Я подарю тебе свое разбитое сердце

Глава двенадцатая. Точка невозврата

Вчера вечером ничего больше не произошло. Стефан остался ночевать у меня, поэтому до утра мы то смотрели мои любимые кино, то разговаривали, делясь небольшим жизненным опытом, который мы смогли приобрести за наши годы. Он ушел под рассвет, когда часы едва пробили шесть тридцать. Мы договорились встретиться сегодня вечером и поужинать, чему я была рада, потому что с момента нашего поцелуя мне хотелось только одного — проводить с ним как можно больше времени. Но сначала мне нужно разобраться с родителями. Конечно, мне не хотелось идти к ним на встречу, но иного выбора у меня нет. Если я этого не сделаю, то они перевернут вверх дном весь город лишь бы найти меня.

Когда настенные часы показывали полдень, я вышла из дома, направляясь к кафе недалеко от парка Керри. Родители предлагали встретиться у них дома — я не могу больше называть это место и моим домом тоже, но я отказалась, потому что прекрасно понимала, что не смогу находится там дольше минуты, ибо он навевал на меня воспоминания только и причиненной мне боли.

Через сорок минут я была на месте. Зашла внутрь кафе «Lucky Mountain» и быстро нашла глазами родителей. Они сидели в самом углу, словно боялись, что кто-то из их знакомых может заметить их в этом чудовищном, как бы сказала моя мама, месте. Со стороны их присутствие в «Удачливой горе» было нелепым — они сильно выделялись на фоне простых людей, одетых в простую одежду. Бенджамин и Арлин Гринграсс постоянно корчили лица, когда кто-нибудь пройдет мимо них или не дай Бог заденет их сумкой или рукой. Понаблюдав за очередной сценой, в которой мама проклинала это место, я подошла к ним, бросая сумку прямо на стол, тем самым привлекая их внимание.

Отец резко повернул голову в мою сторону, окинув меня недовольным взглядом. Мама же первым делом стала рассматривать мой внешний вид. Я специально не стала краситься и выбирать одежду под стать им. На мне были рванные джинсы и старая серая футболка, которая очень не нравилась маме. Она несколько раз забирала ее и выкидывала в мусорку, а я без капли брезгливости лезла за ней, стирала и надевала вновь. В конечном итоге, маме надоело со мной бороться, и я смогла носить вещь сколько моей душе угодно, но с одним условием — я могла носить ее только дома, когда у нас нет гостей. Лицо Арлин Гринграсс тут же скривилось от увиденного. Почему-то я уверена, что, если бы мы сейчас были дома, она бы одним резким движением сорвала бы с меня одежду, а затем отвела в душевую кабину, подставляя мое тело под ледяную воду, как это происходило в детстве. В лучшем случае меня просто ждала бы очередная лекция о том, как должна выглядеть девушка, выросшая в достатке.

— Добрый день, — осторожно, но уверенно произнесла я.

Я всегда боялась родителей. Всю свою жизнь. И после того как я решила пойти против их воли, переехала на новую квартиру, сменила симку и оборвала с ними все связи, я стала бояться еще больше, потому что знала, что рано или поздно мы снова встретимся.

— У тебя хватает наглости приходить к нам на встречу в этом… старье? — мама наигранно охнула, посмотрев на мои волосы, которые я специально не стала расчесывать.

— Мама, ты что, забыла правила, которым учила меня в детстве? Ничего, я напомню. Правило номер один: этикет. При встрече обязательно нужно поздороваться в вежли…

— Закрой рот, Милисента! — рявкнула она. — Не тебе, соплячка, учить меня.

Я промолчала, закусив губу. Конечно, мне хотелось вывести их из себя, но я не самоубийца, поэтому я просто молча продолжила смотреть на родителей, которых, к слову, больше не могу называть родителями. Словно прочитав мои мысли, мама тут же продолжила.

— Не смей называть меня матерью после своего хамского отношения.

Я перевела взгляд на Бенджамина, который смотрел на меня в ответ. Я ожидала, что он тоже скажет мне пару ласковых слов, но мужчина молчал. Он всегда молчал. По крайней мере большую часть моей жизни.

— Ты думала мы не найдем тебя? Идиотка! Ты без нас ничто.

— У меня есть моя жизнь, и этого мне вполне достаточно.

Маму рассмеялась, а после состроила самую зловещую гримасу из всех возможных.

— Да чего вообще стоит твоя жизнь?

Она откинулась на спинку стула, сморщив нос от отвращения. Я в этот момент снова почувствовала укол сильной боли, ранящей мое сердце.

Нет, в этот раз им не удастся сломать меня… Пора ставить точку…

Я резко встала из-за стола. Мой стул с громким стуком рухнул на пол, привлекая внимание близстоящих столиков. Несколько женщин и мужчин смотрели на меня, как на сумасшедшую, пока я не открыла рот и не начала выпаливать все, что накопилось в моей душе за все двадцать два года жизни.

— Каждый раз, когда я вижу вас, внутри меня накапливается такое буйство, такое тяжелое бремя, что я чувствую, будто готова разорваться. Вы даже не представляете, как долго я терпела ваше холодное игнорирование, твои недоуменные взгляды, папа, и твои уничтожающие слова, мама. Каждое «ты ничего не добьешься», каждое сравнение с другими — это было как нож, который вонзается все глубже в мою душу. Вы знаете, как мне было сложно? Как порой я чувствовала себя никчемной, обремененной вашими ожиданиями, вашими постоянными критическими замечаниями. Ты и отец, словно два глаза, в которых я никогда не могла увидеть одобрения. Вместо этого — только осуждение и презрение, словно я была меньше, чем просто ошибка. Вы могли бы, нет, вы обязаны были быть моей поддержкой, помочь мне расти, но вместо этого вы укрепляли во мне неуверенность. Почему? Что не так с тем, чтобы просто обнять свою дочь, сказать мне, что я что-то стою? Я так хотела, чтобы вы гордилась мной, из кожи вон лезла, чтобы услышать хотя бы одно нежное слово, но всякий раз, когда я пыталась что-то сделать, вы окидывали меня взглядами, полными пренебрежения. Ваша холодность окутывала меня, и теперь я каждый божий день прилагаю большие усилия, чтобы вырваться из этого ада, который вы создали.

Моя тихая речь перешла на крик. С каждым словом я повышала тон, чем привлекала к себе еще больше внимания. Краем уха я слышала неодобрительные слова чужих мне людей в сторону родителей. Некоторые же осуждали меня, говоря, что я повела себя ужасно по отношению к тем, кто растил меня. Если бы они только знали, в каких условиях я жила, с каким грузом каждый день просыпалась, не стали бы говорить такие вещи в мой адрес. Однако сейчас мне все равно на их слова. Сейчас меня ничего не волновало, кроме гнева, что из меня вырывался.

— Я устала от боли, которая стала частью меня. Я больше не хочу скрывать свои чувства. И мне нужно, чтобы вы знали: ваши слова и действия оставили шрамы, которые не заживут быстро. Я больше не желаю быть жертвой вашей злобы. Хватит! Мне надоело чувствовать себя недостойной. Я хочу жить для себя, а не для ваших ожиданий. Прости, Бенджамин, что поступила не туда, куда ты хотел. Прости, Арлин, что не стала твоей куклой, которую ты бы подложила под сына какого-нибудь олигарха, чтобы создать замечательный союз, — мое дыхание было на исходе, поэтому я сразу обратилась к матери. — Помнишь, когда мне было семь лет, произошел тот несчастный случай с лошадью? Я слышала ваш разговор с Родриго. Он удивился, что вас больше волнует бизнес, а не я. Он волновался о моем здоровье, о моей жизни, ведь я могла погибнуть, а что сказала ты? Что всегда можно родить еще!

Слезы медленно начали стекать по моим щекам. Я быстро вытирала их рукавом, не замечая, что рядом со мной стоит официант и протягивает мне стакан воды, вероятно, чтобы я могла хотя бы немного успокоиться.

— Ну вот и рожай, сколько тебе влезет, дорогая Арлин! Может быть когда-нибудь ты перестанешь быть хреновой матерью! И не смейте больше появляться в моей жизни!

Лицо Арлин исказилось от потока моей гневной речи. Она поерзала на стуле, взглянула на супруга, а после встала с места, еще больше расширив свои и без того огромные глаза.

— Ты дрянь…

В этот же момент я взяла стакан с водой и прыснула ею прямо в лицо матери. Кажется, туш была не водостойкой, потому что капли воды в ту же секунду стали черными. Они стекали по уже неидеальному лицу прямо вниз, оставляя за собой грязные разводы. Бенджамин встал с места и с размаху влепил мне пощечину. Такую громкую и сильную, что я упала на пол, хватаясь за щеку обеими руками. Как бы я не старалась, сдержать слезы у меня не получилось. Они обжигали палящую кожу, что приобрела ярко-красный цвет, а затем падали на деревянный пол.

— Сэр, я сейчас вызову полицию! — к нашему столику подошел владелец кафе, держа в руке телефон.

— Мы уже уходим, — холодным, как сталь, голосом ответил Бенджамин.

Он протянул жене руку, а затем, забрав верхнюю одежду, они покинули заведение.

Теперь все столпились вокруг меня. Официант принес еще один стакан воды, но я не сделала ни глотка. Как только я поднялась на ноги, я выбежала на улицу, желая поскорее оказаться дома подальше от чужих глаз.

Добравшись до дома, я сразу пошла в душ. Повернула кран налево до упора и стала ждать, когда же вода станет слишком горячей. Уже через несколько секунд в ванной начал образовываться пар, и тогда я встала под обжигающие струйки кипятка. Вместе с тем, как вода становилась все горячее, я прощалась со всем плохим, что было в моей жизни. Теперь уже навсегда.

После душа мне отчаянно хотелось позвонить Валери, чтобы рассказать, что произошло, но вместо этого я набрала номер мисс Аллен, моего психолога, на консультации к которой я не ходила уже месяц. Мне казалось, что они мне больше не нужны, но оглядывая свои раскрасневшиеся от кипятка плечи, я понимала, что мне все еще нужна помощь.

Каждый по-разному справляется с болью. Кто-то предпочитает сутками не вылезать из спортзала, кому-то нравится заедать свою боль сладким, а кто-то вроде меня умышленно причиняет себе вред. Я никогда не баловалась запрещенными веществами, не курила сигареты, не страдала от желания напиться и не резала руки, нет. Но мой способ по мнению мисс Аллен был не лучше. Это тоже селфхарм, но другого рода. Я могла часами стоять в душе под кипятком. Частенько у меня появились ожоги. Некоторые из них проходили, но есть и те, что навсегда остались на моей некогда нежной коже. Снимая с себя одежду и оглядывая свое обнаженное тело, они из раза в раз напоминают мне о моей судьбе.

С мисс Аллен мы договорились провести консультацию в пятницу днем. Я не любила сидеть в кабинете ее офиса, выполненном в бежевых оттенках, где все напоминает о том, что со мной что-то не так. Мне также не хотелось приводить ее к себе домой и приходить к ней, поэтому мы договорились встретиться в моем любимом кафе «Soo milky», в котором еще недавно я отдыхала с Валери.

Остаток дня я пролежала в кровати и смотрела на капли дождя, что медленно стекали по стеклу окна. Это меня очень успокаивало, поэтому ближе к шести часам вечера мне удалось уснуть. Я видела сны, о которых мечтала в детстве, где я, мама и папа одно целое. То, что можно называть семьей.

К десяти часам я проснулась от звонящего телефона. Только облокотившись на локоть я поняла, что вся моя подушка мокрая от слез. Потерев глаза, я взяла телефон в руки и увидела два пропущенных звонка от Стефана и три сообщения.

Стефан: «Я освобожусь в семь. Заеду за тобой в восемь. Я забронировал столик в ресторане с видом на залив Эллиотт, который тебе понравился, когда мы катались на яхте. Уже жду встречи».

Стефан: «Я задерживаюсь на десять минут. На Белл Стрит авария, из-за чего тут образовалась пробка. Я звонил тебе, но ты не ответила».

Последнее сообщение по всей видимости было отправлено уже после того как он стучал в мою дверь, то есть несколько минут назад.

Стефан: «Наверное, ты уснула после тяжелого дня. Тогда созвонимся утром. Спокойной ночи. Целую».

Я вскочила на ноги и набрала его, но трубку никто не взял. Наспех я надела спортивные штаны и толстовку, а затем выбежала из спальни. Я должна догнать Стефана.

Я должна успеть… Я должна…

Распахнув входную дверь, я увидела на пороге его. Моего мальчика с золотыми глазами. Его волосы были слегка влажными, вероятно, он попал под дождь. Глаза расширены, а губы распахнуты. Мои глаза сразу наполнились слезами, и я не задумываясь бросилась к нему, обхватывая мужское тело своими руками. Его одежда была ледяной, а руки, слегка дрожащие, легли на мои плечи.

— Мили..? — почти шепотом произнес он.

Я крепче вжалась в него, не желая отпускать. Сейчас я нуждалась в его объятиях больше всего на свете, потому что только находясь рядом с ним я знала, что могу обрести счастье и покой, который был мне необходим.

Мы стояли на лестничной площадке минут десять, пока окончательно не замерзли. Тогда я взяла его за руку и завела в квартиру, попутно стягивая с него мокрую одежду. Он не сопротивлялся, но и не пытался хоть как-то мне помочь. Заметив большой синяк на моей правой щеке, он встал как вкопанный, ладони сжались в кулаки, а костяшки пальцев побелели от силы.

Я сняла с него куртку и кое-как стащила толстовку. Футболка не намокла, поэтому ее я трогать не стала, хотя, если честно, мне очень хотелось тщательно рассмотреть его обнаженную грудь. Однако сейчас для этого совсем не то время. Повесив его одежду на обогреватель, я налила ему чай, а затем села напротив него на диване. Он по-прежнему молча рассматривал мое лицо, и я чувствовала, как с каждой секундой он становится все злее.

— Кто это сделал? — единственное, что он произнес за пятнадцать минут нашей посиделки.

Я закусила внутреннюю сторону щеки, да с такой силой, что почувствовала неприятный металлический привкус. Облизнув нижнюю губу, я подняла на парня взгляд, полный сожаления, а затем по моей щеке скатилась одна единственная слеза. На большее меня не хватило — я проплакала все, находясь в душе.

— Человек, который больше никогда не появится в моей жизни. По крайне мере, я очень на это надеюсь, — прошептала я, слыша, как Стефан бормочет себе что-то под нос.

— Тебя ударил отец, да? Ты же сегодня ездила на встречу с родителями, верно?

Я совсем забыла, что говорила ему о сегодняшней запланированной встрече. Думала, что мне это приснилось, но нет… Хорошо, что хотя бы не затронула имена, иначе он наверняка бы все вспомнил. Я подняла на него расширенные от удивления глаза, а затем нахмурила брови.

— Да.

— Урод…

Стефан встал на ноги и начал расхаживать по комнате, что-то обдумывая. Я поднялась следом, подошла к нему сзади и прижалась здоровой щекой к его спине. Скрепила ладони в замок на груди и просто стояла рядом, стараясь хотя бы так унять его гнев.

— На него следует заявить в полицию, — серьезно произнес он.

— Нет… Только не это… Их все равно не посадят, даже если я сильно захочу. Они слишком… мм… влиятельные люди. К тому же они сами юристы, у них много связей, которые отмажут их, даже если на них завести дело.

— На каждого человека можно найти управу, Милисента, даже на твоих родителей. Всегда найдется кто-то влиятельнее.

— Стефан, нет! Это сделает все только хуже, пожалуйста!

Парень развернулся ко мне лицом. Поддел пальцами щеку, на которой виднелся синяк, а после поцеловал ее.

— Я не стану заставлять тебя, Милс, но ты подумай. Мои родители тоже влиятельные люди. Да, они не юристы, а экономисты, но у них много связей не только по Италии, но и по Америке.

— Я просто хочу все забыть… Думаю, что после сегодняшнего разговора наши отношения окончательно разорваны.

Стефана мой ответ не удовлетворил полностью. Он попросил меня быть осторожной, а я пообещала, что если такое еще раз повториться, я сразу сообщу ему. И это обещание я точно сдержу.