Я подарю тебе свое разбитое сердце

Глава четвертая. Невинная жизнь

Пятнадцать лет назад.

Следующие два дня я не могла нормально спать. Каждую ночь, когда легкие звуки ночи окутывают меня, я понимаю, что неминуемо поддаюсь своему страху. Свет луны из окна едва пробивается сквозь занавески, но в этом полумраке разгорается нечто большее, чем просто завуалированный мир. Это место, где мои кошмары становятся реальностью, и я снова сталкиваюсь с той самой тенью — чувством вины, которое, словно невидимые оковы, не дает мне уснуть.

Ночь за ночью меня преследуют кошмары. Они приходят ко мне, как призраки, и окутывают меня своим ледяным дыханием. Я вижу, как причиняю боль тем, кого люблю, и совершаю ужасные поступки, за которые мне потом стыдно.

Я просыпаюсь в холодном поту, мое сердце колотится в груди, а разум отчаянно пытается отделить сон от реальности. Но чувство вины остается, терзая меня даже наяву. Я знаю, что это просто сны, но они кажутся такими реальными, такими осязаемыми, что я начинаю сомневаться в себе, в своей доброте и сострадании. С каждым новым кошмаром я чувствую, что становлюсь все хуже и хуже. Я пыталась игнорировать сны, убедить себя, что они ничего не значат. Но они продолжают возвращаться, ночь за ночью, мучая меня. Я боюсь засыпать, боюсь увидеть, что мне уготовано в моих ночных мучениях. Я чувствую, что теряю контроль над собственной жизнью. Кошмары завладели мной, они диктуют мне условия. Я боюсь, что в конце концов они поглотят меня целиком.

Я пытаюсь погрузиться в сон, но каждый раз, когда мои веки закрываются, приходят странные образы. Они что-то шепчут мне, но я не могу разобрать ни слова, потому что они говорят слишком тихо.

— Астрид, просыпайся! — я ощутила сильный толчок, а в следующую секунду открыла глаза.

Свет в комнате был включен, а я лежала на полу. Вся моя сорочка была мокрая от пота, а лицо от слез. Я быстро встала на ноги и отряхла одежду, попутно вытирая соленые капельки с щек.

— Ты с ума сошла так кричать? — мама стоял около меня.

— Я просто… мне приснился кошмар…, — прошептала я.

— Это просто сон!

— Но он был таким реальным…

— Это. Просто. Сон. Астрид.

Просто сон…

Я легла в кровать, и когда мама погасила свет и вышла в коридор, я накрылась одеялом с головой в надежде, что эти ужасы не достанут меня из моей маленькой крепости.

Пожалуйста, помогите мне. Я не знаю, что мне делать.

Утром, когда мы завтракали, дядя Альфред сказал, что сегодня я останусь дома одна, потому что ему с родителями нужно уехать в соседний город по делам. Так как это займет весь день, а мне было категорически запрещено подходить к плите, дядя провел мне мини-экскурсию по кухне. Показал, где стоят готовые блюда, где закуски, показал два термоса с горячей водой, чтобы мне не пришлось самой кипятить ее, а затем шепнул на ухо, что, если мне понадобится помощь, чтобы я обращалась к дяде Феррару. Честно говоря, я не понимала его беспокойство, ведь я вполне дотягивалась до плиты и умела ей пользоваться, но раз так ему будет спокойней — хорошо. Я пообещала, что сделаю все, как он сказал, однако на самом деле мне не хотелось видеть ни Адама, ни дядю Феррара. Мне было стыдно. Стыдно за то, что из-за моего любопытства им пришлось убить невинное животное. Мне было стыдно за то, что мои родители порой такие жестокие.

Когда родители с дядей уехали, я побежала на первый этаж в гостиную, чтобы посмотреть мультики. «Телевизор — это привилегия», — так всегда говорит мне мама. Чтобы получить эту привилегию мне нужно слушаться родителей и хорошо учиться. Тогда по выходным я смогу несколько часов смотреть за жизнью вымышленных персонажей. Правда, за всю мою которую жизнь я еще ни разу не получала эту привилегию. Наверное, мне нужно усерднее трудиться…

Я сидела на большом мягком ковре, пила какао и смотрела «Спанч Боба», когда услышала стук в дверь. Сначала я испугалась, ведь дядя Альфред не предупреждал меня, что к нам должен кто-то прийти, но когда я увидела лицо соседа, я выдохнула. И хоть мое сердце продолжало сильно биться, я уже не переживала. Положила стакан на столик, надела тапочки и побежала к двери.

— Здравствуйте, дядя Феррар, — произнесла я, открывая дверь нараспашку.

— Привет, милая, тебя тут одну оставили что ли? — спросил мужчина, заглядывая внутрь.

— Да, дядя вместе с родители уехали в другой город по делам. Им что-нибудь передать?

— Нет, я пришел к тебе.

— Ко мне? — удивилась я.

— Да, не хочешь прогуляться по виноградным полям? — он улыбнулся.

— Мне нельзя выходить из дома, дядя Феррар… Папа сказал, что я под домашним арестом.

— Какой домашний арест?!

— Папа сказал, что это поможет мне стать более дисциплинированной.

— Я бы сказал твоему отцу пару ласковых…

— И у меня нет ключа, чтобы закрыть дом.

— К счастью, у меня есть, — мужчина потянулся рукой в карман и достал серебряный ключик. — Иногда правила можно нарушить. Альфред попросил, чтобы я присмотрел за тобой, пока их не будет. А мне будет спокойнее, если ты будешь на виду.

— Хорошо, только мультики выключу!

Мы шли вдоль огромного поля, на котором расцветал виноград. Несколько ягод мне удалось сорвать с ветвей и попробовать на вкус. Немного терпко, но очень сладко, мне понравилось. Когда мы подошли к небольшому ручью, я наконец смогла прервать тишину, которая повисла между нами.

— Вы злитесь на меня? — осторожно спросила я, поджимая губы.

— Почему ты так решила?

— П-потому чт-то…, — тихо всхлипнула. — Адам ненавидит меня, а он Ваш родственник, а значит и Вы ненавидите меня…

— Астрид, это не так. Я тебя не ненавижу и Адам тоже, — мужчина положил мне руку на плечо и присел на корточки.

— Но Ваша лошадь… она… погибла из-за меня! Это я виновата!

Мои глаза наполнились слезами. Каждый укол вины отзывался в моем сердце, как удар молота по раскаленному железу.

— Изабель умерла не из-за тебя, милая. Она была очень старой, ей было тридцать два года, представляешь? Это очень много для лошади! А несколько лет назад у нее обнаружили рак. Это такая болезнь… она очень плохая и забирает множество невинных жизней, — мужчина стих. — Скажу тебе честно, ты же уже взрослая девочка, да? Когда рак только обнаружили я хотел усыпить Изабель.

— Что такое усыпить? — спросила я сквозь всхлипы.

— Это значит избавить от страданий, — мужчина чуть улыбнулся, но я хоть и была ребенком, все равно понимала, что это улыбка грусти, а не радости. — Адам не позволил. Он был так привязан к этой лошади, что один раз даже помог мне принять роды. Честно говоря, я думал, что это травмирует его, ведь ему было пять лет, но нет… Он каждый день приходил в конюшню, чтобы ухаживать за жеребенком и его мамой, иногда даже оставался там ночевать.

— Но он сказал, что ненавидит меня…

— Люди часто кричат, когда им больно, и эта боль оборачивается словами, которые ранят еще больше. Иногда самые резкие слова — это лишь отражение тех шрамов, которые мы прячем в душе.

Дядя Феррар поднялся на ноги и, взяв меня за руку, вывел к его дому. У дверей я посмотрела на загон, который стоял около конюшни. Там же я увидела Адама. Ему было десять лет, но он уже выглядел, как самый настоящий подросток. И ростом был высок, и плечи были шире, чем у его сверстников.

— Не бойся, поговори с ним, — обратился ко мне мужчина.

— Дядя Феррар, я не уверена, что он будет рад меня видеть…

— Знаешь, Астрид, иногда нужно просто делать, а не думать головой, — дядя Феррар усмехнулся, а затем зашел в дом.

Я продолжала стоять на ступеньках крыльца, рассматривая мальчика со стороны. Мои родители все время на протяжении месяца говорили мне, какой Адам плохой. Он хулиган, и часто любит обижать тех, кто младше и слабее. Но, что, если они ошиблись? Такое же может быть? Взрослые же тоже допускают ошибки? Если бы Адам хотел мне зла, он бы не стал помогать мне, когда Изи ударила меня копытом.

Я поджала губы и пошла к нему. Честно говоря, я не знала, зачем именно иду. Наверное, мне просто хотелось перед ним извиниться, ведь я все еще чувствовала свою вину. Возможно, если бы не я, любимая лошадь Адама прожила бы еще несколько лет… Возможно, если бы не я, в душе мальчика не образовалась бы большая дыра боли.

Подойдя к забору загона, где были лошади и сам Адам, я хотела дотянутся до калитки, но мой рост этого не позволил. Тогда мне пришлось в платье перелезать через палки с торчащими в некоторых местах гвоздями. К сожалению для себя, я оставила несколько зацепок, но оправдание для родителей я придумаю позже. Сейчас я смотрела на светлого Адама, который, сидя на земле, расчесывал гриву лошади, лежащей рядом с ним.

Заметив присутствие постороннего человека, лошадь повернула голову в мою сторону и громко фыркнула. Это привлекло внимание мальчика. Он сразу обернулся назад и окинул меня недовольным взглядом. Скажу честно, я никогда не видела, чтобы кто-то на меня так смотрел. С ранних лет, когда я только начала разговаривать и понимать чужую речь, меня начали учить тому, как нужно вести себя в светском обществе.

— Первое: этикет. Ты должна выучить основы представления, приветствия, прощания, слушания и задавания вопросов. Ты должна с уважением относится к старшим, никогда не перечить, делать то, что тебе сказали, Астрид. Второе: овладение языком. Ты уже умеешь разговаривать, а значит запомни следующее: важно развивать свою речь, обогащая словарный запас и используя правильную грамматику. Чтение книг, участие в обсуждениях и занятия ораторским искусством помогут тебе в этом, поэтому с завтрашнего дня у тебя начинаются занятия. Никому не интересно общаться с человеком, который не может поддержать разговор, и неважно, кто это — мальчик или девочка. Третье: умение вести себя за столом. Существуют определённые правила поведения за обеденным столом, включая использование столовых приборов, манеры во время еды, а также темы для беседы. Сегодня вечером миссис Крембл обучит тебя видам столовых приборов, а завтра ты сдашь мне экзамен. Четвертое: уважение к чужому мнению. Не повышай тон, не переходи на оскорбления, не доказывай свою правоту в грубой форме. Даже если ты права, Астрид, ты должна оставаться приличной и воспитанной дамой, и даже если чье-то мнение не совпадает с твоим, ты должна вести диалог в конструктивной форме. За каждое дурное слово ты будешь получать по губам. Пятое: одежда и внешний вид. Девушка не должна ходить как оборванка. Можешь забыть про футболки, шорты и джинсы. Отныне в твоем гардеробе будут только платья, юбки, брюки и блузки. Из обуви только туфли. Когда тебе исполнится семь лет, будешь учиться ходить а каблуках. Никаких рюкзаков, — только сумки. Шестое: эмоциональный интеллект. Учись считывать людей по их лицам, мимике, жестам. В будущем это поможет тебе манипулировать людьми. Седьмое: язык тела. Не размахивая руками, всегда держи осанку прямо, когда сидишь ноги должны быть сдвинуты вместе в коленях, а ступы отодвинуты в бок. Никогда не клади локти на стол, — только кисти. Не смейся слишком громко, но когда смеешься прикрывай рот рукой. Восьмое: разговорные темы. Ты должна быть развитой личностью. Той, с которой можно поговорить и о политике, и об акулах.

И еще очень много, чего я «должна» делать. Я соблюдала все эти правила, поэтому у меня никогда не возникало конфликтов с другими детьми, но Адам… он был другим. С ним у нас сразу все пошло не так. С ним мы моментально не нашли общий язык. И в большей степени виновата я. Как мне загладить вину, если я ничего о нем не знаю?

— Ты зачем пришла сюда? — бросил он, крепче сжимая гриву лошади, которой это, судя по всему, не понравилось, ведь она сразу мотнула головой. — Прости…

— Как ее зовут? — осторожно спросила я.

— Тебе какое дело! Я же сказал, чтобы ты никогда сюда больше не приходила!

Лошадь громко фыркнула, а затем еще раз мотнула головой. На этот раз в сторону меня.

— Она хочет, чтобы ты подошла.

Я слышала, как он был недоволен. Уверена, если бы у него была возможность испепелять меня красными лучами из глаз, он бы это сделал.

Как бы сильно я не хотела подойти, я не могла. Мои ноги приросли к земле, а перед глазами всплыли картинки, как Изи ударяет меня по локтю, раздирая его в кровь. Страх заполнил мое сердце и вытеснил любовь, которая только-только начала зарождаться к этим красивыми животным.

Адам заметил мое замешательство. Закатил глаза, что-то пробормотал себе под нос, а затем отвернулся. Кобыла продолжала смотреть на меня черными глазами, в которых я тонула. Она словно гипнотизировала меня, поэтому я не сразу поняла, что подошла к ней. Осторожно вытянула руку и закрыла глаза, а дальше просто стала ждать.

Через секунду мою ладонь обдул сильный теплый ветерок. Я почувствовала колючие усы, а затем горячий язык оставил после себя на моих пальцах большое количество прозрачной консистенции. Это были слюни… Распахнув глаза, мой взгляд упал сначала на лошадь, а затем на мальчишку. Тот слегка улыбнулся, но, когда заметил, что я смотрю на него, вернул себе прежнее выражение лица — безразличие.

— Кажется, ты ей нравишься…, — нехотя признал он.

Мое сердце прыгало в грудной клетке, а радость смешалась со страхом. Я сразу же сделала несколько шагов назад, вытирая мокрую ладонь о платье, тем самым нарушая правило номер пять.

Несколько минут прошли в тишине. Я просто со стороны наблюдала, как Адам прочесывает ее гриву сквозь свои пальцы. Затем я развернулась и пошла обратно к дяде Феррару, чтобы он открыл мне дом.

— Селин, — услышала я сзади.

Обернулась и взглянула на мальчика. Тот смотрел на меня с чуть поднятыми вверх уголками губ.

— Ее зовут Селин.

Кажется, в тот момент у меня появилась надежда, что все наладится.