то странной причине случится что-то еще, когда я буду стоять на краю доски, которую держит в руке робот? В прошлый раз я лишился части зрения, но что, если это случится снова, и я вообще ослепну? Или и того хуже?

Хотя эти мысли носят непродуктивный характер, мы с Пэмбо и Уилсом уже обсуждали подобные вопросы с нашим летным врачом из NASA, и у нас есть план на случай, если я по какой-то причине я попаду под удар или буду выведен из строя. Роботизированная рука доставит меня с места ремонта обратно к ферме космической станции примерно через 45 минут. А так как Уилс будет в нижней части панели, возможно, еще через 15 минут он сможет вытащить меня с подножки и затащить в шлюз, чтобы я мог получить медицинскую помощь. Вероятность этих событий мала, но, тем не менее, хорошо иметь план на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

Глубоко вздыхаю, шевелю плечами, чтобы снять напряжение, и думаю о семье. Люк, Дженна, мама, папа, Гейл. Они были со мной на протяжении всех моих миссий, подбадривали и поддерживали, провожали и встречали меня. Я знаю: они только рады, что это моя последняя миссия в космос. Не хочется говорить напыщенно, но не желаю подводить их, не вернувшись домой. Хочется, чтобы они мною гордились, зная, что я выполнил свою работу, и сделал ее хорошо. Надо делать все идеально и осторожно, не рискуя. Следует быть настолько быстрым, насколько возможно, и при этом не выходить за рамки безопасности. У нас есть ограниченный, но достаточный запас кислорода, картридж для очистки воздуха от углекислого газа и заряд батареи, чтобы выполнить работу, если все пойдет по плану.

Я хочу сделать это для своей семьи, для экипажа, для всех трудолюбивых людей NASA и для граждан международного сообщества, которое обеспечивает строительство Международной космической станции. Я не хочу никого подводить, тем более что все, кто занимался этим ремонтом, выполнили свою работу до этого часа на самом высоком уровне. Теперь дело за нами: я с Уилсом вместе с бдительным экипажем «Дискавери» и сотрудниками Центра управления должен закончить работу.

Когда наконец наступает утро, будильник нам не нужен. Но для нас все равно звучит традиционный сигнал побудки экипажа шаттла: музыку в качестве начала этого особенного дня подобрал мой замечательный сын Люк. Тема из «Звездных войн», поддержанная оператором по связи Шеннон Люсид, поднимает настроение: это будет грандиозный день, когда я смогу возглавить выход в открытый космос. В этот момент я улыбаюсь, думая о юном Скайуокере, зная, что с раннего утра он будет наблюдать за мной из Центра управления вместе со своей мамой и парой лучших друзей.

Утренняя увертюра выхода в открытый космос поистине безумна. Так как прошлой ночью мы забаррикадировались в шлюзовом отсеке, начав процедуру десатурации азота из организма и предотвращая возникновение высотной болезни, чтобы быстро отправиться в сам шлюз, мы должны открыть люк, сообщающийся с остальной частью МКС, надеть маски и дышать 100-процентным кислородом через длинный шланг, волочащийся за нами.

Замбо плавает у шлюза, как и во всех трех предыдущих выходах, выполненных в этой миссии, чтобы дать мне пять на удачу. «Эй, там будет еще один замечательный день!»

Впервые в своей карьере я не могу составить отчетливое представление о хорошем результате. Неуверенно бормочу через кислородную маску «Точно, Дзамбони», но сам понятия не имею, прав я или нет.

После того, как в воздушный шлюз были доставлены завтрак и кофе, и два члена нашего экипажа, помогающие нам внутри, поплыли вместе с нами, мы начинаем длительный процесс сброса давления в шлюзе. Теперь, когда люк в главную часть станции закрыт, а кислородная маска снята, делаю игривое лицо, быстро завтракаю и бросаю Уилсу: «Пора надеть MAG!» Так кратко зовутся подгузники большой впитывающей емкости (они известны также как «белье с максимальной абсорбирующей способностью» Maximum Absorbency Garments), которые мы надеваем на выход.

Паоло и Пегги помогают нам облачиться в скафандры с реактивными ранцами SAFER и вооружиться инструментами. По большей части мы тихо и послушно следуем инструкциям, застегиваясь на все пуговицы. Поскольку я запомнил еще не все, продолжаю изучать шпаргалку со списком процедур, которую закрепляю на своем левом предплечье.

Они запихивают нас в маленький внешний воздушный шлюз вместе со скафандрами, подключенными к шлангам и кабелям, чтобы обеспечить кислород, электроэнергию и охлаждение, пока мы не сбросим давление в шлюзе и не будем готовы перейти на автономное питание. Это напоминает мне номер из циркового представления Барнума и Бейли[320]; сколько клоунов с чемоданами и коробками может уместиться в крошечной клоунской машине? Абсолютно нет никакой возможности вытянуть ноги, не пнув Уилса в стекло гермошлема или в довольно важный пульт управления шлюзом. Двигаясь медленно и осознанно, сообщая о том, что делаю, открываю люк и убираю его с дороги, стараясь не задеть партнера по выходу.

Выплывая из люка, даже не останавливаю взгляд на видах Земли, поскольку «нахожусь в потоке». Вместо этого стараюсь как можно более эффективно перемещаться вниз по длинной ферме космической станции, чтобы добраться до конца роботизированного манипулятора – рука космической станции сцеплена с инспекционной стрелой – где буду находиться следующие несколько часов.

Уилс помогает мне закрепить ботинки в якорной площадке, а затем направляется к концу фермы, зацепляясь сам в основании солнечной батареи, где она крепится к космической станции. Затем он должен будет внимательно следить за мной, а также за тем, как неуклюжий манипулятор проходит в непосредственной близости от других солнечных батарей и поврежденной панели. Инженеры предупреждают нас, что контакт с панелью может привести к возникновении на ней волны с амплитудой в 5–6 футов (1,5–2 метра).

Внутри космической станции Робо и Боити будут управлять манипулятором под пристальным взглядом ответственного специалиста по робототехнике Сармада Азиза, находящегося на Земле. Пэмбо останется на линии связи, направляя меня и подтверждая мои действия, когда я буду говорить с ней и Хьюстоном. Дерек Хассманн будет отвечать за все ремонтные работы в качестве руководителя полета в Центре управления полетами, а Дина Контелла – следить за всеми событиями в космосе. Главным оператором по связи будет астронавт Стив «Суонни» Суонсон[321]. Это определенно команда мечты, достойная золотой медали.

Наша цель: всего за 6,5–7 часов выполнить весь ремонт, включая долгую поездку на роботизированной руке к месту повреждения и обратно. Меня не волнует отсутствие еды или перерывов на туалет – я оснащен всем, чтобы справиться с последним. Но если придется оставаться в космосе намного дольше, запасы скафандра иссякнут. К этой границе никто не хочет подходить слишком близко с точки зрения «расходных материалов», таких как кислород, картриджи для очистки воздуха от углекислого газа и заряд аккумулятора.

Теперь мои ноги зафиксированы в якоре на стреле, которая, в свою очередь, прикреплена к «Канадарму-2» (надеюсь, что болты, которые мы ставили с Хэдфилдом, все еще затянуты также крепко, как в день установки), и роботизированная рука начинает медленно двигаться. Окружающие виды ошеломляют, разительно отличаясь от всего того, что когда-либо видел любой другой человек.

Я нахожусь на конце стрелы, удерживаемой манипулятором, намного выше МКС и «Дискавери» и нашей бледно-голубой родной планеты. Поделиться этим опытом невозможно; все, что я могу сказать, это скучное «Вау, это самое невероятное зрелище, которое я когда-либо видел!»

Продолжаю полет к концу панели. Стеф и Дэн заботятся о том, чтобы меня не растрясло. Чувствую себя крошечным червячком, насаженным на крючок в конце лески, летящей с удочки, забрасываемой в замедленной съемке. Я ничтожная пылинка в великой черноте космоса.

Надо приготовиться, чтобы перейти от этого совершенно уникального движения к работе, но я замечаю, как Уилс карабкается к вершине станции, окруженной ореолом орбитального заката. Небо внизу: тонкая нитка атмосферы прекрасной синей кожицей пульсирует вокруг планеты, светящейся синим, зеленым и насыщенным коричнево-красным цветом. Облака всех форм, расцветок и очертаний проплывают в голубоватом атмосферном пузыре, иногда пронизанные яркими вспышками молний.

Ищу окраины континентов, места, в которых побывал, и места, которые по-прежнему хочу посетить. Вижу, как Эверест поднимает свою великолепную снежную голову над великой цепью Гималаев. Улыбаюсь: может быть, когда-нибудь я попаду туда и заберусь на него, а возможно, при этом даже увижу космическую станцию над головой.

Осмотр окружающих красот внезапно прерывает реплика: Паоло напоминает мне предостережения, связанные с предстоящей работой. Он начинает брюзжать о целом ряде зон, к которым «ни в коем случае нельзя прикасаться» и предупреждает о серьезных последствиях искрения, которое может возникнуть между поврежденной панелью и моим скафандром. Я благодарю его («… ваша информация крайне своевременна и важна для нас»), но он отвечает: «подожди, я закончил только наполовину!»

Сгибаю колени и наклоняюсь назад настолько далеко, насколько возможно, поскольку из-за маневра робота МКС по большей части находится вне моего поля зрения, за моей спиной. Наконец вижу пункт назначения, и мое сердце бешено колотится. Посторонние мысли – прочь, пора за работу.

Привычно вхожу в «гиперфокус» и осматриваю повреждения. «Передо мной совершенно перетертая металлическая оплетка стального троса, как клок шерсти» – величиной с шарик для пинг-понга. «Там несколько нитей проволоки, идущих вместе», – сообщаю я.

«Уверена, что из-за этого кто-то на земле задрожит», – говорит Пэмбо и добавляет. – Доктор Паразински, вам придется заняться хирургией».

«Похоже на то».

Ее голос заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Знаю, что она присела у окна с биноклем в руках, отслеживая каждое мое движение.

Но надо ждать. Я пока не могу дотянуться до места ремонта.

Робототехническая «рука» раздвинута настолько, насколько возможно, и я практически чувствую, что все прислушались, затаив дыхание. Теперь дело за Уилсом и мной, Стефани и Дэном на манипуляторе, а также остальной командой «Дискавери», МКС и ЦУПа. Спрашиваю, может ли манипулятор изменить мое положение в пространстве, чтобы дать мне еще пару футов. Дэн отвечает, что может сделать это, но потребуется некоторое время, чтобы отвести меня назад и переориентировать «руку», чтобы выполнить еще один проход. Сармад подтверждает: «Я не могу дать ему больше». Тем временем Суонни сообщает нам, что у нас уже мало времени: примерно через 1,5 часа нам нужно завершить операцию.

Фактически мы еще не начали ремонт, и у нас уже не хватает времени.

Проклятье!

Но я на всю длину вытягиваю руки, с помощью инструмента для снятия штифтов едва касаюсь панели и осторожно притягиваю ее к себе.

Уилс смотрит снизу. «Отлично, Спайк».

Наконец-то я действительно приступаю к работе. Сначала надо срезать «клок шерсти», позволяя тросу вытянуться в сторону Уилса, где он проконтролирует его с помощью своих модифицированных плоскогубцев с фиксатором.

Для следующего шага мне нужно подобраться еще ближе, достаточно близко, чтобы протолкнуть язычок «запонки» в технологическое отверстие, которое использовалось для выравнивания «гармошки» солнечной батареи во время запуска. Манипулирую тремя своими инструментами: использую петлевой гвоздодер, чтобы тянуть на себя «крыло», поворачиваю «запонку», вводя ее в отверстие, чтобы за ней тянулась проволочная лента, и удерживаю «крыло» от контакта со скафандром с помощью «хоккейной клюшки». Мне бы очень пригодилась и третья рука, жаль, что она у меня не отросла…

«Не спи!» Это Уилс, и я говорю ему, что вижу приближающуюся волну. Слышу, как Пэм тяжело дышит, когда я немного откидываюсь назад и берусь за хоккейную клюшку, используя ее, чтобы оттолкнуть от себя вздымающееся «крыло». Затем быстро возвращаюсь к работе.

После этого, отработав технику и закрепив первую «запонку», начинаю деликатное «шитье», а время течет, пока я концентрируюсь на инструментах, «крыле» и работе.

Наконец дело сделано: «клок шерсти» срезан, два разрыва охватывают 5 «швов» внутри – 5 самодельных «запонок» и провода, удерживающие их вместе. Прошло более 6 часов, а нам все еще нужно развернуть панель и возвратиться домой. Убираю инструменты, на мгновение останавливаюсь и вздыхаю всей грудью. Выпрямляюсь и пытаюсь дать своему телу короткий перерыв, сознательно расслабляя сведенные и уставшие мышцы. Сживаю и разжимаю кисти рук, преодолевая сопротивление герметичных перчаток.

«Хьюстон – «Дискавери»», – говорит Суонни, – Мы удовлетворены текущей конфигурацией, готовы отвести вас и приступить к развертыванию». Мы с Уилсом наблюдаем за медленным – сегмент за сегментом – раздвижением огромной панели и вскоре понимаем, что все будет работать.

Это триумф: по радиосвязи из Центра управления приветливо сообщают, что панель полностью раскрыта. Наше дело здесь закончено. И почему-то я понимаю, что это лучший день в моей карьере.

«Хорошо, – говорю я, стараясь не выглядеть слишком взволнованным. Как будто это просто еще один день в бассейне для тренировок. – Учитесь..!»

«Отлично, – говорит Пэм, хотя в ее голосе слышится сдержанность: она еще должна вернуть меня внутрь. – Ты знаешь, в Управлении не так много людей, которые могут повторить то, что ты только что сделал».

«Надеюсь, им не придется этого делать!» – говорю я и вздыхаю с несказанным облегчением. – Это был прекрасный день в космосе».

Думаю о команде, сотнях блестящих и трудолюбивых людей, которые собрались вместе для этого момента, одного из лучших в истории NASA. У нас получилось.