Я забуду тебя завтра...

Глава 28

Грешник

Тимур сплюнул на пол кровавую слюну и оскалился остатками зубов. Почти все, что были спереди, я выбил. Сломал ему нос уже несколько раз, а количество нанесённый мною ударов давно бы превратило его лицо в месиво, но волшебные пилюли делают своё дело. За десять лет мы мало его использовали, а солдатам давали лишь мои улучшенные формулы, которые больше подходили при ранениях. За эти годы я научился всему. Создавать новые препараты, пытать даже невинных, уничтожать волю. Но не научился самому главному — усмирять свой гнев. И если бы не N-13, я бы давно прикончил ублюдка.

— И ты решил выбить сведения тем же путём, что и твои дружки? Паршивая мысль.

Я покачал головой, усмехаясь и вытирая руки о полотенце. Костяшки сбил, бл**ь. И как я покажусь с ними Котёнку? Испугается ведь.

— Я только душу отвёл. Плохо ты меня знаешь, Тимурка. Вроде два года бок о бок, а такие скудные познания.

— Я тебя выучил всего, гнида! — взревел он, брызгая слюной и дёргаясь в цепях, что были вмонтированы в потолок. — Хоть вечность меня пичкай своими таблетками, я тебе ничего не скажу!

Я усмехнулся, откидывая на стол напротив измазанное в крови полотенце, и подошёл к своему чемоданчику. Сегодня в нём были не только лечащие тело таблетки, но и калечащие разум сыворотки. Этим я должен был быть благодарен Фризер. Смекалка её покойного отчима оказалась как нельзя кстати. Мы нашли много интересных колбочек, когда получили доступ к его лаборатории, и должен сказать, я был впечатлен. Этот больной ублюдок был помешан на пытках сознания. Чистоплюй хренов, ручки марать не хотел.

Достал пару шприцов и наполнил их прозрачной жидкостью, которая напоминала воду. Мы старались прибегать к ним крайне редко, действуя в основном грязно. Чаще всего хватало пары часов избиений в цепях или угроз смертью родственников, но когда попадались вот такие экземпляры, приходилось преодолевать брезгливость. У Тимура не было родственников или любимой женщины, а физической боли рабы уже не боятся, вот и остается только этот вариант.

Вернулся к пленнику, взял его за шею, заставляя поднять голову, и вколол только один шприц. Решил начать с чего-то попроще и не тратить пока ценные ресурсы, которых осталось не так уж и много на засекреченном складе.

Тимур дёрнулся в цепях, пытаясь сопротивляться, но это бесполезно. Подвешенный к потолку и зафиксированный ногами к полу, он был полностью обездвижен, но сил парню не занимать. Брыкается ведь ещё.

— Что это? Что ты… сделал?

С каждым словом его мозг отказывался функционировать в полную силу и погружал хозяина в промежуточную фазу между сном и явью. Учитывая его вес и дозировку, у меня было всего полчаса, чтобы добиться от него правды. Если не выйдет, то примусь за самое лучшее. Не хочу терять тут время. Мне нужно вернуться к Котёнку и залечить её рану, чтобы снова её взять… Эх, быстрей бы.

— Это пентанол, — ответил, не боясь последствий. Всё равно его ждёт смерть после того, как я получу желаемое. Пощады я не даю никому. — С каждой секундой тебе будет труднее фокусироваться на чем-то определённом, а через три минуты ты не сможешь контролировать себя вовсе.

Мне нравился этот препарат. Древний, как кости мамонта, но до сих пор действенный. Он наносил минимум увечий психике, оставляя объект в здравом уме, но развязывал языки даже самым крепким ребятам. Времени только требовалось куда больше, чем с другими психотропами.

— Я всё равно ничего не скажу.

Я усмехнулся. Все вы такие борзые первые минуты.

— Увидим. У тебя ещё есть шанс начать сотрудничать со мной и выбраться хотя бы живым, Тимурка. Не упускай такой возможности.

Он попытался покачать головой и тряхнул ею, пытаясь прийти в норму. Зря. Это только усугубило ситуацию, ускоряя процесс.

— Пошёл ты на х**! Я знаю… Знаю что ты сделаешь потом. Ты никого не жалел. Всех их убил. Всех.

А вот и зацепочка.

— Кого "их"?

— Их… всех… Мою мать… моего отца… ты взорвал их. Не дал им даже шанса…

Как интересно. Последние лет восемь я никого не взрывал, если только…

— Когда это было, Тимур? Кого я взорвал и где?

Он засмеялся, как наркоман под бешеным кайфом.

— Ты ведь даже не помнишь. Ты никого не запоминаешь. Я вижу их лица. Они все погибли. И проходят ко мне в снах. Требуют отомстить.

Я раздосадовано вздохнул, теряя терпение.

— Кто просит о мщении?

— Мои сестрёнки. Моя мать. Ты взорвал их. Там. В лагере. Свою шкуру спас. А их взорвал. Не посмотрел. Не убедился.

Лагерь. Тот лагерь. Дерьмо. Попав в плен, мы долгое время не видели белого света. Нас держали в какой-то пещере, заставляя сходить с ума от гробовой тишины, и только звук падения капли с одинаковым интервалом разбивал эту тишину. Сначала я пытался сконцентрироваться на этом звуке, но потом начал медленно сходить с ума. Нас тогда спасла случайность. Какие-то мальчишки, маленькие рабы или дети рабов, пытались сбежать и заключили с нами сделку. Они принесли нам одежду, оружие, еду и открыли клетки, а мы взорвали там всё к чёртовой матери, отвлекая внимание и давая шанс нам и тем мальчишкам.

Всю оставшуюся жизнь я пытался не возвращаться к ещё одним гнилым воспоминаниям. Старался не думать, не задаваться вопросами, радуясь, что выбрались живыми. Именно в плену нам сломали ЦНС, и я до сих пор не могу найти способ это восстановить, потому что способа нет. Повреждён маленький нерв в головном мозге, но даже N-13 не смог его восстановить. Как оказалось, мозг, конечности и зубы он не лечит. Волшебства не бывает, и нам только остаётся жить с этим дальше.

— Ты был в том лагере?

Он закивал, обессилено уронив голову на грудь.

— Цистерны. Вы их взорвали. Там были лежанки рабов. Моя мать и три сестры спали. И вы их убили.

— Как ты выжил?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Я не выжил. Я тоже умер. Пффф… и меня нет. Всё было быстро. Я не успел проснуться.

Я нахмурился, не понимая что он несёт, и повернулся лицом к дальнему углу, где стоял Захаров всё это время. Он покачал головой и пожал плечами, говоря, что тоже нихера не понимает.

— Ладно. Скажи мне другое. Михайлов. Это фамилия тебе знакома?

Он кивнул.

— Да. Михайлов. Виктор Михайлов. Он нашёл меня после взрыва и спас. А потом продал. Тебе продал.

Вот это поворот. Так мы с ним ещё и знакомы?

— Я купил тебя у шанхарского работорговца…

— Нет. Он всё устроил. Подкупил шанхара и заставил продать меня. Но я не справился. Я подвёл его. Даже если я выбирусь, он убьёт меня. Михайлов не оставляет следов.

— Как его найти?

— Он сам тебя найдёт. Ты ему должен. По гроб жизни должен.

Я повертел в руках второй шприц, но вливать ещё одну дозу бессмысленно. Его речь станет еще более запутанной, и я не добьюсь лучшего эффекта, но что он имеет в виду?

— Что я ему должен?

— Девчонка.

Марина? Что он несёт?

— Причём тут Марина?

— Её отец. Он продал её ему. За долги.

Ублюдок. Сраный ублюдок. Продал собственную дочь!

— Она была у Кубрынина…

— Для него, — она рассмеялся, довольный ситуацией. — Развязал мне язык, уе**к! Думаешь у тебя всё схвачено? Ты играешь отведённую тебе роль, как марионетка. И девчонка его марионетка. Она не помнит, ничего не помнит и не вспомнить, пока он не захочет. И тогда ты умоешься кровавыми слезами! Захлебнёшься в своей боли! Ты же уже её напялил? Ха-ха-ха! Считаешь себя богом, а на деле ты грязь под ногами истинного бога!

Захаров подошёл к пленнику и вырубил его одним точным ударом, а я пытался справиться со жгучей яростью в груди. Мой Котёнок. С ней что-то сделали. Сука! Знал же что не всё так просто! Всё слишком хорошо! На ней же было столько увечий, столько ран. Ей столько пришлось пережить, а психика в полном порядке? Какой же я идиот!

— Мы найдёт выход, слышишь? Илья?

Выход? Я скептически усмехнулся.

— Снова заперев её?

Я связан по рукам и ногам, потому что этот упырь знал меня как облупленного. Изучал меня не один год и всегда был рядом, но я не видел его, не замечал. Кто-то был настолько близко, что мог прятаться у меня под самым носом, изучить меня и сыграть на моих слабостях, чтобы сломать.

— Пока что да. Никто не знает где она сейчас, и никто не доберётся до девушки. Сейчас она в безопасности. Нужно думать о ком он говорил? Кто настолько близко к тебе, чтобы знать о подобном?

О подобном? То есть о том, что у меня крышу снесёт, заполучив такое чистое создание как Марина? Знать моё прошлое, знать всю грязь, чтобы подсунуть девственницу с чистым сердцем и… БЛ**Ь!

— Только вы, — ответил безжизненным голосом, раздавливая в руках шприц.

Моя девочка. Что с тобой сделали?

— Это исключено. Никто из нас не пойдёт против тебя. Ты наш брат.

Я со злостью посмотрел на так называемого брата и усмехнулся. Может быть, не зря я им не доверял?

— Тогда кто?

Захаров отлично понял направление моих мыслей и покачал головой.

— Не делай глупостей, Илья. Мы не враги тебе.

Снова посмотрел на бессознательное тело когда-то друга, и понял что это действительно глупо. Если бы кто-то из братьев хотел от меня избавиться, то сделал бы это уже давно и гораздо проще, а тут что-то личное. Что-то весомое. Зачем ещё заморачиваться извращённой игрой и втягивать в неё невинную девушку?

Я знал о своих братьях всё. Имел доступ везде. Компании, лаборатории, склады, их бизнес, укрытия. Они мне доверяли полностью, а я снова усомнился в них.

— Ты прав. Прав. Прости.

Захаров выдохнул и положил мне руку на плечо.

— Нужно искать, но точно не в клубе, — начал он, явно с огромным облегчением. — До того как мы прикончили Кубрынина, ты много времени проводил в лаборатории. Я не знаю, но, может, что-то там тебе показалось странным?

Я задумался. Лаборатория. Вполне возможно. Я почти полгода торчал там, пытаясь вывести новые виды препаратов на основе N-13 и добился неплохих успехов, но достаточно близко подпустил только Ирину. Возможно, она заодно с Михаиловым и сливала всё что могла узнать обо мне, но я не делился с ней ничем весомым. Работа и секс. Это всё.

— Нужно проверить всех работников там, — задумчиво проговорил Захаров. Его это тоже не радовало, потому что там разрабатывались достаточно важные для страны проекты. — И побеседовать с отцом Марины. Может, у него проснётся совесть, и он вспомнит что является отцом.

Вспомнив про Олежку, сжал крепко челюсть. Я так и не съездил туда, хотел забрать все документы Марины.

— Я с ним сам поговорю, займись лабораторией.

— Хорошо. Постарайся его не убить. Он нам нужен живым.

— Я постараюсь.

Но это будет очень сложно.